Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
х ублюдочных отцов, повел себя в десять раз хуже,
да? Ты сбегал из дома намеренно, заранее продумав план.
- Я думал, это укрепит наш брак.
Мои оправдания умирали, как только срывались с языка.
- Что ж, получилось у тебя здорово.
Катерина встала и объявила, что возвращается к маме. И тогда - то ли от
безнадежности, то ли от отчаяния - я сказал:
- Тебе повезло, что у тебя есть мама.
Она с презрением оглянулась на меня. Я ненавидел себя за эти слова почти
так же сильно, как ненавидела меня за них Катерина. Но когда она с детьми
скрылись из виду, я подумал: "Ну что ж, если мы оба считаем меня жалким
червяком, значит, у нас есть что-то общее. Быть может, на этом фундаменте и
удастся что-то построить".
После их ухода я еще какое-то время сидел на детской площадке. Подошла
молодая мамаша с двумя детьми и посмотрела на меня так, будто я - растлитель
малолетних, скрывающийся от правосудия. Услышав, как она шепотом велит детям
не подходить ко мне, я встал и поплелся домой.
На крыльце валялся хорошо знакомый конверт. Не вскрывая, я сунул его к
остальным. Конверты стопкой громоздились на столике в прихожей, словно
накапливая улики против меня. Я и так знал, что банк требует денег, но мне
казалось, я никогда не смогу их заработать, если прочту все те угрозы,
которые, по моим опасениям, таились внутри конвертов. Я мог разобраться с
долгами, лишь веря в себя, а потому все глубже и глубже зарывался в музыку.
Одно из писем было заказным - напрасная трата денег. Я с удовольствием
расписался в его получении. Роспись вовсе не означала, что я тут же вскрою
письмо и прочту. Иногда мне пытались звонить, но как только на экране
определителя номера загорался номер банка, я быстро включал автоответчик,
после чего быстро проматывал сообщение. Разъяренный голос не столь пугающ,
если прослушать его на большой скорости. Словно балабонит Дональд Дак,
нанюхавшийся клея.
В иные дни я сидел за клавишами и компьютером по тринадцать-четырнадцать
часов кряду, но зачастую результат оказывался хуже, чем прежде, когда я
трудился от силы часа два. В былые времена я мог запросто утонуть,
заблудиться в музыке, но все изменилось, как только я задался такой целью.
Оставалось месяца два, чтобы подготовить "Рекламную классику", и потому у
меня появилась возможность создавать собственные новаторские творения, коим
сегодня стала тринадцатисекундная мелодия, на которую должна была ложиться
строчка: ""Маслость"! О, "Маслость"! По вкусу масло, без жира - классно!"
Хм-м, думал я, наверное, им требуется тема масла. Жаль, что по закону в
нижней части экрана должен крупными буквами гореть титр: "ЭТО НЕ МАСЛО", но
это уже не моя проблема. Женщина в агентстве сказала, что им требуется
что-то в духе песни Кена Додда "Счастье", но при этом нужно обойтись без
нарушения авторских прав. Так что либо придется испортить мелодию, либо
музыка окажется незаконной. Композицию следовало закончить к шести часам. Я
включил клавиши.
Масло. Что вызывает мысли о нем?
Я попробовал на своем синтезаторе различные инструменты. Гобой, клавесин,
фагот; ничто даже отдаленно не напоминало о масле. Впрочем, я сомневался,
что эта "Маслость" тоже о нем напоминает. Я послушал Кена Додда. По всей
видимости, песенку будут исполнять придурки, изображающие коров: по два на
каждую корову, один в роли головы, другой - задницы. Пришлось
сосредоточиться на образе коровы. Я никогда не притворялся, будто моя работа
имеет эпохальное значения для судеб человечества, но когда сидишь на
вращающемся стуле, стараешься не думать о крушении собственного брака и
отчаянно пытаешься сосредоточиться на уродливой корове, орущей "Маслость! О
маслость!", твоя самооценка и вовсе стремится к абсолютному нулю. И уровень
адреналина в крови при этом отнюдь не повышается, что должно происходить,
если занят действительно важным делом. Возьмем, к примеру, акушерку, которая
примет нашего третьего ребенка. У нее нет иного выбора - только выбросить из
головы все свои проблемы и сосредоточиться на том, чтобы ребенок родился
целым и невредимым. Черт! Вот так всегда - секунды не прошло, а я уже думаю
о нашем следующем ребенке, а не творю музыку, посвященною новому маргарину
пониженной жирности.
