Леонид Бобров.
   Нас было тринадцать



     Автор  этой детективной  повести не  писатель-профессионал,  а  ученый,
хорошо известный в научных кругах. По его просьбе подлинная фамилия заменена
здесь псевдонимом.



ГЛАВА I

     Нас было  тринадцать,  нет,  тогда еще  только двенадцать,  сотрудников
физической лаборатории, затерянной в пустынных горах Западного  Памира. Зима
наступала, извещая о своем приближении ураганными ветрами, ночными морозами,
внезапными вихрями мокрого снега и града.
     Обед только  что кончился.  В нашей столовой-библиотеке- комнате отдыха
было тепло и уютно. Расходиться не хотелось.  Я подошел к столу. Темные тучи
неслись почти над крышей  нашего  дома.  Изредка сквозь разрывы  проглядывал
бледно- оранжевый диск  солнца. Завыл ветер, и крупные градины  забарабанили
по стеклу.
     Еще несколько дней, и непролазный снег завалят дорогу. На долгие месяцы
мы будем отрезаны от всего мира.
     Где-то далеко, бесконечно далеко - Москва, друзья, Света... А я тут, за
тысячи  километров от них. Каждый  день одни и  те  же люди. их лица я  буду
видеть днем и вечером. Их, и никого другого.
     Вот Олег, мой старый товарищ. С ним мы  вместе  учились,  жили в  одной
комнате в общежитии, спорили иногда до рассвета. Уткнулся сейчас близорукими
глазами  в  книгу  и витает где-то... А  левая рука машинально теребит  ухо.
Сколько мы ни смеялись над этой нелепой привычкой, ничего не помогало!
     Рядом - Сергей Петрович. Немолодой,  грузный, сидит,  зажав по привычке
палку  между  коленями,  положив  руки на  набалдашник.  Задумался Петрович.
Верно, годы войны вспоминает, быть может, семью погибшую в Ленинграде.
     Борис  Владимирович (или  Б,  В., как привыкли мы  называть  его  между
собой) и Вера встали из-за  стола  в направились в свою  комнату.  Профессор
Борис Владимирович  Соболь оставил кафедру, квартиру в Москве и примчался на
Памир  исследовать  космические  лучи.  Да  еще жену затащил в эту глушь. Ей
здесь  особенно  тоскливо.  У  нас  хоть работа, а  она, врач  без  больных,
радуется каждому насморку.
     На диване уютно  устроились и о  чем-то шепчутся Марина и Гиви. Прошлой
зимой немало  забот нам  доставил один сотрудник. Что-то  ему не  нравилось,
кто-то  его  обидел.  Весной  Б.  В. посоветовался с Петровичем и  предложил
брюзге  уехать.  Вот  вместо  него  и  появился  веселый,  симпатичный  Гиви
Брегвадэе.
     В   углу   дремлет   Андрей  Филиппович   Листопад.   Хороший,  опытный
экспериментатор,   но   человек  угрюмый,  замкнутый...  Что  заставило  его
забраться в горы, где дышать-то трудно, не то что работать?
     Кронид  Августовнч   и  Петя  засели  за  шахматы.  Положение,  видимо,
создалось  сложное.  Методичный,  рассудительный Кронид, попыхивая  трубкой,
внимательно смотрит  на доску  и  не спешит  сделать ход.  А Петя,  быстрый,
непоседливый, то  и дало  оглядывается по сторонам. Очень ему хочется, чтобы
все видели, как он здорово играет.
     С началом зимовки Петя становится  особо  важной персоной. Он - радист.
Через него тянется  ниточка, связывающая нас с Большой землей. Все новости и
весточки от родных и друзей приносят Петя.
     За  партией, поглаживая бороду, наблюдает Алексей  Тихонович Харламов -
наш  молчаливый,  исполнительный  лаборант.  Он  н  сейчас воздерживается от
замечаний. Гиви, тот бы уже десяток советов дал каждому из партнеров.
