километров!  И  под  все  эти километры выдавалось горючее и смазочные
материалы. Следовательно...
     - Постойте, - перебил я Фадеева, - как учитывается километраж?
     - По спидометру.
     - Но   ведь  спидометр  объективно  фиксирует,  сколько  проехала
машина...
     - Верно,  - улыбнулся следователь. - Однако, как рассказал Орлову
один водитель,  когда они  проверяли  вторую  автобазу,  все  в  руках
человека, а не бога. Спидометр - не исключение. - Фадеев усмехнулся. -
Орлов объяснил мне эту механику.  Нехитрые приспособления  -  и  можно
накрутить на шкале хоть десять тысяч километров.  Он мне показал,  как
это делается. Словом, подделать километраж - не проблема. Видимо, была
проблема,  куда  девать излишки горючего.  Отсюда - загрязнение озера,
пятно солярки возле Желудева...
     - Понятно,  -  кивнул  я.  -  Но  в  бригаде  Воронцова,  как  вы
рассказывали, две машины с бензиновыми двигателями.
     - Да,   -   подтвердил  Фадеев.  -  У  него  самого  и  у  шофера
Коростылева.  Куда они девают бензин - это и  выясняет  сейчас  Орлов.
Скорее всего, продают налево, частнику...
     - И все-таки,  Владимир Гордеевич, неопровержимых доказательств у
нас пока нет. Пикуль отрицает, что сливал горючее...
     - А дозорные? - возразил следователь.
     - Допустим,  Пикуль  будет стоять на своем:  не сливал,  и точка!
Сливали,  мол,  другие.  Ведь солярка у всех одинаковая... Да и насчет
грунта надо все доказать.
     - Докажу!  - горячо заверил Фадеев.  - Мы взяли образцы грунта из
оврага у Матрешек,  из карьера на Кобыльем лугу,  а для сравнения - из
котлована больницы на улице  Космонавтов  и  универсама,  где  бригада
Воронцова работала до этого.
     - Ну что ж, подождем результатов.
     - Да,  еще  одно  косвенное  доказательство,  - вспомнил Владимир
Гордеевич. - Если вы не забыли, дизтопливо в Берестянкин овраг сливали
в  период  с  ноября прошлого года по февраль нынешнего.  Именно в это
время бригада Воронцова вывозила  грунт  из  котлована  универсама,  а
потом - с улицы Космонавтов.
     - Аргумент  действительно  серьезный,  -  сказал  я.  -  Владимир
Гордеевич, а как вы пришли к мысли, что грунт могли возить в карьер на
Кобыльем лугу?
     - Это заслуга Орлова.
     - Интуиция?
     - Да  нет.  Мы  же  сейчас только и заняты всякими там водоемами,
речками,  оврагами... И вдруг Анатолий Васильевич случайно узнает, что
когда-то  из  карьера  на  Кобыльем  лугу  брали  землю для кирпичного
завода.  Выработали нужную глину,  остались огромные ямы. И вот совсем
недавно  было  решено  превратить этот карьер в озеро и развести в нем
рыбу...
     Я невольно улыбнулся и рассказал Фадееву историю разведения омуля
в Берестене.
     - Не   знаю,   каких  рыб  запустят  в  новое  озеро,  -  заметил
следователь,  - но только нас насторожил такой  факт:  когда  комиссия
обследовала карьер,  то удивилась:  он был почти весь засыпан грунтом.
Причем  свежим  грунтом.  А  в  овраге  у   деревни   Матрешки,   куда
предписывалось   свозить  этот  грунт,  обнаружилось  всего  несколько
земляных холмиков... Вот мы и смекнули с Орловым...
     - Что же теперь будут делать рыболовы? - поинтересовался я.
     - Чтобы создать  цепь  рыбоводных  озер,  надо  заново  углублять
карьер!  -  ответил  следователь.  -  Вот  еще дополнительный ущерб от
деятельности Воронцова и его орлов! Средства потребуются немалые!..

     Воронцов, вызванный повесткой,  в прокуратуру не явился.  Зато ко
мне позвонил Семен Вахрамеевич Лукин. Директор третьей автобазы просил
срочно его принять.
     - Приезжайте, - сказал я.
     Через пятнадцать  минут  Лукин  был  у  меня.  Обычно  степенный,
несуетливый,  Семен Вахрамеевич на этот раз быстро прошел по кабинету,
протянул мне свою крупную руку и,  плюхнувшись на  предложенный  стул,
начал с места в карьер:
     - Что же это ты, Захар Петрович, со мной делаешь?
