ворчал он, выпрямляясь. - Ну, что тебе? Эви протянула конверт.
     - Какой-то парень отдал это Луизе, а она пришла ко мне.
     - Понятно.
     Он задумчиво повертел конверт. Адреса нет.
     - А кому должна передать это Луиза?
     - Хозяйке.
     Каждое ее слово падало холодным камешком.
     - Спасибо, Эви. Можешь идти.
     Он подождал, пока служанка выйдет. И долго не мог заставить себя распечатать письмо, словно пытаясь угадать его содержание сквозь белую бумагу.
     Три дня... не прошло и недели, как в доме поселилась измена... а она... она...
     Корт медленно поднялся, вошел в кабинет и захлопнул дверь. И только тогда осторожно разрезал конверт и вынул листок бумаги, уже понимая, что там написано.
     Он должен прочесть. Пусть и воображал, что ему все уже известно.
     "Моя дражайшая любимая кошечка!
     Больше я этого не вынесу. Сознание того, что три дня ты провела в объятиях этого чудовища, едва не свело меня с ума от гнева и ярости. Мы должны найти выход. Ты не должна принадлежать ему. Не должна.
     Помнишь наши клятвы друг другу? Обещания? На свете есть много мест, где мы могли бы жить. Ты не обязана оставаться с ним. Приезжай. Жизнью клянусь, твой отец не пострадает. Если именно из-за него ты согласилась на этот фарс, именуемый свадьбой, поверь, Саммервил не причинит ему зла.
     Оставь его. Выходи за меня, как мы планировали с самого начала. Ни минуты не оставайся в этом проклятом доме. Скажи, что у меня все еще есть надежда владеть тобой, моя дорогая любовь. Скажи, что не забыла все, что было между нами. Все, чем мы были друг для друга.
     Та, кто отдаст это письмо, обещала быть посредницей между нами. Пожалуйста, прошу тебя, ответь на мои мольбы, дай мне надежду! Пошли своему возлюбленному единственный ответ, который откроет врата рая. Для него и для тебя.
     Твой возлюбленный Жерар".
     Корт перечитал письмо несколько раз. Фразы били по глазам.
     "Скажи, что не забыла все, что было между нами... Все, чем мы были друг для друга... Пошли своему возлюбленному..."
     Корт едва удерживался, чтобы не перебить все, что было в комнате стеклянного. Но нужно воздать ему должное, он не пошевелился. Сидел неподвижно, как статуя, перебирая в памяти убийственные слова.
     ...все, что было между нами...
     ...все, чем мы были друг для друга...
     ...пошли своему возлюбленному...
     Лживый ублюдок! Доказательства невинности Дрю неопровержимы! Ленуар никогда не был ее любовником!
     В эту минуту он был готов на все. Даже на убийство. Ничего, он еще проучит сукина сына, чтобы впредь держал свои грязные лапы подальше от его жены!
     Но Корт не мог забыть эту фразу - ...все, что было между нами...
     Он должен знать! Но не хотел знать. И желал только прикончить Ленуара, чтобы навсегда стереть из ее памяти все, что было между ними.
     Для этого существует только один способ: объезжать ее до тех пор, пока она не потеряет сознание, с тем чтобы, очнувшись, она помнила только одно: его в себе.
     Он никогда, никогда не расстанется с ней. Его собственность принадлежит ему навсегда. Но он должен знать.
     Именно поэтому и возьмет ее, чтобы она не забывала, кому принадлежит. Сегодня ее ждет испытание.
     Но как он поступит, если проиграет?

Глава 6

     Она лежала на постели, отдыхая после ванны. Наслаждаясь свободой от проклятого ошейника и кожаной сбруи. Эви хлопотала где-то в доме, и тишину нарушало только тихое шуршание опахала из пальмовых листьев, которым размахивала дочь Эви.
     Дрю не хотелось ни думать, ни чувствовать... она стремилась изгнать из головы все тревожные мысли, не желая вновь переживать то исступленное наслаждение, которое он заставил ее испытать. Но кожа по-прежнему горела в тех местах, где ее натерли ремешки и ошейник.
     Как странно, что она получала удовольствие от подобных вещей, предназначенных выставить напоказ ее стыд... лишь для того, чтобы возбудить Корта.
     Только ли Корта?
