. За воду то есть... Икота у меня почти
прошла... А теперь я, пожалуй, пойду. Всего хорошего!

Он ринулся к двери так, словно убегал от чего-то страшного, что вот-вот
должно было произойти...

- Одну минуту, мистер! - крикнул ему Гомер. - Вы ведь хотели послушать
пластинку... И потом, как она называется?

- Ах да, - сказал незнакомец, останавливаясь в дверях. - Как называется?
Называется она "Пон... сим... пон"... Впрочем, у нее нет названия... И
вообще скажу вам, ребята, по правде: не ставьте вы ее! Не надо! Прошу
вас... и даже умоляю! Пусть никогда, - голос незнакомца зазвучал
торжественно, - пусть никогда не опустится иголка на ее небьющуюся и
неломающуюся поверхность, и пускай ни один звук не исторгнет ваща чудесная,
ваша прекрасная машина из этой... "Пон... сим...".

Он внезапно замолчал, а ребята закивали головами и с трудом перевели
дыхание. Они были взволнованы и напуганы поведением незнакомца и особенно
последними его словами.

Так же внезапно, как замолчал, незнакомец расхохотался, но при этом лицо
его оставалось совершенно серьезным.

- Ха, ха, ха, - произнес незнакомец, и все эти "ха" музыкальная машина
немедленно окрасила в зловещий фиолетовый цвет.

- Ха, ха, ха... - И, перейдя на свистящий шепот, добавил: - Но она
исторгнет! Вы совершите это своими руками! - Приобретая на прощание
кроваво-красный оттенок, он закончил так: - А теперь прощайте, мои милые,
чреватые бедами Пандоры' в штанах!

Под эти слова дверь за ним бесшумно закрылась, озарившись зеленым цветом, и
ошеломленные мальчишки остались одни.

Долгое время никто из них не произносил ни слова. Потом наконец Фредди
повертел пальцем около висками произнес:

- А он все-таки, наверно, того, этот мужчина^А? Как ты думаешь? И потом,
что он хотел сказать, когда обозвал нас "чреватыми Пандорами в штанах"?!
Наверно, это животное какое-ни->удь? Почему же этот псих решил назвать нас
животными , штанах?

- Чепуха, - сказал Гомер. - Ты думаешь от слова "панда"? то, правда, енот.
Живет в Гималаях. А здесь никакая не "панда", "Пандора"... По-моему, это
просто девчачье имя.

- Значит, этот тип обозвал нас девчонками! - закричал Фредди, сжимая
кулаки. - Да еще сказал, что мы в штанах и чреватые бедами! А что такое
"чреватые бедами"? То же, что "угреватые"?

- Думаю, что нет, - неуверенно сказал Гомер. - И он вовсе не назвал нас
девчонками. Во всяком случае, не совсем девчонками. Пандора, мне кажется,
это что-то такое знаменитое... Древнее... Вроде какогй-нибудь
Навуходоносора или Пенелопы[3]... Где-то я чего-то читал про нее, но вот не
помню где и что... Я знаю одно, - голос Гомера сделался увереннее, - пока
мы не выясним, что за женщина эта Пандора и что она сделала, загадки нам не
разгадать! Поэтому начнем с Пандоры, а там доберемся и до этого "чреватого"
с его "бедами". Согласен? Тогда давай разыграем, кому бежать в библиотеку и
разыскивать это слово в каком-нибудь словаре.

И Гомер взял одну из монеток, оставленных дядюшкой Одиссеем, и двумя
пальцами подбросил ее над прилавком.

- Орел! - сказал он, накрывая монетку рукой.

- Ладно, теперь я, - сказал Фредди. - Тоже орел. Потом они отняли ладони от
прилавка и увидели, что обе монеты лежат решкой кверху.

- Еще раз, - сказал Гомер. - Решка! И снова монетки одна за другой блеснули
над прилавком. На этот раз Гомер угадал, а Фредди нет.

- Тебе идти, - сказал Гомер.

- Ладно, - ответил с неохотой Фредди. - Пойду, конечно, если надо. Только я
все-таки уверен, что этот тип сбежал из сумасшедшего дома... Ладно, пойду,
- повторил он. - "Чреватый" я посмотрю в словаре, а вот где я найду
"Пандору"? - Наверно, в энциклопедии, - посоветовал Гомер. - Или спросишь у
библиотекарши. Должна же она знать.

