м дешевом кафе, - было бы
просто ужасно, если бы она увидела меня в такой момент. Вокруг этой  женщины
витало нечто нереальное. Мне уже казалось, что к седым усикам у меня  теперь
прибавились складной оперный котелок и пунцовый плащ в полоску. Я сказал:
   -  Как  вы  считаете,  не  взять  ли  нам  конный  кэб?  Такая   приятная
благоуханная ночь...
   - Пьяная, полковник?
   - Благоуханная, - поправил я, но не был уверен, что она поняла.
   Когда мы устроились в кэбе, я обратился к ней за помощью:
   - Действительно, я ничего здесь не знаю. В  ресторанах  я  обедаю  редко.
Сможем ли мы найти что-нибудь такое, где  спокойно  и  тихо...  какое-нибудь
местечко для избранных?
   Я мечтал, чтобы это место было недоступное, чтобы туда  вообще  никто  не
мог попасть, кроме нас двоих, - тогда бы я не чувствовал себя так неловко.
   - Тут есть небольшой  ресторанчик,  скорее  клуб,  очень  изысканный.  Он
называется "Орфей". Но, боюсь, полковник, там довольно дорого.
   - Это не имеет значения - деньги для меня ничто.
   Я назвал ресторан извозчику и откинулся на сиденье. Она сидела прямо  как
стрела, и я мог спрятаться за ней.
   - Когда вы последний раз бывали в Челтенхэме? - спросил я.
   Дьявол вертелся вокруг нас в ту ночь. Что бы я ни сказал, каждая  реплика
в той пьесе, роль  в  которой  мне  было  суждено  играть  экспромтом,  была
предусмотрена:
   - Родной Челтенхэм... - ответила она. - А как вы догадались?
   - Ну, понимаете, красивая женщина всегда бросается в глаза.
   - А вы там жили?
   - В одном из тех красивых домов на Куинз Парейд.
   - Мы были с вами, видимо, близкими соседями.
   Я почувствовал, что ее  массивное  лиловое  бедро  пододвинулось  ко  мне
немного ближе  -  видимо,  она  хотела  подчеркнуть  только  что  упомянутую
близость. Я обрадовался, что кэб остановился: мы проехали  от  казино  шагов
двести, не более.
   - Немного чванливо, а? - спросил я, уставившись  на  освещенный  барельеф
головы над входом. - Он  напоминал  огромную  картофелину.  Мы  должны  были
прокладывать себе дорогу через обрезки  хлопчатобумажной  материи,  которая,
думается мне, имитировала легкую прозрачную ткань. Маленький зал был  сплошь
обвешан фотографиями писателей, актеров и кинозвезд. Мы также вынуждены были
поставить свои автографы в книге почетных гостей  и,  таким  образом,  стали
пожизненными  членами  этого  клуба.  Я  подписался:  "Роберт   Деваро".   Я
чувствовал, как она навалилась на  мои  плечи,  искоса  подглядывая,  как  я
расписываюсь.
   Ресторан был переполнен и  довольно  ярко  освещен  круглыми  стеклянными
абажурами. Вокруг было много зеркал, которые,  видимо,  были  закуплены  при
распродаже  какого-то  старинного   ресторана,   так   как   были   украшены
старомодными рекламными надписями вроде: "Баранина отбивная".
   - На открытии этого ресторана был сам Кокто, - сказала она.
   - А кто это?
   - Ах, полковник, - пожурила она, - вы надо мной смеетесь!
   Я ответил:
   - Вы знаете, жизнь, которую мне  приходится  вести,  не  оставляет  много
времени для чтения...
   И вдруг, как раз под рекламой "баранины отбивной", я увидел  Кэри  -  она
внимательно всматривалась в меня.
   - Как я  завидую  людям,  ведущим  бурную  жизнь,  полную  приключений  и
опасностей, - воскликнула моя спутница и положила сумочку - со звоном  -  на
стол.
   Все ее птичье  гнездо  всколыхнулось,  а  серьги  задрожали,  когда  она,
повернувшись ко мне, доверительно сообщила:
   - Расскажите, полковник, о себе. Я так люблю... просто обожаю... слушать,
как настоящие мужчины вспоминают эпизоды из своей бурной жизни.
   Глаза Кэри в зеркале стали огромными, а ее челюсть немного отвисла, будто
бы она онемела на середине фразы.
   - О, понимаете, мне нечего особенно вспоминать.
   - Мужчины такие скромные в отличие от нас, женщин. Если бы  у  меня  были
какие-нибудь необычайные приключения, которыми я могла бы  гордиться,  я  бы
при каждом удобном случае рассказывала о них. Челтенхэм, конечно же, казался
вам слишком тихим местом.
