вновь пришли переживания за будущее  человечества.  Чтобы  не  позволить  им
захватить полную власть над собой, чтобы побороть  в  себе  чувство  страха,
чтобы самообладание стало постоянным спутником, Камея занялась воспитанием в
себе выдержки и воли. Она понимала, что разум и душа не должны  бороться  за
превосходство друг над другом, они обязаны жить в гармонии. И этой  гармонии
она должна во что бы то ни стало достичь. Спустя  определенное  время  Камея
почувствовала, что близка к своей цели. Но  довольствоваться  этим  пришлось
недолго. Жить в обществе, взирать на  проблемы,  которыми  оно  переполнено,
будучи не способной что-либо изменить, было слишком тяжелым делом.  Особенно
это касалось проблем России, где жила Камея.
   На пороге двадцать первого века страна  быстрыми  темпами  погружалась  в
пучину нравственно-экономического кризиса. С каждым днем  жизнь  становилась
все более тяжелой и страшной. Зло, нависшее  над  страной,  словно  огромная
черная грозовая туча, пыталось захватить власть над умами и сердцами  людей,
уничтожить их веру в справедливость и светлое будущее. И поэтому  часто,  не
сумев подчинить рассудку свое сердце, Камея выходила из состояния  душевного
равновесия и даже впадала в  депрессию.  Дав  волю  чувствам,  она  отдавала
бразды  правления  собой  разуму,  на  некоторое   время   делая   возможной
сравнительно спокойную жизнь. Так продолжалось периодически.
   ...Прошло три года. За это время Россия  не  только  не  миновала  темную
полосу своей жизни, напротив, забрела в черную неизвестность и заблудилась в
ней.  Постоянно  углубляющийся  экономический  кризис  привел  к  тому,  что
миллионы людей оказались за чертой бедности, в лапах безработицы и нищеты.
   Россия,  наверно,  превратилась   в   единственную   страну   мира,   где
высококвалифицированный труд не ценился и оплачивался намного ниже низко или
вовсе неквалифицированного. Подрастающее поколение видело,  что  образование
не влияет на материальное благополучие, и не  стремилось  к  знаниям.  Учеба
уходила на второй план, на  первом  же  были  деньги,  деньги,  любой  ценой
деньги.
   Из-под ног науки - двигателя  прогресса,  превратившей  многие  страны  в
самые высокоразвитые, в России вырывалась материальная основа.  Казалось,  в
этой стране шло целенаправленное истребление науки.
   Кому-то в высших  эшелонах  власти  не  терпелось  превратить  россиян  в
необразованную массу, в дешевую рабочую силу на мировых рынках труда.
   Малообразованные, безнравственные люди, которых становилось все больше  и
больше, ради достижения единственной цели - обогащения, не колеблясь  готовы
были идти на любые злодеяния. В  погоне  за  сладкой  жизнью  они  забыли  о
будущем для своих же детей и отравляли  среду  обитания,  калечили  природу,
лишали спокойной жизни, а то и вовсе - жизни тех, кто не  желал  мириться  с
беззаконием и произволом.
   Страну  накрыла  волна   преступности.   Воровство,   насилие,   убийства
становились столь частым явлением, что люди к этому  стали  привыкать.  Цена
жизни человеческой с каждым днем падала. Устрашающим  становилось  пьянство.
Спившиеся, омерзительные существа,  едва  напоминающие  людей,  мотались  по
улицам. Работать они не могли, а  болезнь  постоянно  требовала  новой  дозы
алкоголя. Отсюда мелкое воровство нередко происходило на глазах людей, и  те
зачастую боялись препятствовать ему, не позволял страх за себя  и  за  своих
близких.
   Ложь, жадность, зависть, корысть, подкупаемость и продажность, разврат  и
насилие, беззаконие и безнаказанность,  пьянство  и  наркомания  расправляли
свои могучие плечи.
   Бывшая система нравственных ценностей была разрушена, новая не создана. А
одержимых властью политиков заботило лишь одно:  любой  ценой  держаться  на
вершине политического олимпа, откуда, вдобавок, начиналась  самая  короткая,
столбовая  дорога  к  обогащению.  Страна,  народ,   в   большинстве   своем
оказавшийся за чертой бедности, их мало беспокоили.
   Клеймя старую политическую систему, думали ли нынешние правители  о  том,
что позорили самих себя. Ведь  и  в  то  время  страной  управляли  они  же.