     Тетя Лиза, завхоз и повар, присела у стола и что-то подсчитывает. У нее
одно стремление:  повкуснее всех накормить. После каждой трапезы она пытливо
на вас смотрит и буквально расцветает, если слышит похвалу.
     Пройдут  недели,  месяцы...  Все  дни  будут  похожими,  как  близнецы:
завтрак, дорога на Альфу, приборы, схемы, измерения, потом обратно  на базу.
Обед, снова Альфа. Летом эти прогулки даже  приятны. А зимой! Идешь по узкой
дороге,  жмешься к скале, подальше  от обрыва. Потом  карабкаешься по крутой
тропинке. Даже работа стала казаться какой-то скучной, однообразной.  Каждый
день то же самое. Измеряем, сколько частиц летит  с юга на север,  сколько с
запада на восток. Длиннющие таблицы, графики... Вот если б новый эксперимент
удалось поставить! Есть у нас с Олегом одна идея...
     Тишину  нарушил Протон: огромный,  лохматый,  он  вылез  из-под  стола,
навострил уши и оглушительно залаял.
     -  Ребята,  Протон  что-то  почуял! - воскликнул Петя.  -  Тише,  дайте
послушать.
     - Едет, Миршаит едет!..
     Мы выбежали из дома.  Протон носился по  площадке и  восторженно  лаял.
Через  минуту из-за поворота показался  "газик". Миршаит затормозил у самого
крыльца в ловко выпрыгнул из машины.
     - Миршаит, дорогой, вот молодец!
     - Мы тебя только во вторник ждали, почему решил в воскресенье приехать?
     - Понимаешь,  метеосводка на понедельник дает  большой  снег.  Утром  я
вытащил  из  кроватей этих лентяев в Хороге. Ругались,  но машину нагрузили.
Вот я и приехал. Наверно, в последний раз в этом сезоне.
     - Письма есть?
     - Счетчики привез?
     - Ладно вам обнимать и тискать, - вмешалась тетя Лиза, -  сами, небось,
пообедали, а человек с утра не ел. Пойдем, сынок, я тебя накормлю.
     -  Спасибо, иду. Только вы меня, тетя Лиза, и  цените. Да я  же не один
приехал, - сказал Миршаит, указывая в сторону "газика".
     Из-за  машины  вышел  высокий,  широкоплечий,  голубоглазый   парень  в
щегольской лыжной куртке и яркой вязаной шапочке.
     -  Бойченко,  Виктор.  Прислан  в  штат  лаборатории.   Могу  я  видеть
профессора Соболя?
     Тетя  Лиза  увела  Миршаита.  Бойченко  направился к  Б.  В.  Мы быстро
разгрузили "газик" и бросились писать письма. Это была последняя возможность
их отправить. Через час Миршаит уехал.
     Вечером, перед ужином, Б. В. представил нам Бойченко:
     - Разрешите познакомить вас  с новым сотрудником лаборатории - Виктором
Викторовичем  Бойченко. Полгода  назад  он  успешно  защитил  диссертацию, в
которой   получил   весьма   интересные   результаты.  Мы  попросим  Виктора
Викторовича сделать доклад  на ближайшем семинаре. Работать он пока будет на
Бете с Кронидом Августовичем.
     - Борис Владимирович,  я захватил с собой две бутылочки... Вы не будете
возражать... По случаю приезда...
     - Разве вас в Москве не предупредили, что у нас сухой закон?
     - Да, но ведь вино тоже сухое, - сказал, улыбнувшись, Бойченко.
     Когда стаканы были наполнены, Бойченко встал:
     - Я предлагаю тост за здоровье и  успехи всех членов этого небольшого и
дружного коллектива. В  первую очередь за  милых женщин,  с которыми  я имел
удовольствие познакомиться еще в Москве.
