ассе.   Это  очень   устраивает  людей  Константа:  в   ресторане
"Танненхофе" есть  свой  человек, поляк-официант, которому удалось выправить
документы фольксдойче.  Случается, он обслуживает самого герра Вехтера, шефа
СД.  А к нему, бывает, подсаживается армейский контрразведчик полковник Лош,
начальник Абверштелле-Бреслау.  Так,  несколько  слов, брошенных оберстом из
абвера,   привели   к   тому,  что  Констант  организовал  на   подступах  к
Бялоблотскому лесу круглосуточное дежурство с целью обнаружения автофургонов
оперативной группы радиопеленгации,  которую оберст собирался послать к лесу
одновременно с направлением такой же группы из Познани...
 "Слухачи"  СД и пеленгаторы  функабвера в  Позене  и Бреслау  уже давно
запеленговали рации в Бялоблотском  лесу. У наших разведчиков тогда, увы, не
было  передатчиков,  работающих  на   ультракоротких   волнах,  которые   не
отталкиваются  от ионизированного "хэвисайдова слоя", а  распространяются по
прямой  и  потому на месте  их зарождения  не  детектируются.  В  журналах и
картотеках  многих  пунктов пеленгации и  подслушивания  функабвера занесены
подробнейшие  сведения о  времени выхода в  эфир радиста группы  "Феликс", о
точном    месторасположении    рации,    позывных,    диапазонах     работы,
продолжительности   связи.   Тщательно  записаны  группы  пятизначных   цифр
неизвестного,  не   поддающегося  разгадке  шифра.   Копии  всех  шифрограмм
размножены и  направлены в Берлин. Наиопытнейшие  "слухачи" - фельдфебели по
"почерку" радистов определили  пол, национальность, примерный возраст, класс
работы  по  количеству передаваемых  и  принимаемых  знаков в  минуту,  даже
основные черты характера, темперамент, настроение радиста группы "Феликс".
 По  сведениям  Константа,  Позен  и Бреслау теперь  готовили совместную
большую  облаву  на  "русских  и  польских  шпионов,  свивших себе гнезда  в
Бялоблотском лесу..."
 В таких-то условиях разведгруппе "Феликс" удалось сделать немалое дело:
добыть исчерпывающие данные о гитлеровской обороне в районе "ворот  Берлина"
- на реках  Нотец и  Варта.  Эти  данные, жизненно  необходимые войскам 1-го
Белорусского фронта для скорого наступления, которое взломало бы эти крепкие
ворота, Констант Домбровский добыл с помощью поляков.
 Как-то   во  время  ночной  встречи  с   польским  крестьянином  Юзефом
Османским,  помогавшим разведгруппе в  сборе сведений, а  в  трудные  дни  и
продуктами, Юзек пожаловался Константу:
 -  Наших хлопов швабы  собираются  завтра  погнать на  окопы.  За отказ
бросят в концлагерь  в Познани. Многие ребята не хотят работать на  Адольфа,
думают в лесу отсидеться...
 - На  окопы,  говоришь? Так это же  замечательно, Юзек!  Як бога кохам!
Именно тебе и твоим товарищам и надо идти на окопы.
 - ?
 - Не удивляйся, Юзек. Разбросай всех надежных ребят по разным командам,
а  сам сделай  так,  чтобы ты мог  раз-два в  неделю  навещать семью. Будешь
собирать и регулярно передавать  мне сведения о строительстве оборонительных
рубежей.
 За какую-нибудь неделю  Констант и Юзек  поставили  это важное  дело на
широкую ногу. Из отрывочных сведений, полученных от поляков,  мобилизованных
организацией Тодта, складывалась полная картина строительства оборонительных
поясов,  прикрывающих  путь в  сердце Третьей империи... И когда  гитлеровцы
возвели семь оборонительных рубежей между Вислой и Одером, группе "Феликс" с
помощью поляков удалось добыть исчерпывающие данные о третьем рубеже (Торунь
- Пиотркув - Познань - Острув) и пятом, прикрывавшем границу "старого рейха"
-  довоенную  государственную границу  Германии.  От имени  Центра  Директор
выразил Домбровскому благодарность  и сообщил,  что командование представило
всех разведчиков группы "Феликс" к правительственным наградам.