Отказавшись от своих идей один раз, не случится  ли  подобное  впредь,  если
политический ветер поменяет направление? Очень  многие  люди  сказали  бы  -
случится!
   Камее  казалось,  что  у  руля  государства  стоят  либо,  мягко  говоря,
недальновидные политики, заглядывающие в рот своим западным  благодетелям  и
не ведающие, какую игру ведут  те,  либо  правители  страны  были  заодно  с
великими  мировыми  державами,  стремящимися  любой  ценой   избавиться   от
конкурента, превратить Россию в страну  третьего  мира  или,  того  хуже,  -
проглотить или уничтожить ее. По-другому Камея не могла  объяснить  то,  что
творилось в ее стране. А самое страшное, что чувствовала она, - это, если не
вся планета, то Россия настолько больна, говоря языком аноидов, что о скором
выздоровлении, а, может быть, о выздоровлении вообще думать не приходится.
   В душе Камеи поселилась глубокая, порой нестерпимая тоска. Душа не  могла
не болеть, видя, как страдают люди, и не зная,  как  помочь  им.  Иногда  на
сердце становилось настолько тяжело, что Камее хотелось бежать  из  общества
людей куда угодно, лишь бы не видеть, не знать, что там творится, лишь бы не
проживать каждый день с боязнью за  завтрашний,  с  усталостью  и  болью  от
бессилия что-либо изменить в этом мире.
   Но  вынужденная  жить  среди  людей,  всматриваться  в  их  помрачневшие,
позабывшие что, такое  улыбка,  лица,  лица  с  печатью  усталости  и  порой
безысходности, Камея ощущала, как внутри нее  растет  протест  против  такой
жизни.
   Разум и душа Камеи, пытаясь поддержать друг друга,  тем  не  менее,  вели
бесконечные  споры.  Рассудок  по-прежнему  советовал   сопротивляться,   не
сдаваться, оставаться сильным человеком. "Но что я могу сделать,  кроме  как
сострадать?" - возражало сердце.  Разум  не  унимался:  "Власти  царя  тьмы,
одержавшего временную победу, придет конец!" - "Когда же  это  будет?  И  не
наступит ли вместе с его концом наш?" - отвечала душа.
   Боль за все человечество, за его неспособность принять наконец  любовь  и
добро за основу жизни, за самую  большую  ценность,  боль  от  неспособности
что-либо изменить лишила Камею покоя. "Чтобы стало легче,  -  часто  внушала
себе она, - надо жить и думать  только  о  себе,  о  своем  благе,  о  своих
близких." И она пыталась так жить.  Но  проходило  какое-то  время,  и  душа
наполнялась такой  нестерпимой  тоской,  что  сердце  и  разум  готовы  были
разорвать  всяческие  связи   между   собой   и   никогда   их   больше   не
восстанавливать. В такие минута Камея готова была согласиться  с  внедрением
КП в биосферу Земли. "Пусть лучше КП, - повторяла в такие минуты она, -  чем
жизнь в ожидании триумфа зла."
   Наступило долгожданное лето. Камея более всего  любила  это  время  года,
чарующее красотой ожившей  природы,  дурманящее  ароматами  цветов  и  трав,
отвлекающее от тяжелых мыслей и проблем, преображающее душу.
   Весь  год  преследуемая  желанием  бежать   из   мира   суеты,   серости,
несправедливости и ненависти куда-нибудь в лесную глушь или  на  необитаемый
остров, Камея взяла отпуск и уехала в  далекую,  заброшенную  деревеньку,  в
четырех полуразваленных домишках которой доживали свой  век  старик  да  три
старушки. Остановившись у одной из них, Камея почувствовала, что одно из  ее
желаний, наконец, сбывается.
   Целый месяц Камея жила практически в  одиночестве,  наслаждаясь  тишиной,
красотой природы, не думая о недавно волновавших ее проблемах. С  ощущением,
что она - всего лишь маленькая частичка могучей природы, ее дитя, и, в то же
время, она - это весь мир, Камея бродила по лесам, по  лугам,  раскинувшимся
вдоль реки.  Душа  ее  отдыхала  и  наполнялась  мелодией  еще  не  тронутой
человеком природы тех мест. Звучание усиливалось мыслями о любви -  любви  с
Тироном. Уже бессильная прогнать их, Камея носила в сердце мечту быть  рядом
с ним, стать его любимой.
   Уезжать из этих мест не хотелось, но отпуск близился к концу  и,  гонимая
какой-то силой, Камея засобиралась в дорогу. Пообещав себе  вернуться  сюда,
как только станет возможно, она отправилась в путь.