     Тост был традиционный и банальный, как, впрочем, большинство тостов, но
его конец сразу создал какую-то натянутость.
     Б. В. недоуменно посмотрел на Веру.
     - Боюсь, вы ошиблись, - сказала Вера, пристально глядя на Бойченко, - я
вас не знаю.
     Бойченко смутился.
     - Позвольте, это было два года назад, да, два года с небольшим. Вы  мне
уступили лишний билет в Большой. V меня очень хорошая память на лица.
     - Возможно, но с каких пор это называется знакомством?
     На помощь Бойченко пришла Марина:
     - Зато мы с Виктором  действительно старые Друзья. Я очень рада, что ты
приехал, Виктор! - сказала она, приподняв бокал.
     Ужин кончился, столовая быстро опустела. Я заглянул к Олегу.
     Все  наши комнаты  были спланированы  по одному стандарту  - маленькие,
напоминающие  пароходные каюты, с тщательно продуманной  меблировкой:  узкая
кровать, рабочий столик, небольшой стенной  шкаф. Тем не  менее  Олег  сумел
придать   своей   комнате   некоторую  индивидуальность.  На  стене   висела
репродукция  картины  Рериха из серии  "Гималаи", напоминающая наш памирский
пейзаж.  Напротив нее  -  одна  из поздних фотографий Эйнштейна. И, главное,
книги.  Ими была забита  небольшая полка, они  лежали стопками  на  столе, у
стен, под столом, казалось, что книги заполняют всю комнату.
     - Садись, Игорек, закуривай, - сказал  Олег, пересаживаясь на кровать и
освобождая единственный стул. - Ну, как новичок? Понравился?
     - А что? Парень общительный, видимо, способный...
     -  Общительный, способный, добавь еще,  что  красивый,  даже слишком, -
сказал с раздражением Олег.
     - Почему слишком?
     - Потому что таких папы-мамы с детства портят, потом их балуют девушки.
Вот и  вырастает  самовлюбленный тип,  который считает,  что  Земля вертится
вокруг него.
     Я  с  трудом сдержал  улыбку. Узкоплечий, невысокий, близорукий Олег не
пользовался успехом у девушек и очень это переживал.
     -  Ну,  ладно,  Олег.  Нельзя  же  подбирать  сотрудников  по  принципу
красивый-некрасивый. Послезавтра семинар.  Бойченко докладывает. Если начнет
кукарекать  и  хлопать крыльями,  оповещая весь  мир о  своих успехах, тогда
действительно дело плохо.
     - А ты  заметил, как засверкали  глаза  у Гиви,  когда выяснилось,  что
Виктор и Марина давно знакомы? Верно, решил, что Бойченко тоже приехал  сюда
ради нее. Еще, чего доброго, ревновать станет.
     -  Слушай,  Олег,  так  нельзя.  Почувствовал  антипатию  к  новичку  и
цепляешься.
     -  Ладно,  ладно.  Буду рад, если ошибаюсь.  Но ты  комсорг, и на  тебе
ответственность. Сам знаешь, как портятся характеры во время зимовки. Каждый
пустяк может превратиться в конфликт.
     Ночью  налетел буран. Сильнейший ветер завывал, сотрясал дом,  швырял в
окна густые массы снега и льдинок.
     Зимовка началась.

ГЛАВА II

     Жизнь  лаборатории  текла размеренно и  однообразно. Листопад,  Марина,
Гиви,  Олег  и  я продолжали  опыты на Альфе.  Кронид Августович, Бойченко и
Харламов собирали новую экспериментальную установку на Бете. Петрович творил
чудеса в  своей  маленькой  мастерской. Иногда он ходил  на Бету  и  помогал
устанавливать новые приборы.
     Долгие  зимние вечера  сроднили  небольшую,  отрезанную от  мира группу
людей.  Случалось,  кто-нибудь  начинал  рассказывать о  себе,  о  семье,  о
прошлом.  В  каждом  таком рассказе  еще слышались отзвуки войны.  Фронтовые
эпизоды, утрата близких, счастье  нежданных возвращений,  ликование  в  День
Победы. Все было еще свежо в памяти.