 На  следующий день  после этого  радостного известия Пупок  принес  два
экстренных сообщения из лесных "почтовых ящиков".
 Первое приятное, по-польски:
 "Догнали и добили раненого кабанчика.  Спрятали его  от немцев в дровах
на большой вырубке. 002. Приятного аппетита".
 "002" - это Юзек Османский. Он же Тесть.
 Второе неприятное, по-немецки:
 "Шеф  СС  и  полиции  Вартегау  приказал в  трехдневный  срок  провести
прочесывание  лесов в  этом  районе  с одновременной ликвидацией  всех  банд
парашютистов. Специально указывается,  что парашютисты  укрываются в лесу  в
подземных  убежищах. Кроме  того, рейхсфюрер  СС  Гиммлер  приказал  лесному
управлению  объявить  Бялоблотский   лес  и  ряд  других  близлежащих  лесов
государственным заповедником,  прекратить все лесозаготовки, запретить всему
населению вход в эти леса, заблокировать все дороги, ведущие к ним, выселить
все  фольварки  в радиусе пяти километров,  а также  всех  лесников и лесных
объездчиков... Фавн". "Фавн" - это Меллер.
 - Немцы затевают  что-то  очень серьезное, - забеспокоился  Констант. -
Надо посоветоваться с нашими поляками - Казубским и Исаевичем. У них большие
связи в Познани.
 Но   Богумил  Исаевич,  заместитель   командира   раз-ведгруппы  Войска
Польского Казика Казубского, ничем не мог помочь своим русским друзьям.
 - Да, у меня  имеются свои люди - тайные бойцы Армии Людовой в аппарате
гаулейтера  Вартеланда  Грейзера,  -  сказал  он,  придя  ночью  в  землянку
разведгруппы  "Феликс".  - Имеются и в штабе шефа СС, и в полиции  провинции
СС-группенфюрера и генерал-лейтенанта  полиции Гейнца  Рейнефарта. На днях я
получил  характеристику этого главного и непосредственного нашего противника
в  этом  краю. Его  номер в СС  56 634, юрист по образованию. После убийства
Гейдриха   являлся  генеральным   инспектором  рейхспротектората  Богемии  и
Моравии. В  ноябре  прошлого  года  сменил  СС-обергруппенфюрера  Вильгельма
Коппе,   который    стал   правой    рукой   Ганса    Франка    в   Польском
генерал-губернаторстве,  на посту шефа СС и  полиции в Вартегау. Рейнефарт -
один  из  самых лютых  генералов СС.  За  участие в  подавлении  варшавского
восстания  и  зверское истребление варшавян  30 сентября  этого  года Гитлер
наградил его  "дубовыми  листьями"  к Рыцарскому  кресту. В  Варшаве  он был
убийцей номер два после  СС-обергруппенфюрера фон  дем Баха. Кстати, то, чт"
Рейнефарт по  приказу Гиммлера, приезжавшего в  Познань  в  августе,  срочно
перебросил подчиненные ему части СС и полиции из Вартегау в Варшаву, помогло
нам  с вами  продержаться здесь последние три месяца.  Сообщения Меллера мои
люди подтверждают полностью, но и они не  всемогущие боги, доступа  в  сейфы
Рейнефарта не имеют. Известно, что за голову каждого из нас назначена премия
в  десять  тысяч  рейхсмарок.  Судя  по  всему, здешние  гитлеровцы  отлично
понимают, что  Красная Армия  скоро перейдет в  новое наступление, и заранее
хотят  очистить  от  разведчиков  будущий  прифронтовой  район.  Вот  они  и
собираются провести "гроссфандунг" - "большую облаву".
