менее безапелляционно. Но все
в один голос твердят:  нарушений и прочей липы не может  быть,  потому
что они - передовики и марать свою честь и марку автобазы ни за что не
посмеют...  Вот и получается,  Захар Петрович, строители говорят одно,
геологи - другое. А Воронцов вообще ни о чем слышать не хочет.
     - Надо было зайти к Лукину.
     - Заходил.  Высмеял меня.  И еще пригрозил.  Бросаю, мол, тень на
лучшую бригаду в области...
     - А вы и отступили? - покачал я головой.
     У Фадеева на скулах заходили желваки.
     - Нет у меня бесспорных фактов,  - произнес он и хитро добавил: -
Еще нет.
     - Ну хорошо,  - примирительно сказал я.  - Что вы намерены делать
дальше?
     - Пришел  за  помощью.  Хочу  вызвать  геологов  из  области.  На
третейский суд... Но пока будет идти переписка...
     - Я  вас  понял.  Владимир  Гордеевич.  Ускорим!  Через областную
прокуратуру. Готовьте постановление о назначении экспертизы...

     Редактора нашей  городской  газеты  Назарова  за  глаза  называли
"Колобком".   Кто   пустил   это  прозвище,  трудно  сказать,  но  Ким
Афанасьевич  и  впрямь  походил  на  колобок.   Маленького   росточка,
кругленький,  с  короткими  ножками,  он  был очень подвижный и не мог
долго устоять на одном месте.  Подкатится,  задаст несколько  вопросов
или бросит одну-две фразы и тут же спешит дальше.
     Вот так же своей быстрой семенящей походкой подошел  он  ко  мне,
когда мы случайно увиделись в горисполкоме.
     - Ну как, нашли злоумышленников? - спросил он.
     - Каких? - не понял я.
     - Да тех, кто слил в Берестень солярку...
     - Идет следствие, - неопределенно ответил я.
     - А успехи есть?  - продолжал любопытствовать Ким Афанасьевич.  -
Нас  донимают  телефонными звонками и письмами.  Хотелось бы подкинуть
читателю свеженькую информацию... Так сказать, гласность... Я пришлю к
вам нашего корреспондента?
     - Преждевременно, - ответил я.
     - Понимаю,  понимаю,  - поспешно произнес Назаров. - Следственная
тайна.  Ну что же,  подождем,  подождем...  А  общественность  бурлит,
возмущается.
     Назаров с сожалением вздохнул и покатился дальше.
     На следующий  день,  развернув  "Знамя  Зорянска",  я  увидел  на
четвертой полосе  аншлаг,  набранный  большими  буквами:  "Еще  раз  о
Берестене".  Под ним шла подборка писем читателей,  которые продолжали
клеймить загрязнителей,  и пространное интервью со знатным  бригадиром
шоферов Германом Воронцовым,  он обличал тех,  кто поднял руку на чудо
природы - Берестень-озеро.
     "Однако же  выкрутился,  -  подумал я про Назарова.  - Нашел-таки
выход".
     Когда я показал газету Фадееву, он усмехнулся:
     - Не пожалел для родственничка места...
     - Какого родственничка? - не понял я.
     - Воронцов - зять редактора, - ответил Владимир Гордеевич.
     Это было для меня новостью.
     - Лишняя реклама никогда не помешает, - продолжал Фадеев, как мне
показалось, неодобрительно.
     - Передовик... По-моему, ничего предосудительного, - заметил я.
     Хотя мне  и  не  очень понравилось,  что в предисловии к интервью
заслуги и  достоинства  бригадира  перечислялись  слишком  пышно.  Ким
Афанасьевич мог "преподнести" зятя несколько поскромнее.
     - Можно было бы и без  эпитетов,  -  сказал  следователь,  словно
отгадав мои мысли. - Вот я и думаю: не специально ли?
     - Что вы имеете в виду? - поинтересовался я.
     - Понимаете,   Захар  Петрович,  мне  кажется,  что  кое-кому  не
нравится мое внимание к особе Воронцова. И вообще в данное время...
     Фадеев замолчал.
     - У вас появились новые факты?
     - Да,  -  кивнул  следователь.  - Правда,  документы будут готовы
через день-другой...  Специалисты из области,  которых  я  вызвал  для
проведения экспертизы, подтверждают, что почва котлована под универсам
- суглинок. Именно суглинок, а не песок, как твердят строители... Наши
геологи не ошиблись...  Выходит,  "превращать" твердую землю в сыпучую
надо было для того,  чтобы иметь липовые тонны и  тонно-километры,  то
есть из ничего получать деньги... Алхимия да и только!