     Приезд Бойченко внес новое  в наши вечера. Виктор пел вод гитару, читал
стихи,  потом надумал  учить  танцевать  рок, который тогда только  входил в
моду. Молодежь увлеклась. Даже Олег однажды  не выдержал и такое  изобразил,
что тетя Лиза, всплеснув руками, воскликнула:
     - Это что же за танец смертельный?
     Только Гиви не  принимал  участия  в  общем веселье, садился  в угол  и
мрачно оттуда поглядывал.
     Однажды кто-то попросил Виктора рассказать о себе. Он неохотно сообщил,
что  родился на  Украине,  в Чернигове.  Там  его и застала  война. Родители
погибли. После прихода наших окончил школу, затем в Москве - университет.
     Процедил несколько скупых  фраз и тут же начал над кем-то  подшучивать.
Парень  он был колючий. У всех подмечал недостатки, острил,  иронизировал...
Смеялся над  мрачным видом Гиви, над  Олегом, который, по правде сказать, не
очень удачно пытался приобщиться к современным танцам. Даже лысина Петровича
и бороды Кронида и Харламова не остались без внимания.
     Один  из вечеров  мне  особенно  запомнился.  Виктор  поймал  по  радио
джазовую музыку и с увлечением танцевал то с Верой, то с Мариной.
     Я невольно залюбовался нашими женщинами. Вера - смуглая, с удлиненными,
немного монгольскими  темными глазами,  изящная, как  танагрская  статуэтка.
Марина -  статная, сероглазая,  с густыми волосами цвета  спелой  ржи.  Обе,
оживленные, с  блестящими глазами,  немного раскрасневшиеся от танцев,  были
удивительно красивы в тот вечер.
     -  Откуда  это взялись нарядные  платья  и  даже  туфельки  на  высоких
каблуках? - разворчался Олег. - Вот уж не думал, что на Памир берут туалеты.
     Танцующие  устали  н о чем-то говорили,  сидя на диване.  Затем  Марина
встала и захлопала в ладоши.
     - Товарищи, внимание! Виктор будет читать стихи.
     Бойченко  вышел на середину комнаты, легким  движением  головы  откинул
прядь волос, свисавшую на лоб, в начал:

     Когда, любовию и негой упоенный,
     Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
     Я на тебя глядел и думал: ты моя;
     Ты знаешь, милая, желал ли славы я...

     У Виктора был низкий красивый голос. Читал  он, сдержанно,  негромко, с
искренним чувством. Вера и Марина не сводили с него глаз.
     Кому он читал пушкинское  "Желание  славы"?  Вере? Марине? Или кому-то,
кто  остался в Москве, кого  он  мысленно сейчас  видел?.. Увы,  впечатления
вечера были испорчены его финалом.
     Кронид Августович  был глуховат и тщательно это  скрывал. Все знали его
недостаток и старались при нем говорить погромче. Виктор же, будто  нарочно,
говорил  с  ним особенно  тихо, а в  тот  вечер  сел напротив и  стал  молча
шевелить губами. Кронид  Августович сначала растерялся, а потом все понял и,
ничего не сказав, ушел в свою комнату.
     Возмущенный Петрович подошел тогда к Бойченко.
     - Что  ты ко всем привязываешься? Сам, что  ли,  без недостатков? И над
тобой посмеяться можно.
     - Ну я смейтесь. Один восточный мудрец сказал:
     Смех украшает жизнь. Без смеха
     Жизнь не нужна, а смерть-утеха.
     - Боюсь, что мудрец-это сам  Виктор  Бойченко, - вмешался в разговор Б.
В. - Однако уместнее вспомнить слова Фирдоуси:
     Не обижай людей - придет расплата.