   Я  услышал,  как  за  соседним  столиком  звякнула  ложка,  и  неуверенно
пробормотал:
   - О, мне нравится тихая и спокойная жизнь. Что вы будете есть?
   - У меня такой совсем маленький аппетитик, полковник. Разве  что  лангуст
"Термидор"...
   - И бутылочку доброго винца? - я чуть не откусил себе  язык,  но  ужасные
слова были уже произнесены.
   Я хотел обернуться к Кэри и сказать: "Это не я говорю. Это совсем не  мои
слова. Это слова моего персонажа. Виновен автор пьесы, а не я".
   Незнакомый голос произнес:
   -  Я  горячо  тебя  люблю.  Я  люблю  все,  что  ты   делаешь,   как   ты
разговариваешь, как ты молчишь. Жаль,  что  я  не  знаю  хорошо  английского
языка, чтобы высказать тебе...
   Я медленно повернулся в сторону и бросил взгляд на Кэри. Никогда -  кроме
момента, когда я впервые поцеловал ее, - не видел, чтобы она так покраснела.
Птичье Гнездо сказала:
   - Какие же они молоденькие и какие романтичные, правда? Я всегда считала,
что англичане очень сдержанные люди. Именно это делает наше  свидание  таким
неожиданным. Полчаса назад мы даже не слышали ничего друг о друге, а  теперь
вот сидим вместе за столом за бутылочкой доброго винца, как  вы  только  что
выразились. Как мне нравятся эти колоритные выражения настоящих  мужчин!  Вы
женаты, полковник?
   - Ну, в некотором смысле...
   - Что вы имеете в виду?
   - В некотором смысле мы разведены.
   - Как грустно. И я также потеряла мужа - он умер. Возможно,  это  не  так
грустно.
   Голос, который я начал уже ненавидеть, произнес:
   - Твой муж не заслуживает того, чтобы ты сохраняла ему верность. Покинуть
тебя одну на целую ночь ради игры в рулетку...
   - Сегодня вечером он не в казино, - сказала Кэри  и  добавила  сдавленным
голосом: - Он сейчас в Каннах ужинает с молодой, красивой и умной вдовой.
   - Не плачь, дорогая.
   - Я не плачу, Филипп, я... я... я смеюсь. Если  бы  только  он  мог  меня
видеть...
   - Он наверняка пришел бы в ярость от ревности. А ты ревнивая?
   - Так трогательно, - заметила Птичье Гнездо, - Тяжело  удержаться,  чтобы
не слушать. Кажется, целая жизнь проходит перед глазами...
   Вся эта сцена, по-моему, выглядела до отвращения однообразно.
   - Женщины такие доверчивые, - сказал я, специально повысив голос.  -  Все
началось с того, что моя жена начала ухаживать за молодым человеком,  потому
что он выглядел голодным. Верно, он и был голоден. Он обычно ходил с ней  по
дорогим ресторанам, как этот, и заставлял ее  платить.  Вы  знаете,  сколько
содрали с нас за лангусты "Термидор"? Это блюдо такое дорогое,  что  в  меню
даже не проставлена цена. Простое, дешевое студенческое кафе.
   - Я ничего не понимаю, полковник. Что-нибудь вас расстроило?
   - А возьмите вино. Разве, по-вашему, я должен тянуть из себя жилы,  чтобы
он пил это вино за мой счет?
   - Вы ведете себя непристойно.
   Кто-то поставил бокал на стол с такой силой, что он разбился. Ненавистный
голос сказал:
   - Дорогая, это хорошая примета. Видишь - я вылил  чуточку  вина  тебе  за
ушки и на макушку... Ты думаешь, твой муж переспит с  той  красивой  леди  в
Каннах?
   - Спать - это все, на что он пригоден.
   Я вскочил на ноги и закричал на нее:
   - Не могу больше выдерживать всего этого нахальства. Как ты смеешь  такое
говорить?
   - Филипп, - сказала Кэри, - уйдем.
   Она оставила на столе несколько банкнот и повела его  за  собою.  Он  был
слишком удивлен, чтобы сопротивляться.
   Птичье Гнездо сказала:
   - Они действительно вели себя не  очень  хорошо,  зашли  слишком  далеко,
правда? Такие вещи говорить при всех, вслух! Мне нравится  ваше  старомодное
рыцарское поведение, полковник. Пусть это послужит им наукой.
