Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
я могу такого потребовать,
ой-ой-ой!
А стерва эта, не на секунду не задумываясь:
- Что угодно, куда угодно и сколько угодно! - и лезет
рукой мне в брюки. Этого еще не хватало!
- Ты что же, дорогая, хочешь прямо здесь трахаться? -
спрашиваю напрямик.
- А почему бы и нет? - отвечает.
- Э, нет, так дело не пойдет! - решительно заявляю я. -
Я не привык заниматься этим среди кулинарных изделий. Поедем
по мне домой. На "би-би" поедем.
- На красивой? - вопрошает малолетняя любительница тра-
ханья.
- О, - отвечаю, - на шикарной! Иди и жди меня у входа.
Та моментально слетает с моих колен и, неимоверно вих-
ляя задом, идет к дверям. Я, не теряя ни секунды, ретируюсь
через служебный выход. Поел, называется! Ну, да сам виноват.
Знал, где сижу.
Вызываю по рации Машину и, вкратце обрисовав ситуацию,
назначаю новое место встречи.
9
После моего не совсем достойного ухода из кафе судьба
преподносит очередной сюрприз. Еще живо под брюками ощущение
шаловливо-настойчивой ручонки карликовой секс-бомбы, как
из-за угла с криком: "Держи его!" на меня наезжает велико-
лепная тройка гениев сыска, следствия и криминалистики. Та-
кой прыти я от них никак не ожидал и, честно признаться,
немного теряюсь. Секундной растерянности им хватает на то,
чтобы защелкнуть на моих запястьях холодные наручники. При
этом Икс злорадно приговаривает: "Ну все, теперь ты у нас в
руках!", Игрек неосмотрительно размахивает перед моим носом
пушкой, а Зет с идиотской ухмылкой козлит вокруг меня.
- Убери свою пукалку, кретин! - пытаюсь я испортить
настроение этим налетчикам. - Жену свою можешь ею стращать.
Со мной этот номер не пройдет. Она же у тебя горохом заряже-
на, мичуринец!
Игрек на мои слова реагирует совершенно неожиданно. Я
думал, он обидится, а этот стрелок-любитель ликует:
- Все слышали? Все? Оскорбление при исполнении!
- И это тебе зачтется! Все зачтется! - не менее радост-
но замечает Зет, продолжая скакать вокруг меня. - О многом
придется тебе пожалеть...
- Сейчас, разбежался, - отвечаю. - Майя Плисецкая недо-
траханная...
Больше не успеваю сказать ничего обидного - эти парази-
ты затыкают мне рот моим же носовым платком (хоть за это
спасибо, у меня-то он чистый) и, подбадривая пинками, воло-
кут в отделение. Тащусь и ничего не понимаю. Неимоверно
стыдно перед прохожими (ведут, как какого-то матерого уго-
ловника), а самое главно - за что ведут-то?!
В отделении, куда меня не совсем самостоятельно доста-
вили, приходится пережить еще одно унижение. Пока эти само-
деятельные артисты оформляли сцену для следующего действия ,
меня не совсем вежливо (точнее - совсем невежливо) усаживают
на деревянную скамью в коридоре. Одиноким я себя не чувс-
твую, кроме меня, на скамейке томятся ожиданием еще с пяток
задержанных. И как на грех, знакомые все лица. Все, в разное
время, имели дело со мной, как с инспектором. А теперь полу-
чается, я с ними одна компашка! Они ехидно ржут...
Войдя в кабинет, я профессионально оцениваю обстановку.
Пеналообразная комната, зарешеченное окно. Дистрофичный стол
и геморроидальные стулья. Из достижений несовременной техни-
ки - кассетный магнитофон местного производства да непонят-
ного дизайна настольная лампа. На что она похожа, и думать
неловко. В общем - серость под стать хозяевам кабинета. Свя-
тая троица садится на мягкие стулья (геморроя не боятся,
сволочи), меня же усаживают на жесткий колченогий табурет в
самой середине комнаты. Экзекуцию начинает Икс. Шикарным
жестом он включает магнитофон и плебейски орет:
- Фамилия? Имя? Отчество?
Меня разбирает смех. Эти гении не удосужились дать сво-
боду хотя бы моему языку. Ну, да бог с ними! Пусть сами ло-
мают головы над моим молчанием.
Икс тем временем продолжает реветь быком:
- Постоянное местожительство? Место работы? Националь-
ность? Пол? Возраст? Принадлежность к какой партии?