     - Насчет суглинка точно?
     - Точнее   не  бывает,  -  кивнул  следователь.  -  Я  говорил  с
экспертами.  Анализы.  Наука!  Сидят,  пишут заключение... Теперь сами
понимаете: Воронцов - передовик, маяк, а чем занимается...
     - Ну и ну, - покачал я головой.
     - Но это еще не все.  - Фадеев помолчал,  подумал. - Ладно, Захар
Петрович,  пока делиться  не  буду.  Может,  ошибочка.  Но  есть  одно
соображение.  Надо проверить.  Хочу съездить сегодня с Орловым...  Тут
неподалеку от Зорянска...
     Я не стал допытываться. Придет время, расскажет.

     Утром следующего дня, придя на работу, я увидел у себя в приемной
человек семь ребят с учителем Бабаевым во  главе.  Среди  мальчишек  и
девчонок  я  сразу узнал тех самых дозорных Голубого патруля,  которые
первыми подняли тревогу, - Руслана, Роксану и Костю.
     Все были  крайне  возбуждены.  Лишь  один  Костя  сидел  на стуле
тихий-тихий.
     При моем  появлении  поднялся  невообразимый  шум.  Говорили  все
разом, и я, естественно, ничего не мог понять.
     Приглашенные в кабинет ребята присмирели. Я попросил рассказать о
случившемся спокойно и по порядку.
     - Помните,  Захар Петрович, - начал учитель, - я вам говорил, что
наш патруль решил обследовать город и  окрестности,  нет  ли  еще  где
слива горючего?
     - Как же, помню, - кивнул я.
     - Так вот, - продолжал Бабаев, - они нашли еще одно такое пятно.
     - У Желудева,  где старая  церквушка!  -  не  выдержав,  выпалила
Роксана.
     Я прикинул:  от Берестянкина оврага, а вернее, от того места, где
был обнаружен злосчастный слив горючего, было километров пять.
     - Это второе пятно,  - сказал Бабаев,  - по  рассказам  дозорных,
очень большое.
     - Ага, большущее! - опять встрял кто-то.
     На него зашикали.
     - Ребята решили устроить засаду,  - рассказывал  дальше  учитель,
когда в кабинете стало тихо.  - Вчера вечером они попытались задержать
сливальщика - и вот результат...
     Олег Орестович показал на Костю. Тот повернулся ко мне лицом, и я
сразу обратил внимание на синяк.
     - Ох и врезал он мне!  - сказал мальчишка, не скрывая гордости от
того, что был героем события.
     Я еле сдержал улыбку, хотя ситуация была скорее драматическая.
     Затем учитель  передал  слово  Руслану.  Ученик   рассказывал   с
удовольствием.  Как они обнаружили пятно горючего, как мерзли три часа
в кустах, как "застукали" шофера в тот момент, когда он шлангом пустил
из бака на землю струю топлива.
     В это время дозорные и выскочили из своего укрытия.
     - Мы  показали  удостоверения Голубого патруля и попросили шофера
предъявить документы,  - в полной тишине вел свой  рассказ  Руслан.  -
Шофер обругал нас.  Нецензурно. Залез в машину и хотел ехать. Тогда мы
встали перед машиной.  Он вылез,  оттолкнул Роксану и меня.  Мы упали.
Тогда Костя назвал его бандитом...
     - А что?  - воскликнул Костя. - Поднять руку на девочку!
     Теперь я уже не сдержал улыбку. Улыбнулся и Олег Орестович.
     - Продолжай, Руслан, - сказал учитель.
     - Водитель ударил Костю и уехал.  К сожалению,  товарищ прокурор,
задержать его мы не смогли, но номер машины, конечно, запомнили.
     Эти слова  мальчик  произнес  так,  словно  докладывал  командиру
где-нибудь на погранзаставе.
     - Ну а теперь я задам несколько вопросов... Значит, вы обнаружили
горючее на земле вчера днем.  Почему  не  дали  знать  кому-нибудь  из
старших? Ну, хотя бы Олегу Орестовичу?
     - Мы  думали...  Мы  хотели...  -  начал  было  Руслан  и  умолк,
растерянно  оглядываясь  на  ребят,  словно  ища у них поддержки.  - В
общем...
     - В общем,  играли в сыщиков,  - мягко, но в то же время с укором
перебил его учитель.  - Я,  Захар Петрович,  уже сделал  им  внушение.
По-моему, они поняли. Это дело серьезное. Опасное дело. Для этого есть
милиция.  Хорошо,  кончилось синяком...  И еще.  Я сам узнал обо  всем
только сегодня утром, в школе. И сразу к вам. Директор нас отпустил...