- Тьфу! - с отвращением сказал Фредди. - Сколько хлопот из-за этой дурацкой
женщины! И он пошел к дверям, со злостью бормоча про себя:

- Милые чреватые бедами Пандоры... Чреватые бедами... Пандоры... Тьфу, язык
сломаешь! Пусть он подавится своей Пандорой! Тоже свалился нам на голову!
Псих несчастный...

Гомер уселся за прилавком, и выражение лица у него было
удивленно-выжидательное. С таким выражением он и досидел до возвращения
Фредди.

- Ну что?! - закричал он, когда Фредди, едва волоча ноги, ввалился в кафе.
- Нашел? Говори скорей!

- Да, нашел, - расслабленным голосом сказал Фредди и уселся на стул с видом
человека, только что принесшего жертву ради своих ближних. - Конечно,
нашел, а как же иначе? Действительно, она была не девчонка, а взрослая, из
Древней Греции, и у нее был такой ящик, который она ни за что не должна
была открывать, хоть ты тут не знаю что!.. А она все-таки взяла да открыла
- и оттуда посыпались разные беды и несчастья... Только они, наверно,
сейчас уже не существуют, - утешил Фредди, - потому что все это случилось
страшно давно.

- А "чреватый"? - спросил Гомер.

- Ну, это самое легкое. Это значит "наполненный чем-то и готовый что-то
произвести". Так сказано в словаре. Я точно запомнил... Так что видишь,
Гомер, сначала он сказал нам "не надо", потом сказал, что мы все равно
сделаем, потом - что мы не должны, а потом этот тип обозвал нас "чреватыми"
и значит, мы вроде готовы что-то произвести... Разве не ясно, что он просто
сумасшедший... Давай бросать монету - кто первый поставит пластинку!

Гомер ответил не сразу.

- А может, - сказал он потом, - может, лучше не надо? Подождем, пока
дядюшка Одиссей вернется?

- Испугался? Так и скажи. А я вот ни капли не боюсь, - сказал Фредди. - Да
и что может быть от пластинки? Самое худшее, это если она будет хрипеть или
завывать каким-нибудь козлетоном! Ну, а тогда мы закроем уши ладонями или
просто остановим. Чего тут страшного?

Страшного, в самом деле, как будто ничего не было, поэтому Гомер не нашел
что ответить Фредди, а тот продолжал:

- Взрослые всегда так, ты сам знаешь не хуже меня! Говорят: "Не смей
смотреть по телевизору про убийства", а сами постоянно включают только про
них. Или запрещают читать комиксы, а сами продают их на любом углу, как
горячие пирожки... Наша учительница только и знает говорить, что "ни один
порядочный человек не должен жевать резинку". А ее муж в своем кондитерском
магазине продает, наверно, не меньше ста штук в день этой самой жевательной
резинки... Поэтому я не знаю, чего мы должны бояться.

- Я и не боюсь! - крикнул Гомер, глубоко оскорбленный повторными
предположениями о его трусости. - Откуда ты взял?!

С этими словами он сунул руку в карман, достал монету и проследовал прямо к
музыкальной машине. Затем решительным движением нажал кнопку на панели под
полукруглым стеклянным окошком, ту самую кнопку, которая без номера, и уже
менее решительным движением опустил в прорезь монету.

Раздался громкий щелчок, и после этого медленно и важно пластинка без
номера выскользнула из кучи других пластинок, легла на диск и завертелась
вместе с ним.

Гомер и Фредди напряженно ждали, какие же звуки раздадутся из недр
музыкальной машины. Будет ли это что-нибудь таинственное и
сверхъестественное, непонятное для нормального уха, или просто какая-то
какофония, от которой зажимай уши и беги вон, или, наконец, один только
грохот... Ребята стояли выжидательно, как на старте, готовые в любую минуту
молниеносно прикрыть руками уши или, если надо, выскочить из кафе на улицу.

Машина издала первые звуки, и то, что мальчики услышали, заставило их
вздохнуть с облегчением и улыбнуться. А услышали они всего-навсего веселую
легкую мелодию в танцевальном ритме.

- Вот пожалуйста, и ничего особенного, - сказал Гомер, подошел еще ближе к
музыкальному автомату и остался стоять там, автоматически меняя цвет лица и
покачивая в такт музыке головою.

