Владимир Войнович.
   Путем взаимной переписки


     © Copyright Владимир Войнович. Home page
     OCR: В.И.Рудометов (viktor@udmurtneft.ru)



1

     В наш авиационный истребительный полк пришло письмо.  На конверте, после
названия города и номера части, значилось: "Первому попавшему".  Таковым
оказался писарь и почтальон Казик Иванов, который, однако, письмом не
воспользовался, а передал его аэродромному каптерщику младшему сержанту
Ивану Алтыннику, известному любителю "заочной" переписки.
Письмо было коротким.  Некая Людмила Сырова, фельдшер со станции Кирзавод,
предлагала неизвестному адресату "взаимную переписку с целью дальнейшего
личного знакомства".  Вместе с письмом в конверт была вложена фотография
размером 3х4 с белым уголком для печати, фотография была старая, нечеткая,
но Алтынник опытным взглядом все же разглядел на ней девушку лет двадцати -
двадцати двух с косичками, аккуратно уложенными вокруг головы.
Письмо Алтынник положил в стоявший под кроватью посылочный ящик, где у него
уже хранилось несметное количество писем от всех заочниц (числом около
сотни), а фотографию спрятал в альбом, но прежде написал на обратной
стороне мелкими буквами: "Сырова Людмила, ст. Кирзавод, Медик, г. рождения
- ?" Потом достал из того же альбома свою фотокарточку размером 9х12, где
он был изображен в диагоналевом кителе со значком классного специалиста
(чужим) и в такой позе, как будто именно в момент фотографирования он
сочинял стихи или же размышлял над загадками мироздания.
Фотографию эту положил он на тумбочку перед собой и принялся за ответ.
Надо сразу сказать, что своими изображениями Алтынник особенно не
разбрасывался.  Бывало и так, что для смеху вкладывал в конверт фотографию,
сорванную с доски отличников учебно-боевой и политической подготовки.  Но
над Людмилой Сыровой подшучивать не захотелось - она произвела на него
хорошее впечатление, к тому же некоторый запас карточек у него еще был.



