отца,  наполняли  даже  праздничный  воздух  ударами
молотов,  кующих  секиры,  и  шумом  оснастки   кораблей.   Серьезные   дела
покачивались на грани вымыслов: по замку гуляли слухи, будто стражи на башне
видели в полночь призрак, облаченный в  доспехи.  Сегодня  утром  четкими  и
звучными словами король успокоит  общую  тревогу  сообщением  о  посольстве:
Корнелий и Вольтиманд  отправятся  с  грамотами,  в  которых  каждая  статья
исполнена  взвешенной  решимости,  к  Норвежцу,  младшему   брату   Коллера,
немощному обломку героического времени, прикованному к одру, бессильному, но
все еще  обладающему  королевской  властью  накладывать  запреты.  Подробное
послание Клавдия известит его о  том,  как  его  племянник  по  собственному
почину замыслил безрассудный набег, тратя  на  его  подготовку  средства  из
казны и доходов, принадлежащих не ему, но Норвежцу. Клавдий по  собственному
опыту знал о стремлении нынешнего века избегать восстаний как знати,  так  и
народа - следствия кровавых  авантюр  ради  недолговечных  выгод;  крестовые
походы и их конечная  неудача  лишили  битвы  героического  ореола.  Дряхлый
Норвежец,  изнеженный  подагрический  младший  брат   старого   Фортинбраса,
укоротит своего чересчур горячего родича, и Дания будет  благоденствовать  и
богатеть благодаря миру, который обеспечит  ей  ее  умный  и  осмотрительный
монарх.
     В предвкушении этих дипломатических триумфов - и  ощущения,  как  самые
ребра в его груди завибрируют, чтобы его  голос  донесся  до  самых  дальних
уголков зала,  -  он  сжал  упругую  руку  королевы  в  укрытии  их  пышных,
волочащихся  по  полу  одеяний,  пока  они  шествовали,  расточая  улыбки  и
милостивые  кивки  между  многоцветными   рядами   пополнившегося   знатного
населения Эльсинора. Там стоял и Гамлет  с  видом  невыспавшимся  и  кислым,
пополнив свою рыжую бороду еще  и  бархатной  треуголкой,  которую  он  снял
широким ироничным жестом, когда Гертруда и Клавдий  проходили  мимо.  Король
задумался о бессоннице, заставившей так побелеть его лицо -  до  самой  алой
зари  с  Офелией,  грязня  свою  плоть?  Ее  в  зале  не  было.   Отсыпается
новоявленная шлюшка.  Молодой  Лаэрт,  выглядевший  по  контрасту  свежим  и
подтянутым, щеголяя  короткой,  заостренной  парижской  стрижки  бородкой  и
отлично скроенным дублетом, который кончался  точно  над  гульфиком,  стоял,
выпрямившись, рядом с усохшим отцом. Короля заранее предупредили, что у этих
двоих есть к нему  какая-то  маловажная  просьба.  Хотя  Полоний  снял  свою
коническую шляпу и склонился в низком поклоне, показав лысую макушку и лохмы
колдуна над ушами, Клавдий заметил, что поблескивающие глаза  старика  рыщут
по сторонам. Неужели он  подмигнул  королю?  Или  это  просто  игра  пыли  в
солнечных лучах? Впечатление в любом  случае  было  неприятным,  и  Клавдий,
осторожно кивнув в ответ, сделал мысленную зарубку, что пора спровадить  его
камерария на покой.
     Истинное чудо, как королевское одеяние вместе с отороченной  горностаем
тяжестью  несет  духовное  возвышение,  придающее  самому  малому   поступку
важнейшее значение: кончик пальца опускается по дуге следствий с мощью меча.
Это его преображение, когда вся страна сосредоточена  вокруг  его  стучащего
сердца, и все преклонение, все надежды народа устремляются к нему  из  самых
дальних его владений -  Ти  и  Фина,  Мона  и  Скане,  -  означало,  что  он
наконец-то  стал  человеком  в   полном   смысле   слова,   полностью   себя
осуществившим и каждая его мысль, каждый поступок  обретают  величие  вечной
значимости. Он ощутил вечную боль здесь, в  средоточии  всех  глаз,  включая
огромные, невидимые, взирающие с Небес в высокие окна под потолком. Его грех
смердел к небу, неся  на  себе  старейшее  из  всех  проклятий.  К  чему  же
милосердие, как не к тому, чтобы стать лицом к вине? Еще  достанет  времени,
чтобы покаянием и молитвой обрести прощение.  Он  столького  достиг,  что  и
прощение  представлялось  достижимым;  отпущение  грехов   Церковь   сделала
доступным, как хлеб на столе и лишь чуть более дорогим.
