кают кадры исторического фильма
про  то, как Никита Сергеевич скандально поссорился с братом на век, Мао Дзе
Дуэньлаичем. Лет  сорок с тех пор прошло. Вон он какой непредвиденный оборот
крутануло колесо истории, когда один крепко вставший на ноги брат, взял да и
перекрыл из-за каких-то  там  малопонятных всем нам,  совкам,  разногласий в
партийных делах и марксистских планах - перекрыл кислород своему полунищему,
доверчиво  пошедшему  по  братскому  красному следу  братцу.  А  если  б  не
перекрыл, то, вероятно, совсем  по иному сложилась  бы и без того достаточно
сюрреальная история последних десятилетий этого века. Но слава Богу, что и в
истории, и в жизни многое иногда  случается к лучшему. Продолжай дружить оба
брата -  вовек не пришла бы  ни одному из них в голову мысль о необходимости
быстрейшей  ревизии проклятого утопического Учения. Великий, но, что гораздо
важней, башковитый  и дальновидный  Ден  Сяо  Пин на  десять  лет  ухитрился
обскакать   старых  маразматиков   из  политбюро  КПСС.  Целых   десять  лет
раскачивались мавзолейные  наши кадавры, пока  Китай одною  ногой осторожно,
как Мао в Янцзы, входил в  стихию рыночных отношений, а другую  удерживал на
твердых  почвах заботы о социальных нуждах  народа. И хватало у  него рук не
дать  мелким  рукам  стать  хозяевами  теневой  экономики  страны, запретить
перекачку   ими  валюты  в   банки  Старого  и  Нового  Света,  поощрить  их
инвестировать ее  в  экономику  одной  страны, с жестокой силой поддерживать
законы,  защищающие  жизнь и имущество граждан,  развивать связи  с  мировым
бизнесом,  поддерживать здравоохранение, образование огромного народа  и так
далее. А о том, чего добилась за десять  лет перестройки моя страна, Россия,
в Китае лучше было не думать.  Тошно  становилось на душе от сравнений новых
исторических путей двух  великих многострадальных народов. Тошно. Вновь я  с
ужасом  думал:  куда же смотрели вы все  эти десять лет, господа генералы  с
Лубянки?  С кем  боролись?  С  поэтами,  художниками, танцорами, прозаиками,
музыкантами,   философами,  социологами?  Что   за  мысли  поворачивались  в
зажравшемся мозговом тесте, работавшем на нескольких дебильных динозавров из
политбюро? Изучало это  тесто  практический опыт  Китая, враз  порвавшего со
всем тем, что парализовало энергию миллиарда китайцев, держало их в голодухе
и  вдали  от  перспектив  нормальной  жизнедеятельности?  Наверняка изучало.
Лубянка  никогда  не  испытывала недостатка в объективной  информашке насчет
сравнительного положения  дел внутри  страны и в Китае. И  все же, из года в
год  продолжали вешать  лапшу на уши  старцам  из политбюро ушлые цекистские
референты да лубянские дезинформаторы. Хотя именно они-то, как  теперь стало
ясно,  прекрасно  успели  подготовиться  к   уркаганской  дележке  державной
собственности  да  партийных бабок. А  время и возможность  позаимствовать у
прагматиков-китайцев проверенные на  практике  реформистские идеи - все  это
безнадежно было потеряно. Куда там теперь России догонять  Америку! Китай ей
рано  или  поздно  догонять  придется, чтобы не  бухнуться  ему  в  ножки  с
протянутой  рукой. Вон он  -  со страшной силой рванул в новое  тысячелетие,
сбросив с плеч тяжкий балласт догматизма и шизофренических грез...
     Разные  чувства  и  мысли  обуревали  меня  в  автобусе.  Я  и  заснул,
размечтавшись  о  том, как познакомлюсь  со здешней жизнью, как поездим мы с
Ирой по стране, по старинным местам и  по городам побродим...  Разбудил меня
музыкальный  гром -  сразу во всех ящиках.  Песней счастливого прибытия  это
называлось.
     Наконец-то Тайюань, приехали!
     Странная вещь, больше суток добирались  мы автобусом,  самолетом, снова
автобусом и всякими такси до Тайюаня, столицы провинции Шанси, и  наконец-то
прибыли  на  место  нашего   назначения,  как  сказал  Пушкин,  лучший  друг
изгнанников,  путешественников,  а  также  командировочных.   Больше   суток
добирались, а сна - ни в одном глазу, и,  очевидно, от  радости, что довезли
ее  не разбитой и не трещащей от  мигрени,  башка моя чиста, как  стеклышко.
