Мише станет от этого легче? Разве станет
больному легче, если врач ему скажет: "Да, я вас понимаю, у меня тоже
голова болит"?
   Каштанов обдумал Мишины слова, помолчал, похлопал пальцами по оконному
стеклу и понял, что просто так от этого молодого человека не отделаешься,
надо выкладываться.
   - Миша, - сказал Каштанов наконец. - Все, что мы видим перед собой, на
самом деле не такое, как мы видим.
   Оно лучше. Жизнь лучше, чем мы видим ее, и люди - лучше! Правильно я
говорю?
   - Не уверен, - сказал Миша.
   - Молодец, что не уверен, потому что сказанное мною - банальность. Все
так говорят. А можно и обратное сказать, ничего от этого не изменится. Но
вот дальше качнется нечто совсем не банальное. - Каштанов посмотрел на
Мишу так, словно хотел проверить, готоз ли он принять следующую его мысль.
   Миша терпеливо ждал.
   - Мысль моя заключается вот в чем: сколько бы человек ни вглядывался в
суть вещей и в суть людей, он lie увидит, не сможет увидеть то лучшее, о
котором мы говорим с тобой сейчас. Не увидит, не докопается, не ощутит -
до тех пор, пока... Пока он сам не попытается мир сделать лучше.
Докопаться до сути чего-нибудь можно только одним способом: улучшить это
"что-нибудь", понял меня?
   - Понял, - сказал Миша. - Мир перевернуть хотите?
   Вот ведь какой мальчишка! Все понял!
   Каштанов едва удержался от того, чтобы обнять Мишу.
   - Хочу!
   - А выйдет?
   - Ага, - кивнул Каштанов. Ну почему он самые заветные мысли свои
выкладывает этому мальчишке? Но кто понял бы его так быстро, как этот
мальчишка?
   - Интересно, - сказал Миша с одобрением. - Это вы сами придумали?
   - Не знаю, Миша! Читаешь, читаешь и наконец перестаешь понимать, что
твое, а что не совсем твое. Важно одно: суть жизни состоит в лучшем.
Узнать - значит улучшить, другого способа нет. При таком подходе ты,
действительно, будешь жить на двух берегах, то есть построишь мост,
свяжешь реальное и идеальное, - закончил Каштанов.
   - Пожалуй, совпадает. Я подумаю еще, но, кажется, совпадает, - спокойно
сказал Миша и, получив свое, неторопливо попрощался и вышел от Каштанова,
на мгновение загородив собою весь дверной проем.
   Каштанов остался один.
   Ну вот! Теперь он обещал "перевернуть мир" - и придется выполнять
обещание, нельзя же обманывать СЕО::Х учеников!
   Но Каштанов был благодарен Мише, потому что оя и сам впервые до конца
понял то, о чем он говорил.
   Воспитывать - для жизни?
   Нет!
   Воспитывать для лучшей жизни, лучшей жизнью, создавать лучшую жизнь
хотя бы в виде острова...
   "Мы хотим, - рассуждал Каштанов, - чтобы в классе появились какие-то
новые, прекрасные отношения между ребятами. Но кто их видел воочию? Кто
пережил их? У кого есть опыт таких отношений?
   А если не видали, не пережили, не наслаждались - то как же их строить?
По какому образцу? И кто станет к ним стремиться?
   Надо такой опыт создать. Остров, остров, плацдарм!"
   ...Костер был сложен, и спичка поднесена. Все собралось вместе в голове
Каштанова: разговор с Мишей Логиновым о лучшей жизни, поветрие мэйкапара,
задача о Керунде, день без двоек и голос Елены Васильевны: "А разве
мгновение не имеет цены?" - все собралось вместе, и он понял, что он будет
делать дальше.


                                   * * *

   - Как ты говоришь. Костя? Совет задачи?
   - Куча мала!
   - Прекрасно: считайте, что у нас очередная куча мала!
   Перед Каштановым сидели Елена Васильевна, молоденькая англичанка
Евгения Григорьевна, с которой ребята очень подружились после мэйкапара.
Костя, Миша Логинов, Наташа Лаптева, братцы Медведевы и, конечно же, Маша
Иванова, поскольку тут был Костя Костромин.