     - Но почему же потом,  после случившегося,  вы не пошли  к  Олегу
Орестовичу?
     - Мы знали,  что у Олега Орестовича болен ребенок,  и  не  хотели
беспокоить, - ответила Роксана.
     - Да-да, - смущенно подтвердил Бабаев. - Сынишка... Бронхит...
     - Что  вы так заботитесь о своем учителе,  хорошо.  Но ведь могли
обратиться к любому постовому милиционеру, прийти к нам.
     Дозорные дружно признались в своей ошибке.
     Однако они нам очень помогли.  Теперь мы знали номер машины, да и
водителя каждый из сидевших в засаде мог теперь опознать.
     Я попросил  учителя  и  учеников   дать   официальные   показания
следователю Фадееву.  Вскоре после допроса дозорных Владимир Гордеевич
зашел ко мне.
     - Боевые ребята, правда? - спросил я.
     - Слишком,  - вздохнул следователь.  - А если бы этого  Костю  не
кулаком, а монтировкой?..
     - Да, я уж им прочел тут нотацию.
     Фадеев рассказал,    что    позвонил   во   все   три   городских
автохозяйства. Машина оказалась с третьей автобазы.
     - Водитель установлен? - спросил я.
     - Пикуль,  Роман Егорович.  - Фадеев сделал паузу и добавил: - Из
бригады Воронцова.
     - Опять Воронцов! - вырвалось у меня.
     - Он, родимый, - усмехнулся Владимир Гордеевич.
     - Когда будете допрашивать?
     - Хотел сразу ехать на автобазу,  да вот странная история...  Наш
любезный Пикуль Роман Егорович взял сегодня отпуск без содержания.  На
неделю. Отбыл в другой город на похороны родственника. Якобы...
     - Ну зачем вы так, - покачал я головой. - Может, он действительно
уехал на похороны.
     - То,  что уехал,  верно.  А вот насчет похорон...  - Следователь
махнул  рукой.  -  Оттягивают  время.  Видимо,  Воронцов  и его дружки
надеются за эту неделю что-нибудь придумать.
     - Не  знаю,  не  знаю,  Владимир  Гордеевич...  Во всяком случае,
постарайтесь тщательно проверить показания ребят.  А то, чего доброго,
нафантазируют...
     - Сейчас не зима,  - улыбнулся Фадеев.  -  Следы  протекторов  на
земле  наверняка  сохранились.  -  Он  посмотрел  на  часы.  - Вот-вот
подъедет эксперт. Отправимся на место с ребятами и Бабаевым...

     Фадеев оказался прав: никто из родственников Пикуля не умирал.
     Через два  дня  сам  Пикуль  был  обнаружен  у приятеля в деревне
Курихино, что неподалеку от Зорянска. Там шофер пьянствовал с дружком,
схоронившись в баньке. Работники милиции подождали, пока он проспится,
придет в себя, а потом доставили его на допрос к следователю приводом:
Пикуль демонстративно не хотел принимать повестку.
     Я попросил Фадеева зайти  ко  мне  сразу  же  после  допроса,  но
неожиданно Владимир Гордеевич позвонил мне из своего кабинета.
     - Захар Петрович,  вот тут допрашиваемый хочет высказать вам свою
жалобу на меня...
     - Хорошо,  сейчас зайду,  - ответил  я  и  направился  в  комнату
следователя.
     Заросший щетиной,  синий от долгой пьянки,  шофер сидел  напротив
Фадеева с мрачным лицом, скрестив руки на груди.
     Я представился и спросил, какие у Пикуля претензии.
     - Протестую,  потому что меня затащили сюда незаконно, - начал он
с гонором. - Имею право не являться. А на меня милицию напустили...
     - На  каком основании вы хотели уклониться от явки к следователю?
- задал я вопрос.
     - Горе у меня, товарищ прокурор.
     - Какое? - спросил я.
     - Только что с похорон,  - хрипло произнес шофер, глядя куда-то в
угол комнаты.
     - Кого хоронили?
     Пикуль молчал, видимо почувствовав ловушку.
     - Ну, Роман Егорович, - поторопил его Фадеев.
     - Двоюродного брата... В Ростове...
     - Нехорошо   хоронить   живого   человека,   -   покачал  головой
следователь.  - Мы звонили в Ростов.  Ваш двоюродный брат  жив-здоров,
чего и вам желает...
     Водитель некоторое время не мог произнести ни слова.  Ждали и мы.