Ах да, "Маслость". Так, сосредоточься, Майкл, сосредоточься. Масло. Я
несколько раз пропел вслух песню, которая должна была служить прототипом.
Неужели агентство специально подстроило, чтобы заставить меня раз за разом
выводить слово "Счастье", когда я чувствую себя самым несчастным на свете? Я
попробовал спародировать мелодию, но не смог выкинуть из головы оригинал.
Сосредоточься. Майкл. Сосредоточься. Иногда, если голова забита разными
глупыми мыслями, если игла в моем мозгу засорилась, я едва различаю мелодии.
Сегодня игла засорилась настолько, что только шипела, скользя по винилу.
Трудно забыть о детях, когда они улыбаются с фотографий на каминной
полке, поэтому я встал и повернул снимки лицом вниз. Отошел от камина, сел,
посмотрел на полку и решил, что так фотографии выглядят кошмарно - точно я
отверг своих детей. Поэтому я встал и снова развернул фото.
Хм-м. Масло? Я задумался. Масло. Да и вообще, имеет ли Катерина законное
право узурпировать наших детей? Ведь я их отец. Понравилось бы ей, если б я
увез детей, а потом заявил, что мне осточертел наш брак и потому я оставляю
ее? Какое-то время я обдумывал это, потом взглянул на часы и обнаружил, что
уже четверть первого. На несколько часов я выпал из работы, забыв и про
масло, и про маслость. И даже если я внезапно наткнусь на похожую мелодию,
все равно нужно ее записать и обработать, а потому успеть к шести часам
невозможно. Ну так вперед! Масло, масло. "Маслость". "Маслость"!
"Маслость"!!! "По вкусу масло, без жира - классно!" Я три раза произнес
вслух эти дебильные слова. Я попытался снова и снова, делая ударения в
разных местах. А потом встал и отправился заваривать чай.
Теперь, когда шум поднимал только я, дом казался совсем другим. Я словно
увидел его в ином ракурсе. Правда, немало времени я проводил, лежа на спине
в прихожей или сидя на полу под кухонным столом. Когда ты один, можно
вытворять и не такое. Я бродил из комнаты в комнату с чайником в руках, и
наконец решил выпить чай, сидя на верхней ступени лестницы.
Кошка соблаговолила оставить свое любимое место среди мягких игрушек
Альфи и устроилась рядом на коврике. Когда у нас в доме появилась кошка,
выбирать имя мы поручили Милли. Затем потратили полдня, чтобы Милли
отказалась от своего выбора, который она сделала без раздумий и колебаний.
Но Милли осталась непреклонна, поэтому пришлось смириться. За то время, что
я жил один, у нас с кошкой по имени Кошка сложились весьма близкие
отношения. Я покупал ей в магазине вкусности, открывал дверь и с крыльца
кричал: "Кошка! Кошка!", а прохожие отводили взгляд и ускоряли шаг. По
вечерам она сидела у меня на коленях, я чесал ее подбородок, а она
возмутительно громко мурлыкала. Я привязал к мячику веревочку и играл с ней.
А когда кошка по имени Кошка отказывалась от пищи, я покупал ей свежую рыбу
- ее она ела всегда. Все это меня успокаивало - до дня Красного ошейника. У
кошки по имени Кошка не было ошейника - до дня Красного ошейника. Но как-то
раз, после долгой прогулки, она вошла через кошачью дверцу, и на ней
красовался новый ярко-красный ошейник. Кошка понюхала миску с едой,
отвернулась и снова ушла. Я был сражен. Я-то думал, что все это время она
отгоняла кошек от нашего сада или пыталась поймать случайного воробышка,
чтобы гордо показать его хозяину, а на самом деле она лежала, свернувшись,
перед чужим электрокамином, ела чужую свежую рыбу, лежала на чужих коленях.