2

     Писание писем было для Алтынника второй, а может быть, даже первой
профессией, во всяком случае, этому делу он отдавал времени гораздо больше,
чем основным служебным обязанностям.  Где бы он ни находился - в каптерке,
в казарме или в наряде, как только выдавалась свободная .минута,
пристроится, бывало, на тумбочке, на бочке с гидросмесью, на плоскости
самолета - на чем попало и давай лепить букву к букве, строку к строке
своим замысловатым кудрявым почерком, которым весьма гордился и был уверен,
что многими своими успехами (заочными) у женщин в значительной степени
обязан ему.
Писал он легко и быстро.  Одно слово тянуло за собой другое.  Алтынник едва
успевал запечатлеть его на бумаге и при этом размахивал свободной рукой,
бормотал что-то под нос, вскрикивал, всхлипывал, мотал головой и только
изредка останавливался, чтобы потереть занемевшую руку, перевести дух и
лишний раз подивиться, от куда в одном человеке может быть столько таланта.
Вот только никогда не знал он, где и какой ставить знак препинания, но это
обстоятельство его мало смущало, и он эти знаки разбрасывал наобум, по
возможности равномерно.
Взявшись за письмо Людмиле Сыровой, передав ей, как обычно, "чистосердечный
пламенный привет и массу наилучших пожеланий в вашей молодой и цветущей
жизни", Алтынник, не теряя даром времени и чернил, перешел к деловой части:
"Письмо ваше, Люда, я получил через нашего почтальона Иванова Казимира,
который дал мне его и сказал: ты, Иван, давно хотел переписываться с
хорошей девушкой и вот я даю тебе письмо и адрес, а почему даю тебе, а не
другому, потому что ты самый грамотный из рядового и сержантского состава,
хотя и не имеешь высшего законченного образования.  Я тогда распечатал
письмо ваше и фото и личность ваша мне, Люда, очень понравилась, как в
смысле общего очертания, так и отдельные части наружности, например: глаза,
нос, щечки, губки и т. д.  К сожалению, фото вы прислали маленькое, на нем
ваш облик рассмотреть внимательно трудно, так что если будет такой момент и
возможность, пришлите большое, я вам свое высылаю.  Если же не хотите
прислать в полный рост, то пришлите хотя бы в полроста, а что касается
красивой фигуры, Люда, то на это я не смотрю, потому что красота и фигура,
такие качества человека, которые могут быть утеряны в дальнейшей жизни, а я
смотрю на ум, характер человека..."
Дальше Алтынник подробно описал свою жизнь, и по этому описанию выходило,
что автор письма - круглый сирота, воспитывался в детском доме у чужих
людей, с детства привык к лишениям, унижениям и физическому труду.
Все это у него получалось складно да гладко, хотя и не имело никакого
отношения к его действительной биографии, ибо жил он не хуже многих,
воспитывался в нормальной рабочей семье и во время войны отец его даже не
был на фронте, потому что болел бронхиальной астмой.  В прошлом году отец
умер, но мать и поныне была жива и здорова, работала на заводе формовщицей,
правда, в эту осень собиралась уже на пенсию в сорок пять лет из-за
вредности производства,
Но сказать, что Алтынник врал, было бы не совсем справедливо, просто давал
он волю своей руке, зная, что она его не подведет, и она действительно не
подводила.  Перед потрясенным автором во всей своей широте разворачивалась
картина такого несчастного лишенного радостей детства, что ему до слез
становилось жалко себя самого и ему искренне хотелось, "чтобы после
стольких, Люда, мучений и терпения всевозможных обид от злых людей,
которые, Люда, еще встречаются и в нашей стране, найти самостоятельную
девушку, работающую и с веселым характером, не с умыслом, чтобы над ней
подшутить или же посмеяться, а совсем с другой целью: или замужество, или
женитьба после непродолжительного знакомства".
Что Людмила Сырова из этого письма поняла, трудно сказать, но ждать себя не
заставила, и ответ от нее пришел ровно через столько времени, сколько
понадобилось почте, чтобы пройти от места расположения части до станции
Кирзавод и обратно.  Переписка завязалась.
Алтынник, получая письма от новой своей знакомой, всегда внимательно их
прочитывал да еще подчеркивал красным карандашиком сообщения о том, что у
Люды есть свой дом, огород, корова, что она (Людмила, а не корова) любит
петь, танцевать, уважает веселое общество, может и сама пошутить и
посмеяться, когда шутят другие.  Красным карандашом Алтынник пользовался и
при переписке с другими своими корреспондентками.  Полученные сведения
выписывал на отдельные карточки, а потом раскладывал, сопоставлял.  И не
для какой-то корысти, а потому, что любил в каждом деле порядок.
Всерьез он не рассчитывал ни с кем из этих заочниц встретиться и вел всю
эту переписку просто так, от нечего делать.
И, вероятно, он никогда бы не встретился с Людмилой Сыровой, если бы вдруг
поздней осенью не вызвал его к себе командир эскадрильи майор Ишты-Шмишты.
Ишты-Шмишты была не двойная румынская фамилия, а прозвище майора Задачина,
который все свои сильные чувства-радости, огорчения, удивления или гнева -
выражал превратившимся в прозвище словосочетанием: "Ишь, ты!  Шмишь, ты!"
С майором Ишты-Шмишты мы еще познакомимся ближе.  Пока скажу только, что
майор приказал Алтыннику немедленно отправляться в командировку за
получением аэродромного имущества.
И как ни странно, станция Кирзавод была по той самой дороге, по которой
должен был ехать Алтынник.  Странного в этом было немного, потому что
заочные подруги нашего героя жили по всем без исключения железным,
шоссейным и частично проселочным дорогам, и неизвестно, что сулила ему
любая другая из этих дорог.  Но ему выпала эта.
По этой же дороге через два пролета от станции Кирзавод была еще одна
станция, и там тоже жила заочница - Наташа.  Иван на всякий случай дал
телеграммы обеим.



3

     В Москве была у него пересадка.  Никогда раньше в столице он не бывал, хотя
и надеялся, и теперь наметил обязательно сходить в Мавзолей и посетить,
если успеет, Третьяковскую галерею.  В галерею он не попал, зато съездил на
сельскохозяйственную выставку и даже сфотографировался на фоне фонтана
"Золотой колос".
Погода была противная.  Сыпал мелкий дождь, и дул ветер.  Алтынник мотался
из одного конца города в другой то на троллейбусе, то на метро и к концу
дня настолько свыкся с эскалатором, что уже не прыгал с него с
вытаращенными глазами, боясь, что утянет в щель, а сходил свободно и даже
небрежно, как заправский москвич.