     У Лукина  была  манера  со  всеми  говорить на "ты",  но никто не
обижался.  У  кого-нибудь  это  и   выглядело   бы   высокомерно   или
пренебрежительно,  но у Семена Вахрамеевича получалось так,  словно он
каждый раз общается со своим самым добрым приятелем.
     - Дожил  до  таких лет,  - продолжал директор,  - когда уж голова
седеет,  да вот бог рано лишил волос,  - невесело пошутил  он,  трогая
гладкую,  как  бильярдный шар,  голову,  - ни разу не то что выговора,
замечания не имел, а тут на позор выставляешь.
     - Как это? - спросил я.
     - Всякие нехорошие слухи пошли по городу.
     - Не  слышал,  -  ответил  я.  - Сами знаете,  Семен Вахрамеевич,
слухами не интересуюсь. Давайте ближе к делу.
     - Давай,  прокурор,  -  вздохнул директор.  - Темнить мне с тобой
нечего... Почему вас интересует Пикуль? Побил мальчишку... Поэтому?
     - Не только.
     - Вам и руководству автохозяйством наврал про похороны... Словом,
Пикуля  мы  поставили  на место.  Как только выйдет из отпуска,  будет
слесарить.  Так решили администрация и профком.  Короче,  осудили  его
поступок всем миром. Хочешь проверить - молнию сегодня вывесили. Позор
хулигану! И вот тебе резолюция собрания наших работников...
     Лукин положил на стол бумагу. Я прочел ее.
     Пикуля ругали   за   недостойное   поведение,   выразившееся    в
хулиганских  действиях  (ударил  школьника)  и  в  обмане  руководства
автохозяйства, когда он просил отпуск без содержания.
     - Из-за одной паршивой овцы поклеп на весь коллектив,  - вздохнул
Лукин и помолчал, ожидая, что я скажу.
     - Дело, Семен Вахрамеевич, намного серьезнее, чем вы думаете.
     - Полноте, Захар Петрович, - возразил Лукин. - Я-то уж своих знаю
как облупленных. Если что и натворили, уж, во всяком случае, не такое,
за что нужно в каталажку... Ты мне скажи толком, сами разберемся...
     - Теперь уже придется разбираться нам.
     Лукин посуровел, потяжелел, задумчиво теребил свой длинный ус.
     - Да? - посмотрел он на меня исподлобья.
     - Раз уж вы,  Семен Вахрамеевич, так хорошо все и всех знаете, то
наверняка вам известно, по какой причине вызывал следователь Пикуля.
     - Что-то насчет дизтоплива?
     - Ну, вот это другой разговор. А то прикинулись...
     - И охота вам пустяками заниматься?
     - Какая уж тут охота!  Но вот такие,  вроде Пикуля,  вынуждают, -
невесело пошутил я и серьезно добавил:  - На вашем месте  я  бы  помог
следствию разобраться во всех этих,  как вы говорите, "пустяках". А вы
даже  не  побеседовали  обстоятельно  с   Фадеевым.   Не   приструнили
Воронцова,  который  вообще отмахнулся от следователя,  будто для него
законы не писаны...
     Лукин тяжело вздохнул.
     - Зря,  Захар Петрович,  зря  ты  все  это  затеял,  поверь  мне.
Воронцов - крепкий орешек.  За него знаешь какие силы встанут!  Теперь
уже не меня вызывают в область на ответственные совещания,  а  его!  И
там  он не в зале сидит,  как все смертные,  а в президиуме!  Вот так!
Признаюсь  тебе  честно:  я  только  стул  директорский   занимаю,   а
верховодит у нас в автохозяйстве Герман Степанович!..  Пока, насколько
я понял,  можно все уладить без  больших  потерь...  Выложи  мне  ваши
претензии,  а мы отреагируем. Чтобы другим повадно не было. Слово тебе
даю: наведем порядок! Тогда со спокойной совестью уйду на пенсию.
     - Если сделаем,  как вы предлагаете, - сказал я намеренно жестко,
- мне будет стыдно до конца жизни!
     Лукин подумал, потеребил ус и опять хмуро произнес:
     - Да?
     - Да, Семен Вахрамеевич, - ответил я. - Вы воевали?
     - А как же!  - Он вдруг разволновался.  -  В  гвардейском  полку!
Водителем на знаменитых "катюшах"! Закончил войну старшиной...
     - Тогда мне и вовсе непонятно,  гвардии старшина...  Не учить  же
вас,  что за правду нужно бороться... Особенно сейчас, когда объявлена
непримиримая война обману, хищениям, припискам!
     Я замолчал.  Директор тоже некоторое время безмолвствовал, видимо
переваривая мои слова.