Настроение у меня поднимается еще выше. Представляю,
что было бы с ними, если бы я ляпнул, что пол у меня женс-
кий. И ведь поверили бы! Потому как анкетам не лгут. По
крайней мере, в нашей стране. Даже для проверки пощупать бы
не полезли. Ну, про принадлежность и говорить нечего. Член
какой партии? А может, бракованной?.. Лично я предпочитаю
быть самим собой, а член пусть остается членом, коим ему по
природе быть положено.
Тем временем Икс выдыхается и в работу включается Иг-
рек. Ревет он потише, зато каждую фразу подтверждает тычком
кулака в загривок.
- Можете не отвечать на наши вопросы! Мы и так все про
вас знаем! - И трясет перед моим носом папкой с моими иници-
алами на обложке.
Ого, думаю, шустряки! Уже и дело успели сварганить!
- И улик против вас предостаточно, - продолжает Игрек и
выставляет на стол... Что бы вы думали? Мои измазанные в
дерьме туфли! Те, что я выбросил вчера неподалеку от обде-
ланного киоска.
- Улика номер один! - голосом базарной торговки включи-
лась в ихний ор Зет. - И тебе не удастся доказать, что это
не твоя обувка! Экспертизой доказано, что эти туфли послед-
ние три дня носил ты. А самое главно, испражнения на них по
химическому и биологическому составу полностью идентичны
испражнениям, найденным на месте происшествия!
Эге! - думаю. - Это ужа посерьезнее будет. Надо выкру-
чиваться, не то знаю я этих волков - пришьют все нераскрытые
дела за последние сто пятьдесят лет. А как, скажите на ми-
лость, выкручиваться, если у меня рот заткнут? Сижу, трясу
головой, мычу что-то нечленораздельное.
- Ага! - хором заголосили все трое. - И крыть нечем!
Ишь, как заюлил...
Заюлишь тут, тем более, Икс достает из стола пачку фо-
тографий, показывает мне и заявляет:
- А на это что скажешь?
Гляжу я на снимки и млею. Покойный Золотарь во всех ра-
курсах.
- И учти, - добавляет Игрек, - у нас есть свидетельские
показания хозяина кемпинга. А в них он, между прочим, прямо
заявляет, что последний, с кем он видел живого Золотаря, был
ты. И он же под присягой признался, что и первый, с кем он
видел мертвого Золотаря, тоже был ты. Будешь продолжать иг-
рать в молчанку?
Я сижу и тщетно пытаюсь вытолкнуть языком кляп. Челюсти
трещат, щеки рвутся! Основательно законопатили, гады! Делаю
последнюю отчаянную попытку и (жив буду, свечку поставлю!)
чувствую, как кляп потихоньку начинает покидать мой рот. Еще
одно усилие и... Фу-у-у! Наконец-то! Потихоньку двигаю че-
люстями - целы вроде. Делаю несколько глубоких вдохов и вы-
даю:
- Ну, вы, лапсердаки ушастые, даете! Я подозревал, что
с мозгами у вас не густо, но не до такой же степени! Допра-
шивать битый час и ждать взаимности, не замечая кляпа в моем
рту? Это даже не идиотизм, это что-то биологическое! Уж не
обижайтесь, коллеги, на правду-матку!
Вижу, смутились. Смотрят оторопело на кляп, валяющийся
у моих ног, потом друг на друга. А я сижу и думаю, что сле-
дующим их шагом будет отыскание виновного в этом ляпсусе.
Так и случилось. Жаль только, спектакль был коротким. Мое
присутствие не позволило им раскрыться во всей красе. При
постороннем не очень-то дашь волю рукам и языку. Финал этой
трагикомедии тоже был мне заранее известен. Тройной вополь
вызвал дежурившего за дверью сержанта и... Грех с души - го-
ра с плеч!
А я в это время ускоренными темпами вырабатывал линию
поведения. Рассказать, как все было на самом деле? Едва ли
поможет. У этих волчар устойчивая аллергия к правдивым пока-
заниям. Чем правдивее им отвечаешь, тем меньше они верят. С
другой стороны, чем нелепее ложь (лишь бы только в нее укла-
дывались все имеющиеся в распоряжении следствия факты), тем
больше веры твоим показаниям. Но я находился в цейтноте,
времени на фантазирование не было. Да и принципами своими,
даже под угрозой потери свободы, не хотелось поступаться.
