ку-молочницу Саблин нашел на рынке, где она торговала не
молоком, а клубникой. Сначала она и говорить с ним не захотела - болтун, а
не покупатель. А потом смягчилась и скороговоркой объяснила, что и в
церковь она уже не ходит, и Марьяну сто лет не видела, и никаких икон та
ей не давала. Второй визит оказался столь же безрезультатен. Васса -
Огуревна в компании трех старух "забивала козла" в палисаднике и попросила
его малость обождать, когда окончится партия. А узнав, что ему нужно,
ответила примерно то же, что и Нинка-молочница. Только посоветовала ему к
Чувырихе сходить, "ежели та не померла, часом с квасом".
  С таким напутствием Саблин и зашел к Авдотье Тихоновне: он уже знал от
Вассы ее имя-отчество. И как говорится, попал в точку.
  Но ждало его здесь нечто совсем уже неожиданное.
  - Была у меня эта икона, сынок. "Спас нерукотворный" зовется. Все верно.
Принесла мне ее Марьяна с благословения отца Серафима. Сохрани, сказала,
ее у себя в божнице, пока живу. А после отдашь, когда я спрошу или дочь
придет, если меня не будет. Вот так и случилось. И Марьяны нет, и дочь
пришла за иконой.
  - И вы отдали?
  - Отдала. Вчера и отдала. Вечерком после всенощной. Когда сумерки полегли.
  Ничего больше Саблин не спрашивал. Да и незачем: ведь икона-то есть. И где
находится сейчас, известно. Не могла же Михеева, гуляя по улице, тут же ее
продать. В собор она не пошла. Да и кто из клириков рискнет приобрести эту
музейную редкость? Все они, кроме протоиерея, живут не бедно, но и не так
богато, как он. У нового протоиерея, может быть, и есть свободные
средства, но древних икон он не собирает и даже осуждает это модное
собирательство. Вероятно, икону получит Востоков, и он же постарается ее
повыгоднее продать. Что же делать теперь ему, Саблину? Просить санкцию на
арест Востокова и Михеевой? А на каком основании? За то, что у них в руках
музейная редкость? А если эта редкость, будучи собственностью отца
Серафима, вполне законно, как дар, перешла в собственность Марьяны
Вдовиной, а от нее к дочери, Екатерине Михеевой? Тогда ты скажешь
прокурору, что арестуешь их, как соучастников злоумышленного и заранее
запланированного убийства Вдовиной. А есть ли у тебя, товарищ Саблин,
достаточно веские доказательства такого убийства? Есть, товарищ прокурор,
есть мотив заранее задуманного убийства. Из-за желания овладеть раритетом
высокой, даже очень высокой ценности. В десятки, может быть, даже сотни
тысяч рублей оценил ее патриарший профессор Смиренцев в Загорске. Тогда
мотив не в самой иконе, Саблин, а в ее рыночной стоимости. Вот и проследи
пока ее путь...
  С такими сомнениями и пришел Саблин к Михеевой. Ему долго не открывали,
так что пришлось позвонить вторично и не отпускать кнопки звонка, пока не
открылась дверь, застегнутая на цепочку.
  - А к вам и не попадешь, Екатерина Серафимовна, - сказал он, заглядывая в
дверную щель. - У меня вопрос есть.
  - Не вопрос, а допрос, - ответили ему неприязненно, но цепочку с двери не
сняли.
  - На допрос я вас повесткой вызову, а сейчас кое-что выяснить требуется.
  - Ну, входите, если за делом пришли, - сказала Михеева, открыв дверь и
пропуская Саблина в комнаты.
  Он без приглашения присел у стола и проговорил со значением:
  - А я к вам от Чувыриной Авдотьи Тихоновны.
  - Дознались все-таки? - зло откликнулась Михеева.
  - Дознались, - согласился инспектор, - и разобрались, что к чему. Где у
вас та икона, какую вы от Чувыриной домой принесли?
  - Обознались, товарищ инспектор. И у Чувырихи я не была и, не то что икону
- рожу ее сейчас не помню.
  Саблин решил прибегнуть к нажиму:
  - У нас есть письменные ее показания: и о вашей матери, которая ей
передала икону отца Серафима, и о вас, когда вы пришли к ней за этой
иконой.
  Но Михееву не так-то легко было сломить.
  - А кто меня видел, как я к ней ходила и как икону домой несла? Есть у
меня материна божница, вы ее видели. А чужих икон нет. Доверчивый вы
человек, товарищ инспектор. Мало ли что Чувыриха могла вам набрехать. И
письменным ее показаниям та же цена. Брехня!
  - А где ваш брат сейчас, Екатерина Серафимовна? - спросил Саблин.
  - В Москву уехал. Дружок на свадьбу пригласил.
  У Саблина даже горло перехватило: еще одна неудача...