На ошейнике имелся ярлычок с именем "Клео". Эту кличку она носила в своем
другом, тайном доме. Кошка вела двойную жизнь. Я был обманут, брошен,
отвергнут. Хуже того, эта чертова кошка меня пародировала.
Спустя сорок минут я все еще валялся на лестнице. Я лежал на спине, а
ноги свисали со ступенек. Кошка по имени Кошка давно ушла, но я разглядывал
трещины на потолке - достаточно занимательное дело, чтобы отвлечься на
полчаса. Из транса меня вывел стук почтового ящика, и я заставил себя
подняться. Этот звук украсил мой день: он возродил надежду, что во внешнем
мире меня не совсем забыли. Разумеется, письмо из банка я бы читать не стал,
но это могла оказаться реклама такси или пиццы. Всегда приятно получить
известие от людей, которые взяли на себя труд с тобой связаться. На коврике
лежала брошюра риэлторского агентства - мне предлагали дома стоимостью
больше миллиона фунтов. Просматривая глянцевые фотографии красивых и дорогих
жилищ, я пришел к убеждению, что брошюру бросила в мой ящик кошка по имени
Кошка, отправившись наслаждаться своим триумфом. Но этого мелкого и
единственного за день события оказалось достаточно, чтобы вернуть меня к
работе, и я вновь сел за компьютер. Однако, прежде чем приняться за дело,
следовало разобраться с жизненно важными вопросами. Сначала я попытался
определить, сколько перхоти можно стрясти с волос на стол. Потом
почувствовал, как на спине зреет прыщ, и десять минут корчил из себя йога,
пытаясь дотянуться до прыща обеими руками. Далее я соскоблил какую-то
клейкую серятину, налипшую на клавиши синтезатора. Я понюхал серятину,
попробовал на язык. И тут вспомнил о "Маслости".
- Давай же, Майкл! - сказал я вслух. - "Маслость"! "Маслость"! По вкусу
масло, без жира - классно!
Я подумывал позвонить в агентство и спросить, обязательно ли, чтобы
музыка навевала мысль именно о масле. Каким-то непостижимым образом
пролетела большая часть дня. Я забыл пообедать и теперь просто изнывал от
зверского голода; требовалось немедленно съесть хоть что-то, но в доме не
было ничего, кроме хлеба двухдневной давности и бесплатного образца этой
чертовой "Маслости". Стряхивая в ладонь крошки, я мужественно посмотрел
правде в лицо и сказал себе, что сегодня я непременно подведу агентство, и
впервые в своей профессиональной карьере не успею выполнить работу к сроку.
И тогда я набрал номер продюсерши, чтобы попросить отсрочку на один день.
Сначала я долго слушал музыку, а потом мне, наконец, ответили. Автоответчик.
- Здравствуйте, это Сью Пакстон, телефон 74960003. Сейчас меня нет на
рабочем месте, хотя, возможно, вы сумеете найти меня по телефону 79460007.
Если дело не терпит отлагательства, можно позвонить на мобильный - номер
07700 900004, или на пейджер - номер 08081 570980 абонент 894. Вы можете
отправить мне факс по номеру 7946 0005 или послать сообщение по электронной
почте по адресу s точка paxton на Junction5 точка co точка uk. Если хотите
попробовать найти меня дома, мои домашние телефоны 01632 756545 и 01632
758864, можно также послать факс по номеру 01632 756533 или электронное
сообщение по адресу s точка paxton на compuserve точка com. Или же просто
оставьте сообщение.
К концу этих перечислений я забыл, зачем звонил, а потому повесил трубку.
Через несколько минут, вооружившись ручкой и бумагой, я снова позвонил по
тому же номеру. Затем попытался связаться с продюсершей всеми перечисленными
способами, но по каждому номеру очередной автоответчик лишь советовал, как
еще можно добиться ответа. К тому времени, когда я перепробовал все, прошел
еще час. И потому я решительно взялся за дело и в конце концов, сумел
выбросить из головы оригинальную мелодию и переиначить аккорды. И вдруг в
голове зазвучал мотив. Я быстро его записал, пока он опять не пропал, а
потом зазвонил телефон. Катерина отменила завтрашнюю встречу в Гайд-парке, а
я разговаривал с ней гневно и растерянно, грубо и жалобно. Я повесил трубку
и заметался по дому, в бессильной ярости пиная мебель.
