Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
ебов
стягами реяли облака, и ослепленные солнцем окна сверкали мириадами слюдяных
блесток.
- День прямо для парада! - сказала Мэри О'Миген.
Мистер Белли подумал: "Ей-богу, славная женщина", а потом сказал это
вслух, но тут же пожалел; она, разумеется, спросила, почему он так считает.
- Потому что... Ну, у вас это так мило получилось - насчет парада.
- Вот видите, сколько у нас с вами общего! Ни одного парада не пропускаю,
- горделиво объявила она. - Обожаю горны. Я и сама на горне играю, - верней,
раньше играла, когда была в "Святом сердце"[* Католическая молодежная
организация в США (Примеч. пер.)]. Вот вы говорили... - И она понизила
голос, словно тема, которой она собиралась коснуться, требовала
торжественного тона. - Вот вы сказали, что любите музыку. А у меня дома -
тысячи старых пластинок. Ну - сотни. Папаша, пока не ушел на покой, работал
на фабрике грампластинок - покрывал пластинки шеллаком. Вы Элен Морган
помните? Я от нее с ума схожу, просто обалдеваю.
- О Господи, - шепотом выдохнул мистер Белли. Руби Килер, Джин Харлоу -
это все были его бурные, но преходящие увлечения. А вот Элен Морган -
белесый, как альбинос, призрак, усыпанный блестками, переливающимися в огнях
рампы, - ох, и любил же он ее!
- А вы тогда поверили? Что она спилась и погибла? Из-за какого-то
гангстера?
- Ну, какое это имеет значение! Она была очаровательна.
- Иной раз сижу я одна и чувствую - все-все мне надоело, и тогда я
начинаю воображать, будто я Элен Морган. Будто я выступаю в ночном клубе.
Это занятно, знаете?
- Знаю, - подхватил мистер Белли; он и сам обожал придумывать разные
истории, которые могли бы с ним приключиться, будь он невидимкой.
- Разрешите спросить, - вы мне не сделаете одно одолжение?
- Если смогу - с удовольствием.
Она набрала побольше воздуху и задержала дыхание, будто ныряя в
набегающую волну робости, потом, словно выплыв опять на поверхность,
сказала:
- Тогда послушайте, как я ей подражаю. И честно скажите мне свое мнение,
хорошо?
Она сняла очки. Их металлическая оправа так сильно врезалась ей в
переносицу и подглазья, что казалось, рубцы у нее на лице останутся
навсегда. Глаза - оголенные, затуманенные, беззащитные - глядели растерянно,
словно напуганные внезапной свободой; веки с реденькими ресницами трепетали,
как птицы, долго сидевшие в клетке и нежданно-негаданно выпущенные на волю.
- А теперь дайте волю своему воображению. Представьте себе, что я сижу за
роялем... Ох, извините меня, ради Бога, мистер Белли!
- Ничего. Забудьте об этом. Итак, вы сидите за роялем.
- Я сижу за роялем, - мечтательно повторила она и, откинув голову,
приняла весьма романтическую позу. Потом втянула щеки, рот ее приоткрылся.
Мистер Белли тотчас же закусил губу - до того неуместным казалось это
чарующее выражение на пухлом, розовом лице Мэри О'Миген. Лучше б оно не
появлялось вовсе. Она помолчала, словно пережидая музыкальное вступление,
потом: "Не покидай меня, побудь со мною. Ведь мы с тобой одно. Когда ты
здесь, вся жизнь озарена тобою. А без тебя так пусто и темно!"
Мистер Белли был потрясен: в точности голос Элен Морган, и голос этот,
такой теплый, изысканно-гибкий, нежно вибрирующий на высоких нотах,
казалось, был не имитацией, а принадлежал самой Мэри О'Миген, был
естественным выражением ее сущности, скрытой от посторонних глаз.
Мало-помалу она перестала позировать и теперь сидела прямо, зажмурив глаза:
"...Ты так мне нужен! В горе и в тревоге привыкла я всегда к тебе идти. Не
покидай меня! Оставленной тобою, к кому, скажи мне, боль свою нести?" Оба
они лишь с большим опозданием заметили, что уединение их нарушено. Черной
гусеницей подползала похоронная процессия, и все участники ее, подавленные,
безмолвные негры, с таким ужасом глазели на белую пару, словно наткнулись на
двух забулдыг, задумавших ограбить могилу; все - кроме маленькой девочки:
увидев их, она так и закатилась, а потом никак не могла остановиться; ее
судорожный, похожий на икоту, смех слышался еще долго после того, как
процессия, отойдя на порядочное расстояние, исчезла за поворотом.
- Будь это моя девчонка... - заговорил мистер Белли.
- Ой, до чего мне стыдно!
- Слушайте, будет вам. Ну что тут такого? Это было прекрасно. Я серьезно.
Петь вы можете.
- Спасибо, - сказала она и вновь водрузила на нос очки, словно преграждая
путь готовым хлынуть слезам.
- Поверьте, я был тронут. Знаете, чего бы мне хотелось? Чтобы вы спели на
бис.