   - Многоуважаемая куча мала, - торжественно начал Каштанов. - Перед нами
такая задача: нам надо провести день, только один день - ну, скажем,
воскресенье - так, чтобы всем ребятам, всем до одного пришлось с утра до
вечера работать головой, что-то организовывать, придумывать и тут же
выполнять это нечто крайне интересное и вместе с тем содержательное. Чтобы
события дня сменялись, как телевизионная программа, и были так же
разнообразны и чтобы к концу дня все ребята хоть на одно мгновение - на
один миг! - почувствовали, что... Что все люди - братья или по крайней
мере что эти слова имеют смысл в пределах нашего класса.
   - Ничего задачка! - весело сказал Костя и повернулся к ребятам.
   - Не труднее дня без двоек, - сказал Паша Медведев.
   - И опять не знаете, как сделать? - спросил Костя.
   - Не имею ни малейшего представления! - торжественно заверил Каштанов.
- Считайте, что я заказчик, я предлагаю технические условия, а вы должны
разработать программу, сделать изобретения, если необходимо, а может, и
открытия...
   - Конструкторское бюро "Куча мала", - сказал Саша Медведев. Миша
Логинов подхватил:
   - Или первая попытка перевернуть мир относительно простыми средствами,
так?
   Но Мишу никто не понял, только Каштанов подмигнул ему.
   Через несколько минут оказалось, что ребята сидят в одном углу класса,
а учителя - в другом. Из ребячьего угла доносились какие-то выкрики, смех,
восклицания типа "напрострел".
   В углу взрослых Каштанов негромко объяснял:
   - Сейчас они вшестером придумывают, а потом мы поставим их в такие
условия, что придумывать вынуждены будут все, и мы вместе с ними. Они
придумают самые простейшие формы работы, но они придумают их сами,
понимаете? Можно считать, что это самая первая стутанька общественного
творчества, удобная тем, что на этой ступеньке может поместиться каждый.
Саша Медведев внесет лишь одно предложение или даже полпредложения, но он
напрягается, он думает, он учится думать, и у него останется впечатление,
будто он сам все это придумал... Мы не можем научить человека думать, это
почти никому не удается. Но мы можем научить несколько человек думать
вместе - и так каждый немножко и сам научится.
   - Хитро, - сказала Евгения Григорьевна.
   - Но это еще не все, -полушепотом говорил Каштанов, оглядываясь на
ребят. - Мы вс„ ищем - что объединит их? Говорят: поход, стройка, то да
се. Но ни поход, ни стройка, ничто не объединяет людей, если нет
совместного творчества, совместной заботы о том, как сделать общую работу
получше, покрасивее. Коллективное творчество - вот что создает коллектив,
коллективное творчество - вот что объединяет и уравнивает в лучшем смысле
этого слова.
   И каждому простор для мысли, для выражения своей индивидуальности. Вон
они, посмотрите, какие разные... А кому из них сейчас плохо? Кто зажат?
Кто боится слово сказать? Нет таких... Посадите в эту кучу малу Козликова
-- и ему тоже будет здесь хорошо, он тоже сможет предложить что-нибудь
дельное...
   - Козликов предложит... - улыбнулась Елена Васильевна.
   - Сегодня - нет, потому что не умеет думать вместе со всеми. А завтра
научится... И это единственный способ сделать так, чтобы над Володей
Козликовым больше не смеялись и чтобы он чувствовал себя защищенным.
Никакими запретами смеяться над Козликовым и никакими наказаниями этого не
добьешься!
   - Все это довольно стройно, Алеша, - сказала Елена Васильевна, - но мне
непонятно: что же все-таки будет происходить в этот твой замечательный
день, когда все станут ангелами и жизнь будет как в сказке?
   - А, вот это пока что неясно... На этом-то мы все и спотыкаемся...
Совершенно понятно, что надо учить ребят общественному творчеству... Но на
чем? На каком материале? И как это все организовать, как придумать, чтобы
необходимость мыслить, сочинять, импровизировать была у всех? Потребности
такой у них нет. Нужно, чтобы появилась необходимость! И тут на первый
план выступает методика... Да-да, всеми осмеянная методика, та самая, от
которой у всех скулы воротит со скуки... Я бы сейчас сказал, как Костя
любит говорить: хватит болтать! Хватит нам болтать о любви к детям, о
воспитании нравственности, о том и о сем! Уже давно все знают, что детей
надо любить, а хорошая нравственность - это хорошо. Нам нужна методика -
как эту высокую нравственность реально добыть? Собраниями, вроде того, с
Фокиным? Нет? Ах, нет?
