ду, он начался и кончится.
     ... Это ни на что не похоже, потому что вселенское волнение материи - с
возникновением,    развитием    и    распадом   галактических    вихрей    и
звездно-планетных  всплесков  -  четырехмерно.  Все, что  мы  видим, слышим,
чувствуем, лишь  частные проявления его. Вот его и надо понять. А частицы...
что частицы! -- -- --  -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -
     И снова утро, и снова крестится на электрочасы тетя Киля.
     ...А я тоже знаю молитву. Ей меня выучила бабушка Дарья в селе, в войну
- когда пришла "похоронка" на отца. Для панихиды. "Сам един еси бессмертный,
сотворивый  и создавый человека, земний убо от  земли создахомся и  в  землю
туюдже пойдем, яко повелел еси, сотворивый мя и  рекий мя, яко земля еси и в
землю отдыдеши..."
     "Земля  еси и  в  землю отыдеши..." Обобщим:  среда  еси -  и  в  среду
отыдеши.  Ничто  не  ново в мире.  Кто-то умный давно  понял  этот  великий,
поистине  библейской простоты  и беспощадности закон единства  материального
волнения. А потом кто-то  глупый дал ему имя "бог". Навешивать ярлыки во все
времена было занятием для дураков.
     Занятно: о чем  ни возьмусь думать, все ведет меня  к  той  же идее.  И
частицы, и музыка, и старая молитва... Оно и естественно: правильная идея  о
мире должна обнимать все.
     Сегодня  после обеда поймал Кузина в кабинете, загнал за стол и  блестя
глазами, изложил  свои идеи и размышления. Он вежливо выслушал, а потом - не
то  чтобы  разгромил  (Виталий  Семенович никого не  громит, это  не  в  его
характере), а, как говорится, облил меня холодной водой скепсиса.
     - Дмитрий Андреевич, - сказал он, -  я в принципе допускаю, что на базе
ваших  смелых  идей  (  в   частности,  идея  переменности  микрочастиц  мне
представляется весьма многообещающей)  возможно построить интересную теорию.
Даже общую теорию. Но, Дмитрий Андреевич, - он поднял  палец, - но!.. Именно
в общности ее и будет главный изъян. Не надо забывать, что мы живем во время
пышного  расцвета  специальных наук. Они  дают наибольший выход  и  в  плане
прикладном, и  в  плане эксперимента. Я не берусь определить, что причина, а
что  следствие:  то  ли  расцвет  узких теорий  произошел  от ограниченности
исследователей, от  их неспособности объять, так сказать, необъятное, то  ли
успех одних  узких теорий повлек за собой развитие других... но факт налицо.
И поэтому общая теория, построите ли ее вы или кто-то иной, ныне обречена.
     - Почему?! - возопил я.
     - Да очень просто: 99% такой теории окажутся ненужны - да и непонятны -
любому узкому специалисту. Любому! А по  единственному понятому  проценту ни
один ученый не станет судить о правильности теории  в целом. Это значит, что
такая теория обречена на непонимание и забвение.
     -  Дмитрий  Андреевич,  -  душевно  продолжал он.  -  Мне  хотелось  бы
коснуться  и ваших... эмюэ... глобальных  суждений. Не стану оспаривать ваше
подозрение, что физика  последние  десятилетия шла,  как  вы  говорите,  "не
туда".  Это  возможно.  Во  всяком  случае,  пиковое  положение   в  области
элементарных  частиц, которому  мы свидетели, к такому взгляду склоняет. Но,
Дмитрий Андреевич, но!.. Не надо забывать, что в этом направлении,  то есть,
по-вашему, "не туда", все  разделы  физики шли вместе, в  ногу, максимально,
приноравливаясь  друг  к другу  в идеях,  осмыслении результатов  и создании
общих понятий. Сейчас наша наука, независимо от того, куда она идет и к чему
придет,  является  мощной  и весьма устойчивой  системой, пошатнуть  которую
очень не просто. Физикой сейчас профессионально занимаются сотни тысяч, если
не  миллионы  людей. Их  труд  и творчество, их жизненные  интересы накрепко
связаны с теми идеями, что есть сейчас, - а не с  теми,  что у вас или иного
новатора на уме.
