Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
Наталия ЛЕВИТИНА
ДИЛЕТАНТ
ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru
Анонс
Выборы мэра в крупном областном центре проходят по сценарию
захватывающего боевика. В город стягиваются "стратегические силы":
пронырливые специалисты по грязным выборным технологиям, киллер,
развеселая московская журналистка. Махинации, коварные происки
участников спектакля под названием "выборы" закручивают события в хитрый
узел. Но в системе происходит сбой, и вот уже киллер вместо того, чтобы
лихо палить из пистолета, нянчится с младенцем, изнеженная дочка мэра,
не способная и чаю налить квалифицированной помощи прислуги, бодро
осваивает профессию уборщицы на вокзале, а журналистка, постоянно
отвлекаясь на экспресс-уроки русского секса с молодым иностранцем,
пытается выяснить, кто есть кто в списке претендентов на высокий пост.
Чрезмерная активность и любопытство обходятся ей слишком дорого.
Глава 1
Вид, в котором Маша сидела в кресле перед телевизором, был
потенциально опасен, как радиоактивный изотоп. Но в окна квартиры
ломился тридцатиградусный зной, душная жара повисла в комнате, и Маша
только что совершила очередную экспедицию в ванную, где вылила на себя
ведро холодной воды. Она была дома одна, если не считать кота Бублика,
бездыханное тело которого валялось возле ее голых ног, и поэтому могла
позволить себе какой угодно вид и позу. Впрочем, так как Машина
самоуверенность простиралась до границ Эгейского моря, она смогла бы
позволить себе такую же беззаботную наготу и в том случае, если бы ее
одиночество в этот раскаленный июньский день было бы кем-то нарушено.
Серый лохматый Бублик, уже три часа тому назад сдохший от безумной
температуры воздуха и паркета, лежал на боку, закатив глаза и открыв
пасть. В его остекленевшем взгляде застыли тоска и недоумение. Он не
понимал, почему Маша до сих пор не поставила в квартире кондиционер.
Действительно, почему? Стоило только Маше намекнуть кому-нибудь из
поклонников, и кондиционер тут же монотонно и упоительно загудел бы в
одном из оконных проемов, снижая сумасшедшие африканские градусы до
нормального уровня.
Да. Маша часто принимала подарки от мужчин. Это пагубно отражалось на
ее нравственных принципах и благотворно - на обстановке квартиры.
Оправданием мог служить только факт, что Маша никогда ничего не просила.
Мягкий кожаный уголок (правда, не совсем новый) - в одном из кресел
Маша сейчас и находилась, предусмотрительно отделив себя от горячей
молочно-ореховой обшивки махровым полотенцем, - переместился в ее
квартиру после бурного краткосрочного романа с владельцем автосервиса.
Товарищ помог нанести последний заключительный удар по внутренностям
измочаленного "жигуленка", на котором иногда передвигалась Мария по
опасным московским трассам. После ремонта "единичка" бодро доехала почти
до Машиного подъезда и элегантно вписалась в незамеченный Машей
экскаватор, ударно трудившийся в тот день во дворе на ремонте
трубопровода. Автомобиль погиб окончательно, но владелец автосервиса не
смог так быстро забыть раскрепощенную зеленоглазую блондинку, и в
апартаментах Марии вскоре появился мягкий уголок современных очертаний и
баснословной цены - взамен некрасивого старого дивана.
Видеодвойку с барского плеча пожаловал сравнительно юный (не старше
сорока) директор кирпичного завода - у него Маша брала интервью, и к
концу второго тайма обе стороны обнаружили такое сходство взглядов и
интересов, что не оставалось ничего другого, как продолжить совместное
ток-шоу в нерабочей обстановке.
И буковый паркет тоже кто-то где-то украдкой списал с баланса и
приволок к Машиным ногам. Мужчинам всегда хотелось сделать ей подарок.
Наверное, за краткий пролог, вулканическую кульминацию и безболезненное
расставание. Маша легко знакомилась и легко прощалась, оставляя в груди
завоеванных мужчин чувство благодарности, невыносимое, как разрывная
пуля.
Но кондиционера в квартире не было.