  Московский розыск

  1

  В кабинете начальника уголовного розыска собрались Саблин, Веретенников,
Глебовский и Князев.
  - Все прочли письменный доклад Саблина? - спросил полковник.
  - Все.
  Воцарилось настораживающее молчание. Каждый считал себя хоть частично, да
виноватым: не уяснил себе, не подумал, не посоветовался, не подсказал. В
результате сбежал преступник, которого никто из присутствующих не мог
обвинить в том, что именно он был душой заговора. Саблин рассказал все - и
не только о своих действиях, но и своих размышлениях, потому что виноватым
считал только себя: слишком медлителен, чересчур осторожен и, пожалуй,
даже труслив, потому что боится риска и не согласованных с начальством
решений.
  Начал Князев, которому надоело это молчание.
  - Осторожничаете, товарищи, боитесь правды. Я читал твою записку, товарищ
капитан. Слишком много на себя берешь. Не один ты виноват - все виноваты,
и я в том числе. Первая ошибка: сняли наблюдение за Востоковым и Михеевой.
Во-вторых, зря провели вторичный обыск в присутствии обоих: это показало
им, где был тайник. И то, что пуст он, тоже им на руку. Они начали свой
поиск и преуспели в нем раньше нас. А теперь за что нам Востокова
задерживать? Икона - наследство. Они на нее по закону право имеют.
  - Он же ее продавать поехал! - не сдержался Саблин.
  - А куда? Вдруг в Третьяковку?
  - Да в какую Третьяковку! Что он - святой агнец?
  - Поднабрался ты, Саблин, терминологии... - усмехнулся Князев. - Конечно,
Востоков не агнец и в Третьяковку икону не понесет. Будет искать связь со
спекулянтами, пустит ее "плавать", как говорится. И может она таким
образом "уплыть" за границу. Придется тебе, капитан, ехать в Москву, в
Министерство внутренних дел. Есть у меня там друг, уже в генеральском
звании. Давай, я ему прямо сейчас позвоню...
  Полковник соединился с Москвой и попросил к телефону генерала Стрепетова.
  - Пал Палыч, это Князев тебя приветствует... Ничего себе, помаленьку... Да
нет, не для встречи, а по делу звоню. Твоя помощь потребуется... Да,
"дорогое" дело... У нас в нем капитан Саблин задействован... Нет, не о том
речь. Похищение иконы четырнадцатого века очень высокой
художественно-исторической ценности. Есть предположение, что икона в
Москве, и если мы прозеваем, может уплыть за границу. Саблин сегодня же
выезжает в Москву и твое расскажет все, что ему известно. Подключи к нему
кого найдешь нужным или его подключи к поисковой группе...
  Полковник положил трубку и заключил: - Все свободны, товарищи. А ты,
капитан, оформляй командировку и выезжай с первым же поездом... Генерал
Стрепетов тебя примет и поможет. Поспешай!


