Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
принципами.
"К Альбине? Там младенец. Хуже не придумаешь. Опять будет тянуть за
усы. У Стрижовых пес. Дог. Бр-р. - Бублик пошевелил правым ухом, которое
стрижовский дог основательно усовершенствовал, проделав в нем пару дырок
- хоть брильянтовые серьги вставляй. - Ирина заставит жрать молочный
суп. Идиотка! Мне - молочный суп! Как это пошло. Так, а больше никого и
не остается. Куда же меня сбагрят-то?"
Бублик совсем приуныл, и Маша это заметила. Но вместо того чтобы тут
же отправиться на кухню и быстренько пожарить печень, она - глупая
все-таки женщина! - набросилась на кота с дурацкими поцелуйчиками.
Бублик органически не переносил запах и следы губной помады на морде. Он
дернулся, ловко вывернулся и драпанул в коридор, оставив любвеобильную
хозяйку в одиночестве.
В коридоре ему в голову пришла мысль, от которой с Бубликом едва не
приключилась истерика. Он вспомнил, что есть еще один адрес, куда Мария
Майская может пристроить на время командировки свою бубликообразную
драгоценность, - соседка Ирма. О Боже! Только не это. Только не это. Там
Бублика ждет худшее, что может вообразить кошачий мозг... Бублик с
ужасом, слезами и отчаяньем понял - да, именно Ирме и отдаст его хозяйка
на время своих эротических танцев с шлимовским электоратом. "Маша, какая
же ты стерва!" - скорбно подумал Бублик.
***
Билет на поезд Киев - Шлимовск Вадим купил в самый последний момент.
У него был запасной страховочный документ с роскошными хохляцкими
усами на фотографии, которые в данный момент Вадим с некоторым усилием
удерживал на своей физиономии. Усы невероятным образом меняли его
внешность и делали практически неузнаваемым. Но кто знает, насколько
велико желание недавних его работодателей прикончить беглого киллера.
Вадим усмехнулся - вслед за научным прогрессом и движением человеческой
мысли творчески развивается, модернизируется и акт заказного убийства:
сначала на месте преступления оставляли только труп, потом стали бросать
использованное оружие. Теперь считается хорошим тоном предоставить
следствию и охладевшее тело наемного убийцы. Вот он лежит, в ста метрах
левее. А дальше?
Поэтому Вадим старался не отсвечивать и по незаметности сравняться с
сигаретным бычком на асфальте. Его буденновские усы в этом плане даже
мешали, но усов на вокзале было предостаточно.
Он купил в киоске газету. Фотография обаятельного и улыбчивого
Подопригоры на первой полосе дополняла траурную статью, полную сожаления
и горечи. На развороте талантливо и задушевно описывался земной путь
Подопригоры, борьба банкира за становление украинской гривны, его пылкие
устремления. Вадим с ледяным равнодушием пропустил всю эту белиберду.
Заслуги финансиста перед отечеством и его выдающиеся личные качества
мало интересовали киллера. Василь Подопригора никогда не был для него
живым. Вадим познакомился с ним заочно, по предоставленным фотографиям.
Потом держал его лицо в мыслях, расстреливая мишени на тренировочной
площадке, потом - в короткий момент прохода от лифта к двери квартиры -
видел его профиль и спину. И все это время он не думал о жертве как о
живом человеке, как о целой галактике мыслей, желаний, привычек,
страстей, улыбок. Он думал о клиенте как о механической утке в тире -
вот она движется, и задача-максимум - заставить ее навсегда
остановиться. Что он и сделал. Правда, обещанного вознаграждения не
получил. Заказчики что-то переиграли между собой, и, вместо круглой
суммы, перед Вадимом теперь возникла необходимость оперативно рвать
когти из Киева и искать убежища на просторах России.
А вот пламенное выступление генерал-лейтенанта из Министерства
внутренних дел Вадим прочел с явным удовольствием. Генерал обещал
поймать убийц в самые кратчайшие сроки. Если бы каждое обещание
подобного рода заносилось на тетрадную страничку, подумал Вадим, то
страницами уже можно было оклеить сортир. Сам Вадим никогда никому
ничего не обещал наверняка.