Бублик проявил феноменальную смекалку. Он подполз поближе к Машиной
голой ступне, покрытой круглыми бриллиантовыми капельками воды, и
принялся слизывать влагу розовым абразивным языком.
- Ты что, Бублик, офонарел? - завопила Маша. - Мне самой жарко! А еще
ты!
Бублик попытался придержать ногу хозяйки мягкой лапой, чтобы
закончить обработку большого пальца, достаточно мокрого и прохладного,
но в ту же секунду несильно получил по морде.
Маша снова отправилась в ванную, и кот понуро поплелся следом,
собираясь, вероятно, посмотреть, что он сможет предпринять для спасения
себя от теплового удара.
Но разгоряченная журналистка не дошла до ванной, так как зазвонил
телефон. Маша и Бублик обернулись, посмотрели на телефон, потом друг на
друга.
- Взять? - шепотом спросила Маша, будто ее мог услышать неизвестный
абонент. - Или не брать? Алло?
- Маша Понтыкина, почему не на работе? - раздался официальный, но
вкрадчивый голос Аркадия Гилермана, редактора скандальной московской
газеты "М-Репортер". Если бы Гилерман видел, что из одежды на его
подчиненной сейчас только телефонная трубка, он бы не был столь
официален. Несомненно, был бы приветливее.
- Статью пишу, - мрачно ответила Маша. - Уже заканчиваю.
Она убрала громкость телевизора и щелкала пультом, прыгая по каналам.
Везде попадалась реклама.
- Маша Понтыкина, - предупредил серьезный редактор, - я жду тебя
через час в своем кабинете.
Гилерман был коварен, как Международный валютный фонд: денег давал
мало, а требований предъявлял выше крыши.
- Правда? Зачем? - уныло спросила Маша. Ей очень хотелось в ванную и
вовсе не хотелось в кабинет к редактору. Все капельки давно испарились с
ее тела, и требовалось пополнить запасы воды.
- Для тебя есть задание! - обрадовал Гилерман. С того конца провода
веяло солнечным морозным утром.
Маша знала, что кондиционер в кабинете редактора работает на полную
мощность и сам Аркаша, в отличие от нее, сидит в наглаженной,
ослепительно белой рубашке и при галстуке.
- Задание, - окончательно сникла Маша. - В такую жару. Ты меня
ненавидишь!
- Я тебя боготворю, - серьезно ответил Аркаша. По какой-то
трагической случайности именно ему, Аркадию Гилерману, Маша отвела роль
последнего бастиона своей нравственности, и это страшно возмущало и
ранило редактора газеты. - Я от тебя без ума, поэтому постарайся через
час оказаться у меня в кабинете. И захвати статью, которую заканчиваешь.
И то интервью, с майором ФСБ, которое обещала сдать еще три недели
назад. Ты меня поняла?
Из ванной комнаты раздался жуткий вой.
- Поняла! - крикнула в трубку Маша. - Буду. Готовь фужеры и
презерватив. Ну, пока, у меня с Бубликом что-то стряслось!
- С каким бубликом?! - не понял Аркадий, но непредсказуемая
подопечная уже бросила трубку. - Бублик какой-то.
В полном ведре - вода нагревалась до комнатной температуры, прежде
чем Маша выливала ее на себя, - плавал с выпученными глазами наконец-то
охлажденный Бублик.
- Чучело мое!
Маша выловила и отжала кота, облилась водой, посмотрела в зеркало и
решила не краситься. Собрала в хвост светлые, выгоревшие волосы. В
спальне она с отвращением натянула на себя горячее, как вулкан
Ключевская Сопка, узкое платье, собрала в папку бумаги и дискеты и
отправилась в редакцию.
Девица подсела к его столику в открытом летнем кафе на Крещатике, с
трудом втиснув фантастическую грудь в просвет между двумя начатыми
бутылками с колой и минералкой. Вадим забыл о всех мерах
предосторожности и не сводил глаз с двух победоносных капитолийских
холмов, выпиравших из-под ажурной маечки, - эпицентры знойных полушарий
откровенно темнели, словно крупные вишни. Вадим не устоял.