Будь что будет! Случаются же чудеса на белом свете!
- Вечер вопросов и ответов объявляю открытым, - начинаю
я. - Позвольте представиться. Ломов Николай Иванович. Одна
тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения. Русский.
Холост. Частный инспектор. Мужской. Не член, но с ним, - от-
вечаю на вопросы в порядке поступления. - Далее: мои ли это
туфли? Ответ: мои. Далее: я ли был тем человеком, который
видел живого Золотаря последним и мертвого первым? Ответ:
да, этим человеком был я. Чем очень горжусь. Уважаемая пуб-
лика имеет еще вопросы? Не имеет. Я кончил, господа!
Ну и рожы у этой великолепной троицы! Рты - хоть трам-
вай вкатывай. Глаза у кого где. Далее всех они укатились у
Зета. Куда-то в район ушей. Да и сам я, признаться, не ожи-
дал от себя подобного монолога, выдержанного в стиле наглой
правды. Смотри-ка ты, оказывается, иногда полезно проводить
такие сеансы шоковой правдотерапии. Потихоньку встаю и нап-
равляюсь к выходу. Пинком открываю дверь, при этом чуть не
сшибив с ног вахтенного сержанта, и без слов протягиваю ему
скованные руки. На улице появляюсь уже без этих украшений.
Первое, что вижу, выйдя на крыльцо отделения - моя ми-
лая, ненаглядная Машина. Мое появление она приветствует ра-
достным гудком и гостеприимным распахиванием передней двер-
цы. Остальные три, а также капот и багажник, открываются и
закрываются, производя неимоверный лязг и стук.
Похоже на аплодисменты, думаю я и с криком: "Я люблю
тебя, дорогая!" падаю в зовущий комфорт салона.
10
Тихо играет ненавязчивая музыка. Что-то грустно-блюзо-
вое. Стекла потемнели (поляроид, тоже немало стоил), не про-
пуская ни луча света извне. Только с дисплея льется мягкой
цветовой гаммы потом. Воздух пропитан запахом моря и нежнос-
ти. Временами возникает почти физическое ощущение прикосно-
вения к моему лицу чего-то эфемерного, но теплого и ласково-
го.
Через десять минут уравновешиваюсь душевно и физически,
вхожу в полную боевую форму.
- Знаешь, шеф, - с немалой долей уважения говорит Маши-
на, - ты меня приятно удивил.
- Это чем же? - спрашиваю.
- Да тем, что ты выбрал самый беспроигрышный вариант
освобождения из плена. Любой другой был изначально обречен
на провал. Но не обольщайся. Скоро они выйдут из шока и уст-
роят на тебя настоящую охоту. С борзыми и ружьями. А также
книжной уголовного кодекса в лапах.
- Сколько же, по твоим подсчетам, у нас осталось време-
ни до их расстолбнячивания? - интересуюсь я.
- Укрыться в какой-нибудь норе хватит, - отвечает Маши-
на. - Но если ты решил расследовать это дело до конца, то
ноль часов ноль минут. Правда, это если не предпринимать ни-
каких ответных шагов, а сидеть, сложа руки, как китайский
болванчик.
- Что же мы можем сделать? Ведь сейчас на нас целая ар-
мия фараонов попрет. Сама же говорила!
- Говорила. И от слов своих не отказываюсь. Что касает-
ся наших возможностей - есть у меня одна мысль. В случае,
если эта небольшая импровизация пройдет - времени у нас бу-
дет вагон и маленькая тележка. Сейчас увидишь игру высшего
класса.
Наступает тишина, прерываемая редкими щелчками и теле-
фонным гудением. На дисплее загорается сообщение: "Подключа-
юсь к городской телефонной сети. Ищу номер данного отделе-
ния". Неожиданно раздается громкий всхрюк, и голосом, полным
металлическо-командных нот, Машина выдает:
- Тринадцатое отделение милиции? С вами говорят из
центра.
Это феноменально. Голос, смодулированный Машиной, нас-
только властен и непререкаем, что даже мне, человеку, не
признающему, в принципе, никакого диктата над личностью, и
то хочется вытянуть руки по швам и встать стрункой. Предс-
тавляю, что творится в отделении. Ведь у них чинопочитание и
раболепство в крови!