В его купе вошла девица очень средних лет, длинная и сутулая, как
знак интеграла, и лишенная рельефа, как зубочистка. Вадим невольно
вспомнил Лору с Крещатика. Он вытянулся на своей полке, раскрыл толстую
книжку карманного формата - детективный роман, которыми завалены все
лотки, - со вздохом еще раз оглядел попутчицу и углубился в чтение.
Поезд мягко тронулся в путь.
Глава 5
Знакомые всегда считали Игоря Шведова любимцем судьбы, везунчиком. По
его собственному мнению, каждую улыбку фортуны он отработал на двести
десять процентов своим самозабвенным и ажиотажным трудом.
Шведов начал трудиться как ненормальный уже в шестнадцать лет.
Дрессировал кирпичи на стройке, готовил цементное суфле, вкалывал
по-черному. В армии счастливо избежал прелестей внеуставных отношений,
так как оказался очень полезным человеком. Начальство стремительно
улучшало свои жилищные условия и для этого использовало главным образом
строительные таланты Игоря. Штукатурил, белил, монтировал, устанавливал,
проектировал, организовывал, руководил бесплатной солдатской силой.
Особенно удалась дача подворовывающего комбата - из красного кирпича, с
колоннами, пальмовидными капителями, люнетами, пилястрами и
окнами-бойницами. Короче, наворотил. Командир бился в экстазе,
вознаградил двухдневным отпуском, но свое начальство возил для гулянок
на другую дачу - попроще. Чтобы, не дай Бог, не отдали под трибунал за
несоответствие уровня материального потребления скромным майорским
доходам.
В тридцать шесть лет у Игоря была своя строительная компания
"Триумвират" в родном городе Шлимовске.
Весной этого года Игорь, не чуждый таким хорошим мужским качествам,
как амбициозность и честолюбие, рискнул выставить свою персону на суд
горожан - 27 июня в Шлимовске планировались очередные выборы главы
города. Шведову давно стали тесны рамки частной строительной компании.
Хотелось административного простора и власти. И недавно избирком объявил
о начале агитационной свистопляски. Нужно было показать себя перед
избирателями во всей красе, и каждый неиспользованный в рекламных целях
день прибавлял шансов соперникам. Но в вопросах агитации и пропаганды
Игорь разбирался гораздо хуже, чем в марках цемента, и поэтому при
мыслях о предвыборной суете не испытывал того щемящего волнения, которое
охватывало его обычно, например, при сдаче роскошного "новорусского"
дома.
В кабинет вошла секретарша Элла Михайловна. Каждый раз, когда во
время какой-нибудь встречи с нужными мужиками Шведов вдавливал кнопку
селектора и просил Эллу Михайловну принести кофе, участники переговоров
рефлекторно поворачивали головы в сторону двери, чтобы оценить внешность
юной оруженоски, ее мини, ноги, мордашку. И появлялась Элла Михайловна.
Центнер весу, ярко выраженный полтинник, очки с уймой диоптрий. Какая
там мини-юбочка! Увидеть Эллу Михайловну в мини - на это не решился бы
самый оголтелый мазохист. А коварный Шведов каждый раз с удовольствием
наблюдал за реакцией коллег. Элла Михайловна работала с ним уже девять
лет, и он не променял бы ее на дюжину длинноногих, глазастых фавориток.
- Через двадцать минут перезвонит Мамалыгин из департамента
строительства, первая линия, - предупредила секретарша.
- Скажите ему, что я на объекте.
- Билеты для магнитогорцев заказала и машину тоже, завтра в семь
вечера их отвезут в аэропорт.
- Проследите, Элла Михайловна, чтобы они все-таки сели в самолет. А
то они ребята резвые. Зальют шары, как в прошлый раз, и пропустят рейс.
- В Германию сегодня позвонить нельзя.
- Мне надо.
- Но в связи с установкой новых АТС произошло какое-то замыкание на
международной линии. Факс, естественно, тоже не проходит.
- Печально. Немцы никогда не понимали наших проблем. И сейчас не
поймут, почему я не высылаю им, как обещал, проект договора.