     -  Понимаете, Дмитрий  Андреевич,  -  лирически  вел он еще  дальше,  -
сейчас, в последней трети XX века, создать ситуацию, подобную кризису физики
конца  XIX века, крайне затруднительно. Ведь в отличие от того  времени ныне
есть  электроника,  вычислительные  машины,  лазеры, ядерная  энергетика - и
прочее,  и прочее. Все это возникло из физических идей. И  работает, Дмитрий
Андреевич,  работает! Взгляды  на  мир,  которые вы  намереваетесь оспорить,
проникли   в   сознание   каждого   грамотного  человека,  в   преподавание,
проектирование... даже в философию и в политику в известной мере. А развитие
иных идей - пусть  более верных, но иных -  приведет  к такой ревизии, такой
ломке и растерянности, которые сейчас вряд ли допустимы.
     - Вот тебе на! - подал голос я. - А как же призывы Нильса Бора и других
корифеев  к  радикальному  пересмотру,  к  "безумным"  идеям?  Ведь  все  их
приветствуют.
     - Ах, Дмитрий Андреевич! -  Виталик даже покивал  с улыбкой  от полноты
чувств.  -  Неужели вы,  ученый  с  десятилетним стажем,  не  понимаете, что
приветствуют-то, имея в  виду  уютное, карманное академическое  "безумие"  -
чтобы без потрясения основ, без сокрушения авторитетов? Да и приветствуют-то
высказывания корифеев, а не наши с вами. Таким образом, Дмитрий Андреевич, -
он  встал,  давая  понять,  что  беседа  близится  к  концу,  -  я  все-таки
порекомендовал бы вам  не замахиваться на всю физику, а продвигаться обычным
апробированным путем частных теорий.
     ...Словом, "и по камешку, по кирпичику", не покушаясь и не обобщая".
     Виталий  Семенович очень  придирчиво прочел эту запись. Речь шла о  нем
самом,  да и  следователь  оставил  пометки  красным  карандашом.  Все  было
правильно, хотя Калужников и утрировал его  манеру  речи. Он и сейчас сказал
бы ему то же самое.

---------------------------------------------------------------
     Командировка в Сухуми. Лечу  над морем. Самолет  идет низко, и из моего
иллюминатора видна динамичная картина шторма: валы  мерно набегают на берег,
бьют в него, разваливаются в брызгах  и пене, откатывают, снова  набегают...
Но вот самолет  взял курс в открытое  море, берег ушел из поля зрения, и - о
чудо!  - штормовое волнение  застыло. Есть и валы, и впадины между  ними, но
все это выглядит убедительно неподвижным. Будто это вовсе и не вода.
     Только  если долго  смотреть,  можно  заметить  медленное  - куда более
медленное,  чем общий бег волн к  берегу!  - перемещение валов  относительно
друг друга: их гребни то  слегка сближаются, то отдаляются. Чуть меняются  и
высоты валов, появляются или исчезают пенистые барашки на них...
     Командировка в Сухуми по частной проблеме, но думаю  я все о том же, об
общем.
     Вот  она,  разгадка  устойчивости  мира,  в  котором  живем!  Это  меня
озадачивало:  как  так,  мир есть  волнение  материи  -  а формы  тел  и  их
расположение  долго  сохраняются?  Да  ведь потому и  сохраняются, что мы  -
всплески материи: и волна-солнце, и волны-планеты, и волнишки-горы на них, и
даже волна-самолет, и я в нем... все мчим в основном в  одном направлении, в
направлении  существования  (по  времени?),  с  огромной  скоростью  (не  со
скоростью  ли  света?  Именно  она  должна  быть  скоростью  распространения
возмущений в среде; да и энергия покоя тел Е = Мс^2... хорош "покой"!). Этот
бег волн можно  заметить  только  с  неподвижного  "берега";  но его  нет во
вселенной, а если и был бы, мы-то не на  "берегу"! А так  мы  можем заметить
только  изменения в  картине взаимного расположения тел-волн вокруг, то есть
относительное движение.
     Итак,  устойчивость в малом  -  синхронность колебаний;  устойчивость в
крупном - движение - существование в общем потоке материи.