 -  Словом, надо быть  готовыми  ко всему, - сказал  Констант,  выслушав
поручника. - Если немцы выселят Османских, всех поляков, Меллера, будем жить
как робинзоны... В общем, наступают горячие денечки.

3. Разговор с Гитлером

 И  они  наступили,  эти  денечки.  Началась  "гроссфандунг"  - "большая
облава".  Трое суток  отсиживались в  землянке. Когда  кончились  продукты и
пришлось взяться за НЗ, Констант предложил разделить концентраты по ложке на
брата, плюс сухарь в сутки. Его заместитель Евгений не согласился с ним.
 -  Предлагаю  выдать  весь  харч сразу.  Чем  раньше кончится  все, тем
быстрее  и  решительней  мы  что-нибудь придумаем. Безвыходных переплетов не
бывает. Костя обрекает нас на голод-мы обессилеем, впадем в апатию,  а потом
тихо скончаемся в этой "братской могиле".
 - Надо любой ценой переждать блокаду, - упорствовал Констант.
 А  совсем  рядом  с  потайной  землянкой,  у  края  загайника   денщики
эсэсовских оберштурмфюреров  и га-уптманов распаковывали ранцы и чемоданчики
с судками-термосами,  сервировали  обед из  походных пластмассовых сервизов.
Офицеры  садились  на  удобные  складные  стулья,  уплетали консервированные
длинноствольные франкфуртские сосиски, гамбургские котлеты,  глотали горячий
чай с ромом и, рыгая,  утирали жирные губы белоснежными салфетками. И затем,
справив нужду, снова приступали к "гроссфандунгу".
 На пятый день Домбровский вывел группу из "братской могилы" и попытался
просочиться сквозь эсэсовские и жандармские цепи в другой, отдаленный лесной
квартал,  но не смог  этого сделать.  "Коронный"  - то есть  выпускной класс
эсэсовского  училища  в  Трескау  держался  стойко.  Юнкера СС,  вооруженные
автоматическими   карабинами,  неплохо   дрались   в  лесу,  Из  разведчиков
прорвались только  трое - Евгений,  Димка Попов и Олег. Только они пришли на
явку в условленном месте.
 Темнело. В лесу слышались командирские свистки, у эсэсовцев происходила
какая-то  перегруппировка  штурмовой группы  батальона СС  "Позен".  Видимо,
фрицы не собирались, как обычно, уходить на ночь из леса.
 - Давай ударим в спину! - предложил Димка Попов, взводя автомат. - А то
бегаем, как кабаны. У меня уж давно руки чешутся.
 - Что толку от наших трех пукалок? - резонно возразил ему Пупок.
 -  Вот  что, -  сказал Евгений.  -  Выходим из лесу,  расходимся в трех
направлениях и поднимаем  шум-гам  на  трех фольварках  за спиной карателей.
Обязательно подальше  от  польских  хуторов.  Да побольше  шуму, чтобы немцы
решили, что  партизаны вырвались  из  Бялоблотского леса, и помчались бы  за
нами.
 - Это дело, - согласился Пупок. - Аида!
 -  Пустое  задумали,  -  проворчал  Димка.  -  Лучше  бы  из  автоматов
вдарить...
 - Заодно набирайте  на  фольварках побольше  продуктов! -  напутствовал
Евгений товарищей, прощаясь с ними за деревней Лендек.
 Сам Евгений  решил наведаться в  гости к одному престарелому  барону, о
котором он не раз слышал от Юзека Османского.
 А почему бы и нет!
 Обстоятельства управляют  тобой или ты обстоятельствами - вот подлинное
мерило настоящего разведчика.
 От Османского он слышал, что барон  фон Югенбург, полковник в отставке,
отец двух эсэсовцев, сильно притеснял "остарбайтеров" - "восточных рабочих".