- Ну, что поделаешь. Поноют немножко и заткнутся. Мы - выгодные
партнеры. В час дня у вас обед с тестем. Олеся звонила, напоминала.
- А я где был, когда звонила жена?
- Вы говорили по второй линии с Федосовым.
- Ясно.
- После обеда - телевизионная съемка. Зачем вам, Игорь Палыч, вся эта
суета с выборами - не пойму. Вас и без мэрского звания в городе любят,
ценят, уважают.
- Без комментариев.
- Телевизионная съемка. То есть после обеда вы на работе больше не
появитесь. К сожалению. Хайбуллину поэтому назначила на завтра на десять
утра. Раньше десяти он вял и маловразумителен.
- Он и после десяти что-то перестал мне нравиться.
- И о "круглом столе" на телевидении вы не забыли? Я тут подготовила
для вас выборку - цифры, факты, как вы просили.
- Спасибо, я помню.
- Звонил Суздальцев, у него забастовала бригада отделочников.
Оказывается, второй день демонстративно сидят, ничего не делают.
- Почему сообщил только сегодня?
- Надеялся повлиять на них. Сдача дома на Комсомольском проспекте под
угрозой срыва. Осталось всего две недели.
- Здрасьте, приехали! Я вроде бы всем вовремя плачу зарплату.
- Да. Но они не могут, по их словам, больше переносить пиночетские
замашки Суздальцева. Требуют его линчевать. А для себя - нежности и
литературных выражений. Думаю, вы сами поговорите с ними завтра, потому
что в бригаде одни женщины.
- Хорошо. Я с ними поговорю. Поговорить?
- Конечно, Игорь Палыч. На Суздальцева надо реагировать адекватно.
Он, я думаю, и в пеленках матерился. Просто иначе не умеет
разговаривать. А мужик в целом неплохой. Хороший.
- Вот вы, Элла Михайловна, езжайте и все это дамам-отделочницам
объясните.
- Как оратор вы для них безмерно привлекательней меня.
- Да? А если им понравится такое неформальное общение? А если дамы с
других объектов тоже захотят видеть меня в роли утешителя? Что тогда?
Буду с утра до вечера мотаться по стройкам и лить сопли на мешки с
алебастром? Нет уж. Я плачу этим нежным девицам-красавицам хорошую
зарплату. И премии. И вовремя плачу, ни разу не задержал. А если они
этого не ценят - могу уволить. Если сегодня же работы не возобновятся -
увольняю всех до одной. А на Комсомольский перекину бригаду с
Каслинской, и они быстро все доделают.
- Может, хотя бы вразумите Суздальцева?
- Суздальцев - специалист, каких поискать. А когда не матерится, у
него и производительность снижается. Не хотят трудиться - скатертью
дорога. Тоже мне пюре "Неженка". Надеюсь, вы точно передадите женщинам
мои пожелания и сегодня вечером обрадуете меня сообщением, что вторую
половину дня они самоотверженно трудились, невзирая на словесные
выкрутасы Суздальцева.
- Хорошо. Только знайте, я с вами в этом вопросе не согласна.
- Буду знать.
- На сегодня все, Игорь Палыч. Факсы в Москву, Саратов и Южный
Валомей отправила.
- Спасибо, Элла Михайловна. Я поехал домой. А вы, надеюсь, еще
немного тут повоюете. До завтра!
- Всего хорошего.
Шведов еще раз бросил взгляд на свою замысловатую железнодорожную
карту и встал из-за стола.
Олеся Шведова и Таня Птичкина дружили с первого класса школы. И все
это время бушующее море материального неравенства пыталось утопить их в
своей пучине.
Папа Олеси Шведовой (тогда еще Сувориной) был вторым секретарем
обкома партии. Папа Тани Птичкиной (тогда тоже Птичкиной, потому что,
выходя замуж, она решила сохранить свою милую фамилию) - инженером. Для
Олеси получить на завтрак бутерброд с черной икрой было банальностью.