  2

  Все произошло так, как и предполагал Князев. Генерал Стрепетов внимательно
выслушал подробный рассказ инспектора о поисках редкой иконы
четырнадцатого столетия, известной под названием "Спас нерукотворный". При
этом Саблин добавил, что, по сведениям уголовного розыска, эта музейная
редкость находится сейчас в Москве и не исключена возможность продажи ее
какому-нибудь крупному спекулянту, связанному с зарубежными
коллекционерами. Описал Саблин и саму икону, ее богатую палитру красок и
художественную манеру ее живописца, близкую таким мастерам, как Феофан
Грек или Андрей Рублев.
  - Откуда вам это известно? - спросил генерал.
  - Частично от профессора Смиренцева - я же был в Загорске, - а главным
образом, изучал византийско-русскую иконопись.
  - Вы что, искусствовед по образованию? - вопрос прозвучал если не с
уважением, то с удивлением наверняка.
  - Да нет, - улыбнулся Саблин, - юрист... А изучал иконопись сейчас,
наскоро, в библиотеке сидел.
  - Похвально, - сказал генерал. - Князев умеет подбирать кадры. Ну а вас,
товарищ капитан, мы подключим к поисковой группе тоже специалистов своего
дела.
  И подключили. Таких специалистов оказалось двое: полковник Сербин и
старший лейтенант Симонов.
  - Словом, четыре "С": Стрепетов, Сербин, Саблин и Симонов, - пошутил
генерал. - Мне докладывают, Сербин возглавляет группу в контакте с
Петровкой и железнодорожной милицией, Симонов прощупает всех
законспирированных фарцовщиков и спекулянтов, а Саблин устанавливает
тождественность иконы. Не грех бы и вторично связаться с преосвященным
профессором из Загорска.
  Совещание участников поисковой группы было недолгим, и полковник Сербин
его подытожил:
  - Убийство и все с ним связанное - это ваше домашнее дело, - резюмировал
он. - Вот и занимайтесь им по возвращении на место вашей работы. Сейчас же
у нас с вами другая задача: найти икону и не дать ей уплыть за границу.
Генерал сказал, что похититель ее вам известен. Следовательно, попадаться
ему на глаза вам не годится. У вас есть его фотокарточка?
  Саблин извлек из бумажника два любительских снимка: Востоков на улице и он
же за прилавком комиссионного магазина.
  - Кто это у вас так плохо снимает? - поморщился Сербин.
  - Снято во время наблюдения за этим субъектом. На ходу снимал. Торопился.
  - Ладно, сойдет, - согласился Сербин и передал снимки Симонову: - Покажешь
Климовичу и Безрукову. Может быть, они опознают.
  - Надо их и Лысому показать. Без Лысого он на крупных фарцовщиков не
выйдет, - сказал Симонов.
  - Кто же этот Лысый? - заинтересовался Саблин.
  Сербин загадочно улыбнулся, переглянулся с Симоновым и ответил:
  - Антиквар. Собиратель ценнейших редкостей. У него есть многое, в истории
отмеченное. Я, например, видел у него и скрипку, сделанную самим Амати, и
медаль, выпущенную в честь польского маршала Понятовского, и жемчужное
ожерелье, подаренное Людовиком Четырнадцатым одной из своих фавориток, и
еще кое-что, столь же редкостное. К нему, капитан, все фарцовщики бегут,
когда услышат о какой-либо исторической редкости. Часть он приобретает
сам, если цена позволяет.
  - А на какие же средства он живет?
  - На пенсию. Она у него достаточная для непьющего старика. Да и редкости
свои продает помаленьку. Кто ж ему запрещает продать коллекционеру
побогаче какую-нибудь не стоящую государственного внимания редкость?
  - А если не государственного?
  - Не знаю, как у вас на периферии, а в Москве приобретателей много. Все
берут, если стариной пахнет. За хрусталем в очереди стоят, а у него от
дедовского хрусталя полки в буфете ломятся. За екатерининский четвертак он
тебе любую хрустальную вазу отдаст. Всех московских фарцовщиков поименно
знает и о любой "плавающей" редкости в первую очередь узна„т. И о твоей
иконе, наверное, слышал. Так что своим сообщением его не удивишь, да,
пожалуй, и не заинтересуешь: слишком умен для этого, а главное, осторожен.