Наконец он признался:
     - В общем, заправлял я вам мозги. Каюсь...
     - Солгали? - уточнил Фадеев.
     - Уж как есть, - развел руками Пикуль.
     - Для чего? - спросил Фадеев.
     Пикуль стал объяснять,  что,  мол,  поссорился  с  женой,  причем
серьезно,  и вот придумал повод смыться на неделю из дому.  Так,  мол,
было тошно,  что надо было душу отвести. Вот и закатился он к приятелю
в Курихино.
     - А другой причины не было? - спросил следователь.
     - Говорю то,  что было, - ответил Пикуль, изобразив на своем лице
искренность и покаяние.
     - Ладно,  это объяснение оставим пока на вашей совести,  - сказал
Фадеев.  - А  теперь,  Роман  Егорович,  расскажите,  пожалуйста,  что
произошло  с  вами в минувший четверг возле деревни Желудево в седьмом
часу вечера.
     - В  седьмом  часу?  Возле  Желудева?  -  переспросил  шофер.  Он
посмотрел в потолок, хмыкнул. - Да вроде бы ничего...
     - Но вы были там в это время? - спросил Фадеев.
     - Проезжал мимо.
     - Не останавливались? Не сворачивали никуда?
     - Может,  и останавливался.  Разве упомнишь...  Я по  той  дороге
несколько раз в день мотаюсь туда-обратно. Такая работа...
     - Хорошо, я вам напомню, - сказал Фадеев. - Вы свернули в рощу за
старой церквушкой... Было?
     - Господи, действительно было, - вдруг открыто признался шофер. -
Точно, возвращался с последнего рейса...
     - Для чего свернули?
     Пикуль засмущался. Владимир Гордеевич повторил вопрос.
     - Нужду  справить,  -  ответил  наконец  шофер.   -   Приспичило,
понимаете ли...
     - А горючее вы там не сливали? - спросил следователь.
     Пикуль взвился:
     - Да что  я,  чокнутый?  Мы  в  бригаде,  понимаешь,  боремся  за
экономию! Каждый грамм бережем!..
     Фадеев молча протянул ему показания  дозорных  Голубого  патруля.
Пикуль,  к нашему удивлению,  спокойно прочел их и вернул следователю.
То,  что показали ребята,  он в основном подтвердил. Кроме факта слива
дизельного   топлива.  Тут  Пикуль  стоял,  как  говорится,  насмерть:
почудилось школьникам насчет горючего, и все! А то, что не сдержался и
дал тумака одному пацану, - так вывел он его из себя. Намаялся за день
за баранкой, спешил домой, а они пристали ни с того ни с сего...
     Пикуль не  без  гордости  заявил,  что  в  тот  день,  в четверг,
перевыполнил норму. Не посрамил свою передовую бригаду.
     Насчет бригады и ее успехов он говорил минут пять.  Это,  видимо,
был его козырь.
     Фадеев выслушал шофера и, как бы между прочим, спросил:
     - На каком объекте сейчас работаете?
     - Только  что  кончили  возить грунт из котлована для больницы на
улице Космонавтов. Переводят на другой объект...
     - А  куда  грунт возили?  - так же ненавязчиво,  будто невзначай,
задал вопрос следователь.
     Но именно этот вопрос почему-то насторожил Пикуля.
     - А чего? - спросил он.
     - Просто интересуюсь, - сказал Фадеев. - Так куда?
     - Ну,  в этот...  Как его...  Карьер,  -  ответил  шофер,  нервно
потирая колени ладонями. - Под Матрешками...
     - Карьер? - переспросил следователь и в упор посмотрел на Пикуля.
     Шофер еще больше растерялся.
     - Словом, овраг там... Такой глубокий... - пробормотал он.
     - Карьер от оврага отличить не можете, - усмехнулся Фадеев.
     - Овраг,  карьер - один шут, - отмахнулся Пикуль. - Возле деревни
Матрешки.  Туда сорок километров и обратно столько же. Как в аптеке! -
Он нервно засмеялся.
     - И сколько ездок за день? - спросил следователь.
     - Это смотря какая дорога,  какая погода,  - ответил Пикуль. - Да
еще от строителей зависит. Иной раз ждешь погрузки, ждешь...
     - И все-таки сколько?
     - Две минимум, - сказал шофер. - Желательно три. А как же иначе -
обязательство взяли! Бывает и четыре...
     - А пять ездок? - не унимался Фадеев. - Делаете?
     Они словно играли в какую-то мне непонятную игру.  Я  внимательно
следил за ними, стараясь вникнуть в ее смысл.