     Может, и ей втайне нравилось, как ремешки приподнимают ее груди и обрамляют венерин холм?
     Нет, как можно? В конце концов, это не обычные любовные игры, он стремится показать свое господство над ней, заставить понять, что она для него не кто иной, как жалкая невольница.
     Так откуда это непонятное ощущение того, что и она имеет над ним власть?
     Потому что стоит ему увидеть ее, как его плоть восстает и набухает. Значит, она ему небезразлична? Даже если это просто означает, что ему не терпится совокупиться с ней, так или иначе он хочет ее. Ее тело. Ее лоно. Ее сердце. Но в таком случае почему отказывается ее взять? И это самое непонятное. Легче всего было бы овладеть ею. Он делает все, чтобы ублажить ее. Почему же сдерживается сам?
     Власть. Опять власть. Все, чтобы укротить ее. Но разве она уже не покорилась ? У нее нет сил сопротивляться. Нет сил остановить его. Корт владеет ею. Но при этом ни к чему не принуждал.
     Всего лишь уничтожил ее решимость и покончил с ее стойкостью.
     Заставил забыть Жерара и алкать лихорадочного, исступленного наслаждения.
     Власть. Он хочет подавить ее, дав то, чего она желает.
     Но что заставит его потерять контроль над собой?
     Не правда ли, какая заманчивая мысль! Корт Саммервил в когтях безумной страсти. Корт, беспомощный, в ее объятиях...
     Она невольно выгнулась, отдаваясь нахлынувшему наслаждению.
     Нет! НЕТ!
     О чем она только думает? Между ней и Кортом ничего быть не может. Он женился на ней, чтобы продолжить династию, ни больше и ни меньше.
     Почему она об этом забывает? Почему позволяет играть с собой, как кошке с мышью?
     Контроль. Власть.
     Власть. Контроль.
     Ей необходима хотя бы частичная власть.
     Дрю повернулась на живот.
     Назад. Назад к играм.
     КАК заставить его сдаться ей?
     Дрю снова легла на спину: грубая ткань перины раздражала соски.
     Как добиться капитуляции Корта Саммервила?
     - Хозяйка, - тихо позвала от двери Эви. Дрю приподнялась на локтях.
     - Уже поздно. Вы, наверное, не заметили. Хозяин посылает вам это, велит надеть и прийти к нему. Служанка протянула фарфоровую шкатулку. Дрю нерешительно взяла изящный ящичек. Опять игры! Закусив губы, она подняла оправленную в золото крышку. Внутри оказались два тончайших золотых обруча, с которых свисали крошечные овальные петельки.
     Она подняла глаза на Эви, но лицо служанки оставалось бесстрастным.
     - Хозяин приказал надеть его подарок, - повторила она.
     - Пусть сам наденет его на меня, - пробормотала Дрю" захлопывая крышку. Руки задрожали при одной мысли о том, где должен красоваться его дар.
     - Я помогу, - объявила Эви, шагнув к ней. Дрю отпрянула.
     - Нет!
     - Вы должны, - непререкаемо отрезала служанка. Что остается делать Эви? Она тоже всецело зависит от Корта.
     Дрю взглянула на свои груди: тугие соски словно молили о подарке Корта. Открыв крышку, она вынула обруч и продела сквозь него упругую вершинку правой груди. На миг перехватило дыхание... а потом... обруч оказался таким легким, что она ничего не чувствовала. Но возбуждало само сознание того, что он здесь, блестящий, притягивающий, волнующий... ее тело, воображение, совсем как намеревался Корт, черт бы его побрал! А соски снова напряглись и набухли в обрамлении золотого овала...
     - Да, - кивнула Эви. - Хозяйка просто красавица. Совсем как желал хозяин. Идемте.
     Дрю свесила ноги с постели. Она никуда не хотела идти, но Эви ждала. И Корт тоже.
     Она распрямила плечи, гордо вскинула голову и последовала за Эви, стараясь удержать на месте золотые обручи. Петельки тихо позванивали при ходьбе, и сияние свечей отражалось в блестящих кольцах. Похоже, эти обручи привязали ее куда надежнее рабского ошейника.
     На какое-то головокружительное мгновение ей захотелось метнуться вниз, к свободе. Даже без одежды. Но тут Дрю заметила в тени Луизу, молчаливую, выжидающую, верного стража в этом доме, полном чувственных тайн.