Можно было подумать, что она девочка, которой дали воздушный шарик, но не
простой, а особенный: он все раздувался и раздувался, пока не взмыл вместе с
нею вверх, и она заплясала в воздухе, лишь изредка касаясь земли носками
туфель. Потом опустилась на землю, чтобы сказать: - Только не здесь.
Может... - начала было она, но тут же опять воспарила и весело закачалась
там, наверху. - ...Может, вы как-нибудь позволите мне угостить вас обедом.
Уж я соображу вам настоящий русский обед. А потом мы послушаем пластинки.
...Тревожная мысль, подозрение, еще недавно бесплотным призраком
проскользнувшее мимо, сейчас надвигалось на мистера Белли с тяжелым топотом;
теперь это было налитое жиром существо, поперек себя шире, и мистер Белли
уже не мог его отогнать.
- Благодарю вас, мисс О'Миген. Это очень приятная перспектива, - сказал
он, но тут же поднялся, поправил шляпу и обдернул пальто. - Если слишком
долго сидеть на холодном камне, можно простудиться.
- Когда же?
- Да никогда. Никогда не надо сидеть на холодном камне.
- Когда же вы придете ко мне обедать?
Мистер Белли умел изворачиваться - от этого в немалой степени зависел его
заработок.
- Когда вам угодно, - ответил он как ни в чем не бывало. - Только не в
самые ближайшие дни. Я работаю в налоговой системе, а вы ведь знаете, каково
нам, беднягам, приходится в марте. Вот так-то, - добавил он, снова
вытаскивая часы, - пора мне опять запрягаться.
Но не мог же он - право, не мог - просто так взять и уйти, оставив ее
сидеть на Сариной могиле. Она заслужила вежливое обращение, хотя бы одними
орехами, да и не только: ведь это благодаря ей он вспомнил про Сарины
орхидеи, как они съеживались в холодильнике. И вообще она славная. Чтобы
совсем чужая женщина оказалась такой симпатичной - небывалое дело. Лучше
всего было б сослаться на погоду, но погода не давала никаких поводов для
жалоб: облака поредели, солнце светило даже чересчур ярко.
- Становится свежо, - объявил он и потер руки. - Может пойти дождь.
- Мистер Белли! Я хочу вам задать один очень личный вопрос, - заговорила
она, отчетливо выговаривая каждое слово. - Мне не хотелось бы, чтобы вы
думали, будто я приглашаю к обеду каждого встречного и поперечного. Мои
намерения... - Глаза ее блуждали, голос дрожал, словно откровенность эта
была лицедейством, требовавшим от нее непомерных усилий. - Поэтому я хочу
вам задать один очень личный вопрос: думали вы о том, чтобы снова жениться?
В ответ мистер Белли заурчал - так урчит нагревающийся приемник, прежде
чем заговорить; когда же он наконец подал голос, звуки его напоминали
атмосферные помехи.
- Что вы, это в моем-то возрасте? Я даже собаку заводить не хочу. Что мне
нужно? Телевизор. Ну, пива немножко. Покер раз в неделю. Черт подери! Да
кому я, к чертям собачьим, нужен?
Но едва он это сказал, как его кольнула мысль о Ребеккиной овдовевшей
свекрови, в прошлом - зубной врачихе, Полине Крэкоуэр, весьма напористой
участнице некоего семейного заговора... А Сарина лучшая подруга, настырная
"Мышка-Норушка" Поллок? Как ни странно, пока Сара была жива, обожание
Мышки-Норушки его забавляло, и при случае он умел им воспользоваться, но
после Сариной смерти он в конце концов объявил Мышке, чтобы она ему больше
не звонила. (И она заорала в ответ: "Все, что Сара про тебя говорила, чистая
правда! Ах ты жирный волосатик, мразь плюгавая!") Ну, а кроме того... Кроме
того, есть еще и мисс Джексон! Несмотря на Сарины подозрения, вернее - на
твердую ее уверенность, - между ним и симпатичной Эстер, рьяной
любительницей кеглей, никогда не было ничего предосудительного, ничего
особенно предосудительного. Но он всегда чувствовал - а в последние месяцы
окончательно убедился, - что если в один прекрасный день он предложит ей
выпить с ним, пообедать, сразиться в кегли... Вслух он сказал:
- Я был женат. Двадцать семь лет. Этого хоть кому на всю жизнь хватит. -
Но только произнося эти слова, он понял, что именно сейчас у него созрело
решение. Да, он непременно пригласит Эстер обедать, потом сыграет с ней в
кегли и купит ей орхидею - празднично-яркую пурпурную орхидею с бантом цвета
лаванды. А кстати, где проводят молодожены медовый месяц в апреле, самое
позднее - в мае? В Майами? На Бермудах? Да, на Бермудах! - Нет, я никогда не
думал об этом. О том, чтобы снова жениться.
Поза Мэри О'Миген выражала напряженное внимание; могло показаться, что
она ловит каждое слово мистера Белли, вот только взгляд у нее был
отсутствующий, глаза блуждали, словно она, сидя в компании, усердно
выискивала какое-нибудь другое лицо, сулящее ей больше надежды. У нее
сбежала вся краска с лица, и оно тут же утратило почти всю свою свежесть и
привлекательность. Она кашлянула.