 Сначала   Евгений,   подобравшись   к   большому    господскому   дому,
расположенному в живописном парке недалеко от берега Варты и городка Бремен,
хотел было оборвать телефонные  провода, но потом  раздумал: пригодятся - он
давно собирался поговорить  кое  с кем по телефону... Почти полчаса потратил
он, пока облюбовал окно с балконом на втором этаже, осторожно выдавил стекло
и забрался  в  дом. В  темном коридоре  он услышал  чье-то астматическое, со
свистом  дыхание.  Луч  фонарика выхватил из темноты жирное бульдожье лицо с
закрученными   в  футлярчики   усами  а-ля   Вильгельм   II.  Барон   был  в
золотисто-желтом  стеганом  шелковом  халате  и  держал  в   дрожащих  руках
двустволку. За  его могучей  спиной  грозно  смотрели с полотен в  золоченых
рамах Фридрих II и фельдмаршал Гинденбург.
 Евгений  затащил  тучного барона в  первую попавшуюся  комнату. Комната
оказалась спальней барона  с  громадной  кроватью под балдахином.  На  ковре
лежали все  двенадцать томов мемуаров  Джованни Джакомо Казаковы в старинном
издании  Брокгауза.  Так  вот  что читал на сон грядущий престарелый  барон.
Евгений с удовлетворением увидел на тумбочке старомодный телефонный аппарат,
наверняка    помнивший   еще   времена   Томаса   Альвы   Эдисона.   Посадив
обескураженного  барона-оберста на кровать и  приказав  ему держать  руки на
спинке кресла, Евгений поднял телефонную трубку.
 - Я не трону вас, барон, если вы  будете  благоразумны. Считайте, что я
просто зашел позвонить. Да и взять у вас кое-что из еды на дорогу, поскольку
магазины закрыты. Итак, барон, вы обещаете быть паинькой?
 - У меня нет иного выбора, - прохрипел барон.
 - Прекрасно! Как вызвать междугородную?
 -  Не хотите ли вы  говорить с Москвой?  - попытался усмехнуться барон,
кривя в  усмешке лиловые  губы.  Обвисшие, как  у сенбернара,  щеки все  еще
тряслись.
 - Позен?  Междугородная? -  через  две-три  минуты  негромко  говорил в
трубку  Евгений. - Дайте  мне рейхсканцелярию! Живо!  Рейхсканцелярия? Прошу
срочно  соединить меня с  фюрером!  Это  дело первостепенной государственной
важности. Алло? Я не слышу -  какой-то треск  в  мембране... Кто спрашивает?
Представитель  Красной  Армии.  Откуда   говорю?  Из-под  Берлина.  Фамилия?
Воинское  звание? Это  я скажу вашему фюреру. Кто пьяный? Сами вы алкоголик!
Никто  вас не разыгрывает. Акцент  непохожий? Что?! Оставьте свои угрозы при
себе... Неслыханная наглость? С кем я  говорю?  Какой адъютант?.. Слушай ты,
фашистская штабная крыса! Я поговорю с тобой особо, паразит, когда мы придем
в Берлин, а  сейчас давай-ка  мне лично Адольфа  Гитлера. Что?.. Как  я тебя
назвал?.. Па-ра-зит! Фюрера нет в Берлине? А где он? У, сбежал, гад?.. Ты не
обязан  мне  отвечать?.. Алло!  Передай  своему  фюреру,  что  представитель
Красной   Армии   предлагает   ему   немедленно  капитулировать.   И   чтобы
безоговорочно!.. И еще  хочу спросить:  заказал  ли  фюрер себе  гроб? Пора,
говорю!..  Наши уже ждут.  Как говорил Шиллер: "Я  знаю своих  молодцов!" До
встречи в Берлине!
 Разведчик   взглянул   на   барона,  обрюзгшее  лицо   которого   стало
иссиня-багровым - вот-вот хватит апоплексический удар. Монокль барона  давно
выпал из глаза...