     Повсюду охрана.
     Дрю необходима власть...
     Эви постучала в дверь смежной спальни.
     - Войдите.
     Голос звучал хрипло, так хрипло, словно он был не в силах сдержаться при мысли о ней, обряженной в его дар.
     Прекрасно.
     Значит, она выиграла.
     Власть. Контроль.
     Пойдем...
     - Не двигайся, - выдавил он.
     Дверь за ней закрылась. Вездесущая Эви предоставила Дрю ее судьбе.
     Темный горящий взгляд Корта словно излучал нестерпимый жар. Он и сам горел в этом огне, а часть его тела, как всегда прикрытая брюками, уже набухла и поднялась.
     Дрю не могла оторвать от него взгляда. Корт излучал почти животный запах и яростное мужское желание. Он собирается взять ее сегодня. Никаких игр. Никаких отказов. По какой-то причине он так решил и дал это понять, послав ей подарок.
     И если она не поняла это сразу, то все стало ясно, когда она переступила порог спальни. С потолка свисало устройство, предназначенное для того, чтобы отдать ее на милость беспощадным ласкам Корта.
     Никаких любезностей. Нежностей. Цветистых слов.
     Только нечто вроде сбруи, прикрепленной к железному стержню: две мягкие кожаные петли с подкладкой, соединенные узким ремешком, предназначенным для того, чтобы поддерживать попку, как только она проденет ноги в петли и предстанет перед ним, беспомощная, готовая ко всему, что он приготовил для нее.
     Словно он продолжал школить ее...
     Словно она молит его...
     Но не так... не так...
     И все же сама мысль о подобной позе, соблазнительной, беспомощной, неотразимо привлекала. Может, само провидение подсказывает ей способ получить власть. Если она наденет это устройство, выставит себя напоказ и позволит ему пронзить себя, тем самым вынудит его молить о ласках.
     И он ни в чем ей не откажет.
     Как не сможет отказать и себе.
     Власть.
     Именно!
     Она выпрямилась. Любая женщина готова на все ради власти.
     Голодные глаза Корта не отрывались от обручей с изящными подвесками.
     Прекрасно.
     Власть.
     Наконец и она начала понимать. Немного. Его плоть томится от желания обладать ею.
     Да. И это тоже.
     Интересно...
     Она повернулась так, чтобы ему лучше были видны изгиб грудей и острые стрелки сосков. И услышала, как он захлебнулся воздухом. Почувствовала исходившие от него волны желания. Он едва себя сдерживает. Несмотря на безумную потребность. Неутолимую жажду.
     Ощутила, как ее тело отвечает на каждый чувственный импульс использовать его плотскую потребность, чтобы заставить его ползти к ней. И она сделает это, чего бы ни стоило.
     Сжав груди, она шагнула к нему.
     - Тебе нравится? - прошептала она.
     - Не могу отвести глаз.
     - От своего подарка или моих сосков? - прошептала она.
     - Твоих сосков.
     Дрю поняла, что он находится на пределе. И если она сделает первый шаг. Корт капитулирует.
     Но хватит ли у нее мужества? И хочет ли она пойти на такое?
     Дрю остановилась около устройства. Под ним было небольшое возвышение, как раз чтобы ей было удобнее влезть в упряжь. Такое же бесстыдное, дерзкое бессловесное предложение, как любая пространная тирада из тех, что произносились до сих пор.
     И она должна хотеть этого так же сильно, как он - ее.
     И что же?
     Власть. Именно.
     Пристально глядя на него, она поднялась на ступеньку и просунула сначала одну ногу, потом другую в мягкие петли, поправила тонкий кожаный ремешок, чтобы поудобнее расположиться: упряжь раздвинула ее бедра, выставив напоказ Корту все, что было между ними. Он всецело отдался удовольствию наблюдать это необычайное представление, пока она изгибалась и извивалась, выпячивая груди. Дрю, со своей стороны, отвечала ему взором, исполненным некоего нового познания.
     Но он намеренно заставлял ее ждать, как бы ни хотелось ему нырнуть, словно в омут, в чарующие глубины. Корт не мог досыта насмотреться на Дрю, хотя выражение ее глаз говорило о том, что и она начинала понимать, каково это - использовать свое чувственное могущество.