4

     Устроился Алтынник на третьей полке, потому что солдату срочной службы,
хоть бы он даже ехал до Владивостока, плацкартных мест по литеру не
положено.  Еще, спасибо, проводник попался хороший, разрешил взять
свободный матрац без простыней и подушки.  Но подушка Алтыннику была не
нужна, у него был мягкий чемодан польского производства.  Этот чемодан
Алтынник очень выгодно выменял у старшины Ефремовского на старые хромовые
сапоги без головок.  К слову сказать, у старшины тоже было свое прозвище -
его звали де Голлем за высокий рост и внешнее сходство.
Хотя проводник и обещал его разбудить, Алтынник не понадеялся и все
ворочался на своей верхней полке, боясь проспать, и жег спички, чтобы
посмотреть на часы, так что и спавшая внизу толстая тетка с ребенком,
думая, что Алтынник курит, демонстративно вздыхала: - О-ох!
А Алтынник ее передразнивал и тоже делал так: - О-ох!
Он не курил.  Он думал.  Он обдумывал свою предстоящую встречу.  Хорошо,
если Людмила придет встречать и он ее сразу узнает.  А если будет много
народу и он ее в толпе не найдет или вовсе она не выйдет, а он слезет с
поезда?  Потом пока дождешься следующего.  Но, допустим, она придет и сразу
они узнают друг друга, тогда как с ней встречаться?  За руку
поздороваться или обниматься?  Этого Алтынник не знал.
В казарме после отбоя когда заходил разговор про женщин, Алтынник выступал
как крупнейший знаток вопроса.  Ни у кого из его слушателей не возникало
сомнения, что уж кто-кто, а Алтынник все знает про женщин.  Где что у них
как устроено и что с ними нужно делать.  Но если сказать правду, то до сих
пор никаких иных отношений с женщинами, кроме заочных, у него не было.
Была у него перед армией одна девчонка - жила в соседнем дворе.  Она
занималась художественной гимнастикой и носила очки, что Алтынника особенно
подкупало.  Он ходил с ней два раза в кино и четыре раза стоял в подъезде.
Говорили на разные посторонние темы, а он все думал, как бы к ней
подступиться, и однажды набрался храбрости и сказал:
     - Знаешь, Галка, я чего тебя хочу спросить?
     - Чего?  - спросила она.
     - Только ты не обидишься?
     - А чего?
     - Нет, ты скажи - не обидишься?
     -Я ж не знаю, что ты хочешь сказать, - уклонилась она.
     - Ну, в общем, я тебя хочу спросить, ну, это...  ну... - он набрал полные
легкие воздуху и ляпнул: - Можно, я тебя поцелую?
Она отодвинулась в угол и спросила испуганно: - А зачем?
А он не знал, зачем.  Он думал, что так нужно.
Спустя некоторое время она вышла замуж за демобилизованного моряка, и уж,
наверное, он ей все объяснил, потому что ровно через девять месяцев
(Алтынник служил уже в армии) мать написала, что Галка родила девочку.
Вспоминая Галку и думая о предстоящей встрече с Людмилой, он все же не
выдержал и заснул.  Но проводник не подвел и разбудил его, как обещал, в
четверть второго.  Иван слез, помотал головой, чтобы совсем проснуться,
стащил чемодан и пошел к выходу.
Проводник сидел на боковой скамеечке напротив служебного купе.  Перед ним
стоял незажженный электрофонарь.
     - Что, батя, скоро этот самый Кирзавод?  - спросил АЛТЫННИК.
     - Еще минут десять , - зевнул проводник.
Алтынник сел напротив проводника, небрежно выбросил на столик пачку
"Казбека", купленного в Москве.
     - Кури, батя, скорей помрешь.
     - Некурящий, - отказался проводник.
Алтынник вынул папироску, помял ее, но в вагоне курить было неудобно, а в
тамбур выходить не хотелось.  Глянул в окно, а там мельтешит что-то белое,
Удивился:
     - Снег, что ли?
     - Снег, - подтвердил проводник.