А надо было вспомнить о вечернем мероприятии, об ответственности, о
темно-синей спортивной сумке под столом, о пяти тысячах задатка, и все
стало бы на свои места. Но девица была так же пышна и ароматна, как
свежий круассан, взятый им в дополнение к чашке кофе. И ей было не более
семнадцати лет.
- Можно? - спросила девушка, дотрагиваясь до бутылки с кока-колой. В
руках она вертела одноразовый стаканчик. - Меня зовут Лора. А вас?
Одна из тех малолетних бездельниц, что весь день слоняются по
Крещатику, околачиваясь в дешевых кафе, обнимаются со знакомыми парнями
и выпрашивают подачки у незнакомцев.
- Кондрат, - соврал Вадим, усекая ?вою фамилию Кондратюк до
архаического имени.
- Чудовищно! - восхитилась Лора. Она уже ела его круассан с
шоколадной начинкой.
Вадим был готов пожертвовать еще чем-нибудь, только бы она никуда не
уносила свой бюст. Итак, если он решил пренебречь железными алгоритмами
поведения, забыть о кодексе служебных правил, нарушить заветы Ильича, то
надо действовать молниеносно и элегантно.
- Еще булочку? - ласково спросил Вадим, удобно пристраивая оба глаза
на левом Лорином холмике.
- Две, - не растерялась девушка. - Какая чудесная погода!
Теплый ветерок ласково тронул ее детское, чистое лицо, подтверждая
правильность тонкого наблюдения.
- Да, погода чудесная, но становится жарковато, ты не находишь? -
Вадим собирался выстроить сложную конструкцию и незаметно толкнуть
глупышку в капкан.
- Если вам жарко, можно пойти ко мне, - беззаботно предложила Лора,
сдаваясь без боя и хитроумных уловок. - У нас хорошо. Прохладно. Только
купите мне еще бутылку колы, ладно?
У Лоры действительно было прохладно. Окна квартиры выходили в
тенистый каштановый двор, по деревянному, крашенному масляной краской
полу гулял сквозняк.
Лора с разбегу прыгнула на старинную железную кровать с
никелированными шишечками - та отозвалась пружинным звоном - и взглядом
пригласила гостя последовать ее примеру. Но Вадим решительно завернул в
ванную. Там в тусклом желтом свете голой лампы он врубил на полную
мощность оба крана - вода забарабанила по дну допотопной квадратной
раковины с отбитой эмалью - и сунул голову под струю.
Лора быстро освободилась от ажурной майки и короткой юбочки, воровато
оглянулась и потянулась к темно-синей сумке. Открыть сразу не удалось:
застежка "молнии" была пристегнута к ручке миниатюрным замком. Девушка
на секунду замерла, потом подскочила (капитолийские холмы подскочили
тоже) и стремительно ринулась к дряхлому облупленному комоду под белой
кружевной скатертью. С набором импровизированных отмычек - шпилька,
булавка, зубочистка - она вернулась к сумке. И через секунду с жадным
интересом погрузила обе руки по локоть в недра нехитрого багажа Вадима.
Джинсы, чистая футболка, немного мятый летний пиджак и дорогой
галстук, а внизу что-то твердое и тяжелое. С замиранием сердца Лора
смотрела на маленький прямоугольный сверток (деньги?) и два пистолета.
- О! - задохнулась от восторга и ужаса Лора. - Прямо ковбой! Или
киллер. Надо же! Киллер Кондрат. И богатенький!
У нее получилось "бохатенький хиллер Хондрат". Еще в сумке лежала
аккуратно сложенная газетная страница. Лора с вожделением ощупала пачку
денег и, вздохнув, положила ее обратно. К смертоносному оружию она и не
притрагивалась.
Когда "хиллер" Вадим появился из ванной, его темно-синяя сумка чинно
стояла в углу, там, где он ее и оставил. А на старинной кровати лежала и
улыбалась юная Лора с бутылкой кока-колы, и вся композиция смотрелась
словно убойная обложка крутого эротического журнала.
Глава 2
Редактор говорил по трем телефонам, делал записи в гигантском
блокноте с черной обложкой и золотыми уголками и щелкал "мышью",
просматривая что-то на экране компьютера. На краю стола высилась
запотевшая бутылка минералки и бокал, явно приготовленные для Маши, а в
глазах Аркадия мелькнул немой вопрос: насчет презерватива - это что,
шутка? Или можно надеяться?