Прибыли на стареньком, загазованном,  словно душегубка, ужасно  дребезжащем,
но  бесстрашно юркавшем  на  улицах  таксомоторе.  Напоминала  эта  тачка не
легковушку, а ржавую коробку из-под сардин в томате, из тех, что валяются на
пустырях и помойках. Скажу, чтобы не забыть, в столице провинции Шанси полно
и комфортабельных такси - фольксвагенов,  фиатов и даже  нескладных волг, но
большинство машин  - это тачки вроде нашей. Если бы американские рвачи умели
ремонтировать  людей  побитых  хворями  и  к  тому  же  малоимущих  с  такой
восхитительной  любовью,  с  какою в Китае  умеют  продлять жизнь бедненьких
машин, давно свой век отживших, то, любой  нью-йоркский  бомж тянул бы лямку
своей  судьбы лет  на  тридцать  дольше  Роллс-Ройса  миллионера  Нахамкина.
Прибыли. Въезжаем на территорию института экономики и  финансов. В темнотище
белеют  и  сереют  учебные  корпуса,  здания  общаг,   пятиэтажки  учителей,
администраторов и обслуги.
     Насчет  деревьев  - не  густо. Вырубил тут Мао целые  леса  на растопку
допотопных  домен, так и не  догнавших заводы Питтсбурга и Нижнего Тагила по
производству чугуна и стали. Запах какой-то не очень приятный вокруг.
     Эдакая смесь пустыря с помойкой и  тотальной индустриализацией. Тем  же
Нижним  Тагилом,  в  общем,  потягивает.  Чует моя  душа,  обожающая  лунную
меланхолию, что  луна  вроде бы должна быть в небесах, но ее ни хрена что-то
не видать. Снова чуть забегая вперед, скажу, что утром и солнца в небесах не
приметил. То есть светило светило, но было похоже на  полную луну. Вот какой
смог в тех краях. Там ведь поблизости уголек добывают и варят медь.
     Вообще,  в  Китае  так  хреново  обстоит  дело  с  экологией  в   густо
промышленных  регионах, что ситуация поистине трагична. Причины  чрезвычайно
просты. Например,  я,  наш Даня и  спаниель Яшка  - мы втроем плюс гости так
регулярно  засираем сверху донизу три этажа  таун-хауза, что если бы  Ира не
прибирала за всеми нами и за всех нас, не пылесосила и  не вымывала,  то все
мы, включая  ее,  заживо заплесневели бы  за пару  месяцев. Вот и Китай  - в
сводках  пишут о росте добычи угла,  а приходили мы из города с хрустом пыли
угольной  на  губах  и  с  рожами  героев  кинофильма "Большая жизнь". Я  уж
респираторы  хотел купить для  наших сопаток, но студенты  сказали Ире,  что
лучше  всего чаще  отплевываться и  сморкаться,  чихая  на все  декадентские
тонкости буржуазных  манер. Так что в Америке пришлось мне с трудом отвыкать
от  этого народного  способа борьбы с  техпрогрессивной тухлостью окружающей
среды. Китай  много чего производит своими силами для себя и на вывоз, вон -
в  любом кей-маркте и джей-си-пенни  тьма тьмущая китайских товаров, но пока
что правящей компартии начхать,  насморкать и наплевать на приборку  в  доме
проживания  всей  нации. Вал  надо  гнать со  всенародным азартом. Таков  уж
Китай. Здесь неспроста  веками  и  нынче  на каждом  шагу  азартно играют  в
картишки и в многие иные игры. Вот и вся  нация во главе с партийными крупье
многим  рискует, игра по-крупному,  пошла  нация ва-банк.  Ставки  очень  уж
велики и привлекательны, а  историческая  игровая ситуация  весьма для Китая
благоприятна.  К  тому же  бывший СССР крепко попал за все  ланцы в холодной
войне, а России вряд ли теперь  дадут отмазаться ушлые руки мировых финансов
и экономики, одной рукой дающие ей  в  долг под  проценты  на игру, а другою
старающиеся отныкать большую часть выигрыша...
     Забудем об этих грустных материях, как однажды вечерком лирично сказала
мне знакомая завсельпо, когда колхозные руки сперли у нее партию дефицитного
ситца и черного плюша...