     - Ты смотри, а!  В Москве дождь, а тут километров триста проехали, а уже
снег.  Старшина говорил мне: "Возьми шапку", а я, дурак, пилотку надел.
Хорошо еще, что шинельку взял, а то ведь и околеть можно, скажи, батя.
     - Да уж, - согласился батя.  Он привык поддакивать пассажирам.
Алтынник помолчал, повздыхал, решил поделиться своими сомнениями с
проводником.
     - Вот, батя, еду я на эту самую станцию Кирзавод, так, а встретят меня или
не встретят, не знаю.  Если бы это я к матери ехал, так она бы, конечно,
встретила.  В любое время дня и ночи, А я, батя, к бабе еду.  Познакомился
с ней путем переписки, так вроде по карточке она ничего, из себя видная, но
на личность я ее не видал, ни чего сказать не могу.  Она вообще-то писала -
"приезжай".  Я, конечно, и не думал, а тут как раз вышла командировка,
ответственный груз.  Кого в командировку?  Меня.  Ну, вот еду.  Отбил ей
телеграмму - встречай.  Получила она телеграмму или нет, я, батя, не знаю,
ответа ж не получал.  Теперь возникает другой вопрос, если даже и встретит,
она меня первый раз видит в глаза, может не согласиться, Скажет,
распишемся, тогда хоть ложкой, а мне, батя, расписываться сейчас ни к чему.
Я еще молодой.  После службы в техникум пойду, а потом, может, и в
институт.  Хочу, батя, диплом получить, чтобы в рамке на стенку повесить,
пускай каждый видит - у Алтынника - это у меня фамилия такая, Алтынник, -
высшее образование.  А у меня, батя, через две станции еще одна живет баба
     - Наташка.  Тоже заочница.  Ну, та, правда, хроменькая.  Сама написала:
"Ваня, я должна вас сразу предупредить, что имею физнедостаток, левая нога
у меня в результате травмы короче правой на два сантиметра, но если надену
чуть повыше каблук, это почти незаметно".  Ну, тут заметно или незаметно, а
ломаться, я думаю, не должна, потому что хоть какой там каблук не
подставляй, а хроменькая есть хроменькая, никуда не денешься.  Хотя я,
батя, конечно, не осуждаю и не смеюсь, потому что это с каждым может
случиться.  Вот, скажем, ты стоишь на перроне, поезд тронулся, ты на
ступеньку - рраз!  - посклизнулся - и лежишь без обеих ног.  Но с другой
стороны, недостаток свой она должна понимать, я-то хоть и сочувствую, но я
не хромой, во, посмотри, - Алтынник встал и прошел три шага к тамбуру и
обратно.  - Видишь.  Не хромаю.  Значит, ты уж будь поскромнее, чего дают,
не отказывайся, а то и того не получишь.  Ну и вот, значит, батя, не знаю,
то ли мне здесь слезать, а она еще неизвестно как будет ломаться, то ли
ехать дальше к Наташке, но она вот хромая.  Ты как, батя, считаешь?
     - Да уж это тебе видней, - сказал проводник.  - Я про эти дела давно
позабыл.  У меня в эту осень внук в школу пошел.
     - Да, батя, - посочувствовал Алтынник, - а так на личность ты еще молодой.
А я, батя, решил так: до сорока годов поживу, погуляю, а потом сразу -
веревку на шею и с приветом к вам Сергей Есенин.
     - Доживи сперва, - усмехнулся проводник.  - Помирать никогда не хочется.
     - Это я понимаю, - сказал Иван, боясь, что обидел проводника, - Это я для
себя только так решил.  Думаю, до сорока годов доживу, ну, до сорока пяти
от силы, и хватит.  А то это, знаешь, все ходи мучайся, то поясницу ломит,
то ревматизм на погоду болит.  Эх...
Алтынник огорченно махнул рукой и, глядя в окно, задумался, попытавшись
представить себя жалким и больным стариком, но представить ему это было
почти невозможно, и мысли его тут же сбились на другое - он опять
заволновался, встретит его или не встретит Людмила.  Была ночь с субботы на
воскресенье.