Они ж там, наверняка, кипятком от страха писаются! А
Машина продолжает:
- Как нам стало известно, вы по собственной инициативе
завели дело против нашего лучшего внештатного сотрудника Ло-
мова? Вам что, погоны тяжелы стали? Или по службе рядового
соскучились? Вы мне это прекратите! Такими кадрами, как Ло-
мов, гордиться надо, опыт у них перенимать... Короче, если
еще раз вмешаетесь в действия Ломова или попадетесь ему на
глаза - пеняйте на себя! Второго предупреждения не будет!..
Щелчок. Голос смолкает.
- Ну и как? - спрашивает Машина нормальным голосом. -
Как тебе исполнение?
- Высший класс! - восторгаюсь я.
- Учись, пока я цела, - снисходительно говорит Машина.
- Я думаю, неделю передышки мы получили. А дальше видно бу-
дет. Итак, на чем мы прервали наши игры?
А в самом деле, на чем? Я за всеми этими нервотрепками
совсем выключился из дела. Куда я направлялся в момент за-
держания? Вот черт, у меня же встреча с иногражданином на
два часа назначена! Гляжу на часы - тю-тю! Поезд ушел! Уже
три часа дня. Вот невезуха!
- Шеф, напрасно тратишь нервную энергию, - успокаивает
меня Машина. - Даю дисплей на отсечение, этот забугорный
бомбист не только не являлся на рандеву, но и на глаза тебе
больше не попадется. Можешь забыть о нем навсегда.
А ведь она права, родная моя! Мысленно ставлю себя на
место этого взрывника - ну, конечно же, нет никакого смысла
в свидании. Так, что у нас там дальше по плану? Ага, необхо-
димо встретиться с тремя отсутствовавшими спортсменами-гэтэ-
ошниками. Вот этим мы и займемся.
- Шеф, ты забыл самое главное! - предостерегает Машина.
- Подумай и вспомни, что тебе не удается сделать с самого
утра?
Озадачила она меня, честно признаться. Сижу и напрягаю
мозги... Ничего главнее встречи со спортсменами в голову не
идет.
- Милый, а кормиться кто за тебя будет? С утра у тебя
маковой росинки во рту не было. Но только позволь на этот
раз кормовую базу выбрать мне. Не то опять попрешься на ка-
кую-нибудь "малину"... Столовая "Бухенвальд"! - сама себе
командует Машина...
11
В шесть вечера, после того, как мне третьей подряд
клизмой вымыли из желудка "бухенвальдский" обед (вымывали в
городском травмобщепитпункте, куда я попал после обильнор-
вотного приступа), я, наконец-то, вплотную занялся делом. К
этому времени очередной день соревнований на стадионе завер-
шился и, после небольшого военного совета с Машиной, я решил
прощупать единственные оставшиеся у меня в руках нити - тро-
ицу не совсем дисциплинированных спортсменов. В сложившейся
ситуации меня волновало только одно - отсутствие четкого
плана их отыскания. Но Машина несколько успокоила.
- Шеф, - сказала она, - раз уж это дело началось бар-
дачно, пусть так же и продолжается. Положись на интуицию и
вдохновение. Нехай!
А что, подумал я, бардачить так бардачить! И скомандо-
вал:
- Отель "Националь"!
Директор "Националя" произвел замену. В воротах (то
есть, дверях) вместо вчерашнего обгалуненного мордоворота
стоял какой-то дикоплеший сморщенный старикан. Неравноценная
замена, думаю, этого голкипера я сшибу одним щелчком. Но
щелкать не пришлось. Дедок был не только плешив до невероя-
тия, но слеп, как крот, и глух, как тетерев. Танцующей по-
ходкой я продефилировал мимо него. Но скушна, господа, жизнь
без проказ! На цыпочках подкрадываюсь к этому пескоструйному
стражу (хотя можно и строевым рубануть, этот лысый пенек все
равно бы ничего не услышал), встаю за спиной и гаркаю в за-
росшее волосами ухо:
- Хенде хох, бригаденфюрер!
Реакция самая неожиданная. С быстротой, достойной вос-
хищения, он лапает правой рукой свой же правый бок. Смысл
этих телодвижений предельно ясен: дедок заполошно ищет шпа-
лер. Хотелось бы только знать: вальтер или наган? Ай да ста-
рый кадр! Полюбовавшись немного на этого рукоблуда, вспоми-
наю, что меня ждет встреча с противником куда более сероьез-
ным. С противником, который броском бутылки укладывает чело-
века замертво. И я шагаю в прохладу гостиничного холла.