     Проводница  наша  расплачивается.  Я  хочу  от  себя  лично  отстегнуть
водителю чаевые за  дивное мастерство вождения  старушки-тачки, но  мне дано
было  понять на  английском,  что в  Китае  нигде,  НИГДЕ  не принято давать
чаевые, да и брать их тоже. Не буду лукавить, радость моя  намного превысила
легкое  огорчение.  Скажем во  Франции и в Италии -  странах,  отвратительно
развращенных туризмом  - безъязыкому путешественнику  не просто разобраться,
сколько оставить  гарсону кабака,  чтобы не  показаться жлобом  нагловатой и
капризной  этой   персоне,   а   себе   -  безрассудным  купчишкой.  НИ-ГДЕ!
Замечательно. Неужели ж, думаю, это компартия довела до такого  неслыханного
благородства  и даже,  я бы  сказал,  апофеоза  чувства достоинства миллионы
таксистов, носильщиков, официантов и прочих рыцарей обслуги?
     Второю  радостью  было  то,  что поселили  нас в  чудеснейшей,  уютной,
чистой,  вполне  со  вкусом обставленной, огромной, по  местным  условиям  и
нормам,  как  впоследствии   понял,  квартире.  Газ,  горячая  вода,   ящик,
стереосистемка, холодила, телефон, цивильная ванна, а в углу ее - импортный,
то есть советский унитаз времен братства навек. Внутри него марка завода "30
лет  Октября" и серп с молотом. Это еще  одна  приятная неожиданность.  Дело
было не в  прекрасной  возможности огульного глумления над святыми эмблемами
глуповатой плебейской утопии. Уж  больно много чего страшненького наслышался
о  квартирном  быте   в  Китае,  особенно  о  зияющих  под  ногами  дырах  в
общественных сортирах.
     В Китае,  и  правда, навалом  так  называемых  резких  социальных  да и
бытовых контрастов. Красавцы-небоскребы,  фасады которых  отделаны мрамором,
гранитом и обожаемой в  этих краях бронзой, соседствуют  с неописуемо жалкой
кирпичной вшивотой. На таком  фоне даже местные  хрущобы  кажутся  жилищными
массивами зажиточных людей,  хотя обитают там  пролетарии, мелкие служащие и
прочие рядовые  граждане. Но дело-то вот в чем. Где их только нет контрастов
этих, вежливо говоря, социальных? Они и в богатющем Нью-Йорке  имеются.  И в
Римах с Парижами. А  уж в  Москве,  здорово,  надо сказать,  подновленной  и
местами зашиковавшей, ужасно на каждом шагу возмущают они ум и бередят душу.
Но в Китае, где за двадцать реформистских  лет динамика  жизни общественной,
коммерческой  и  промышленной  становится  такой  прыткой, что  руководители
страны  временами  просто  побаиваются темпов роста, -  в  Китае неудержимое
стремление построить на месте всякого старья и  нищей  вшивоты действительно
новую страну, вызывает, во  всяком случае, у туристов, не чувство безнадеги,
но уверенность в том, что неприглядность некоторых мест - дело временное...
     Только мы,  как говорится, соскочили с лошадей,  как нагрянула  к нам с
визитом  интересная такая дама, лет сорока пяти,  Вэнди,  говорит на сносном
английском,  меня  зовут, хау а  ю?...  Тут же  зазвала в ресторан от  имени
кафедры русского языка. Ну, у меня сразу слюнки потекли, несмотря на вялость
и усталость.  Я  ведь мечтал полопать в настоящем китайском кабачке, а  не в
американизированной забегаловке Чайна-тауна. И  завела нас  Вэнди в ресторан
для профессоров и товарищей администраторов при комбинате питания Института.
     Встречают нас две девушки-официанточки.  Щечки у них смуглые и  умные -
так и пышут  щечки искренней расположенностью к клиентуре. А  глазки девушек
формой своей и  цветом косточки тех  же свежих персиков  напоминают. Стройны
девушки. Не сказать, что обе они  были красотками  из тех, что  выворачивают
длиннющие  бедренные  мослы  на  подиумах  мира  или  ошиваются  на  базарах
Голливуда, но невозможно было  не учуять  в простых лицах и фигурах девушек,
точней  говоря, в  их существах  и в  их нисколько не  лакейских манерах  то
драгоценное качество, которое издавна именуется женственностью. В Китае я не
переставал удивляться  наличию этого  самого качества не только в молодых  и
свеженьких  особах, но и в женщинах средних  лет,  и  в старушках - вообще в
женщинах. И это,  между прочим, несмотря на то, что большинство из них одеты
просто, не наштукатурены,  не сверкают кожами  и не шуршат шиншиллами манто,
да к тому же на глазах  твоих ишачат, волокут на горбинах  и  на велосипедах
тюки с мешками, кашеварят,  торгуют, дворничают, водят троллейбусы, служат в
армии, торчат в конторах и так далее.