 -  Не  забудьте уплатить за междугородный разговор. Мне,  право,  очень
жаль, барон, что не удалось поговорить с фюрером, иначе я передал бы Адольфу
привет от вас лично.
 -  Но  ведь  гестаповцы  уже  установили,  что  вы  говорили  по  моему
телефону!.. - сдавленно прохрипел барон.
 -  Не сомневаюсь в  этом,  -  заулыбался  Евгений, наматывая  на  кулак
телефонный  шнур. -  Поэтому не  смею задерживать вас. Надеюсь, вы  извините
меня за эти мелкие неприятности.
 С  этими  словами он  с  силой дернул телефонный  шнур, вырывая  его из
аппарата.
 - Это для  того, чтобы  вы не  спешили  со  своей  реабилитацией,  герр
оберст.  Я  советую  вам  хорошенько продумать вариант  защиты.  Думаю,  что
сердитые господа из гестапо, учитывая близость Позена, приедут сюда не позже
чем через  час. Они  наверняка  спросят, куда я ушел.  - Он  аккуратно  стер
отпечатки пальцев с  телефонной трубки. - Так скажите этим  господам, что  я
иду по следу  фюрера.  За сим  -  ауфвидерзейн! Извинить  за беспокойство не
прошу. Согласитесь, барон, пока еще вы и ваши сыновья эсэсовцы причинили нам
гораздо больше беспокойств, чем мы вам.
 - Вы меня хотя бы связали, молодой человек...
 - Простите,  барон, образование не позволяет.  Я по возможности избегаю
грубого насилия. Ограничусь тем, что суну кляп вам в рот и запру вас в вашей
спальне.
 - С меня спросят гестаповцы...
 - Разберутся. Это их призвание.
 - Ох, вы не знаете гестапо.
 - Ошибаетесь. Уж кто-кто,  а я знаю гестапо слишком хорошо. Ваш  "форд"
на ходу?
 -  Я  уже  давно забыл,  как  пахнет бензин.  Мне  отказали в пайке. Не
верите, можете заглянуть в гараж.
 - Придется позаимствовать одну из ваших лошадей... Прощайте!
 Дмитрий  и  Пупок немало удивились,  когда  Евгений  прискакал в лес на
чистокровном скакуне  тракененокой  породы, рослом  кауром жеребце,  с двумя
альпинистскими рюкзаками, набитыми  разной  снедью. Сбросив рюкзаки к  ногам
остолбеневших друзей, он соскочил на заиндевелую землю.
 - Прощай, дружок, - хлопнул  он коня  по теплой, чуть влажной шее. - Ты
хоть и фриц, а парень хороший! Скачи домой, а то мои голодные приятели, чего
доброго, вспомнят о вкусе вареной партизанской конины.
 Он хлестнул коня баронским стеком, и тот, всхрапнув, понесся галопом по
лесной заснеженной дороге.
 Евгений вздохнул, глядя вслед коню:
 - Это четвероногое будет спать в отличной теплой конюшне. А вот где мы,
горемычные, преклоним голову, одному богу известно!
 Димка и Пупок быстро  рассовали  окорока,  консервы, хлеб по  заплечным
мешкам.
 -  Тебе,  Женьк,  видать,  здорово повезло,  -  проговорил  Димка,  жуя
колбасу. - Майн готт! Бутылка коньяку! Погоня будет?
 - Будет,  - уверенно ответил Евгений. - Главное, думаю, сделано. Отвлек
противника ложными действиями. Группенфюрер Рейнефарт снимет свой эсэсовский
отряд из Бялоблотского леса и перекинет его в Гронжин-ляс...
 Евгений явно наслаждался произведенным эффектом.
 - Еще как! В Берлине было слышно. Слава Эдисону! Все решила техника!  Я
всегда говорил,  что в нашем деле вот  это  серое вещество, - он постучал по
лбу, - важнее мускулов. Фантазия художника нужнее знания уставов!