   Ну тогда давайте серьезно искать нечто более эффективное... - И
Каштанов повернулся к ребятам: - Ну как?
   Есть еще порох в пороховницах? Или весь на мэйкапар израсходовали?


                                   * * *

   Чувствую и предвижу, что на этом месте даже самый благосклонный
читатель затоскует. Методика! Литературы ли это дело - о методике и
методистах рассказывать? Нехудожественно. Рассказали бы о столкновениях
характеров, о драмах, о любви, наконец, о возвышенной романтической любви!
Или, скажем, высмеяли бы кого-нибудь - ну хоть Романа Багаева, явного
спекулянта и дурного человека. Посмейтесь над ним, и мы с вами, автор,
посмеемся - мы так любим смешное! К тому же тип социально вредный, это
сразу видно, так что наш смех будет еще и благородным - как хорошо! А еще
лучше - напишите что-нибудь сказочное. В наше время все любят сказки! Все
уважающие себя люди пишут сказки и создают мифы! Где сказка, где чудо -
там и поэзия. А вы что предлагаете нам? Методику? Какое чудо в методике-?
Какая сказка?
   Простите меня, читатель. Что хотите обо мне думайте, а все-таки скажу:
люблю умную методику. Методика, "".'хнология - это про то, как что-то
делается. Люблю узнавать, как делаются хорошие вещи и как делается хорошая
жизнь!
   Хорошая жизнь - вот поэзия и чудо.
   Каштанова можно любить или не любить, понимать inn не понимать, но у
меня он вызывает уважение хотя бы оттого, что перед ним мучительный вопрос
- "как?", и один бог у него - методика, и один свет - реальное дело,
которое привело бы темноватых его ребятишек к пониманию лучшей жизни и
вере в эту лучшую жизнь.
   И все-таки, боясь утомить читателя, я не стану слишком подробно
рассказывать об однодневной коммуне, которую изобрела куча мала и которую
потом детально разрабатывали почти всем классом. Не буду рассказывать, как
однажды в воскресное утро, очень раннее утро, ребята собрались и
отправились на завод, где им досталось разбивать кладку из огнестойкого
шамотного кирпича, побывавшего в печи обжига; как они разбились на три
группы и орудовали ломами, а девочки складывали кирпич. И как само собой
началось соревнование - кто быстрее освободит свою тележку от шамотного
этого обгорелого кирпича; и как почти сразу неизвестно кем пущено было
слово "шамонь", полюбившееся так, что уже говорили: "Видела бы мамочка,
как я шамоню". Толик Зверев вычислял, сколько они нашамонили, а Керунда,
Боша, Гоша, Проша и Сева ворчали: "Это все Кострома придумал, шамонь эту,
больше всех ему нужно". Ничего рассказывать не буду - работать, да еще
вместе, да через несколько минут еще ломать, а нэ строить - куда
интереснее, чем читать о работе.
   Но когда кончилась четырехчасовая шамонь (будем уж и мы употреблять это
словцо, нечего делать) и все отправились в кафе " Электрозаводск", где был
заказан обед на тридцать человек, Миша Логинов сказал Косте:
   - А что, толково получилось. Обычно посла субботника все по домам, и
запал пропадает. Как будто зря работали. А мы на этом запале весь день
проведем.
   И вправду, у всех было хорошее настроение, даже у тех, кто утром
страдал и не мог взять в толк, чего ради у них субботник, зачем на завод
потащились. Теперь, кс-гда тяжелые ломы и грязный полуразбитый кирпич с
острыми краями позади, теперь даже Керунда с ее "колхозом" не сердились.
Все чувствовали себя молодцами, а это совсем не каждый день бывает с
людьми!
   Только пришли в кафе и сели за сдвинутые столы, как Маша Иванова,
ответственная за обед, объявила:
   - Внимание! Сорок минут рыцарства! Летучий конкурс к а самого
благородного рыцаря!
   Паша Медведев начал есть руками, потому что, объяснил он, в рыцарские
времена вилок не было, Игорь Сапрыкин молниеносно проглотил котлету Ани
Пугачевой, заявив, что котлета невкусная, и Аня признала этот поступок
действительно галантным.