     Но пока об этом рано говорить. И не стоит, пока он не проник в нее так далеко, где никто никогда не бывал.
     Корт медленно разделся и наконец предстал перед ней полностью обнаженным, огромным, пульсирующим и все еще владеющим собой.
     Судя по лицу, она, даже добровольно раздвигая перед ним ноги, не была готова к тому, что увидит. Настоящий исполин: стальной крепости плоть возносилась из треугольника густой жесткой растительности. Длинный, толстый, гигантский стержень, который пронзит ее сегодня.
     Корт отшвырнул ногой подставку и расположился между ее разведенными бедрами, направив орудие мести в ее влажную сердцевину. Вид обнаженной, раскинувшейся перед ним женщины с золотыми петлями на сосках мог бы свести с ума любого мужчину.
     Но только не его. О, скоро заблудшая жена поймет, на чьей стороне верх, увидит, что он вполне способен завоевать ее нагое тело, не отдав взамен свое.
     И хотя он был готов взорваться, боясь, что одно лишь прикосновение к ее сладостной плоти заставит его забиться в экстазе, он чуть подался вперед, так что самый кончик его плоти поцеловал все еще сомкнутые складки. Дрю тихо охнула, почувствовав его вторжение, и, опустив глаза, увидела его огромное копье, готовое вот-вот поразить цель.
     Сможет ли она принять его целиком?
     Он стоял неподвижно, так, что она мгновенно ощутила, какая неукротимая сила скрыта в этом человеке. Сила, которой он способен управлять.
     Он хотел, чтобы она запомнила каждое мгновение этой ночи, когда он снизошел до того, чтобы взять ее. Пусть в ее памяти запечатлеется каждый миг обладания. И пусть видит все, что он с ней делает.
     Корт снова толкнулся в нее - Дрю открылась шире, чтобы принять его, поглотить. Он помедлил несколько бесконечных, напряженных секунд, чтобы дать ей ощутить свой жар, тяжесть, твердость. Чтобы она смогла наблюдать, как входит в нее его плоть.
     Еще дюйм... еще... и Дрю застонала, боясь, что он разорвет ее, хотя сама уже загорелась, а соски напряглись, и он... он внезапно стал центром вселенной, огненной ловушкой, из которой ей уже никогда не ускользнуть.
     Она беспомощно металась, с каждым движением втягивая его все глубже в свое ненасытное жерло; пленница возбуждения и вожделения, почти обезумевшая от похоти и того, что стояло перед ее глазами. Они уже соединены, хотя и не до конца...
     Корт ощутил, как первые прозрачные капельки увлажнили его пенис, но, закусив губу, приготовился к последнему яростному выпаду. Сейчас она станет его собственностью, окончательно и бесповоротно. Такая тугая, мокрая, открытая... там... единственный удар, и все будет кончено...
     ...он чуть отстранился...
     ...один мощный меткий удар...
     ...он безжалостно вцепился в ее бедра...
     ...и пробил последнее препятствие...
     Дрю вскрикнула, когда он взял ее этим резким, коротким, мощным выпадом и стал пробиваться внутрь, внутрь, внутрь... глубже, глубже, глубже, пока не погрузился до конца.
     Теперь их бедра прижимались друг к другу, и Дрю зажмурилась, пережидая, пока боль стихнет. Она знала, что придется потерпеть, но это... это... непривычное ощущение заполненности, единения с этим человеком... чего-то чужеродного, вторгшегося в ее потаенное отверстие... отчего так хочется оттолкнуть его и убежать?!
     Кто мог знать и объяснить, что это состояние всепоглощающего обладания напугает ее и она почувствует себя беззащитной, уязвимой, неловкой?
     - Мне нужно уйти, уйти, - лихорадочно шептала она, не пытаясь, однако, вырваться из кольца его рук.
     - Ты никуда и никогда не уйдешь, моя лань. Теперь я - твой хозяин. И то, что у тебя между ног, принадлежит мне, никогда не забывай об этом. Я - тот, кто способен заставить тебя потерять голову от желания к тому, что можешь получить лишь от меня...
     - Нет... нет... прочь...
     - Ты станешь молить меня об этом... Он принялся раскачиваться.
     - Никогда! - отрезала она.
     - Будешь умирать от жажды...
     - Ни за что...