   Добравшись до города, Камея ощутила в душе непонятное беспокойство. Войдя
в подъезд своего дома и, особенно, при подъеме в лифте  на  свой  этаж,  она
почувствовала, как волнение резко усилилось. Подойдя к двери своей квартиры,
Камея обнаружила ее незапертой на  ключ.  Первая  мысль,  которая  пришла  в
голову Камеи - ограбление.
   Какое-то время она стояла перед дверью,  обдумывая  свой  следующий  шаг.
Наконец, взяв себя в руки, молодая  женщина  осторожно  приоткрыла  дверь  и
тихонько вошла в прихожую. Ожидая увидеть помещение перевернутым вверх  дном
и, может быть, увидеть грабителей, Камея осмотрительно заглянула в комнату и
от неожиданности вскрикнула. В кресле, пронзая ее лучезарным взглядом, сидел
Тирон.
   Хорошо помня, для чего она нужна была аноидам, но удерживаемая любовью  к
Тирону, Камея стояла на одном месте  и  не  знала,  что  ей  дальше  делать.
Полными любви и молящими о пощаде глазами она смотрела на Тирона.
   - Я за тобой, Камея, - наконец, негромко произнес он, протянул ей руку, и
Камея, как когда-то при их первой встрече, потеряла волю над собой и покорно
подошла  к  аноиду.  Он  взял  ее  за  плечи,  и  негромкий  хлопок  сомкнул
пространство, которое занимали Камея и Тирон.
 
Глава 4 
 
   Открыв глаза, Камея увидела, что лежит на диване в комнате, принадлежащей
кораблю аноидов. Рядом сидел Тирон. Его взор был  устремлен  на  нее,  глаза
светились и говорили. И сердце Камеи услышало то, о чем  в  последнее  время
так мечтало.
   "Не может быть! - не отрывая взгляд от глаз Тирона  и  страшась  поверить
своему сердцу, мысленно повторяла она.  -  Ведь  он  -  не  человек.  Он  не
может... . Сердце меня обманывает." Но оно упрямо и уверенно  твердило,  что
причина настоящего похищения совсем иная, чем в первый раз.
   - Не бойся поверить ему, -  вполголоса  произнес  Тирон.  Слезы  невольно
навернулись на глаза Камеи.
   "Неужели аноид смог... !?!" - мысленно произнесла  она.  Взгляд  ее  стал
вопросительным.
   - Воплотившись в твою мечту, я, наконец, стал ею, ответил Тирон.
   "Наконец!" - сказала про себя Камея, и  несколько  слезинок  скатились  с
уголков ее глаз.  "Неужели  я  дождалась  своего  счастья?!  Неужели  судьба
берегла меня для этого звездного человека?!" - продолжая  смотреть  в  глаза
Тирона, думала  она,  и  на  душе  становилось  невероятно  хорошо.  И  хотя
оставалось много непонятного в происходящем на этот раз, всем плохим  мыслям
и  сомнениям  Камея  не  позволяла  даже  приблизиться  к   себе,   опасаясь
потревожить охватившее ее состояние блаженства. Весь мир  сейчас  был  у  ее
ног. Повинуясь воле своего нового чувства и желанию  Камеи,  Тирон  коснулся
губами ее губ, и стук нового сердца, родившегося  из  двух  половинок,  двух
сердец, сотряс всю Вселенную.
   Когда по возвращении из мира безумства и  блаженства  рассудку  позволено
было приступить к своим функциям, Камея вернулась в воспоминаниях на корабль
аноидов и попыталась найти мгновения, когда поведение Тирона можно  было  бы
объяснить рождающимся в нем чувством земной любви. Задача оказалась сложной.
Тогда землянка не удержалась и спросила:
   - Тирон, когда с тобой это случилось?
   Он вздохнул, загадочно улыбнулся, и она услышала:
   - После того, как я воплотился в созданный тобою образ и  увидел  тебя  в
первый раз, и особенно после первого нашего общения на корабле,  меня  вдруг
начало преследовать странное  желание:  казалось  бы,  без  всякой  причины,
видеть тебя. И чем дальше бежало время твоего пребывания у нас, тем  большую
потребность быть рядом с тобой я испытывал.
   Из наблюдений и отчетов я, конечно, был знаком  с  чувством  человеческой
любви и без труда догадался, что,  воплотившись  в  самого  желанного  тобой
человека, стал приобретать основное его качество - любовь к тебе.