Маша открыла дверь ногой, но так как нога была длинная, загорелая и
провокационная, то Гилерман не воспротивился. В принципе он был
согласен, чтобы корреспондент отдела расследований Мария Майская с утра
до вечера отрабатывала приемы каратэ в его кабинете, используя дверь в
качестве тренажера.
Фамилию Майская Маша придумала сама, в качестве псевдонима ("Мой
ксюндоминт", - шептала она с придыханием, опуская глаза и мило
смущаясь), маскировавшего непритязательное наименование "Понты-кина".
Аромат яблоневого цвета, дуновение влажного весеннего ветра, волнение
юности, предчувствие любви и ожидание радостных перемен слышала Маша в
своем "ксюндоминте". "Я Маша Майская, - говорила она, протягивая
собеседнику, обычно мужчине, руку для знакомства и пристально изучая его
беспокойным, как морская волна, светло-зеленым взглядом. - Я работаю в
газете "М-Репортер" и умру от разочарования прямо на коврике в вашем
кабинете, если вы не дадите мне интервью".
Интервью давали охотно. Но потом иногда герои Машиных статей
отправлялись в суд из-за несогласия с некоторыми формулировками и
выражениями. Парадокс заключался в несоответствии Машиной внешности ее
интеллектуальным способностям и врожденной вредности. Взгляд собеседника
отдыхал на Машиных формах, ее детская улыбка и светлая челка не таили
опасности и подвоха, приглашая визави расслабиться, забыть о проблемах и
выложить журналистке-чаровнице всю подноготную. Многие так и делали, а
потом с возмущением названивали редактору Гилерману, требуя унять наглую
девицу и напечатать опровержение. Аркадий обеими руками поддерживал
заявления, что девица наглая, но печатал опровержения только по решению
суда.
Взмокшая Мария бросила на стол бумаги и две дискеты, развалилась в
кресле, заставив себя все-таки забросить ногу на ногу (ноги тут же
неприятно прилипли друг к другу), чтобы не выбивать начальника из
рабочей колеи, и замерла до того момента, когда кондиционер охладит ее
разгоряченное июньским неподвижным зноем тело и она вновь обретет
способность двигаться.
- Налить воды? - ласково спросил по-еврейски заботливый Аркаша. -
Уморилась, ласточка? Неужели на улице так жарко?
Он с недоверием глянул в окно и пошевелил плечами. Ему было даже
вроде бы и холодно.
- Так, Мария Понтыкина, едешь в Шлимовск, - сказал Гилерман. - Это на
Южном Урале.
- Ни хрена себе, - вяло возмутилась Маша. - А в Гвинею-Бисау не
надо?
- Там выбирают мэра, - продолжал редактор. - Будешь освещать.
- Вот еще. Какой Шлимовск к черту! У меня и в Москве работы хватает;
Почему я?
- Потому что ты. Предвыборная агитация уже началась, шесть
кандидатов, включая действующего мэра, - полный джентльменский набор: и
бизнесмен, и директор завода, и представитель местной интеллигенции, а
также коммунист и бесноватый полковник, возглавляющий шлимовское
отделение "Союза русских патриотов", молодчики которого едва не
изнасиловали тебя месяц назад на митинге.
- Это они тебя чуть не изнасиловали, - кисло заметила Маша. - А меня
пытались пригласить в ресторан.
- В общем, двигай.
- Ты что, Аркаша, все-таки серьезно? - не поверила Маша. - И вправду
собрался отправить меня на Урал? Зачем? За что?
Маша сменила позу и потянулась за бутылкой минералки. У Гилермана
дрогнула челюсть.
- И дался тебе этот разнесчастный Шлимовск, - продолжала ныть Мария,
- ну, выборы, ну и что? Да я тебе в радиусе пяти километров от нашего
здания таких сенсаций накопаю - закачаешься! Пожалуйста, Аркаша, не
используй свое служебное положение для совершения подлости, представь,
мне париться в самолете, в аэропорту, вдали от домашнего комфорта, ради
чего? Дались тебе эти проклятые провинциальные выборы!