     Нам счастья не сулит обида чья-то.
     Если же говорить серьезно, то ваша выходка безобразна. Вам здесь жить и
работать. Прошу задуматься над моими словами.
     Б.  В.  был зол.  Он даже  привстал на  цыпочки,  как это часто  делают
невысокие люди, когда хотят выглядеть более внушительно.
     Прошла еще неделя.  Однажды за завтраком  Кронид Августович обратился к
Б, В.:
     -  Борис  Владимирович,  мы  закончили  монтаж   дополнительной  группы
счетчиков. Если не возражаете, я еще раз проверю схемы и  в двенадцать начну
эксперимент.
     - А я, - заметил Бойченко, - сделаю кое-какие предварительные расчеты и
к этому времени приду на установку.
     Б. В. был явно доволен.
     - Прекрасно. Действуйте. Может быть, и я загляну на Бету.
     После  завтрака  мы   с   Олегом   направились   на  Альфу.  Утро  было
великолепным. Чистый,  прозрачный воздух. Синее-синее небо. Снег, искрящийся
бесчисленными  огоньками. Внизу,  под нами, клубились  застрявшие  в  долине
облака. Вдали сверкали белоснежные вершины Шугнанского хребта.
     Идти было очень скользко. Тем не менее вскоре мы нагнали Марину и Гиви.
Они о чем-то громко спорили.
     Услышав наши шаги, Марина обернулась.
     - Полюбуйтесь на этого Отелло, - сказала она с возмущением, - упрекает,
устраивает  сцены! Да  какое право  ты имеешь  ревновать, кто  дал тебе  это
право? - почти выкрикнула она, резко повернувшись к Гиви.
     Он  посмотрел  на нее, затем, ни  слова не  говоря,  ускорил шаг и ушел
вперед.
     -  Неужели вы не понимаете, что работа еще не все, - продолжала Марина,
-  что  нельзя  только  про протоны,  мезоны?  Приехал  интересный,  веселый
человек,  а вы все насупились, в штыки  его встретили.  Борис Владимирович и
тот Вере  сцены  ревности  закатывает.  Сегодня  видели ее?  Глаза  красные,
заплаканные. Ну, там хоть понятно  - двадцать лет  разницы. Нарочно  жену по
имени-отчеству зовет, чтоб старше казалась. Каренин несчастный!
     Мы  слушали,  с  трудом  сдерживая  смех и  вместе с тем чувствуя,  что
назревает конфликт, мелкий, незначительный в обычных условиях, но, возможно,
опасный во время зимовки.
     - Марина, - сказал  Олег, - тут у тебя  и  Отелло и Каренин. А  Петю ты
забыла?
     - При чем тут Петя?
     - Ну,  как же?  Петя молод, тайком пишет стихи, посвящая  их тете Лизе,
вернее, ее блинчикам. А  тут приезжает Бойченко,  и  все  внимание тети Лизы
ему.  Юный поэт в отчаянии. Чем не Ленский? Может быть, дуэль устроим? Опять
же Петрович может сойти за статую командора и покарать мерзкого Дон Жуана.
     - Да  ну  тебя, -  уже совсем рассердилась Марина, -  с тобой  серьезно
говорят, а ты балагуришь!
     Я  хорошо  знал  Олега.  За  его  шуткой  скрывалась  тревога.  Видимо,
опасения,  которые  возникли  у  нас  в   день  приезда  Бойченко,  начинали
оправдываться.
     В  то  утро  на  нашей установке  не  было обычного  оживления.  Марина
сосредоточенно  наблюдала за приборами и  время  от  времени делала записи в
журнале. Угрюмо молчал Гиви. Он долго слонялся по лаборатории, а потом вдруг
оделся и вышел.
     Внезапно завыла сирена. Это был условный сигнал тревоги и общего сбора.
Мы  быстро спустились по  тропинке и поспешили на базу. Вслед за нами с Беты
прибежали Кронид и Харламов.