     Соответственно,  ни разу я  не встретил  в Китае мужеподобных девушек и
женщин,  которых -  как стерилизованных  собак в  нашей  Америке. Почему? Не
знаю. У нас тут даже бег трусцой и всякие жимы, обожаемые мужеподобными леди
и женственными  джентльменами,  есть не  признак  здоровья, а  симптом явной
дегенерации  человека, некогда существа физически полноценного, в мускульном
труде  и на своих двоих сжигавшего лишние калории. Не это ли, кстати говоря,
одна из  причин  тайной,  а временами  и явной войны  полов,  победителями в
которой вполне могут стать  чужого  дяди  живчики  в  пробирках  и  биологи,
богатеющие   на  клонировании  новых   поколений?  Что  касается   жизни   в
Поднебесной,  то она, полагаю я, все  еще  на много порядков естественней  и
традиционней, чем на Западе. Да и  в мифологии, религии и философии китайцев
четко   разделены,   при   дивном,   заметим,   их   слиянии,  два   Великие
Противоположные Начала  - Мужское и Женское, Ян и Инь, что, на  мой  взгляд,
продолжает воздействовать  на психологию и, в  конечном счете, на физиологию
самого многочисленного,  не  забудем,  народа на  белом свете.  Может  быть,
именно поэтому в Китае пока еще,  слава Яню и Инь, нет почвы  для оголтелого
разгула  экстремистского  феминизма. А  женоподобные мужчины, выглядевшие не
голубыми товарищами,  а просто людьми нездоровыми, попадались мне  на глаза.
Попадались. И это лишний раз утверждало меня в давнишней моей вере в то, что
именно Женщина  - представительница сильного  пола, а  не мужчина.  Осмелюсь
повторить одну премилую банальность. Женщина настолько биологически сильна и
восхитительно интуитивна, что снисходит до поддержки в крайне тщеславном, от
природы  внутренне  неуверенном  мужике иллюзии первородства и разного  типа
превосходств.  Женщина, если  угодно,  это мощный магнит, а  мы, мускулистые
дяди, всего-навсего железные и стальные опилки, довольно комически считающие
себя наделенными  более сильной, чем  у прелестного  магнита, притягательной
силой...  В общем,  в массе самого  многочисленного  народа практически нема
мужеподобных дам,  а женоподобных товарищей - минимальное количество. Отсюда
и  мощное  сексуальное полюшко  жизни,  возделываемое в  пределах  рода  без
лишнего французского шума  и хвастливого  самолегендирования,  каковое имеет
место в Грузии и в Италии.
     На  полюшке  этом  крестьяне  и  крестьянки  тысячелетиями так  любовно
разбрасывали семечко и такие огромные собирали  раз в году урожаи младенцев,
что  в  20 веке  партии решительно  надоела вся  эта  шальная геометрическая
прогрессия. Органы партийные грозно погрозили  указательным пальцем  половым
органам   своего  же  народа  и  сказали   драконовски  твердое   НЕТ  сексу
безответственно  воспроизводительному.  Лучше   уж  ограничить  родительские
аппетиты, подумала партия, чем отныкивать у России жизненные пространства до
того, как ее окончательно парализовали перестроечники всех блатных мастей.
     Результат  суровой  демографической политики?  Пожалуйста.  За  полтора
месяца лично мы с Ирой встретили в многомиллионных толпах  взрослых людей не
больше  двух дюжин  беременных дам.  Очень  редки  в  парках и  на бульварах
молодые  мамы  с колясками, под которые  то и дело попадают старушки у нас в
Кромвеле. А с единственным ребенком в молодой семье  носятся  в Китае, как с
описанной  торбой.  Если бы доктору Споку пришлось  понаблюдать, как мне, за
беспределом поведения  нескольких  везунчиков  зачатия  и  рождения,  то  он
начисто отрекся бы от своих небезвредных максим сверхлиберального воспитания
детей.  Он спешно начал бы рекламировать по ящику эластичные мужские ремни с
колючими  шипами,   обмазанными  либо  горчицей,  либо  бромом.  На  чем  мы
остановились,  когда  меня снова занесло? Ага!...  Милые  девушки подали нам
толщенные меню.