     - Можешь выложить, что вы там раскопали? - наконец произнес он.
     - Зайдите к Фадееву,  - посоветовал я.  - Это будет полезно обеим
сторонам.
     - Сейчас не могу.  Вырвался на  минутку.  Начальство  из  области
прикатило. Завтра - в обязательном порядке! - пообещал Лукин.
     - Передайте Воронцову,  - сказал я напоследок,  - если он еще раз
не соизволит явиться к следователю по повестке,  то приведем с помощью
милиции.
     - Передам, - буркнул Лукин.

     Назавтра Семен Вахрамеевич не пришел.
     - Звонил ему,  -  сказал  Фадеев,  зайдя  ко  мне  с  материалами
следствия.  - Секретарша чуть не плачет:  Лунина с сердечным приступом
увезли в больницу.
     Я передал в подробностях наш вчерашний разговор.
     - Значит,  Лукин не на шутку переволновался... Я вот думаю, Захар
Петрович, действительно ли он не знал, что творит Воронцов?
     - Трудно сказать. Наверное, догадывался.
     - А почему смотрел на это сквозь пальцы?
     - На пенсию вот-вот собирается.  Хотел спокойно дожить до  нее...
Ну, что у вас, Владимир Гордеевич?
     - Теперь  Воронцову  не  отвертеться,   -   торжествующе   сказал
следователь.  - Вот результаты экспертиз.  В овраге возле Матрешек нет
грунта из котлована универсама.  А в карьере на Кобыльем лугу -  грунт
из котлована универсама и больницы с улицы Космонавтов!
     - Ясно,  - кивнул я.  - Но вы сказали,  что  возле  Матрешек  нет
только грунта из котлована универсама. А из котлована больницы?
     Фадеев несколько смутился.
     - Понимаете,  Захар  Петрович,  в  Матрешках  есть  земля с улицы
Космонавтов, но в очень небольшом количестве.
     - Значит, все-таки есть!
     - Всего несколько холмиков.  Мы  прикинули:  машин  пятнадцать  -
двадцать. Кучи довольно свежие. Так что можно с уверенностью говорить:
грунт,  который  предназначался  для  Матрешек,  воронцовская  бригада
завезла на Кобылий луг. Причем все горючее шоферы получили сполна, как
если бы ездили в Матрешки.  Это я узнал у некоей  Елены  Гусевой.  Она
отпускает  в  автохозяйстве  солярку.  Между  прочим,  все называют ее
Алькой...
     - Постойте,  постойте,  не ее ли имел в виду анонимщик?  Помните,
был звонок в самом начале расследования?
     - Я  об  этом  думал,  Захар  Петрович.  Может,  и ее,  но ничего
интересного она не рассказала.  Дебет с кредитом у нее сходится. Вот и
все. Правда, когда я стал подробно расспрашивать о всех членах бригады
Воронцова, она почему-то вспомнила о Дорохине. Ну, который пожертвовал
собой ради спасения автобуса с пассажирами...
     - В какой связи вспомнила? - заинтересовался я.
     - Да,  говорит,  какой-то  странный  был  парень.  Не  вписался в
бригаду...  Молчун...  Воронцовские ребята заправлялись каждый день  -
ездок  много  давали.  А  он  заправлялся  куда реже...  Я проверил по
документам -  норму  не  выполнял  и  на  восемьдесят  процентов...  В
больнице он еще...
     - Как его состояние, интересовались?
     - Пока тяжелое. Врачи считают, что кризис миновал, но допрашивать
не разрешили.
     - Когда думаете допросить остальных членов бригады? Ведь теперь у
вас на руках козыри...
     - Двоих  вызвал  на  сегодня,  остальных - завтра.  - Следователь
собрал документы в папку.  - Понимаете, Захар Петрович, меня удивляет,
как и почему Воронцова подняли на щит? Явно видны нарушения.
     - В этом вам и нужно разобраться,  Владимир  Гордеевич.  Выходит,
какая-то трещинка все же есть.  Или у коллектива ослаб иммунитет,  вот
зараза и проникла...  Приглядитесь к членам воронцовской бригады,  что
за люди?

     Лукин знал,   что   говорил:   нашлись   у  Воронцова  защитники.
Уговаривали,  просили и даже требовали у меня замять дело воронцовской
бригады.   Одни   бескорыстно   -   мол,  затронута  честь  города,  и
разоблачение Воронцова принесет больше вреда,  чем  пользы.  Другие  -
явно из личной заинтересованности,  те,  кто его поднимал и опекал,  а
теперь  боялись,  что  пострадает  их  репутация.  Характерные  доводы
приводил   мне   управляющий   областным   трестом   Чалин,   в   чьем
непосредственном подчинении находилась автобаза.