   - Ода компоту! Конкурс на лучший тост со стаканом компота! - объявила
Маша.
   Роман Багаев поднялся первым:
   - Что такое компот с исторической точки зрения? Это символ братства
засушенных продуктов, трогательное единение урюка с изюмом!
   Но англичанка Евгения Григорьевна прервала его, потому что открыла:
получилось так, что за стол сели компаниями, сложившимися на заводе во
время шамони.
   Как там соревновались - так и здесь сели, и Евгения Григорьевна,
услышав про единение урюка с изюмом, закричала:
   - Ура! Мы будем "изюмы"! Наша компания - "изюмы"!
   И все новоявленные "изюмы" поддержали Евгению Григорьевну: Паша и Саша
Медведевы, Галя Полетаева, Лариса Аракелова, Игорь Сапрыкин, Аня Пугачева,
Сева и Боша.
   Неизвестно откуда - еще по сути ничего не произошло, - но появилось уще
ощущение новой жизни, и потому все хотелось переименовать, всему дать
новое название. Не работа, а шамонь, потому что это была не обычная
работа, а именно такая, какую можно было назвать этим словом, и
впоследствии ребята всегда отличали обычный субботник от радостной шамони;
и не просто компания, а "изюмы ", и тут же появились на свет "урюки" во
главе с Еленой Васильевной и в следующем составе: Костя Костромин, Маша
Иванова, Сережа Лазарев, Роман Багаев, тихая Проша, любознательная Гоша, а
также Вика Якубова и Юра Попов, о которых пока ничего не говорилось,
потому что о них совершенно нечего сказать: они полностью сосредоточены
друг на дружке и всегда ходят держась за руки, отчего их прозвали
"супругами".
   А третья компания, в которой были Каштанов, Миша Логинов, Наташа
Лаптева, технари Лапшин, Щеглов и Зверев, Володя Фокин, Володя Козликов и
Валечка Бурлакова, - эта компания, поспорив, объявила себя "курагой".
   - Итак, я осушаю бокал за единение урюков, засушенных уроками,
изумленных изюмов и обескураженной кураги! - Роман залпом выпил свой
компот, достойно закончив тост.
   После обеда перебрались в школу, в стеклянный ее спортивный зал,
устроились на матах и низеньких скамеечках, на "коне" и на "козле".
   Для разминки и отдыха сначала устроили "кольцо посен" - решили петь по
куплету из любой песни на букву "к".
   - Красные маки, капли солнца по весне, - спела "курага".
   - Красный командир на гражданской войне, красный командир на горячем
коне! - спели "изюмы".
   - Куда бежишь, тропинка милая? - вспомнили "урюки".
   - Когда я уходил в поход, в далекие края... - подхватила "курага",
начав второе кольцо.
   - Калинка, калинка, калинка моя! - не сдавались "изюмы".
   - Когда внезапно возникает еще неясный голос труб... - вспомнил кто-то
из "урюков".
   - Крутится, вертится шар голубой! - спела "курага".
   И опять очередь изюмов, опомниться не успели. Паша Медведев кричал на
своих: "Ну, быстрее, ну!" - и тогда Игорь отчаянно ударил по струнам:
   - Выходи-ила на берег Катюша!
   - Катюша! На "к"! - кричали "изюмы", но их признали выбывшими.
   Никто и не заметил, что они были как маленькие, играли в игру для
третьеклассников, - что ж такого? Когда люди становятся как маленькие,
значит, им хорошо. И так редко выпадает нам хоть на полчаса вернуться в
детское состояние!
   Зато потом им пришлось поработать головой, как большим. В плане
значилось: "Ленинская страничка". Придумали сделать так: выбрать одну
страничку из сочинений Ленина, прочитать ее по компаниям, продумать
вопросы, а потом уж разбирать в общем кругу.
   - Главное, - говорил Каштанов, - чтобы не было докладов, докладчиков и
слушателей. Пусть хоть слово каждый скажет в своей компании, а все же
скажет.
   - А интересно ли будет ребятам? - сомневалась Елена Васильевна.
   - Интересно, если мы будем думать вместе с ними. Не экзаменовать их, не
спрашивать, не наводить на вопросы, а думать и говорить на равных.
   - Тогда мы их забьем, - сказала Евгения Григорьевна.