Таня до семнадцати лет считала деликатесом шпроты - прежде чем они
появились в повсеместной продаже. После восьмого класса Олесю перевели в
другую, необычную для начала голодного девяносто первого года школу - с
полированными партами, двумя иностранными языками, коврами и импортной
видеотехникой. Олеся потащила за собой Таню, и для Таниной семьи это
едва не обернулось финансовым крахом: целых два года инженер Птичкин
выбивался из сил, оплачивая негласные взносы на охранy, паркет,
сувениры, поездки. Жутким материальным потрясением стал выпускной бал -
кроме чудовищной суммы, пожертвованной на дискотеку и праздничный обед,
требовалось какое-то совершенно необыкновенное платье для юной
выпускницы. Заказывали в ателье, потратив уйму семейных нервов на розыск
и приобретение нужной ткани, фурнитуры, ниток с люрексом. За три дня до
выпускного бала платье все еще не было готово. А Олесе ее фантастический
бальный наряд доставили прямиком из Рима.
В восемнадцать лет Олеся встретилась на швейцарском горнолыжном
курорте с земляком Игорем Шведовым и плавно перекочевала из заботливых
папиных рук под покровительство мужа, строительного магната. Таня
полюбила Алексея, охранника автомобильной фирмы, с небольшой и не совсем
стабильной зарплатой. Олеся жила в двухуровневой пятикомнатной квартире
с кухней в двадцать один метр. Таня - в однокомнатной "хрущевке". Они
вместе закончили художественно-графическое отделение Магнитогорского
пединститута, и сразу после окончания Таня устроилась на работу в
картинную галерею. Олеся после получения диплома стажировалась в
Лондоне, в Королевской академии искусств, и никуда не устроилась. Танин
оклад составлял триста пятьдесят рублей. Олеся могла истратить четыреста
на понравившегося ей игрушечного слона в магазине.
На свой двадцать второй день рождения Таня получила от мужа Алексея
букет роз и тефлоновую сковородку. Олеся мягко намекнула Игорю, что
хочет джип.
Было непонятно, каким образом им все еще удается оставаться
подругами. Но Олеся и Таня на самом деле испытывали потребность в
ежедневных встречах, советах и телефонной болтовне. В какой-то момент, в
период подростковой неустойчивости, их дружбе едва не пришел конец. Но у
Олеси умерла мама, и Таня, обнимая за плечи несчастную, мокрую от слез
подружку, раз и навсегда уяснила: завидовать нельзя. У всех свои радости
и свое горе. С того момента она в корне душила любой росток зависти,
набрасывалась на него с саперной лопаткой и безжалостно выкорчевывала,
напоминая себе, что и ее, Танина, жизнь, независимо от материальной
несопоставимости с жизнью Олеси, полна счастья, веселья, любви.
Надо отдать должное Олесе: она искренне страдала, что единственная
подруга не спит, в отличие от нее, на шелковых простынях. Нежная,
романтичная, огражденная от реальной жизни усилиями отца и мужа, Олеся
немного стыдилась своей буржуйской обеспеченности.
- Молодец, что пришла! - сказала она Тане, открывая дверь. - На улице
жарко?
- Довольно жарко. Привет!
Несмотря на близость обеденного времени, Олеся все еще была одета в
легкомысленный утренний халатик. На локте у нее висел шестимесячный
карапуз рекламной наружности - упитанный, бело-розовый, с круглыми
голубыми глазами и светлым пушком на голове. Тонкой, хрупкой Олесе было
явно нелегко его держать.
- Сейчас я руки помою и возьму Валерку, - сказала Таня, бросая в угол
свою сумку и направляясь в ванную.
- Хоть совсем забери! - крикнула вдогонку Олеся. - Уже достал маму.
Достал, достал, достал! - повторила она, взяв ребенка под мышки и с
трудом поднимая его вверх. Младенец радостно улыбался, демонстрируя два
крошечных белых зуба - все, что у него было в наличии.
Они устроились на огромной кровати в спальне, подсунув Валерке
погремушки.
- Сегодня у нас званый обед. Папа приедет и Игорь. Никитишна уже
накрывает стол.
- О, я тогда ни к селу ни к городу приперлась! - заволновалась Таня.
- Почему? - удивилась Олеся. - Пообедаешь с нами. Никитишна
наготовила! Слушай, я после родов ем и ем, ем и ем.
- С ребенком устаешь.
- Да я с ним не устаю.