     - Поймите,  товарищ  прокурор,  что  значит  у  нас в области имя
Воронцова,  -  убеждал  он  меня  по  телефону.  -  Кто  больше   всех
перевыполняет плановые задания?  Воронцов! У кого самый большой пробег
без капитального ремонта? У Воронцова! Один из первых освоил бригадный
метод!    Мы   хотим   выдвинуть   его   на   должность   руководителя
автохозяйством. На место Лунина, который уходит на пенсию...
     - Воронцова? - вырвалось у меня.
     - Ну  да,   его...   Эту   кандидатуру   поддерживают   во   всех
инстанциях...
     Чалин удивился,  что выдвижение молодого способного бригадира  не
вызывает у меня одобрения.
     - Тут уж увольте, - горячо запротестовал я, - поддерживать такого
человека не буду...
     И я стал рассказывать Чалину, что творят члены бригады Воронцова,
в частности историю с соляркой.
     - Ну, это мелочи, - заметил Чалин.
     Я возмутился. И сказал, что эти "мелочи" уже не просто нарушения,
а нечто похуже.  А перевыполнение плана Воронцовым - липа.  Насчет  же
длительного  пробега  без  капитального  ремонта  -  так на самом деле
машины в  бригаде  не  проехали  и  половины  того,  что  показано  на
спидометрах...
     Руководитель треста попрощался со мной более чем холодно.

     Тем временем в ходе расследования наступил переломный момент.
     Фадеев, по  моему совету,  выяснил личность каждого члена бригады
Воронцова.
     - Вместе с бригадиром - шесть человек, - доложил мне следователь.
- Пикуль,  вы его видели,  до автобазы работал  в  соседнем  районе  в
колхозе. Звонил я на прежнее место работы. Очень были рады, что Пикуль
уволился. Неоднократно имел выговоры за пьянство и прогулы. Чуть что -
пускал в ход кулаки...
     - Хорошего работничка пригрел Воронцов, - заметил я.
     - Слушайте  дальше,  Захар Петрович...  Петр Осипович Коростылев,
тридцати трех лет. Имеет судимость...
     - Час от часу не легче! - вырвалось у меня.
     - Эти двое поступили работать на  автобазу  полтора  года  назад,
одновременно   с   Воронцовым...  По-моему,  самые  доверенные  дружки
бригадира...
     - Пикуль и Коростылев,  - повторил я.  - Продолжайте, пожалуйста,
Владимир Гордеевич.
     - Юрий Шавырин работает на автобазе уже семь лет. За ним вроде бы
ничего  нет.  Так  же,  как  и  за  Сергеем  Кочегаровым,  который   в
автохозяйстве уже девять лет...  Пятый член бригады - Николай Дорохин.
Недавно демобилизовался, на автобазе проработал две недели...
     - Да, знаю, - кивнул я. - Ну а Воронцов?
     - Как я уже сказал,  на автобазе он полтора года.  До этого жил в
областном  центре,  Рдянске.  Сменил  не  одну  профессию - строитель,
ремонтировал автодороги, экспедитор... ОБХСС им занимался.
     - В связи с чем? Когда?
     - Года три назад.  Сколотил он бригаду шабашников,  подряжался  в
колхозах строить коровники.  Это бы вроде ничего.  Да выяснилось,  что
председатель колхоза стряпал  фиктивные  наряды  на  строительство,  а
деньги,  видимо,  делили  с  Воронцовым  пополам...  Воронцову удалось
выпутаться  -  амнистия  помогла.  Он  проходил  по  делу  всего  лишь
свидетелем...
     - Да,  прошлое  у  Германа  Степановича,  мягко   выражаясь,   не
кристальное,  -  сказал  я.  - Моральный облик ясен.  Но куда смотрело
начальство автобазы? Как он стал во главе бригады? Почему?
     Фадеев посмотрел на часы.
     - У меня сейчас допрос,  Захар Петрович...  Думаю,  что Кочегаров
будет откровенен и расскажет все, что знает о Воронцове...
     - Почему вы так думаете?
     - Понимаете,  я Кочегарова еще не вызывал. Он сам позвонил. Очень
хочет встретиться. Прямо рвется ко мне... Хотите присутствовать?
     Я принял участие в допросе.
     Кочегарову было чуть больше сорока,  но в его  густой  каштановой
шевелюре уже серебрились седые волосы.