     ...Какое  у  меня сейчас великолепное  ощущение  ценности  своей жизни:
когда  боишься  умереть  только  потому,  что  не  все  понял,  не  закончил
иследование! --  -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -
     И все это не то, и все это не так! Я могу написать немало соединенных в
интересные  предложения слов,  могу  сдобрить их уравнениями и формулами,  -
чтоб посредством всего этого объяснить свою идею другим... А вот насколько я
понимаю ее сам? Ведь предмет ее не где-то в космосе и не под микроскопом, не
в колбе; этот  "предмет"  - все вокруг меня, во мне,  в других. Просто  все.
Истина выражена самим фактом существования мира.
     Осталось только "прочесть" то, что выражено. Воспринять, почувствовать.
Произнося слова, можно только  ходить вокруг да около,  а  то и удалиться от
истины. -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -
     Полжизни за  миг понимания!  Полжизни - и не останусь в накладе.  Иначе
ухлопаю всю жизнь - и не пойму, не почувствую. -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
-- -- --  -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --  -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
-- -
     Сегодня, 25 декабря, я, кажется, воспринял вселенское волнение. Или оно
мне пригрезилось?.. Я и сейчас еще прихожу в себя. Впечатление было сильное,
не так просто его описать.
     Час  назад, в одиннадцать,  я лег  спать. Сразу, как водится, не уснул:
лежал, думая все о том  же. Расслабил тело, сосредоточился  мыслью: вот она,
среда, всюду и возле моей  кожи, и во мне!  Пришло  полузабытье,  в  котором
мысли переходят в зыбкие образы,  а  те расплываются в причудливые ощущения.
Вот тогда и произошло  что-то, отчего я  вскочил вдруг  - весь  в поту  и  с
колотящимся сердцем.
     Что  же  было?  Сначала  сникли  словесные,  понятийные  мысли.  Взамен
появились  какие-то призрачно зримые (хотя  глаза,  понятно,  были  закрыты)
блики,  колеблющиеся струи  -  почему-то  золотисто-желтые. Они  мельтешили,
сплетались  в  вихри, снова  растекались. Потом волнение  стало...  каким-то
более   общим,   что   ли?   (До   чего  же  здесь  бессильны  слова!)   Оно
распространилось  по  телу   чередованиями  тепла  и   холода,  упругости  и
расслабленности,  становилось  плавнее и  мощнее. Убедительней  как-то.  И я
понимал,  как  становилось:  мелкие  частные  пульсации  во  мне  сливались,
складывались  в более крупные,  а  те складывались с внешним ритмом. (Каким,
откуда?..)  Вот биения сердца  совпали  с ним. Меня -  и  по мышечным, и  по
тепловым ощущениям - будто стало колыхать  от правого  бока к левому.  Потом
пошли волны и вдоль тела. Они не только колыхали, но  и слегка то расширяли,
то сжимали меня. Я вроде как начал пульсировать.
     Но я  еще чувствовал себя отдельным телом, только погруженным во что-то
объемно  колеблющееся.  Потом  -  видно,  внешние  ритмы  целиком  подчинили
внутреннее волнение  -  перестал это чувствовать! Откуда-то  извне приходило
тепло  - мягкое, будто живое; оно  превращалось  в жар.  Я  понял, что будто
растекаюсь,  плавлюсь...  и  тут  импульс  животного ужаса  напряг  тело!  Я
вскочил.
     Что же это было? Температура 36'7, идеальная норма.
     Этот толчок внутреннего ужаса...  Сейчас такое  чувство, будто  спасся:
летел в пропасть, но успел ухватиться за камень. Боюсь снова лечь. И никогда
я не был психом... Во внешнем растворялось мое "я"?
     Это  и было то самое понимание, которого я  столь декларативно желал  и
ждал? Гм... Скорее даже не оно, только подступ к нему.
     Брось  ты это дело, Калуга!  Брось,  пропадешь! Займись обычной наукой,
делай докторскую. Или снова  женись -  будешь заботиться, ссориться, растить
детей: все  отвлечешься... А то пропадешь  ни  за  понюх табаку. Ну  их, эти
страсти!
     А ведь не брошу..."

     Эта  запись   была  отчеркнута  красным  карандашом  следователя.  "Да,
действительно", - качнул головой Кузин.

     "Человеческая жизнь  есть ценность  - недоказуемый,  но  общепризнанный
постулат. В чем она, ценность жизни? В длительности ее,  в продолжении рода,
то есть в той же длительности, только генетической? Чем дольше, тем лучше, и
чем больше, тем лучше, - простой азиатский принцип.