- Когда же у меня такой будет? - мечтательно посмотрела на Валерку
Таня, поймала его за ногу и подтянула к себе. Ребенок удивленно проехал
на пузе полкровати и принялся увлеченно, с хрипотцой, хохотать в ответ
на Танины заигрывания. - Какой хохотун. Лялька-хохотушка.
- Будет, не переживай, - компетентно заверила Олеся. - Вы когда с
Алешей поженились? И двух лет не прошло. Успеете соорудить. У нас с
Игорем тоже долго не было. Конечно! С его дикой занятостью и усталостью.
Сексом занимаемся реже, чем ездим за границу. Еще придумал себе новую
игрушку - выборы. Здорово, правда? Папа - мэр, муж - кандидат в мэры. Не
слишком ли много для меня одной?
- У нас с сексом все в порядке. Регулярно и напряженно. Я думаю, я
все никак не залетаю, потому что... Ну, ты знаешь, чем я занималась
четыре года.
- Да, наверное. Зря ты, Таня, конечно, этим занималась.
- Знаешь, Олеська, надо тебе было все-таки за Диму выходить. Игорь
тебя старше на четырнадцать лет. Почти другое поколение. А Дима - всего
на два года. Он бы и на высокие посты не замахивался, и тебе бы устроил
круглосуточный сексодром.
Дима Павлов был влюблен в Олесю еще со школы. Но четыре года назад,
ввязавшись в соревнование с Игорем Шведовым, он все же проиграл
спринтерскую гонку, и сердце Олеси досталось противнику. Потому что при
прочих равных условиях - симпатичной внешности, остроумии, разнообразных
талантах, отличных математических способностях - Дима Павлов был
двадцатилетним свежим дембелем, без кола и двора и средств к
существованию, а Игорь Шведов - крутым бизнесменом.
- Про Диму мне и не говори, - отрезала Олеся.
- Потому что ты к нему все же неравнодушна.
- Неравнодушна только потому, что он феноменально предан мне, а это
всегда льстит женщине. А так у меня прекрасный муж и очаровательный
ребенок. О каком Диме мечтать?
- Тоже верно, - кивнула Таня, но все-таки вспомнила темные глаза Димы
и задумалась. Когда-то и она мечтала об этом красавчике из десятого "Б"
класса. А он всегда любил Олесю.
- О, приехали! - объявила Олеся, подхватывая ребенка, подскакивая к
окну и выглядывая вниз. Под окнами дома остановилась новая белая "Волга"
ее отца, мэра Шлимовска Валерия Александровича Суворина. Следом мягко
подкатил скромный "опель" Игоря.
Мужчины вышли из машин и обменялись рукопожатиями. Потом одновременно
посмотрели вверх. Олеся радостно помахала им Валеркиной ручкой, малыш
поцеловался с оконным стеклом, оставив на нем мокрую кляксу.
***
Никитишна, шведовская домработница, повар, нянька, расстаралась. Она
была совершенно без ума от импозантного Валерия Александровича, его
рокочущего баса и вольных манер, и с самого утра самозабвенно копошилась
на кухне, гремя томагавками и прочими орудиями убийства. Она даже
доверила неприспособленной к труду Олесе покормить морковным пюре
младенца, в результате чего добавила себе работы на будущее (безрукая
мамаша спустила часть оранжевой морковки на диван и светлофиолетовый
ковер).
В центре стола высилась цветочная композиция из белых и желтых роз.
Малыш сидел на руках у деда и сосредоточенно цеплял пухлыми ручками все,
что не успевали убрать, - сервизную тарелку, блестящий нож, салфетку.
- Здравствуй, Татьяна! - поприветствовал глава Шлимовска Таню. Она
смущенно улыбнулась. С Игорем Шведовым она давно была на "ты", но мэра
больше видела по телевизору, чем дома у подруги. - Как дела, как жизнь?
- Папа, как хорошо, что ты смог приехать на обед, - сказала Олеся.
- Все нормально, - ответила Таня.
- И молодец! Начнем, ребята? - предложил Суворин. В свои шестьдесят
он был не совсем седым, очень энергичным, очень веселым. В городе его
называли Господином Ого-го. - Никитишна, давай с нами,