  3

  К Лысому поехали в первую очередь, благо он жил неподалеку в одном из
новых домов на улице Горького. Поехали вдвоем - Саблин и Сербин, захватив
с собой один из фотоснимков Андрея Востокова - другой остался у Симонова,
отправившегося на поиски Климовича. Безруков же, названный третьим в
списке поименованных Сербиным лиц, как выяснилось по телефону, отдыхал
где-то на черноморских курортах.
  - Тоже фарцовщик? - спросил Саблин.
  - Еще не завязал, до пока не попался, - пояснил Сербин. - Потихонечку
наблюдаем, как и за Лысым. Кстати, не называй его так в предстоящем
разговоре. Это старая его кличка, под которой он значится в телефонных
книжках фарцовщиков. А зовут его Одинцов Лев Михайлович, о чем и сообщит
медная дощечка на входной двери.
  Дверь эту открыл им сам хозяин квартиры, может быть, и удивившийся, но
сумевший сразу же скрыть удивление в радостном возгласе:
  - Всегда рад вас видеть, Илья Сергеевич. Надеюсь, вы не с дурными вестями?
  - А это мой коллега, капитан Саблин Юрий Александрович, - представил
инспектора Сербин. - Если по костюму судить, вы не в добром здравии?
  Одинцов был в черном шелковом халате, подбитом ватином и перевязанном
толстым шнурком с кисточками. Высокий, худой, не старый еще, но уже
постаревший человек, чисто выбритый и с короткой стрижкой. Не Обломов, а
Штольц, не успевший еще переодеться с утра.
  - Чем обязан? - спросил Одинцов, усадив гостей.
  - Не знаком ли вам этот человек? - Сербин протянул хозяину фотоснимок, на
котором Востоков был снят, когда он прохаживался по улице. - Снимок
неважный, но лицо видно отчетливо.
  Одинцов нагнулся над снимком, и Саблин увидел лысину у него на затылке.
Небольшую, но круглую, как выбритая тонзура. Отсюда и прозвище, подумал он.
  - Нет, не знаком, - отрицательно мотнул головой Одинцов, возвращая
подполковнику снимок. - Никогда не встречался с ним и, надеюсь, не
встречусь.
  - Не убежден. Вполне возможно, что этот человек обязательно заглянет к
вам. Он привез в Москву диковинку, которая, быть может, заинтересует и
вас. А сейчас ею заинтересовались мы.
  - Сожалею, но помочь не могу. А что это за диковинка?
  - Очень редкая икона четырнадцатого века "Спас нерукотворный", - вмешался
Саблин. - Не реставрированная, но краски еще сохранились.
  - Рублев?
  - Почти... Возможно, его учитель, Прохор из Городца.
  - Значит, не просто редкость, а суперредкость. Кто-нибудь видел эту икону?
  - Профессор иконописи духовной академии.
  - И оценил, конечно. С такой иконой надо в Третьяковку идти. Или в Русский
музей в Ленинграде.
  - А она дорого стоит, эта диковинка? - спросил Саблин. Ему очень хотелось,
чтобы Лысый назвал ей цену, но тот почему-то увильнул от ответа. Только
заметил неопределенно:
  - Тряпичные фарцовщики икон не берут. Джинсы проще продать и купить.
Рыночная цена известна. Десяткой больше, десяткой меньше - ни продавец, ни
покупатель спорить не будут. Не разбогатеют и не разорятся. А для икон
счет особый Для коллекционеров-любителей он уже на сотни идет, а бывает,
что и на тысячи, смотря какая диковинка. Только думаю, что она у вас
краденая... Тогда продавец к знатоку не придет. Или рискнуть побоится, или
способ найдет, чтобы ее за границу сплавить. Ну а если ваш молодчик ко мне
нагрянет, я все выясню: кто и что, куда и откуда.
  Когда тема исчерпана и разговор иссякает, приходится прощаться с хозяином.
Так и поступили гости, ничего не выудив у хитреца Лысого. Теперь их
интересовал только Симонов, поехавший на встречу с Климовичем. Встретились
ли они и опознал ли Климович Востокова? Оказывается, опознал; Но Востоков
не показал икону Климовичу. Рассказал, но не показал. А тот, естественно,
не захотел даже приблизительно оценить "кота в мешке".
  - Жук он, твой Востоков, - сказал Климович Симонову. - Привез товар -
покажи. Мы же не телепаты. А заочно только Чичиков мертвые души скупал.
Так я ему и сказал. А он в ответ: хочу, говорит, эту икону заокеанскому
гостю показать. Только он, мол, настоящую цену даст. А у наших
фарцовщиков, дескать, кишка тонка.
  - А кто вывел его на Климовича? - спросил Симонова Сербин.
  - Какой-то дружок его, а кто именно, не сказал. Я хоть и завязал, говорит,
но своих не продаю. Ищите сами, сами же и ловите. Это вам не подонок с
иконой. Я лично на нее и не зарюсь. Денег больших у меня нет, а валюты тем
более.
  Саблин слушал в раздумье. Молчал и Сербин. Долго молчал, что-то обдумывая.
А потом заговорил:
  - Востокова-то мы найдем. Проверим гостиницы, поспрошаем в ресторанах:
где-нибудь он же обедает. Но вот что меня беспокоит. Почему он не показал
икону Климовичу? Может быть, потому, что выход был пробный: искал
покупателя побогаче? Допустим. Однако можно предположить и другое. Кто-то
вывел его на первого же покупателя только потому, чтобы узнали и
заинтересовались тем, что в Москве "плавает" редкостная древнерусская
икона. Правда, мы сами пустили этот слушок через Лысого. И я сделал это
сознательно потому, что все еще не верю ему. Затаился мужик в ожидании
крупной аферы. Тройная игра: нам информация, а ему комиссионные с продавца
и покупателя. Проиграют только последние, а у него чистый выигрыш.
Продавца посадят, зарубежного купца-антиквара вышлют, а икона у нас
останется, где ей и положено быть. Ну а его комиссионных никто не взыщет.
Поди докажи - свидетелей не было, а деньги уже в сберкассе лежат. Значит,
товарищи, так: всю троицу под наблюдение взять...