     Когда он и королева, словно в гармоничной фигуре  танца,  поднялись  по
трем ступеням на возвышение с тронами, мысль о хлебе напомнила об их круглой
комнате  в  одолженном  охотничьем  домике,  их  скромные   трапезы,   часто
забываемые  в  пиршестве  их  сладострастья,  и  тот  день  дождя  -  дождя,
преобразившего молодую листву за узким  окном-амбразурой  в  зеленую  дымку,
барабанящего по черепице, - тот день, когда она, решив порвать с ним, вместо
того сбросила новое шелковое платье и явилась перед ним такой, какой во всей
своей наготе выйдет из могилы в День Воскресения, и  в  день  этот  прощение
будет раздаваться столь же щедро, как хлебы и рыбы.
     Упоенно он ощутил рядом с собой ее безмолвное тело, изведанное,  живое.
Он взглянул в ее сторону, и, уловив его взгляд,  Гертруда  в  неуверенности,
можно ли улыбаться в такой важный момент церемонии,  все-таки  ответила  ему
быстрой  улыбкой.  Всякий  раз,  когда  он  видел  ее  заново  -   спокойные
серо-зеленые глаза, милую щелочку между передними зубами, цвет кожи розовый,
как у ребенка, разгоряченного надеждой и игрой, медь волос, не  покорившихся
даже тяжести золотой короны, - он понимал, в чем заключено подлинное.  Ну  а
прочее - всего лишь пустое театральное зрелище.
     Августейшая чета заняла свои троны, позолота которых  не  мешала  гнили
точить липовые и ясеневые доски, а также, говорили, и куски Истинного Креста
и мирового дерева Иггдрасиля. Клавдий произнес заученную речь  так,  что  ее
слышали  все.  И  приняли  ее  хорошо,  решил  он.  Скорбь  и  похвалы  были
сбалансированы с тихим изяществом, общая  подоплека  его  действий  изложена
сухо и ясно, а ситуация с Фортинбрасом и меры, принимаемые королем,  описаны
подробно и  звучно.  Лаэрт,  исполнив  свой  долг  при  коронации,  испросил
разрешения вернуться в Париж, каковое, естественно, было ему даровано  вкупе
с комплиментами по адресу Полония,  в  которых  только  надутый  собственной
важностью старый придворный мог не распознать отчуждающей чрезмерности.
     Затем, когда Гамлет какой-то невнятной игрой слов ответил на  отеческий
вопрос короля о его здравии, Гертруда удивила Клавдия мольбой к  сыну  более
не искать своего отца во прахе.
     - Все живущее умрет, - мягко напомнила она ему, - и  сквозь  природу  в
вечность перейдет.
     Не самой меньшей  из  причин  любви  короля  к  ней  была  эта  женская
практичность, трезво оценивающая все треволнения и бредовые видения мужчин.
     А когда мальчик (мальчик! В  тридцать-то  лет!)  перед  всем  слушающим
двором многословно и недвусмысленно дал понять, что только он  один  истинно
скорбит о короле  Гамлете,  Клавдий  уже  сам  продолжил  ее  наставления  в
очевидном: люди смертны, каждый отец в свое время терял отца, но  недостойно
мужчины и нечестиво упорствовать в бесплодном горе.
     - Помысли о нас, как об отце, - приказал он и напомнил ему: -  Ты  всех
ближе к нашему престолу.
     Он подробно раскрыл тему своей любви, и  пока  он  говорил,  пока  один
ямбический оборот гладко  сменялся  другим,  его  внимание  внезапно  отвлек
птичий гам - скворцов, решил Клавдий, не  таких  хриплых,  как  грачи,  -  в
голубизне окон вверху. Птицы, чуя весну в разгар зимы, оживились и слетелись
на нагретую кровлю из крошащейся черепицы.
     Некоторые придворные подняли глаза к окнам: быть может, разыгрывавшаяся
перед  ними  драма  слишком  уж  затянулась.  День  разворачивался   вверху,
отбрасывая ромбы солнца на многоцветность одежд в зале и на широкие  дубовые
половицы, истертые и выщербленные.  В  старину  скучающие  рыцари  грохотали
копытами своих коней по каменным ступеням и затевали поединки  под  балками,
под взятыми в плен знаменами, выцветшими и обтрепавшимися.
     Клавдий кончил разговор с Гамлетом, без  обиняков  объявив  то,  о  чем
другие много лет мялись сказать прямо - что не хочет возвращения  Гамлета  в
Виттенберг.