- А что я говорил? - сказал Фредди и начал притопывать ногой под музыку. -
Ух ты, какая хорошая мелодия, правда?

Он еще сильнее стал притопывать ногой, а также кивать головой, и через
минуту нога Гомера тоже не удержалась на месте,так что вскоре оба они уже
дергались, как в танце, и даже что-то мурлыкали про себя.

Но вот музыкальное вступление окончилось и послышались слова песни - вот
такие:

Ем я только пончики,

Симпо-симпомпончики!

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Чики-пон, чики-пон,

Нет для пончиков препон!

Тесто ем сперва я,

Дырку - на закуску,

Красота какая,

Очень это вкусно!

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Чики-пон, чики-пон,

Нет для пончиков препон!

Чтоб они не кончились,

Чтоб они не пончились,

Собирайте дырки

В чистые пробирки!

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Чики-пон, чики-пон,

Нет для пончиков препон!

Откусив один кусок

И глотнув томатный сок,

Будешь ты на волосок

От счасть-я!

Откусив другой кусок,

Распусти-ка поясок

И ложись ты на часок

В пос-тель-ку!..

Здесь голос немного передохнул, дал поиграть музыке, а потом продолжал:

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Чики-пон, чики-пон,

Нет для пончиков препон!

Чтоб они не кончились,

Чтоб они не пончились,

Собирайте дырки

В чистые пробирки!

Мы облепим дырки тестом,

Будет дыркам в тесте тесно,

Будет тыркам в десте десно,

Будет просто расчудесно!

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Голос умолк, послышались заключительные аккорды, и пластинка остановилась.

И сразу Фредди закричал:

- Это, наверно, лучшая пластинка, какую я только слышал! И слова что надо!
Давай еще заведем!

Он схватил с прилавка монету, опустил в щелку автомата, и снова они с
Гомером стали слушать песню, кивая, притопывая и отбивая ритм пальцами по
воздуху и по прилавку. И прежде чем игла дошла до половины пластинки, Гомер
и Фредди уже во все горло распевали вместе с музыкальной машиной:

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Чики-пон, чики-пон,

Нет для пончиков препон!

Чтоб они не кончились,

Чтоб они не пончились,

Собирайте дырки

В чистые пробирки!..

- Эта пластинка просто симпо-симпомпончик! - сказал Гомер.

- Да, - сказал Фредди, - откуси один кусок и глотни томатный сок. Вот
здорово будет!

- Лучше знаешь что? - сказал Гомер. - Откуси другой кусок, распусти-ка
поясок и...

- Ой, Гомер! - Перебил его Фредди. - Тебе не кажется, что мы как-то странно
говорим?.. Пончики, пончики - целые вагончики!..

- Чики-пон, чики-пон, - подхватил Гомер, - нет для пончиков препон!

- Это все верно, - согласился Фредди, - но все-таки как-то не так... А в
общем, чтоб они не кончились, чтоб они не пончились...

- Собирайте дырки в чистые пробирки, - завершил его мысль Гомер и тут же с
удивлением сказал: - Что это получается, а? Как мы разговариваем?

- А что такого? - ответил Фредди. - Тесто ем сперва я, "дырку - на
закуску...

- Красота какая, - сказал Гомер, - очень это вкусно!

- Пончики, пончики, - запел Фредди, - целые вагончики! И в ответ ему Гомер
тоже запел в полный голос:

- Чики-пон, чики-пон, нет для пончиков препон! После этого они уже
подхватили дуэтом:

Мы облепим дырки тестом,

Будет дыркам в тесте тесно,

Будет тыркам в десте десно,

Будет просто расчудесно!

Пончики, пончики -

Целые вагончики! ...

Ребята закончили песню и замолкли, удивленно тараща друг на друга глаза.

Фредди первым прервал молчание.

- Здорово! - Хотел сказать он, но получилось так, что это слово он не
сказал, а спел: - 3до-ро-во!

- Да, - пропел Гомер, - будем мы на волосок от счасть-я! Они пропели все
это и с испугом взглянули один на другого.

- Слушай, Гомер, - печально запел Фредди, - что же это... нет для пончиков
препон... делается?

- Ох, Фредди, - с не меньшей печалью спел в ответ Гомер, - Я и сам
ничего... откусив один кусок... не понимаю... Распусти-ка поясов - повысил
он вдруг голос до фортиссимо, - и ложись ты на часок в пос-тель-ку!