Снова зазвонил телефон, но это была не раскаявшаяся Катерина, а
банковский клерк, и я заорал на этого назойливого мудака:
- Пошел вон, мудак!
И повесил трубку, но через полчаса гаденыш опять позвонил и голосом,
сочившимся самодовольством закоренелого нациста, сообщил, что мне отправили
письмо, где указано, что банковские поверенные уполномочены изъять мою
собственность. Итак, скоро я лишусь и дома. Я уговаривал и объяснял, я
твердил, что дом - это единственный шанс вернуть семью, что у меня двое
маленьких детей и скоро будет третий и что их мать оставила меня и живет со
своими родителями, но она не может оставаться у них постоянно, только не с
ее мамашей, которая вечно твердит, что ее внуки до сих пор некрещеные, так
что в конечном итоге моей жене придется вернуться домой, и тогда мы
помиримся, и она увидит, что я изменился, и мы снова будем вместе. Но все
это возможно, только если у меня останется дом, если ей будет куда
вернуться, а потому именно сейчас нельзя отбирать у меня дом. Банковский
клерк слушал молча и терпеливо. После чего сообщил, что банк начал процедуру
отчуждения моей собственности.
Глава десятая
На этом месте мог быть ты
- У вас не найдется немного мелочи? Простите, вы не найдете для меня
немного мелочи?
Изо дня в день я невозмутимо проходил мимо бездомного, чей голос подпевал
музыке лондонских улиц. Но лишь сегодня меня поразила мысль, что я
равнодушно прошел мимо такого же, как я, бедолаги. Вернулся и положил пять
фунтов в импровизированную картонную копилку. Пять монет! А ведь этот
бездельник даже не удосужился обзавестись собачонкой с печальными глазами.
Я слегка разозлился оттого, что получатель платежа не рассыпался в
благодарностях от моей чрезмерной щедрости и даже не выказал никакой
радости. За пятерку ждешь как минимум угодливого "спасибо", но лучше -
письма с отчетом о том, как, куда и зачем были потрачены твои деньги (в
конце письма я не прочь увидеть постскриптум с просьбой оформить свои
подношения в виде соответствующего обязательства, скрепленного печатью). Но
нищеброд, похоже, решил, что я ничем не отличаюсь от прочих богатых и
чистеньких счастливчиков, шныряющих мимо него. Наверняка подумал, что у меня
имеется прекрасный дом, довольная жена и все остальное, чему он так
завидует.
Я только что отнес в банк ключи от своего дома. Явился в местный филиал,
выстоял очередь к окошечку и протянул ключи девушке.
- Подождите, я лучше приглашу управляющего, - сказала она.
- Нет, все нормально, бумаги уже у него. Я не могу задерживаться. Мне еще
надо найти место для ночлега.
- О... Вы не хотите ничего сообщить?
- Хочу. У вас внизу барахлит унитаз. Нужно один раз спускать воду плавно,
а потом еще раз, но резко.
Девушка непонимающе смотрела на меня, но когда я собрался уходить,
вспомнила сценарий:
- Спасибо, что воспользовались нашими услугами, мистер Адамс. Желаю
приятно провести день.
- Спасибо. Вы очень добры! - крикнул я через плечо.
Я вышел на улицы Лондона, не зная, куда идти теперь. И пустился куда
глаза глядят, все глубже и глубже погружаясь в сюрреалистические
переживания. Обычно ходьба по тротуарам означает бесполезное
времяпрепровождение - пауза между эпизодами жизни, - но теперь у меня
остался один тротуар. Я потерял смысл. Мусорный бак имеет смысл - он нужен
для того, чтобы в него бросали дрянь. И ограждения вдоль улиц имеют смысл -
они нужны для того, чтобы не люди не кидались под машины. Но какой смысл во
мне? Я - ничто, которое плетется в никуда. Кому и для чего я нужен?