   Чтобы съесть земляничное мороженое и лангусты "Термидор", ей  понадобился
почти час. За это время она рассказала мне всю историю своей жизни. Начала с
младенчества в старом доме  приходского  пастора  в  Кенте  -  это  было  за
лангустом - и закончила своей  горькой  вдовьей  долей  в  Челтенхэме  -  за
мороженым. В МонтеКарло она остановилась в небольшом пансионе, потому что он
был "для избранных", и, на мой взгляд, ее махинации  в  казино  помогали  ей
оплачивать свое проживание.
   В конце концов я избавился от нее и пошел домой. Я боялся, что  не  найду
там Кэри. Но она сидела на кровати, уставившись в  один  из  тех  доходчивых
самоучителей французского языка, которые читаются, как увлекательные романы.
Когда я открыл дверь, она глянула поверх книги и сказала:
   - Входите, мой полковник.
   - Зачем тебе это нужно? - спросил я.
   - Я стараюсь немного усовершенствовать свой французский язык.
   - Зачем?
   - Возможно, вскоре я буду жить во Франции.
   - А-а! С кем же? С тем голодным студентом?
   - Филипп сделал мне предложение.
   - После такого роскошного ужина,  какой  ты  ему  закатила  сегодня,  он,
по-моему, просто обязан был сделать это.
   - Я предупредила его, что есть одна преграда.
   - Вероятно, ты имела в виду свой плохой французский язык.
   - Нет, я имела в виду тебя.
   Внезапно она расплакалась, спрятав голову под самоучителем,  чтобы  я  не
мог видеть ее лица. Я  сел  на  кровать  и  положил  руку  ей  на  бедро;  я
чувствовал себя утомленным, чувствовал, что мы слишком отошли друг от друга,
от того небольшого бара за углом, чувствовал, что мы давно уже женаты...  Но
успокоить ее не удалось - мне всегда мешали мои руки.
   - Поедем домой, - предложил я.
   - Не дождавшись мистера Друтера?
   - А почему мы должны его ждать? Фактически мистер Друтер находится в моих
руках.
   Я не собирался ничего ей рассказывать,  но  все  получилось  как-то  само
собой. Она подняла голову от своего учебника и перестала плакать.  Я  сказал
ей, что когда вволю натешусь ролью босса Друтера, то продам свой пакет акций
Бликсону с выгодой для себя и, таким  образом,  окончательно  расправлюсь  с
Друтером.
   - И мы будем жить в комфорте и достатке, - закончил я.
   - Без меня.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Милый, у меня сейчас нет никакой истерики, и я совсем не злюсь на тебя.
Я говорю совершенно серьезно. Я не выйду замуж за богатого человека. Я вышла
замуж за человека, с которым встречалась в баре  "Волонтер",  за  того,  кто
любил холодные сосиски и ездил автобусом, так как на такси ему было  слишком
дорого. Жизнь у него была незавидная. Он женился на стерве, которая  сбежала
от него. Я хотела... очень хотела... принести ему радость.  Теперь  я  вдруг
просыпаюсь в постели с человеком, который  может  купить  себе  наслаждения,
какие только пожелает,  и  который  мечтает  уничтожить  человека,  пожилого
человека, который оказал ему добрую услугу. Что из того, если Друтер  просто
забыл о том, что пригласил тебя сюда? В  то  время  он  действительно  хотел
этого. Он посмотрел на тебя, и ему  показалось,  что  ты  устал,  и  ты  ему
понравился - просто так, без всякой причины, так, как я любила  тебя,  когда
мы встречались в баре "Волонтер". Так, как это обычно заведено между людьми.
Человеческая природа не подчиняется никаким системам, как твоя рулетка.
   - Моя система не нанесла тебе никакого вреда.
   - О, нет, она принесла мне много вреда. Она уничтожила меня. Я  жила  для
тебя, а теперь я тебя теряю.
   - Неправда, никого ты не теряешь. Вот он - я, тут, перед тобой.
   - Когда я вернусь домой и пойду в бар "Волонтер" - тебя уже там не будет.
Когда я буду ожидать на остановке девятнадцатый автобус, тебя там  также  не
будет. Тебя не будет нигде, где бы я смогла тебя найти. Ты будешь ездить  на
автомобиле в свой роскошный дом в Хэмпшире, как сэр Уолтер  Бликсон.  Милый,
ты был слишком счастливый, но ты выиграл много денег, и  я  тебя  больше  не
люблю.
   Я пошутил над ней, но в шутках моих не было уже никакой сердечности.
   - По-моему, ты любишь только бедных людей.
   - А разве это не лучше, чем любить только богатых? Милый, я лягу спать на
диване в гостиной.
   Теперь у нас снова были гостиная и отдельная комната для  меня,  так  же,
как и вначале.