   - Во-первых, это еще неизвестно, а во-вторых, не надо устраивать эту
игру в самодеятельность: "Активнее, детишки, активнее". Будем работать на
равных, и мы выиграем, а не проиграем! Ну, пошли. - И Каштанов направился
в свою компанию.
   Сначала в зале было тихо: в трех углах читали речь Ленина на I
Всероссийском съезде коммунистов-учащихся в 1919 году, всего одну
страничку.
   - "Не знаю, сколько здесь представлено губерний и откуда вы приехали, -
читал Миша. - Важно то, что молодежь, коммунистическая молодежь
организовывается... собирается, чтобы учиться строить новую школу. Теперь
перед вами новая школа. Старой, нелюбимой, казенной, ненавистной и не
связанной с вами школы нет уж..."
   В другой группе читали:
   - "Работа нами рассчитана на очень долгое время. Будущее общество, к
которому мы стремимся, общество, в котором должны быть только работники,
общество, в котором не должно быть никаких различий, - это общество
придется долго строить..."
   - "Сейчас мы закладываем только камни будущего общества, - читала Маша
Иванова, - а строить придется вам, когда вы станете взрослыми. Теперь же
работайте по мере своих сил, не берясь за непосильную работу, работайте
под руководством старших. Еще раз приветствую съезд и желаю вам всяческих
успехов в вашем деле".
   В каждой группе страницу эту захотели прочитать второй и третий раз,
пока она не стала звучать как короткое стихотворение в прозе. Она
волновала теперь самим звучанием слов, таких простых, словно только что
сказанных, и вместе с тем необычных. Волновала интонацией уставшего, но
бодрого человека, дерзостью мысли и спокойствием чувства. Страничка
воспринималась как предсказание, старое предсказание, которое и сбылось -
и по-прежнему осталось предсказанием, не потеряло силу, как не теряет силу
стихотворение, написанное по конкретному плану, но прочитанное через много
лет, когда повод уже забыт. При втором и третьем чтении каждое слово
приобретало новую окраску, взвешивалось, проверялось и трогало своей
правдой - не той будничной правдой, когда хочется воскликнуть: "Ах, это
про меня", а какой-то высшей правдой, которая нечасто касается нашего
слуха. Если добавить, что впервые в жизни эти ребята читали такие
серьезные строки не для урока, а как бы для себя, в дружеской компании, то
можно будет представить себе то движение, которое вызвала страничка в
душах. В эти минуты всем казалось, что они и всегда будут разговаривать
между собой так значительно и серьезно.
   Когда собрались вместе, в один круг, то спор разгорелся относительно
слова "работать". "Теперь же работайте по мере своих сил..." - говорил
Ленин. Что это значит для школьников, для молодого человека - работать?
Здесь это слово не в значении "учиться, работать над книгой"
   И не в значении "работать на заводе", а в каком-то другом. В каком?
   К счастью, среди них был лорд-толкователь.
   - Работать, - сказал Миша Логинов, - это значит что-то создавать.
Создавать то, чего не было до работы.
   - А вот я полы подметаю - я работаю? Работаю.
   А что я создаю?
   - Ты создаешь чистоту, - не задумываясь ответил Миша Ане Пугачевой.
   Каштанов сразу подхватил Мишину мысль:
   - Конечно, ребята! Работать - это почти всегда означает создавать
чистоту, это значит создавать лучшую, чистую жизнь вокруг себя, создавать
новые отношения. Каждым словом своим или поступком мы или создаем что-то
хорошее или разрушаем его... Посмотрите, ребята: за этим словом "работать"
кроется великая идея. Жизнь - как ежечасное строительство новой жизни
вокруг себя... Великая идея!
   Каштанов и сам только что понял эту действительно великую идею, и даже
те, кто не вникал в спор, замерли:
   рождение мысли всегда находит отклик в душе, всегда изумляет, как
всякое рождение и возникновение, за которым удалось проследить.
   Елена Васильевна, предоставив мужу вести разговор, почти не
вслушивалась в него. Она смотрела на ребят, широко открыв глаза, как
девочка, и старалась понять, что происходит сейчас с ее учениками.
Равнодушно слушает Керунда, и полупрезрительная улыбка не сходит с ее
лица; едва скрывает свою досаду Володя Фокин, всем своим видом показывая:
"Что делать! Придется и это в