Бармен при моем появлении лихорадочно трясет башкой.
Оригинальная манера здороваться, отмечаю про себя. Подхожу к
стойке администратора. Администратор - дебело-царственная
кобыла - на меня ноль внимания. Но я не привык, чтобы на мою
персону смотрели, как на пустое место. Шоколадки, конфетки,
шампуни и прочая парфюмерия!.. Сейчас я тебе покажу набор
косметики! Вежливо так отрываю барьер от пола, вытаскиваю на
крыльцо и прислоняю к старому пню швейцару. Потом возвраща-
юсь в холл, берусь за спинку стула, на котором восседает эта
копилка сладостей, и, подражая работе мотора - би-би! - качу
его по мраморному полу. С грохотом вкатываю в лифт, даю
обалдевшему лифтеру указание никого не впускать, а сам беру
книгу регистрации и устраиваюсь в баре. Ага! Вот они все
трое, голубчики! Номера 344, 433 и 562. Третий, четвертый и
пятый этаж. Ну что ж, приступим.
Пешком поднимаюсь на третий этаж (пусть эта макака кос-
метическая еще посидит в лифте), подхожу к двери с табличкой
344. Прислушиваюсь. Под дверь выползают хриплый мужской хо-
хот и двойной женский визг. Развлекается, паразит! Ну, ниче-
го, я ему всю малину испорчу. Стучу.
- Входи, входи, халява! Третьей будешь... - несется
из-за двери.
Гм, за халяву можно и схлопотать. Пинком распахиваю
дверь, вхожу в номер и столбенею.
На ковре посреди номера лежит здоровенный голый мужик.
Верхом на нем сидит недурного сложения девица. А рядом с ней
на четвереньках, выставив в мою сторону далеко не циркульно-
го вида зад, - дама солидного возраста. И молодуха, и смор-
щенная наги, как черви. Хохот, визг, страсти. Подхожу ближе,
сажусь по свободную сторону этого полового амбала на ковер и
спрашиваю:
- Эй, друг, у меня к тебе один вопрос!
Сморщенная неожиданно падает на спину, раскорячиваясь в
мою сторону всеми своими органами, и орет:
- Молодой человек, обратите внимание... Можете пользо-
ваться... Бесплатно!
Молодуха, тем временем, продолжает галоп, обратившись
лицом ко мне. Черт побери, совсем недурна! Гэтэошник, не ме-
няя позы, берет стоящую рядом бутылку "Наполеона" и пьет из
горла. Остатки выливает на укатившуюся под мышки грудь ста-
рой стервы. Та верещит от восторга. Похоже, здесь все ясно.
У этого блудливого козла одна лишь случка на уме. Вряд ли он
способен на что-либо другое. Тем более, на убийство. Скорее
всего, этими же играми он и вчера занимался. И позавчера...
Данную линию можно считать отработанной. Встаю с ковра и
направляюсь к двери.
Поднимаюсь этажом выше.
Номер 433. Распопов Викентий Павлович. Ну, что ты мне
скажешь, товарищ Распопов? Стучу.
На этот раз дверь не откликается. Секунду выжидаю
(вдруг готовится удар по голове?) и вхожу в номер.
Все та же старая песня... Да чтоб вы все провалились!
Как и в предыдущий раз, на таком же старом ковре раско-
рячилась парочка обнаженных любителей дневного траханья...
Хотя нет. Песня старая, да на новый лад. Внимательно пригля-
дываюсь и обнаруживаю существенную разницу в составе дейс-
твующих лиц. На этой сцене баб не наблюдается. Какой-то те-
атр "Кабуки". Педерасты, одним словом. На одном напялены
женские чулки с подвязками и сомнительных размеров лифчик.
Интересно знать, чего он в чересседельник наторкал? 0 мель-
кает в голове. Сажусь поближе и окончательно теряю веру в
средние эшелоны власти. Мужик в лифчике - председатель Го-
рисполкома. Собственной персоной. Ну и семейка! Внизу дочь с
мамашей долбятся за бесплатно, а чуть выше - папуленька
подставляется. Где уж тут Городом управлять, успеть бы нат-
рахаться вволю. Жизнь коротка!
Побарываю брезгливость и обращаюсь к гэтэошнику:
- Продолжай, продолжай, друг, но ответь мне