Он тоже кашлянул. Потом приподнял шляпу.
- Очень рад был познакомиться с вами, мисс О'Миген.
- И я тоже, - сказала она и поднялась. - Ничего, если я с вами дойду до
ворот? Вы не против?
Да, он, безусловно, был против. Ему так хотелось пройтись в одиночестве,
насытиться терпкой прелестью сияющего, словно созданного для парада
весеннего денька, остаться одному с приятными мыслями об Эстер, со своим
радужным настроением, с этой твердой уверенностью, что он никогда не умрет.
- Сделайте одолжение, - ответил он, приноравливаясь к ее медленному шагу,
- она шла, слегка припадая на больную ногу.
- Мне ведь и правда казалось, что это разумная мысль... - вдруг сказала
она, словно возражая кому-то в споре. - А тут еще старая Энни Остин - живое
доказательство... И никто мне не посоветовал чего-нибудь получше. Понимаете,
все на меня насели: выходи замуж. С того самого дня, как умер папаша, моя
сестра, да и все кругом заладили одно: "Бедняжка Мэри, что с нею станется?
На машинке печатать не умеет, стенографии не знает. А тут еще нога и все
такое - она даже официанткой работать не может. Что станется с девушкой - с
взрослой женщиной, которая ничего не умеет, сроду нигде не работала, только
стряпала да смотрела за отцом?" Со всех сторон я только и слышу: "Мэри, ты
должна выйти замуж".
- Так. Ну, о чем же тут спорить? Такая милая женщина, как вы, непременно
должна выйти замуж. Кому-то с вами здорово повезет.
- Безусловно. Вот только кому? - И она выбросила обе руки вперед, словно
протягивая их к Манхэттену, ко всей стране, к далеким континентам. - Вот я и
пустилась на поиски; я ведь совсем не ленивая по природе. Но скажите
начистоту, в открытую - как женщине найти себе мужа? Ну разве что она
красавица-раскрасавица или танцует, как богиня. А если она просто - ну
совсем серенькая? Как я?
- Нет, нет, что вы, - пробормотал мистер Белли. - Вовсе вы не серенькая.
Нет, нет. А не могли бы вы как-нибудь применить свой талант? Свой голос?
Она остановилась, теребя замок сумочки.
- Не насмехайтесь надо мной. Прошу вас. Ведь речь идет о моей жизни. - И
твердо добавила: - Нет, я самая что ни на есть серенькая. Как и старая Энни
Остин. А она говорит, единственное место, где я могу найти себе мужа -
приличного, спокойного человека, - это столбец некрологов в газете.
Мистеру Белли, привыкшему считать себя ходячим компасом, довольно-таки
неприятно было обнаружить, что он сбился с дороги, и он почувствовал большое
облегчение, увидав метрах в ста кладбищенские ворота.
- Значит, так она и говорит, старая Энни Остин?
- Да. А она женщина очень практичная: умудряется прокормить шестерых на
пятьдесят восемь долларов семьдесят пять центов в неделю - тут и еда, и
одежда, и все. Когда ее слушаешь, все это кажется очень разумным. Ведь в
некрологах полным-полно женихов. Вдовцов то есть. Значит, так: идешь на
похороны и выражаешь сочувствие, вот вроде и познакомились. Или погожим
деньком сходишь сюда, на кладбище. А то отправляешься в Вудлаун - там всегда
прогуливаются вдовцы. Стосковались по домашнему уюту и, может, не прочь
снова жениться.
Когда мистер Белли понял, что она говорит вполне серьезно, ему стало не
по себе. Но вместе с тем это было забавно, и он рассмеялся, сунув руки в
карманы и закинув голову. Вторя ему, Мэри О'Миген рассыпалась коротким
смешком, от которого снова порозовела, и проказливо привалилась к плечу
мистера Белли.
- Ведь я и сама, - сказала она, хватая его за рукав, - я и сама понимаю,
что это смешно... - Вдруг она снова стала серьезной: - Да, но именно так
Энни нашла себе мужей. Обоих - сперва мистера Крукшенка, а потом мистер
Остина. Значит, это все-таки разумная мысль. Вы не согласны?
- Почему же, согласен.
Она пожала плечами.
- Но у меня ничего не выходит. Взять хоть нас, к примеру. Уж, казалось
бы, у нас с вами столько общего!
- Когда-нибудь выйдет, - бросил он, ускоряя шаг, - с другим парнем,
побойчее меня.
- Не знаю. Мне попадались чудесные люди. И всякий раз кончалось вот так.
Как у нас с вами... - начала было она, но так и не договорила: внимание ее
привлек новый пришелец, появившийся в воротах кладбища, - шустрый коротышка
с весьма энергичной походкой, весело посвистывавший на ходу. Мистер Белли
тоже его заметил и, увидав, что на рукаве его пальто из ярко-зеленого твида
нашита черная траурная повязка, проговорил:
- Желаю удачи, мисс О'Миген. Спасибо вам за орехи.
Компьютерный набор - Сергей Петров
Дата последней редакции - 26.01.00