     Но существование не может быть целью существования. Ведь в  этом случае
идеал, которому следует подражать: тупое существование камня. Он "живет", не
прилагая усилий, миллионы лет - прочный и равнодушный. Правда,  мы, белковые
твари, менее  прочны. Нам для длительного  существования  надо  обмениваться
веществами и информацией со средой, лавировать в пространстве, предвидеть во
времени,   сопротивляться,   ладить,   объединяться  для   совместных   дел,
специализироваться...  словом,  ловчить.  Кончается   это  занятие  все-таки
несуществованием, смертью.
     Тогда  в  чем  же  цель  разумного существования?  Пожалуй,  в познании
истины.  Всей  истины.  Абсолютной  истины.  Она,  говорят,  недостижима. Но
говорят-то  это люди, которые ее не  достигли, -  стоит  ли полагаться на их
авторитет?..
     С  чем я могу согласиться, так это  с  тем, что  истина  недостижима на
уровне слов, формул, графиков... на уровне тех средств информации, с помощью
которых  мы  объясняем другим  то,  чего сами толком не понимаем.  А вот  на
уровне чувств, своих ощущений? Кажется, да. -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -
     "Даю  - под впечатлением той ночи - Энергетическую Теорию Интуиции. Или
Теорию Интуитивного Резонанса, как угодно.
     1. Что  такое интуиция, никто не знает. Знают лишь, что она есть  и что
ею можно руководствоваться в оценке сообщений и в предвидении дальнейшего не
хуже, чем  логикой (Кстати, что такое логика, тоже толком не ясно). И  тем и
другим путем мы пытаемся составить верное представление о  действительности,
понять истину. Можно определить так: интуиция -  понимание конкретной истины
не путем рассуждений, а по какому-то внутреннему сигналу в нашей психике.
     Сигнал  этот, хоть и  относится к "тонким движениям  души", несомненно,
материален. Какая же его природа?
     2.  Каждый, кому  приходилось понимать или создавать новое: изобретать,
открывать,  решать  сложную  жизненную задачу (это  важно, что  жизненную!),
знает,  что в момент понимания  или правильного решения  исчезает усталость,
даже если бился над проблемой днями и  ночами. Человек чувствует прилив сил,
бодрость, хорошее настроение,  желание работать еще и еще - и нетрудно  ему,
даже тянет.
     Так  было и  у  меня,  когда  пришел  к  "шутейной" идее  о  переменных
микрочас-  тицах,  так было  и  в  других  догадках  о свойствах волнующейся
материи. Так  бывало  и  раньше,  когда  в работе или  в  жизни  приходил  к
истинному решению. Поднимается тонус, хочется счастливо смеяться, неизвестно
откуда  берутся  силы... Такое  состояние -  по  сути, единственный  факт  о
природе  человеческого творчества. Его  именуют "озарением", "вдохновением",
"наитием", но  все  это словеса.  Строгая его суть  в том,  что  в  человеке
возникает прилив энергии.
     И наоборот: когда от внешних причин  или по легкомыслию сбился с пути к
пониманию - чувствуешь тупой упадок сил, руки опускаются.
     Что же это за энергия понимания истины,  откуда она берется в человеке?
И ведь внезапно, явно не от еды и питья.
     3. Вникнем в механизм познавания человеком действительности. Из среды в
меня  проникают  сигналы.  Ассортимент  их огромен:  мы обычно  выделяем те,
которые  можно  отнести к органам чувств (обоняние,  зрение, слух, осязание,
вкус,  равновесие),  -  но это далеко не  все.  Есть и чувства симпатии  или
неприязни,  тревоги  заботы,  юмора,  уверенности,  любопытства...  всех  не
перечестьь.  Они  наличествуют,  хотя специальные органы для  них установить
затруднительно.
     Все сигналы,  объединяясь,  создают  во мне  (в мозгу?  -  наверно,  не
только...) некий чувственный образ -  модель  среды. Когда ощущения  неполны
или  искажены,  модель  неправильно  отражает  внешний  мир;  когда  же  они
достаточно полны и не искажены, она близка к реальности.
     Ясно, что  сигнал интуиции  -  это  ощущение близости модели во  мне  к
изучаемой   действительности.  Почему  есть  такое  ощущение  и  почему  оно
выражается приливом энергии?