Я стоял на улице, разглядывая клубки старых магнитофонных пленок,
запутавшихся в оградах - узкие блестящие ленточки коричневого цвета,
сплетенные ветром. Наверное, на этих пленках записана музыка, ее кто-то
сочинил, оркестровал, аранжировал, а теперь музыка развеяна по ветру и
никому не нужна. Шла запись, шла, а потом оборвалась. Отныне у меня прорва
свободного времени, вот только свобода катастрофически упала в цене. Я
больше не крал свой досуг сладкими аппетитными кусочками, нет - досуг
придавил меня пожизненным сроком. В руке я держал дорожную сумку - немного
шмотья, зубная щетка, бритва и путеводитель по Лондону "Тайм-аут". Все
остальные мои вещи, как и прочее содержимое нашего дома, хранились в
соседском гараже.
- О-ох, как вам повезло, что у вас холодильник с таким большим
морозильником, - похваливала престарелая миссис Конрой, пытаясь заразить
меня оптимизмом, когда я вез холодильник к ее дому.
Мягкие игрушки отправились в пластиковые пакеты для мусора, телевизор
завернули в одеяло и положили в кроватку Альфи. Перевозка остальных вещей
заняла у меня два дня. К тому времени, когда я покончил с барахлом,
соседский гараж походил на наш дом, только раздавленный землетрясением.
Миссис Конрой любезно сказала, что я могу держать вещи сколько понадобится.
Клаус с Гансом съехали - вернулись к себе в Германию, - поэтому гараж никому
не требовался. Миссис Конрой выделила мне коробки для личного скарба,
угостила чаем с сандвичами и вручила ключ от гаража - чтобы я в любой момент
мог забрать вещи. Она не спрашивала, как вышло, что я просрочил выплаты по
кредиту. Лишь однажды намекнула на случившееся - когда я запер гараж и
поблагодарил ее. Миссис Конрой грустно посмотрела на меня, ободряюще
улыбнулась и сказала:
- О-ох, вам не поздоровилось.
И вот я брел по Верхней Кэмден-стрит, сжимая в руках те жалкие остатки
вещей, что не поместились в гараже миссис Конрой. И вдруг поймал себя на
том, что с повышенным интересом разглядываю пластмассовые безделушки в
витринах благотворительных лавок. Я миновал галереи игровых автоматов -
название "Куча удовольствия", судя по постным серым рожам внутри, выглядело
некоторым преувеличением. Агентства недвижимости рекламировали семейные
гнездышки со всеми удобствами, строительные общества предлагали в полплевка
получить заем на жилье.
О невыплаченном кредите Катерина знала из моего письма к отцу, но я все
равно поднял эту тему в те томительные и беспросветные часы, что мы
проводили у качелей на промозглом ветру. Когда я говорил о пустяках,
Катерина отвечала односложно, и чтобы растопить лед, я завел беседу о
грядущей потере дома.
- По-моему, банк собирается изъять наш дом, - объявил я.
Разумеется, я не рассчитывал, что Катерина упадет ко мне в объятия, но
ничего лучше для дружеской беседы я не нашел. Катерина посмотрела на меня и
отвернулась.
- После развода все равно бы пришлось его продать, - равнодушно заметила
она, словно мы обо всем уже договорились.
Она впервые упомянула о разводе, но поскольку цели своей я достиг -
завязал-таки разговор, - то преисполнился оптимизма.
- Я все равно не смогу туда вернуться, - продолжала Катерина. - Там мне
будет слишком одиноко.
Она вполне расчетливо ковырнула ножом в моей разверстой ране. Пусть
теперь ей не хотелось быть со мной, но несчастной сделал ее я, потому что не
был с ней прежде. Но меня утешила реакция Катерины - похоже, ее вовсе не
ужаснула перспектива лишиться дома. Я не мог отделаться от чувства, что
потеря жилища не повысила наших шансов воссоединиться. Но, наверное, все
дело в том, что эти шансы и так болтались в районе нулевой отметки.
Пока я бесцельно бродил по главной улице нашего района, меня посетила
счастливая мысль. Ведь отсутствие крыши над головой - превосходный