- Я надеюсь, ты привезешь из Шлимовска конфетку. Будет битва
компроматов, отковыривание засохшей грязи, разоблачения, обвинения,
скандалы. То есть я высаживаю в виде тебя десант на питательнейшую почву
и жду, что в Шлимовске твой талант буйно расцветет. А что провинция, не
беспокойся. Читателям это не помеха, провинциальная грязь не менее сочна
и привлекательна.
- Хорошо, поеду, - внезапно согласилась Маша и, уставившись на
Аркадия наглыми зелеными глазами, невозмутимо и ни капли не смущаясь,
поправила бюст в лифчике. Гилерман задохнулся.
"Ну и отомщу же я тебе, - со злостью и азартом подумала Мария. -
Плакать будешь и умолять меня скорее вернуться в Москву!"
- Ладно, не злись, - засуетился Аркадий, словно прочитав ее мысли. -
Съездишь, развеешься. Познакомишься с претендентами и электоратом.
- Познакомлюсь, - согласилась Маша. - Только бы СПИД не подцепить.
Гилерману в очередной раз напомнили, что в определенной сфере он
обделен Машиным вниманием. Он грустно вздохнул.
- Стерва ты, Мария Майская, - печально сказал Аркадий. - Иди в
бухгалтерию за деньгами.
- Ангелы твоей желтой газетенке не нужны, - напомнила Маша. - И
вообще нигде не нужны.
Она достала пудреницу, посмотрела в зеркало и убедилась, что пудра ей
ни к чему, сунула в рот жвачку и встала с кресла.
- Целоваться будем на прощанье? - серьезно спросила она у редактора,
направляясь к двери и надувая по пути из жвачки огромный пузырь.
Тот засуетился, задышал, помчался вслед за корреспонденткой
Понтыкиной, едва не снес стол, схватил Марию за руку и попытался
притянуть к себе.
- Хорошо пахнешь, - сказала Маша, отодвигаясь, - и галстучек
неплохой. Небось стоит побольше моей квартальной премии? Ну, чао,
апельсинчик, остаешься за главного. Целую ручки.
***
- У нас что, кто-то был? - спросила Марьяна, выкладывая на тарелки
яичницу с огромной сковородки с шершавыми черными боками. - Нарежь хлеб.
- С чего ты взяла? - забеспокоилась Лора. - Опять яичница!
Девушки сидели на кухне с открытым окном, в которое дул вечерний
ветер, шуршал листьями каштан и доносились крики с детской площадки.
- Если у тебя есть деньги на более изысканный ужин - не стесняйся. Я
с удовольствием съем что-нибудь подороже яичницы. Итак, ты не ответила,
у нас кто-то был? Весь коврик в ванной залит водой.
- Заметила! - недовольно промычала Лора, запихивая в рот ненавистную
глазунью. - Все замечаешь. Ко мне друг приходил.
- Какой друг? Кто? Я знаю всех твоих друзей.
- А этого не знаешь! Я с ним сегодня познакомилась.
- И сразу привела домой!
- Вечно ты меня допрашиваешь и осуждаешь!
- Я твоя сестра, и я, между прочим, тебя кормлю и одеваю.
Лоре было нечем крыть. Верно, после смерти родителей, кроме
Марьяниных денег, других источников дохода в семье не было. И старшая
сестра не уставала раздраженно напоминать об этом.
- А ты, Лорка, водишь каких-то мужиков. Лучше бы устроилась на
работу!
- Куда я пойду? А он, Марьянка, такой хороший! Он мне дал...
Лора хотела было сообщить сестре, что, в отличие от других "друзей",
Кондрат дал ей десять долларов, чтобы немного реабилитировать
сегодняшнего посетителя в глазах Марьяны, но передумала. Марьянка тут же
потребовала бы отдать ей баксики на оплату коммунальных счетов или еще
чего-нибудь, нет, лучше оставить их себе.
- Что он тебе дал? - спросила сестра.
- У него пистолеты в сумке! - выпалила Лора первое, что пришло в
голову, чтобы увести разговор в сторону от десяти долларов.
- Господи! Ты смеешься?
- Правда, правда! - убедительно закивала Лора. - И еще фотография
этого, как там его, по телевизору