     4. Пока мы считаем, что  реальность это пестрое нагромождение статичных
тел и независимых явлений, понять это невозможно.  Иное дело, если полагать,
что  реальность  -  сложное,  но единое  пространственно-временное  волнение
материи.  Тогда  отражающая  эту  реальность  модель  -  тоже  четырехмерное
волнение во мне, в  субъекте. И когда  волнение-реальность и волнение-модель
похожи - возникает резонанс..."

     "Ого!  -  Виталий  Семенович, который  уже  несколько устал  от  чтения
блокнотов и подумывал лечь  спать, вдруг и сам  почувствовал бодрость, живой
интерес  и  прилив  энергии.  - Интересно!  Этого мне Дмитрий  Андреевич  не
рассказывал..."

     "...А  резонансные колебания, милостивые государи, тем  и отличаются от
нерезонансных,  что, где  бы  они  не возникли:  в  камертоне,  в мостах,  в
радиоконтуре,  в  нервной системе (то есть  во мне), - они почти не  требуют
подпитки энергией. Значит, на поддержание  в себе любой  модели  мира, кроме
истинной  (а  ведь даже  отсутствие у человека определенных представлений  о
мире,  незнание,  -  есть  ложная  модель!),  человек  затрачивает  изрядную
энергию. Когда же он приходит к истине, эта энергия высвобождается.
     Поехали  дальше (рука сама  пишет - вот оно, интуитивное подтверждение,
что  иду  верно!).  Но  реальность  -  не  простенькие  синусоиды,  как  для
радиоконтура или камертона; это сложнейшее объемное волнение  со  множеством
гармоник.  Нас же  обычно  занимает какая-то частность:  отдельное  явление,
свойство, факт или взаимосвязь  немногих фактов,  то есть одна или несколько
гармоник из вселенского волнения материи.  До  остального нам дела нет: ведь
именно  куцые  отрывочные   истины  легко  реализовать  на  рынке  житейских
отношений -  для заработка или самоутверждения...  Я это  вот к чему:  если,
нащупав истинную модель  малой частности  (иначе говоря, войдя в интуитивный
резонанс с  одной  или  немногими гармониками волнения),  человек испытывает
заметный  прилив  энергии,  -  то  какое  же   огромное  количество  энергии
высвободится в нем, если он вдруг поймет все? Не словами, не уравнениями - а
почувствует всю истину о мире и себе!
     ...И это будет самая умная энергия из всех,  какими владеет человек. Да
и владеет ли он ими? Основная беда нынешнего  мира в том, что люди не по уму
могущественны. Оттого и боимся атомных  бомб, которые сами выдумали, сильнее
стихийных бедствий.
     А здесь  -  без  кнопок,  которые  любой  кретин  нажать  может, иначе:
понимаешь  глубоко  действительность  -  приобретаешь  дополнительный  запас
энергии. Не понимаешь - не обессудь.

     Энергия  колебаний пропорциональна частоте  колебаний. Это  значит, что
наибольший запас энергии  во  мне - на уровне частиц и  атомов:  их  частоты
порядка 10^23  - 10^21 герца. Потом идут  молекулярные колебания с частотами
от  10^20 в  легких молекулах до 10^12 - 10^9 в тяжелых белковых. Потом идет
диапазон "живых  колебаний"  во  мне: вибрации  мышечных  клеток и  волокон,
пульсации в нервных тканях, упруго-звуковые колебания в костях,  сухожилиях,
в разных перепонках  - и так  до  циркуляции  крови, биений сердца, дыхания,
обмена веществ.
     Резонанс на атомно-молекулярном уровне даст почти  неисчерпаемый  поток
энергии,  не меньше, чем при термоядерном синтезе. Но добраться  до  него не
просто: надо сначала  войти  в резонанс на  уровне  дыхания  и сердцебиений,
потом на уровне нервных, клеточных и упругих колебаний. А там - видно будет.
     ...Ни  черта там не  будет видно,  любезный Калуга, и  ничего ты так не
достигнешь!  Уже  все  разложил  по  полочкам, замелькали  числа и  термины:
"резонанс", "частоты",  "энергия"... Ведь это же энергия понимания - энергия
мысли твоей,  чувств  твоих,  жизни твоей!  Не