     Полистали  мы с  Ирой  эти  фолианты  и  со  спокойствием  души,  часто
вызываемым  полнейшим незнанием языка, переложили выбор блюд на плечи Сэнди.
Вот  чем попотчевали нас  наши  опекунши.  На  закусь  -  длинноногие  такие
тоненькие грибы с луком пореем,  киндзой, тоннами, надо сказать, поглощаемой
в Китае, уложенные штабелечком и слегка подправленные горчичным  маслом. Тут
я глотнул  виски  из  фляги, подаренной мне Романом Самоваровым,  директором
ресторана "Каплан". В самый раз пошли дольки бамбука под соусом из креветок.
Затем был ударчик по печени маринованно-жареным поросем, скорей всего изящно
нарезанным опасной и очень острой бритвой. Все это было смягчено нежнейшими,
кружевными какими-то хрящиками, тоже политыми душу ублажающим соусом. Я,  не
стесняясь  своего  невежества, стал  задавать нашим  дамам всякие  поварские
вопросы,  ибо давно  уже  мечтаю заняться  регулярным  стряпаньем  китайской
жратвы. Хрящики оказались нисколько не пахнущими лавандовым мылом кучерявыми
веточками  свежей  морской мочалки  - той, которой,  помнится,  торговали на
Трубном  абхазы  и грузины  - владельцы плодов  Черного  моря.  Если хрящики
посильней подварить, подумал я, и потом смешать с дошедшей до ручки телячьей
ножкой,  то  это  был  бы прекрасный  диетический  хаш  для  снятия  ужасной
похмелюги и  начала новой, более  суровой и трезвой  жизни. Горячие закуски:
сельдерей с  бобами,  пересыпанными дольками  чеснока, под джинджер-соусом и
филейные  кусочки курицы.  Грибы  с  густой  подливкой из  черной  фасоли  и
какой-то зелени. Затем - шпинат с кончиками стебельков, которые я по наивной
своей  глупости  всегда  вышвыривал  в  мусор.  Вкус  этих  тающих  на губах
стебельков так же неописуем, как некогда вкус горячих поцелуев в холодрыжном
подъезде.  Лопать мы с  Ирой, по-китайски  сдержанно  и  неторопливо, еще не
научились. Да и от палочек сводило пальцы. Поэтому мы вынуждены были, подняв
руки, взмолиться помиловать нас  - спасти от коронных блюд этого  скромного,
ничего-себе, елки-палки,  ужина, уже  торжественно дымившихся  на  подсобном
столике. О"кей,  никаких  проблем. Коронные блюда мгновенно  были  упакованы
девушками  в коробочки  и  мешочки. Вэри гуд, есть  о чем  помечтать, борясь
ночью  с  разницей во времени! Я попытался  расплатиться - куда  там!  Вэнди
крайне  неодобрительно   посмотрела  на   меня.   Это  был   взгляд  секрета
парторганизации кафедры, каковым она и  являлась, брошенный  на несмышленого
провинциала, кандидата в члены  партии.  Счет, как я понял, был на удивление
мизерным. Для доллара в Поднебесной пока еще райская жизнь.
     Чуть не забыл. Ира с самого начала не  ленилась просить наших китайских
знакомых начертывать  для  нас  иероглифы  названий  разных  блюд -  мясных,
овощных и прочих.  Так что, заходя  в  очередной  кабачок мы не  мучились, а
просто тыкали пальцами в блокнотик и нам таранили все то,  что  было  нам по
душе.  Правда, не раз, из-за тоски  по многообразию, я бродил по ресторану и
глазами  выискивал на столиках что-нибудь  внешне очаровательное. А уж тогда
просил официантку, растерянно следовавшую за мною,  притаранить  нам то-то и
то-то, угря, скажем, или замысловато заделанную утку, или суп черепаший, или
миску лапши, пересыпанной морскими гадами и водорослями.
     Кстати, я вовсе не чревоугодник.  Я  необыкновенно почтительно  и очень
благодарно  отношусь  к китайской кухне еще и  потому, что она  - ей,  между
прочим, несколько  тысяч  лет -  на  все  стопроцентов  диетичная -  раз,  и
фармацевтичная, то  есть целительна - два.  Есть в Китае  ресторанчики,  где
хозяин или официант, поначалу нащупывают у клиентов пульс, выясняют, как там
ихнее  здоровье,  какие  их  изводят  болячки,  и  только тогда,  исходя  из
прощупанного диагноза  и собственной вашей  информашки,  рекомендуют ту  или
иную жратву. Так  однажды, придя во  врачебный трактир