- Да, действительно, - чуть слышным пиано пропел Фред-ди, - Будет дыркам в
тесте тесно, будет тыркам в десте десно...

- Будет просто расчудесно, - закончили они, снизив голоса до грустного
пианиссимо.

А тем временем парикмахер выложил свою карту на стол, за которым, кроме
него, сидели дядюшка Одиссей, почтарь Прет и мэр города, и подошел к
зазвонившему телефону. Он, наверно, целую минуту с удивленным видом держал
трубку возле уха и потом крикнул через плечо:

- А ну, ребята, потише! Ничего не могу понять... Линия, что ли,
испортилась?.. Ох, это ты, Гомер, - сказал он наконец. - Никак не мог
разобрать... Наверно, радио подсоединилось... Да, он здесь. Сейчас позову.

Парикмахер поманил пальцем дядюшку Одиссея и сказал ему:

- Твой племянник звонит. Говорит про какие-то там вагончики и чтобы ты
собирал что-то в чистые пробирки и шел скорей домой... А в общем, поговори
сам.

- Алло, Гомер, - сказал в трубку дядюшка Одиссей. - Да, да, слушаю... Что?
Чего?.. Что ты там поешь?! Говори по-человечески! Как не можешь? Что значит
не можешь?! - Он помолчал, слушая Гомера. - Постой! - крикнул он потом
встревоженным тоном. - Скажи, а машина остановилась или продолжает играть?
Что? Давно остановилась? Ну и слава богу. - Дядюшка Одиссей успокоенно
улыбнулся. - Тогда нечего волноваться... Тогда распусти-ка поясок и ложись
ты на часок в пос-тель-ку!.. Послушай, Гомер! - опять закричал Одиссей. -
Что это за песню ты все время поешь? Какой номер пластинки? Что? Спой ее,
пожалуйста, еще раз, с самого начала!

И все, кто смотрел сейчас на дядюшку Одиссея, увидели, как он прижал
телефонную трубку поплотнее к уху и стал внимательно слушать, раскачиваясь
и выбивая такт сначала одной ногой, а потом обеими и еще свободной рукой.

А вскоре, к удивлению присутствующих, дядюшка Одиссей запел:

Ем я только пончики,

Симпо-симпомпончики!

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Чики-пон, чики-пон,

Нет для пончиков препон!

Чтоб они не кончились,

Чтоб они не пончились,

Собирайте дырки

В чистые пробирки!

Мы облепим дырки тестом,

Будет дыркам в тесте тесно,

Будет тыркам в десте десно,

Будет просто расчудесно!

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Дядюшка Одиссей взял верхнюю ноту, сделал паузу, а затем на тот же мотив
поблагодарил Гомера.

- Ой, Гомер, прощай, спасибо! Это просто расчудесно, - пропел он, положил
трубку и повернулся к своим друзьям. - Лучше дел в мире нет, как с друзьями
спеть квартет! - заверил он их на мотив "чики-пон, чики-пон".

И друзья дядюшки Одиссея вполне одобрили его инициативу. После трех всего
репетиций, из которых одна была генеральной, они уже вовсю распевали песню
о пончиках - и не как-нибудь, а в склад и в лад, и представляли собой
вполне спевшийся, почти профессиональный квартет. К тому же они повторяли
эту песню очень много раз и с каждым разом пели все лучше и лучше.

Ко времени, когда дядюшка Одиссей и почтарь Прет начали смутно осознавать,
что они уже не в состоянии перестать петь первым и вторым тенором, и когда
то же самое стали понимать парикмахер и мэр, певшие соответственно басом и
баритоном, к тому самому времени они уже поставили рекорд беспрерывного
пения для мужских квартетов в закрытых помещениях. Но мало того, что они
поставили рекорд, они продолжали, уже совершенно не по своей воле,
увеличивать и увеличивать свое рекордное время и, наконец, увеличили его
настолько, что уже сами не выдержали и выскочили из парикмахерской на
улицу, ни на минуту не прерывая стройного, гармонического и даже полифони-
ческого пения.