     Действительно, он  решил  выложить  все  начистоту.  О  фиктивных
тоннах  грунта  и фальшивых километрах,  о том,  что водители бригады,
работающие на дизельных машинах, сливали излишек солярки в Берестянкин
овраг,  у  Желудева и в других местах.  Подтвердилось и то,  что землю
возили не в Матрешки,  а на Кобылий луг и в другие  окрестные  овраги.
Верхнюю  же,  плодородную  часть  грунта,  по договоренности с людьми,
имеющими дачи, возили к ним на участки. Не бескорыстно, конечно...
     Кочегаров постарался   вспомнить   все  поточнее,  и  перед  нами
открывалась страшная картина.  Одно нарушение  рождало  другое.  Ворох
липовых  документов оборачивался потоками дизельного топлива,  которое
выливали на землю. Цинично и хладнокровно...
     - Сергей  Васильевич,  -  спросил Фадеев,  - неужели прежде у вас
никогда не возникала мысль: что мы творим?
     - Откровенно?  -  посмотрел  Кочегаров  на  следователя запавшими
глазами.
     - Конечно.
     - Говорят,  лиха беда - начало...  Потом привыкаешь,  что ли... Я
понимаю,  это не оправдание.  Теперь муторно. Но вот рассказал и легче
на душе стало...
     - Такие порядки были у вас всегда?
     - Воронцов завел...
     - Как   же   ему   удалось   так   взнуздать   членов  бригады  и
администрацию?
     - Ловко  он  всех  окрутил...  На  чужом  горбу  въехал в рай.  В
передовые,  я хочу сказать...  Да что там!  - в сердцах  махнул  рукой
шофер.
     - Объясните, пожалуйста, - попросил следователь.
     - Не   знаю,  кто  и  почему  записал  Воронцова  в  новаторы!  -
воскликнул Кочегаров.  - Словно забыли,  что бригадный метод первым  у
нас внедрил Саша Никодимов. Пять лет назад! В бригаде той были также я
и Шавырин.  Работали честно,  могу поклясться чем угодно.  Хоть своими
детишками! Герман появился полтора года назад. Как он втесался к нам в
доверие, не знаю. А месяца через четыре - бац Сашку Никодимова снимают
с бригадиров.  На его место Лукин тут же назначил Воронцова...  Первым
делом Герман постарался затащить в  бригаду  своих  дружков  -  Петьку
Коростылева и Ромку Пикуля. А остальных вытурил...
     - Каким образом?  - удивился Фадеев.  - Он ведь не  директор,  не
отдел кадров, в конце концов...
     - Верно,  - усмехнулся Кочегаров.  - Сначала Воронцов был пешкой.
Не то что сейчас,  вертит Лукиным как хочет...  Но свою линию он тогда
хитро повел.  Начал с того,  что новые машины,  поступающие  на  базу,
отдал  своим  дружкам.  А  ветеранов  бригады,  кто был ему не угоден,
держал  в  черном  теле.  Премиальными,  например,  прижимал.  Ребята,
конечно,  возмутились.  Но  Герман  прямо  заявил:  уходите из бригады
подобру-поздорову...  Валера  Вдовин   ушел   сам.   Шамиль   Мансуров
заартачился. Вынудили перейти в другую бригаду...
     - Погодите, - воскликнул следователь, - как это вынудили?
     - Очень  просто.  Герман придирался по всяким пустякам.  Добился,
что Шамиля перевели на полгода в слесаря. А у него трое детишек. Потом
и вовсе такую пакость отмочили...  - Шофер вздохнул, покрутил головой.
- Подсыпали в бак с бензином сахару.  Бедняга Шамиль  столько  времени
провозился с мотором, пока докопался, в чем дело...
     - И вы, зная об этом, молчали? - покачал головой следователь.
     - Нет,  об этом я узнал совсем недавно.  Шамиль скрывал.  Боялся,
наверное...
     - Чего?
     - Могли избить. Ромка Пикуль в этом деле мастак...
     - Были случаи? - продолжал спрашивать Фадеев.
     - Ага, - кивнул шофер.
     Мы с Фадеевым невольно переглянулись:  подумали, видимо, об одном
и том же.
     - Знаете конкретно, кого и где он избил? - спросил следователь.
     Кочегаров опустил голову, медлил с ответом.
     - Ну, договаривайте, Сергей Васильевич, - поторопил его Фадеев.
     - Николая  Дорохина,  например,  -  тихо  ответил  шофер.  -  Так
сказать, провел работу...
     - Почему именно его?
     - Не соглашался химичить.  Возил грунт, как положено, в Матрешки.
И солярку не хотел сливать...
     - Значит,  ту небольшую часть земли из котлована больницы с улицы
Космонавтов завез в Матрешки Д