     Б. В. собрал всех в столовой. Он был взволнован.
     - Товарищи, между одиннадцатью  и двенадцатью часами со  стороны дороги
донесся крик. По сигналу тревоги явились все, кроме Бойченко. Его нигде нет.
Скорее  всего  Бойченко  в  это время шел  по дороге,  направляясь  на Бету.
Сегодня скользко,  он  мог  сорваться в  пропасть.  Необходимо  организовать
поиск. Назначаю спасательную группу: Листопад, Харламов, Олег. С собой взять
веревки,  легкие  санки.  Пойдете вниз по  дороге.  У Трех  камней повернете
направо.  Поиск  начнете  у подножия  обрыва. Выход  в тринадцать  тридцать.
Будьте осторожны, товарищи, - добавил он после небольшой паузы.
     Ровно в назначенное время спасательная группа вышла  на поиск. Я не мог
поверить в несчастье.  Днем,  при ярком  свете, при полном отсутствии ветра,
молодой, здоровый парень свалился в пропасть?..
     - Послушай,  что здесь случилось? - обратился я  к  Пете. - Кто  слышал
крик? Мы вернулись с Альфы по сигналу тревоги и ничего не знаем.
     Петя попытался пригладить непокорный хохолок на макушке.
     - Я  был у  себя в радиорубке, как вдруг  слышу,  кто-то закричал. Окно
было закрыто, крик  слабый. Выскочил  я из дома, осмотрелся  - никого. Потом
вижу  -  человек бежит  по  дороге, вот-вот скроется за поворотом. Я за ним.
Первый поворот, другой... Смотрю - впереди уже  двое,  один за другим бегут.
Догнал я их на дороге, где тропинка на Бету начинается. Первым был Листопад,
за  ним  Гиви.  Они  тоже  слышали   крик.  Постояли  мы  несколько   минут,
прислушались, потом вернулись и доложили Б. В.  Он  сразу же велел запустить
сирену. Вот вроде все.
     - А ты уверен, что это был крик человека?  Может, горный козел сорвался
со скалы или снежный барс?
     -  Нет,  кричал человек,  протяжно,  жалобно: "А-а-а..."-Петя попытался
вполголоса воспроизвести крик. - Вот, кажется, так.
     Время тянулось томительно. Тетя Лиза  предложила  обедать, но никому не
хотелось. Наступили сумерки. Наконец вернулась спасательная группа.
     -  Борис  Владимирович,  мы дважды прошли подножие  обрыва,  если снизу
смотреть,  то  примерно  от  базы  и до  тропинки  на  Бету. Звали, кричали.
Бойченко нигде нет.  Стало плохо  видно. Решили  возвращаться.  Завтра снова
пойдем, поищем в другом месте, - доложил Листопад.
     Б. В. с сомнением покачал головой.
     -  В другом месте? Куда он мог  пойти? - произнес он, растягивая слова,
как бы  размышляя вслух.  -  В  двенадцать  начинался  эксперимент на  Бете.
Бойченко  хотел присутствовать. Не пошел же  он гулять по горам. И потом кто
же  тогда  кричал? Ведь крик донесся  со стороны  дороги.  Нет, надо еще раз
осмотреть  подножие  обрыва. И как  можно скорее. Бойченко, возможно, ранен,
потерял  сознание,  нуждается   в  помощи.  Со  мной  пойдут  Игорь,  Кронид
Августович и Вера Львовна. Возьмем с собой Протона.
     - Сергей Петрович  и Петя,  - продолжал Б. В. - Срочно подготовьте  два
фонаря. Мы их возьмем с собой. Через час после нашего выхода надо  выставить
над обрывом  аккумуляторные фары. Так, чтобы  свет  был виден снизу.  Одну у
поворота,  где  начинается  обрыв,  вторую  дальше,  там,  где  ответвляется
тропинка на Бету.
     - Борис Владим