   Поначалу мне это показалось  даже  забавным.  Ко  всему,  я  был  слишком
самоуверен  и  считал,  что  аноид  всегда  способен  побороть  в  себе  это
недостойное нас чувство. Соответственно своим убеждениям и вел себя.
   Вот только любовь ваша оказалась сильнее этих убеждений и в конце  концов
победила меня. Когда я это понял, когда ощутил всю силу и  красоту  поистине
величайшего из чувств, когда осознал, что  дальнейшая  моя  жизнь  без  тебя
теряет всякий смысл, селиты выкрали мою Камею.
   На секунду глаза Тирона стали печальными.
   - Оставшись без тебя, я стал просматривать твое  будущее  и  увидел,  что
недалек тот час, когда жизнь среди людей покажется тебе невыносимой, и одним
из  самых  больших  твоих  желаний  станет  побег   из   пропитанного   злом
человеческого общества. Отчаяние в душе моей сменилось радостью.
   Я наблюдал за  тобой  все  три  с  лишним  года  нашей  разлуки  и  когда
долгожданное время пришло, забрал тебя к себе.
   Тирон замолчал. В глазах его застыл вопрос:  правильно  ли  он  поступил.
Ответом ему был благодарный взгляд Камеи.
   - Помнишь длинную речь? - продолжил он. - Я  рассказывал  тебе  о  миссии
аноидов. - Да, - испугавшись разговора о КП, немного  взволнованно  ответила
Камея и насторожилась.
   - К этому разговору подталкивала  зарождающаяся  во  мне  ваша  любовь  -
любовь земная.
   Его последние два слова были настолько пропитаны теплом и нежностью,  что
тревога Камеи тут же рассеялась. Землянка облегченно вздохнула.
   - Никогда ранее  аноиды  не  беседовали  на  тему  КП  с  представителями
"больных" планет, понимая, что нас не поймут.
   Тирон замолчал.
   Не желая пока думать об этом монстре - КП  -  утопая  в  океане  счастья,
Камея благодарила судьбу за свершившееся чудо, ощущение и ожидание  которого
поселились в ее душе еще в детстве.
   Испив любви до легкого утоления жажды, ощутив  себя  на  вершине  горы  с
названием "Счастье", Камея, как того ни хотела, все чаще стала  задумываться
о  своем  нынешнем  положении  на  корабле  аноидов.  Слишком   много   было
непонятного, что она однозначно объяснить себе не могла, что тревожило ее  и
мешало чувствовать  бесконечно  счастливой.  И  вот  однажды,  не  выдержав,
землянка решилась на разговор с Тироном. Он опередил ее.
   - Неужели моей любви тебе недостаточно, чтобы чувствовать себя уверенно и
спокойно? - тихо и, как будто, обиженно спросил он.  -  Ведь  если  я  люблю
тебя, если ты веришь  в  любовь  мою,  значит,  я  предупредил  или  намерен
предупредить события, которые могли бы стать преградой на пути нашей любви.
   - Зная о моей тревоге, ты бы  мог  рассеять  ее,  -  огорченно  взглянув,
проговорила Камея.
   - Мне хотелось, чтобы ты  во  всем  доверяла  мне...  Недоговорив,  Тирон
замолчал. Ему вдруг стало ясно, что Камее, жившей в сложном земном обществе,
вынуждающем человека порой доверять лишь самому  себе,  трудно  за  короткий
период измениться, научиться чувствовать тех, кому можно верить. К тому  же,
если эти кто-то, зная специфику человеческих  отношений,  не  желают  помочь
разобраться в сложившихся обстоятельствах. От осознания своей простой ошибки
Тирон почувствовал себя неловко.
   - Ты права! - виновато продолжил он. - Прости меня. Я  давно  должен  был
поговорить с тобой, избавить тебя  от  лишних  волнений.  Постараюсь  сейчас
исправить свою ошибку. Тирон  удобно  устроился  в  кресле,  и  его  твердый
красивый голос врезался во мрак сомнений Камеи, полностью  готовый  рассеять
их.
   - Тебя беспокоит поведение моих коллег, не реагирующих на наши отношения.
   Камея подтвердила эти слова кивком головы.
   - Я убедил их, что не только  чувство  страха  и  еще  некоторые  чувства
землян изучены нами недостаточно, но и любовь. А  по  правде  сказать,  -  с
сожалением  заметил  Тирон  и  опустил  глаза,  -  любовь   земная,   любовь
человеческая аноидам совсем не знакома. Ощути  ее  каждый  из  нас  хотя  бы
раз... .