5

     На станцию Кирзавод поезд прибыл точно по расписанию.  Проводник открыл
дверь, и на Алтынника, стоявшего в тамбуре с чемоданом, дунуло сырым
холодом.  Шумел ветер, густо валил и вспыхивал в свете единственного на
станции фонаря лохматый снег.  Под фонарем стояли дежурный в красной
фуражке и маленькая, залепленная снегом фигурка, "Она", - догадался
Алтынник.  И действительно, фигурка побежала вдоль поезда, шаря по вагонам
глазами и отыскивая того, кого ожидала.  Алтынник отошел в глубь тамбура и
следил за ней одним глазом.  Он все еще колебался.
     - Как, батя, советуешь - слезать или не слезать?  - в последний раз
понадеялся он на проводника.
     - Слезай!.  -махнул рукой проводник и отступил в сторону, освобождая
проход.
     - Была не была, - решился Алтынник.  - Будь здоров, батя, и не кашляй.  И
соскочил на мокрый перрон.
Когда они встретились, Алтынник понял, что его жестоко обманули -
фотография, которую хранил он в альбоме, была, по крайней мере,
десятилетней давности.
     - Здравствуйте, Ваня, - сказала Людмила, протянув ему руку.  -
Здравствуйте.  - Поставив чемодан, переминался он с ноги на ногу.  -
Людмила?  - спросил на всякий случай, еще надеясь, что это не она, а,
допустим, старшая сестра.
     - Ага, - беспечно согласилась она.  - У нас часы стали.  Ночь, время
спросить не у кого.  Пришла за час до поезда.  Ну, пойдемте.  - Она
наклонилась к чемодану, как будто хотела взять.
     - Сейчас, - сказал Иван и чемодан придержал.  И стал быстро соображать, не
сесть ли ему, пока не поздно, обратно на поезд.
Дежурный в красной фуражке ударил в колокол.  Поезд шумнул тормозами и
тронулся медленно, без гудка.  Алтынник все еще колебался.  Остаться или на
ходу вскочить на подножку?
Медленно проплыл мимо последний вагон, и проводник с грохотом опустил
откидную площадку.  Решать было уже нечего.
     - Ладно, пойдем, - вздохнул Иван и нагнулся за чемоданом,


6

     Дул ветер, в глаза летел сырой снег, Алтынник шел боком.  В правой руке он
держал чемодан, а левой прижимал к уху воротник шинели, чтоб не продуло.
Дома и заборы неясно чернели по сторонам, нигде ни огня, ни звука, хоть бы
собака пролаяла.
Людмила молча шла впереди, ее залепленная снегом спина то исчезала, то
вновь возникала перед Алтынником, Поворачивали направо, налево, опять
направо.  Иногда ему казалось, что они кружат на одном месте.  В какой-то
момент стало страшно: мало ли слышал он разговоров, как какого-нибудь
доверчивого чудака женщина заводила в темное место, а там...  Ведь никто же
не знает, что в роскошном его чемодане ничего нет, кроме смены белья да
портянок.  В крайнем случае можно, конечно, чемодан бросить и дать волю
ногам.  Но куда побежишь, когда мокро, скользко и незнакомое место?  И как
назло под ногами ни камня, ни палки.
     - Далеко еще?  - спросил он подозрительно.
     - Нет, недалеко, - ответила Людмила, не оборачиваясь,
     - Ну у вас и погодка та еще, - громко сказал Алтынник.  Все-таки когда
говоришь, не так страшно.  - А я ваш адресок товарищу оставил, он утречком
должен подскочить.  Не возражаете?
Насчет товарища он сейчас только придумал: пусть знает, если что - адрес
известен.
     - Пожалуйста, - сказала Людмила.
Ее согласие Ивана несколько успокоило, и он не стал излагать следующую
придуманную им версию, что, в случае чего, его, Ивана Алтынника, как
военнослужащего и необходимого в данный момент стране человека, будут
разыскивать и, если что, перероют всю эту вшивую станцию.  Потом сообразил,
что их же видел вместе дежурный по станции, и это успокоило его
окончательно.
Еще раз повернули направо и остановились перед забором из штакетника.
Людмила перекинула руку через забор и звякнула щеколдой.  Скрипнув,
отворилась калитка.
     - Проходите, - сказала Людмила.
     - Собаки нет?  - осторожно спросил Алтынник.
     - Нет, - сказала Людмила.  - В прошлом годе был Тузик, так брат его из
ружья застрелил.
     - За что же?  - удивился Алтынник.
     - Ружье новое купил.  Хотел проверить.
     - И не жалко было?
     - Кого?  - удивилась Людмила.
     - Да Тузика.
     - Так это ж собака.
Маленьким кулачком в шерстяной варежке долго она колотила в закрытую дверь,
потом, утопая в свежем сугробе, пролезла к окну.  Качнулась в сторону
занавеска, показалось расплывающееся в темноте чье-то лицо,
     - Мама, откройте, - негромко сказала Людмила