   - Не волнуйся. У меня есть постель, - сказал я и вышел  на  балкон.  Была
такая же ночь, как и та, когда мы впервые поругались, но на этот раз она  на
балкон не вышла и мы с ней не ссорились. Я хотел  постучать  в  ее  дверь  и
сказать что-нибудь, но не  нашел  нужных  слов.  Все  мои  слова,  казалось,
звенели в пустоте, как фишки в сумочке Птичьего Гнезда.
   Я не видел ее ни за завтраком, ни  за  ленчем.  После  ленча  я  пошел  в
казино, и впервые мне не  захотелось  выигрывать.  Но  дьявол  все-таки  был
замешан в моей системе, и  я  выиграл.  У  меня  теперь  уже  хватало  денег
рассчитаться с Боулзом. Я  стал  владельцем  его  акций,  и  мне  захотелось
проиграть последние двести франков на  "кухне".  Потом  я  прогулялся  вдоль
террасы - случается, приходят неплохие мысли во время прогулки,  но  в  этот
раз они не пришли. А затем, взглянув на гавань, я увидел белую яхту, которой
тут раньше не было. Над ней реял британский флаг, и я сразу же узнал  ее  по
снимкам в газетах. Это была "Чайка". Гом наконец приехал - он опоздал только
на неделю. Я подумал: "Ну, хорошо же, выродок,  если  бы  ты  исполнил  свое
обещание и приехал вовремя, я бы не потерял Кэри. Для тебя я  не  был  такой
важной персоной, о которой следует помнить, но зато теперь я сделался  очень
важной особой для Кэри, чтобы она могла меня  любить.  Ну,  хорошо,  если  я
потерял ее, ты также утратишь все - а Бликсон, конечно же, купит твою яхту".
   Я отправился в бар. Гом был уже там. Он только что  заказал  себе  порцию
"Перно" и, как старый знакомый, разговаривал с  барменом  по-французски.  Он
свободно владел любым языком, на каком бы ни разговаривал его собеседник,  -
с каждым он был способен найти общий язык. Однако теперь он вовсе не походил
на того Друтера с восьмого этажа. Он швырнул поношенную кепочку яхтсмена  на
стойку бара. На нем были мешковатые брюки  и  шерстяной  спортивный  свитер,
лицо его заросло  семидневной  щетиной.  Когда  я  вошел,  он  не  прекратил
разговора,  но,  посмотрев  в  зеркало,  я  заметил,  что   он   внимательно
вглядывается в меня, стараясь вспомнить, где меня видел. Я понял, что он  не
только забыл о своем приглашении, но даже начисто забыл и меня самого.
   - Мистер Друтер, - обратился я к нему.
   Он намеренно медленно повернулся ко  мне:  было  видно,  что  он  силится
что-то вспомнить.
   - Вы меня узнаете? - спросил я.
   - А как же, друг мой, я сразу же вспомнил вас. Просто не  могу  прийти  в
себя. Дай Бог памяти, последний раз мы встречались...
   - Меня зовут Бертрам.
   Я понял, что моя фамилия ни о чем ему не говорит.
   - Ну конечно же, - сказал он. - Давно приехали?
   - Мы здесь уже девять дней. Мы надеялись, что вы успеете на нашу свадьбу.
   - Свадьбу?
   Я наблюдал, как постепенно он начинает все припоминать.  Через  мгновение
он начал выкручиваться, подбирая объяснения.
   - Мой дорогой дружище, надеюсь, что все обошлось. У нас внезапно сломался
двигатель. Знаете, как это бывает в открытом море. И ни с  кем  нельзя  было
связаться. Сегодня  вечером  я  приглашаю  вас  на  яхту.  Подготовьте  свои
чемоданы. Мы отплываем в полночь. Монте-Карло очень  большое  искушение  для
меня. А как вы? Много денег проиграли?
   Он старался утопить свою вину в потоке слов.
   - Нет, наоборот, немного выиграл.
   - На этом нужно остановиться. Единственный выход.
   Он быстро оплатил свое "Перно". Он старался как можно  быстрее  исправить
свою ошибку.
   - Приходите ко мне на яхту. Сегодня мы поужинаем.  Втроем.  На  яхте.  До
самого Портофино на борту никого больше не будет. Скажите, что  ваш  счет  в
отеле оплачу я.
   - Не нужно. У меня есть деньги.
   - Я не хочу, чтобы вы тратили свои деньги: это моя вина, что я опоздал.