 И  Евгений,  смеясь,  на  ходу рассказал товарищам о  том,  что  звонил
фюреру.
 - С этой идеей, ребята, я давно носился, - признался Евгений друзьям. -
Она пришла мне  в голову в  первый же наш визит  в  немецкое поместье. А тут
подходящая  обстановка;  шуметь  надо,  и  чем громче,  тем лучше. Я  еще  в
партизанах подбил  ребят послать личное письмо Гитлеру по почте  из Брянска.
Как только  я  увидел почтовый  ящик  с  имперским гербом, так  и  загорелся
желанием  черкнуть   пару  строк  Адольфу.   Получилось  похоже   на  письмо
запорожских казаков турецкому султану. Смеху было!..
 * * *
 СС-группенфюрер Гейнц Рейнефарт действовал точно так, как и предположил
Евгений  Кульчицкий.  Сняв  батальон   СС-"Позен"  и  отряд  по  истреблению
парашютных  десантов  из  района Бялоблоты  -  Лендек,  он  перекинул  его к
Гронжинлясу, вызвал подкрепление из эсэсовского училища и гарнизона Позена и
начал усиленно прочесывать все леса вокруг поместья герра оберста.
 Самого  барона фон Югенбурга  гестаповцы  арестовали и увезли в "черном
вороне"  в  познаньскую цитадель, где его допрашивал  лично шеф познаньского
отдела  "зихерхайтдинст"  - СД. Разведгруппа  Константа  Домбровского  вышла
таким  неожиданным  образом  из безвыходного положения.  Но сам Констант  не
пришел в восторг, услышав о новой проделке Евгения.
 - Пижонский авантюризм! - ворчал он. - Звонить  Гитлеру -  надо же было
додуматься!  Воюешь  по  Дюма.  Тоже   мне   д'Артаньян.  Черт   знает  что!
Сумасбродство какое-то!
 Однако   Константу   пришлось   признать,   что  именно  "сумасбродству
д'Артаньяна", направившему ищеек "гроссфандунга" по ложному следу, обязан он
спасением своей группы.
 В  диверсионно-разведывательной  части Евгений  Кульчицкий  слыл парнем
гордым  и  высокомерным.  Но  Констант  знал:  это  у  Женьки  напускное, от
застенчивости. Потом он заметил, что Женька действительно стал  высокомерен,
но только  с теми,  кто незаслуженно ставил себя по опыту  и отваге выше его
или  на  одну  доску  с  ним.  В  Женьке  чрезвычайно  сильно  развился  дух
соревнования, вообще отличавший молодых зафронтовых разведчиков. Кроме того,
в нем жило  и обостренное чувство исключительности, тоже свойственное  людям
этой редкой  профессии,  которую они  ставили  превыше  всех прочих  военных
специальностей: летчика или моряка, танкиста или артиллериста.
 - Идя  в разведку,  -  наставлял Константа  еще в сорок первом командир
диверсионно-разведывательной   части,  -   не   бери   самого  великолепного
исполнителя, если он только и умеет,  что исполнять чужие  приказы.  Не бери
зубрилу, который  назубок знает все уставы, но не  видит дальше них. Не бери
отличника строевой подготовки, умеющего только пыль  поднимать - не на парад
идешь.  Не  бери  подхалима.  Бери  человека самостоятельного, независимого,
инициативного,  с  фантазией.  Такие  ребята  обычно самолюбивы,  ершисты, с
начальством  не  ладят,  липовых авторитетов  не признают,  характер  у  них
сложный, а о себе они самого хорошего мнения.  Иначе  они  и  не подумали бы
идти  в нашу  отборную часть. Только неумный  начальник,  опасаясь  за  свое
место,  окружает  себя посредственностями, льстецами, подхалимами,  опасными
карьеристами. Начальник  деловой и  толковый  окружает себя людьми блестящих
способностей,  которые дополняют,  а в  случае необходимости всегда  могут и
заменить его.
 Именно таким разведчиком и бы