     - Просить на коленях. Моя лань...
     - В таком случае покажи, что это такое! - прошипела она.
     - Благодарю за то, что удостоила меня разрешения. Но не тебе указывать, что мне делать! - Он вдавился в нее бедрами. - Почувствуй это, жена!
     И, откинувшись назад, вошел в нее коротким жестким выпадом.
     - И это...
     Он сейчас достанет до самого горла...
     - ...и это...
     Он почти уже не сдерживал себя, гонимый слепой потребностью освободиться от бремени, так долго тяготившего его.
     - ...и это...
     Она боялась вымолвить слово, будто в эту минуту все ее существо сосредоточилось на его движениях, требованиях, командах.
     Он двигался в ней почти механически, как поршень; ее плоть растягивалась, чтобы принять его, обхватить живым кольцом, вырвать у него те ощущения, к которым она стремилась, что бы там ни говорила. В чем бы ни уверяла.
     Но все это не должно было случиться: эта лихорадочная поспешность, это наслаждение. Невероятно, но их тела словно бы предназначены друг для друга: его твердый обжигающий пенис гладил и потирал крохотный островок жаждущей плоти именно в том месте, где ей больше всего этого хотелось, и все потеряло значение, кроме ошеломляющей потребности дать и получить наслаждение.
     Хищные пальцы впились в ее ягодицы, притягивая все ближе, позволяя его плоти проникнуть еще глубже. Каждая мышца Корта трепетала от усилия держаться. Он все еще смертельно боялся потерять контроль над собой, ибо это означало его бесповоротную капитуляцию.
     Но даже его прославленное самообладание не было безграничным. На этот раз верх взяло вожделение. Он словно с цепи сорвался и объезжал ее до тех пор, пока больше не смог держать себя в руках. Последний рывок, и он исторгся мучительной, болезненной, долгожданной разрядкой.
     - Мы только начали, моя лань, - прошептал ей Корт. Он все еще оставался внутри, по-прежнему твердый и горячий. Капли густого беловатого семени медленно падали на пол. И он хотел ее еще сильнее.
     Корт подвел ладони под ее ягодицы и поднял Дрю в воздух, каким-то образом ухитрившись не выйти из нее.
     - А теперь, жена? Ощущаешь меня... там? Клянусь, ты никогда не ускользнешь от меня...
     Она сама не помнила, как очутилась на кровати. Он уложил ее и сам лег сверху, проникая туда, где еще осталось его семя.
     - Никогда...
     ...никогда...
     Он был таким безжалостно-жарким, так прижимал к кровати всем весом, что она в жизни не сознавала себя столь хрупкой и маленькой, отданной на милость яростной силы. Его жажда обладания сжигала ее.
     - Подожди немного, маленькая лань. Теперь, когда я немного утолил свой голод, а ты изведала вкус...
     - Вкус чего? Твоей власти надо мной? Разве это и без того не ясно? - пробормотала Дрю.
     - Надеюсь! - прорычал он, проталкиваясь в нее. Между ними пробежал холодок, словно чувственный огонь вдруг погас. Она слишком холодна, значит, придется немного ее подогреть.
     Он принялся двигаться. Из горла Дрю вырвался полустон-полукрик.
     - Ты привыкнешь, маленькая лань. Не могу понять, почему я так долго ждал, чтобы получить свое? Отныне я стану лакомиться твоими прелестями день и ночь.
     Дрю охнула.
     - Именно так: ты на спине, раздвинув ноги...
     Она тонет... тонет в этих тягучих, бесстыдных непристойностях... не понимая, что будет дальше. Он поработил ее своим огромным телом и гигантским орудием, и теперь она еще более беспомощна, чем раньше. Куда девалось то ощущение власти над ним, побудившее надеть на себя эту сбрую... совсем как породистая кобылка под седлом... как ягненок перед мясником... она дала ему все, что он хотел, но при этом потеряла себя. Только последняя дура способна вообразить, будто обуздает его!
     Отныне такова ее жизнь: распластанная под его телом, сосуд для его бессмысленной похоти.
     Но ведь именно такими желают видеть мужчины всех женщин.
     Его тело внезапно напряглось.
     - Что с тобой? - пролепетала она.
     - Я опять хочу тебя.
     - Я не имею права ни в чем тебе отказ