   Он тяжело вздохнул, немного помолчал, задумчиво глядя  в  одну  точку,  и
продолжил:
   - Аноиды корабля считают наши отношения экспериментом.
   После этих слов Камея ощутила некоторую тревогу. "А  вдруг  они  окажутся
правы?" - невольно мелькнула в ее голове мысль, но пристальный взгляд Тирона
оборвал ее.
   - Прости меня, - поспешила загладить вину Камея.
   - Ты - человек, тебе не просто ощутить душу другого существа, - на  одной
ноте произнес Тирон, и Камея почувствовала, как ему стало горько.
   "Какая я глупая, - мысленно стала ругать себя  она.  -  Своими  дурацкими
мыслями я могу все испортить."
   -  Об  этом  можешь  не  тревожиться,  -  улыбнувшись,  сказал  Тирон   и
успокаивающе прикоснулся рукой к руке Камеи.
   Это прикосновение вселило в нее легкость и  уверенность.  Опустив  ладонь
другой руки на кисть Тирона, Камея вспомнила об аноидах корабля.
   - Они ведь нас сейчас не слышат? - спросила она.
   - Нет!
   На губах Тирона вновь появилась улыбка.
   - Не все в этом "эксперименте", - с иронией  произнеся  последнее  слово,
продолжил он, - позволено им видеть и слышать.
   - А они не догадаются?
   - Если да, то еще очень не скоро.
   Тирон привлек ее к себе на колени и крепко обнял. И  Камея  ощутила  себя
настолько хорошо, что душа ее заспорила с разумом:  а  стоит  ли  продолжать
начатый разговор. Но разум  не  хотел  сдаваться  и  следующие  мысли  Камеи
коснулись темы КП.
   Хотя последнее время на Земле Камея уже не решалась осуждать  аноидов  и,
случалось, даже соглашалась с их намерением внедрить  КП  в  биосферу  своей
планеты, вновь оказавшись на корабле, она опять стала испытывать страх перед
этим лекарем-поработителем человеческих душ. Правда,  теперь  любовь  Тирона
вселяла некоторую уверенность, что перелом в отношении к человечеству с  его
стороны произошел. "Но кто знает, - иногда думала Камея, - на  какие  жертвы
сможет пойти аноид ради своей идеи?."
   Перед тем, как возвратить Камею на корабль,  вернуть  ее  к  себе,  Тирон
много размышлял на тему КП для  Земли.  Как  аноид,  он  по-прежнему  считал
контролирующее поле единственным спасением для планеты людей.  Но  внедрение
КП на Землю означало, что он, забрав любимую на корабль, никогда не  посмеет
вернуть ее на родную планету даже в качестве  гостьи.  Ведь  поле  лишит  ее
любви к нему. Ничего более страшного Тирон вообразить себе не  мог.  Поэтому
он намеревался не возвращать Камею на Землю.
   Однако, не заглядывая в их с Камеей будущее, он знал: придет время, и она
не выдержит разлуки с Землей, и тогда, если он  ей  не  поможет,  их  любовь
будет под угрозой. Но до создания КП для Земли и до начала болезни  Камеи  с
названием ностальгия по Земле  еще  было  время,  и  Тирон  надеялся  успеть
что-нибудь придумать и предпринять.  Не  дожидаясь,  когда  землянка  начнет
разговор о КП, Тирон попросил ее:
   - Не думай пока о нем. До его создания  еще  есть  время,  -  он  опустил
глаза. Лицо его вытянулось. - Я попробую что-нибудь придумать.
   Эти слова Камея  расценила,  как  подтверждение  своего  предположения  о
изменении взгляда Тирона на вопрос внедрения КП на Землю. Казалось бы,  надо
радоваться, но сердце щемило,  словно  в  предчувствии  чего-то  нехорошего.
Камея попыталась прислушаться к нему, и вдруг ей почудилось, что впереди  их
ждет что-то страшное, что за радость любви им, и, особенно, Тирону, придется
дорого заплатить. Глаза Камеи наполнились страхом.
   Стараясь успокоить любимую, отвлечь ее от пугающих мыслей,  Тирон  подвел
свою землянку к окну-иллюминатору и отдернул занавеску. Перед  взором  Камеи
открылась уже ставшая привычной картина  звездного  неба.  На  этот  раз  на
переднем плане уже, очевидно, расположенные  в  пространстве  близко  горели
шесть звезд, вернее, три пары звезд.  Очертания  двух  из  них  были  хорошо
различи