     - Оно с желаньем нашим в расхожденье. - Он посмаковал властное звучание
этих слов, но смягчил их, с чувством  попросив  своего  упрямого  племянника
остаться: - Здесь в ласке и утехе наших взоров, наш первый друг, наш родич и
наш сын.
     Гертруда сыграла свою роль, добавив:
     - Пусть мать тебя не тщетно просит, Гамлет; останься здесь, не  езди  в
Виттенберг.
     Оказавшись  в  капкане  этих  двух  изъявлений  любви,   принц   из-под
нахмуренных бровей вгляделся в два сияющих пожилых лица - висящие перед ним,
точно фонари, ненавистные светильники, ожиревшие от ублаготворения, здоровья
и неугасающих плотских желаний. Он сухо согласился, лишь бы отгородиться  от
слепящей багровости их общих настояний:
     - Я вам во всем послушен.
     - Вот, - воскликнул Клавдий, выбитый из колеи этой внезапной  уступкой,
- любящий и милый нам ответ.
     Они его заполучили. Теперь он их. Воображение короля,  забегая  вперед,
уже рисовало беседы мудрых наставлений и остроумной пикировки,  которыми  он
будет наслаждаться в обществе своего эрзацсына, единственного, кто равен ему
умом в замке, не говоря уж о том, какие прочные позиции  завоюет  ему  такая
семейная идиллия в сердце матери мальчика, вновь обретшей любовь к нему.
     Занимается эра Клавдия, она воссияет в анналах Дании. Он,  если  умерит
свои плотские эксцессы, просидит на престоле еще лет десять.  Гамлет,  когда
корона перейдет к нему, как раз достигнет сорока лет,  идеального  возраста.
Они с Офелией уже обзаведутся наследниками, будто  цепочкой  утят.  Гертруда
будет мягко исчезать из памяти народной  как  его  благочестивая  седовласая
вдова. В упоении этих предчувствий король, встав, чтобы удалиться,  громовым
голосом возвестил, что в согласье принца вольном и  радушном  -  улыбка  его
сердцу, в знак чего на всякий ковш,  что  он  осушит  нынче,  большая  пушка
грянет в облака. И его королева встала вместе с ним, сияющая в своей розовой
прелести, с лицом, озаренным гордостью за него. Он взял ее послушную руку  в
свою, другой сжимая твердый скипетр. Он сумел  добиться  своего.  Все  будет
хорошо.


        "ПОСЛЕСЛОВИЕ "

     Далее,  естественно,   следует   действие   трагедии   Шекспира.   Живо
воскрешенными впечатлениями  от  нее  автор  обязан  четырехчасовому  фильму
"Гамлет" Кеннета Брана, вышедшего на экраны в 1996  году,  а  также  образам
таких персонажей за сценой, как Йорик и король  Гамлет.  Намек  на  воинскую
службу Клавдия за границей можно найти в  действии  IV,  сцене  VII,  строки
83-84. О его умении соблазнять упоминает Призрак (действие I, строки 43-45).
"О  Гамлете"  Салвадора  де  Мадариаге  (1948  г.,  переиздание   1964   г.)
перечисляет некоторые  из  многочисленных  небрежных  противоречий  в  пьесе
(явная невидимость Горацио до того, как Гамлет радуется  его  возвращению  в
первом действии (сц. II, стр. 160), хотя он в Эльсиноре уже  два  месяца;  а
также причуды климата, который через четыре месяца после  "сна  в  яблоневом
саду" оборачивается "жестокой стужей" на парапете замка, а  затем  позволяет
Офелии собирать майские и июньские цветы, а также подчеркивает непробиваемый
эгоцентризм  Гамлета,  проводя  параллель  между  пренебрежением  принца  по
отношению  к  собеседникам  и  пренебрежением  драматурга  по  отношению   к
зрителям. "Совершенство Гамлета"  Уильяма  Керригана  (1994  г.),  абсолютно
позитивное и  восторженное  рассмотрение  трагедии,  содержит  нижеследующий
пронзительный вывод из истолкования книги Г. Уилсона Найта  "Колесо  огня  -
истолкования шекспировской трагедии" (1930 г.; переиздание 1949  г.):  "Если
не считать сокрытия убийства, Клавдий кажется хорошим  королем,  Гертруда  -
благородная королева, Офелия - клад нежной прелести, Полоний - занудный,  но
вовсе не плохой советник, Лаэрт - типичный юноша. Гамлет их всех обрекает на
смерть".