     Судя по тому,  в каком напряжении находился Пикуль,  было  видно:
следователь касался чего-то важного, опасного для Пикуля.
     - Пять - это поднатужиться надо...
     - А шесть? - серьезно продолжал Фадеев.
     - Это уж вкалывать от зари до зари, - сказал шофер.
     - Не случалось по шесть ездок? - настаивал Фадеев.
     - Странный у нас  разговор  получается,  -  с  натянутой  улыбкой
произнес Пикуль. - Если бы да кабы...
     - Вовсе не странный, Роман Егорович... Для Воронцова шесть ездок,
судя по документам, - раз плюнуть.
     - Герман Степанович - ас!
     - Шесть  ездок  - это четыреста восемьдесят километров,  - быстро
набросал на бумаге следователь. - Так?
     - Ну? - невинно посмотрел на него шофер.
     - С какой средней скоростью вы ездите?
     - Это кто как, - ушел от прямого ответа Пикуль.
     - Хорошо, - кивнул следователь, и его авторучка снова забегала по
листку.  - Берем пятьдесят километров в час...  Значит, на шесть ездок
должно уйти больше девяти часов!  Это чистого времени.  А погрузка?  А
разгрузка?..  Помните  участок от шоссе до оврага возле Матрешек?  Там
восемь километров.  Сплошные колдобины!  На этом  участке  не  то  что
пятьдесят, десять километров в час не сделаешь... Верно я говорю?
     Пикуль пожал плечами.
     - Так  как  же  он  делает по шесть ездок?  - усмехнулся Владимир
Гордеевич. - По двенадцать часов работает, что ли?
     - А что,  бывает! - ухватился за эту мысль шофер. - Если надо для
плана и строители просят...  А  потом,  у  Воронцова  все  по  минутам
рассчитано. Образцовая организация труда!
     - Может,  проще земельку-то в карьер на Кобыльем лугу сбросить? -
хитро посмотрел на Пикуля следователь.
     - Какой Кобылий луг? - испуганно спросил шофер.
     - Да  тот,  что  рядом.  От  Зорянска  одиннадцать километров.  И
подъезд хороший... Давайте начистоту, Роман Егорович, а?
     - Куда  нам положено,  туда и возим,  - хмуро сказал Пикуль.  - И
нечего выпытывать у меня то, чего нет.
     Больше от  шофера Владимир Гордеевич ничего добиться не смог.  Он
отпустил Пикуля, вручив ему повестку на завтра.
     - Предположение, что грунт бригада Воронцова возит не в Матрешки,
на это вы намекнули мне на прошлой неделе? - спросил я у следователя.
     - Да,  Захар Петрович. Но это, как я убедился в ходе допроса, уже
не предположение...  Пикуль недаром обмолвился,  сказал,  что возят  в
карьер возле Матрешек...  Там овраг, понимаете! А карьер - на Кобыльем
лугу!
     - Это еще не доказательство.
     - Конечно, - согласился Фадеев. - Но косвенно подтверждает, что я
прав.  Второе.  Вы  обратили внимание,  что именно разговор,  куда они
вывозят грунт,  больше всего испугал Пикуля?  Ведь одно дело Матрешки,
другое - Кобылий луг...
     - Понимаю,  конечно.  Разница   в   расстоянии   почти   тридцать
километров. В один конец. А в оба - шестьдесят!
     - Вот именно!  - воскликнул следователь. - Меня поразило, когда я
узнал, что Воронцов в иные дни делает по семь ездок!
     - Семь? - в свою очередь воскликнул я.
     - Ну  да!  Это  практически  невозможно.  Разве что на вертолете!
Явная, нахальная липа...
     - Но ведь любой мало-мальски разбирающийся человек это поймет.  Я
имею  в   виду   бухгалтеров,   что   начисляли   зарплату.   Нетрудно
подсчитать...
     - Видимо,  подсчитывали,  но делали вид,  что все как  надо...  А
теперь  давайте  прикинем,  что получилось в результате этой липы.  Не
буду говорить о  плане,  который  перевыполняли  на  двести  и  больше
процентов, о премиальных, о почете и прочем. Это особый разговор. Меня
интересуют излишки горючего.  Во-первых,  они получаются в  результате
того,   что   завышался   объем   перевозок   грунта  по  сравнению  с
действительным. Об этом мы уже знаем, так?
     - Так, - кивнул я.
     - Во-вторых,  вместо того чтобы везти грунт в Матрешки,  в овраг,
бригада Воронцова возила его поблизости,  в карьер на Кобыльем лугу. А
это  уже  фиктивные  километры.  Причем   очень   большое   количество