   Друтер взял свою кепочку яхтсмена  и  вышел.  Я  только  и  заметил,  что
походка у него была морская, вразвалочку. Он не оставил мне времени  на  то,
чтобы моя ненависть нашла выход, или хотя бы на то, чтобы я сказал ему,  что
не знаю, где сейчас моя жена.  Я  вложил  деньги  для  Боулза  в  конверт  и
попросил портье, чтобы тот передал их ему  в  баре  казино  в  девять  часов
вечера. Потом поднялся наверх в свой номер и начал упаковывать  чемоданы.  У
меня появилась небольшая надежда, что, если мне удастся  заполучить  Кэри  с
собой в море, все наши беды останутся здесь: на берегу, в богатом  отеле,  в
роскошно украшенном зале для избранных, в казино. Мне хотелось поставить все
наши невзгоды и сразу же  их  проиграть.  Но  когда  я  закончил  укладывать
чемоданы и зашел в ее спальню, то понял - надежды больше нет.  Комната  была
не просто пустой - она  была  покинутой.  Туалетный  столик  ожидал  другого
клиента - одна-единственная  вещь  лежала  на  нем.  Это  было  традиционное
прощальное письмо. Женщины так много читают  разных  журналов  и,  видно,  в
совершенстве знают формулы прощания, вычитанные  в  них;  все  они  какие-то
безликие: "Милый, больше я к тебе не вернусь. Мне не  хватило  духа  сказать
тебе об этом в глаза, да и какая в этом  нужда?  Мы  больше  друг  другу  не
подходим". Я вспомнил все предыдущие девять дней, вспомнил, как подгоняли мы
тот старомодный драндулет.
   Возле конторки мне подтвердили:
   - Да, мадам освободила номер час назад.
   Я попросил, чтобы присмотрели за моими чемоданами:  Друтер,  конечно,  не
захочет держать меня на борту своей яхты, когда узнает, о  чем  я  собираюсь
ему сообщить.
   Друтер побрился, надел новую рубашку и читал книгу в небольшой каюте  для
отдыха на своей яхте.  У  него  снова  был  величественный  вид  человека  с
восьмого этажа. Бар был гостеприимно открыт, и цветы выглядели так, будто их
только что срезали. Но все это не произвело на меня никакого впечатления.  Я
на собственной шкуре убедился в действительной цене  его  доброты,  а  такая
неискренняя доброта может  лишь  погубить  людей.  Доброта  должна  идти  от
сердца. Я держал нож за пазухой и выжидал момент, чтобы пустить его в ход.
   - Но я не вижу вашей жены?
   - Она скоро подойдет, - ответил я.
   - А ваши чемоданы?
   - Их тоже принесут скоро. Можно мне выпить?
   Меня не мучило сомнение, как датского принца,  чтобы  набраться  смелости
для вероломного убийства. Я быстро проглотил две рюмки  виски.  Он  налил  и
себе, положил лед, прислуживая мне,  как  равному.  Ему  даже  в  голову  не
приходило, что теперь я выше его по служебной лестнице.
   - Вы выглядите утомленным, - отметил он. - Отпуск не пошел вам на пользу.
   - У меня было много забот.
   - Вы не забыли прихватить с собой Расина?
   - Нет, не забыл.
   На мгновение меня тронуло, что он помнит такие мелочи.
   - Может быть, после обеда вы бы почитали немного из Расина. Когда-то я им
очень увлекался. Много в жизни было такого, что теперь забылось. Старость не
радость, не та уже у меня память.
   Я вспомнил, как Кэри говорила: в конце концов, в его годы он имеет  право
на забывчивость. Но вспомнив Кэри, я чуть не уронил слезу в рюмку.
   - Мы забываем многие вещи, которые находятся под руками, но хорошо помним
далекое  прошлое.  Меня  часто  тревожит  прошлое.  Ненужные  недоразумения.
Ненужная боль.
   - Можно мне еще выпить?
   - Пожалуйста.
   Он сразу же поднялся, чтобы налить. Наклонившись над баром и повернувшись
ко мне своей широкой спиной, он сказал:
   - Не стесняйтесь, говорите. Мы сейчас с вами не на восьмом этаже.  Просто
два человека в отпуске, надеюсь, друзья. Не беда, если один  из  нас  зальет
свое горе, немного выпьет и немного опьянеет.
   Я был чуть пьяный - более чем немного.  Мой  голос  выдал  мое  волнение,
когда я сказал:
   - Моя жена не придет. Она меня покинула.
   - Поругались?
   - Никакой ссоры не было. Таких слов, которые можно оспаривать или забыть,
сказано не было.
   - Она кого-нибудь полюбила?
   - Не знаю. Возможно.
   - Расскажите мне все. Я не могу вам помочь, но  каждому  в  такой  момент