  Востоков действует

  1

  Востоков обогнал Саблина на двое суток. Это открывало ему свободу
действий. Все дело в том, какой срок эта продажа потребует. Не дай бог, не
дни, а недели. Тогда только на телеграмму Катьки и рассчитывай: сразу
примчусь, если шум пойдет.
  Остановился он в "Киевской" в двух шагах от вокзала. На отдельный номер
рассчитывал твердо: старый приятель-администратор обещал, что не подведет.
И не подвел, получив четвертную за услугу. Сговорились, правда, и о
другом. Востоков просил свести его с кем-нибудь понадежнее из
спекулянтов-фарцовщиков. И это было обещано. Так Востоков в тот же день
еще ближе подошел к задуманной им афере.
  Ей предшествовал всеисчерпывающий деловой разговор за обедом. Угощал
Востоков. Кабинетно. Не прижимисто, но и без купеческого размаха.
  К разговору приступили, как только вышел получивший заказ официант.
  - Ты приехал продавать или покупать?
  - Продавать.
  - Краденое?
  - Нет. Личная собственность, полученная в наследство.
  - Годится просто коллекционер, или нужен собиратель редкостей?
  - Кто лучше разбирается и больше заплатит.
  - Потребуется экспертиза. А это уже гласность. Рискнешь?
  - Один профессор духовной академии оценил ее как сокровище. Так и называли
ее в нашей семье. Но мачеха, религиозная баба с придурью, почему-то
скрывала икону от нас. Сейчас мы с сестрой ее обнаружили. Словом, древняя
фамильная легенда. Долго рассказывать, да тебе и не интересно. Требуется,
в общем, знаток иконописи.
  - Есть и такие, Андрей. Назвать не могу, но знаю, что есть. И с деньгами.
Есть такие, кто за Рублева, например, целый капитал выложит. Но есть-то
есть, да не про мою честь. Б знатоках не хожу, и клиентура у меня
преимущественно "нательная". Джинсы, дубленки, меха. Если бы ты мне сейчас
норковое манто предложил, я бы в два счета нашел покупателя. С любой
надбавкой. А в твоем деле, по-моему, надо бы так: пробный выход устроить.
Выйти на купца запросто, без товара. Но информацию о нем точную выложить,
как объявление в "Вечерке". А он твое "объявленьице" как верный слушок
продаст. И поползет оно по Москве медленно, но верно, как клоп поползет,
пока нужного тебе купца не укусит.
  - Нельзя мне долго ждать, корешок. Седмицу еще смогу, как, бывало, отец
мой говаривал, а больше не вытяну.
  - А я тебе больничный лист устрою. Скажем, сердечный приступ. Сойдет?
  Официант уже накрывал на стол, а Востоков еще не дал ответа. Подождал,
когда официант снова исчез.
  - Рискнем, пожалуй.
  - А на Климовича я тебя все-таки выведу. Тут даже пробный визит тебе не
повредит.
  - Что это за птица, твой Климович?
  - Синичка-невеличка, но то, что нам нужно, сделает...
  Востоков вздохнул. Он рассчитывал на большее.


  2

  Климович, тотчас же опознавший Востокова на предъявленном ему любительском
снимке, рассказал инспектору уголовного розыска Симонову об этой встрече
далеко не все и не так, как это происходило в действительности.
  А было так.
  Недовольство пробным, "бестоварным" визитом Востокова было искренне, но не
столь откровенно. Внешне он держался сдержанно, даже с холодком, но
предложение клиента его заинтересовало. Хотя он и подтвердил Симонову, что
с бизнесом все покончено и ему уже обещано "назначение, соответствующее
его образованию и способностям", но этому не поверили ни Востоков, ни
Симонов. Авантюра клиента пахла тысячами, может быть, десятками тысяч,
упускать ее явно не стоило. Тут с одних комиссионных богачом станешь, если
провернешь это дело разумно и осторожно. Нет товара - понятно. Значит надо
начинать с серьезного разговора. И он его тут же начал:
  - А откуда у вас такое богатство? Не об