Когда дядюшка Одиссей ворвался со своими "симпо-симпом-пончиками" и "целыми
вагончиками" в двери кафе, ему пришлось сразу же взять на полтона выше и
перейти из мажора в минор. Это ему удалось со второго раза, и тогда его
голос зазвучал в унисон с голосами Гомера, Фредди и человек двадцати
клиентов, уже набившихся в кафе после окончания сеанса в кино и распевающих
ту же песню. Этих людей сразу, как только они вошли выпить по чашечке кофе,
поразила и привлекла приятная мелодия с не менее приятными словами, которую
непрерывно напевали Гомер и Фредди.

А затем уже по одному, по два, по три посетителя и посетительницы стали
присоединяться к поющим, и к приходу дядюшки Одиссея приятная мелодия с не
менее приятными словами захватила всех.

Сопрано из церковного хора залезла на самую вершину до-бемоль и заставляла
дрожать и звенеть всю посуду на полках кафе, когда произносила слово
"вагончики-и-и". И ей неплохо помогал смешанный хор мужских и женских
голосов с хористами всех возрастов, а также всевозможных оттенков кожи -
благодаря беспрерывно сменяющемуся световому оформлению за стеклянным
окошечком музыкальной машины.

Никогда прежде не было еще такого ни в городе Сентербер-ге и, пожалуй, ни в
каком другом городе: чтобы эдакую веселую, радостную и легкую мелодию люди
пели с такими удрученными, озадаченными и просто несчастными лицами!

Гомер пел и пел вместе со всеми, и вместе со всеми он изо всех сил старался
позабыть и веселую мелодию, и забавные слова, только все было напрасно.
Пробовал он запеть другие песни, например: "У Мэри Смит овца была" или
"Джек и Рой идут горой, несут с водой ведерко", - но все равно и Мэри Смит
и Джек со своим другом Роем очень быстро забывали про овцу и прет ведерко и
начинали есть только "пончики, симпо-симпомпончики", да еще "целые
вагончики" этих "симпомпончиков"...

Гомер со страхом, но и с надеждой смотрел на лица наиболее испытанных и
закаленных певцов их города: на сопрано из церковного хора, на священника,
на зубного врача и, наконец, на своего дядюшку Одиссея - все они пели уже
много лет и легко могли переходить из одной тональности в другую и даже из
мажора в минор... Так неужели они не в состоянии остановиться, когда хотят,
когда песня, уже в который раз, приходит к концу?!

Нет, видно, не могут, а то бы уже давно это сделали. Они даже не могут петь
потише, не то чтобы совсем остановиться!

Страшная мысль мелькнула в мозгу у Гомера: "Что, если мы никогда не
остановимся?!"

И тут Гомер вспомнил, что нечто подобное уже случалось с ним как-то, около
года назад. Он тогда прочитал в библиотечной книге один стишок и потом
долго не мог от него отвязаться - все повторял и повторял против воли и
желания. К счастью, в той же книжке был рецепт, как излечиться от этой
болезни...

Но вот какой рецепт и что за книга, Гомер не мог сейчас вспомнить - хоть
убейте!

В перерывах между строчками песни он стал пытаться припомнить хотя бы
автора, или, наоборот, название, или что-нибудь о рецепте... Ничего! Все
вылетело из головы, как нарочно! Иногда ему казалось, что он уже близок к
тому, чтобы вспомнить, что вот-вот он вспомнит... Но, увы, вновь его
захватывала неудержимая мелодия, и он беспомощно плыл по ее течению.

"Если не найдется книжка, - думал Гомер, - без нее нам будет крышка! Тесто
ем сперва я, дырку - на закуску... Ну и голова я, чтоб мне было пусто!.."

Он выждал момент, когда сопрано закончило свой самый высокий и громкий
пассаж, и затем вскочил на прилавок и пропел оттуда, перекрывая могучие
звуки хора:

- Ноги в руки, и пошли все скорей за мной в библи... отеку! - добавил он
уже без мотива и потом продолжил: - Помню, книжка есть одна, нам помочь
должна она!

Обладательница сопрано тут же подхватила на самой высокой ноте:

- Все ступайте за Гомером, он послужит нам примером!.. Собирайте дырки в
чистые пробирки!..

И с этими словами танцующая и поющая толпа выкатилась из дверей кафе и
понеслась по площади. И песня огласила весь город Сентерберг и даже,
наверно, его окрестности:

Ем я только пончики,

Симпо-симпомпончики!

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Чики-пон, чики-пон,

Нет для пончиков препон!

Тесто ем сперва я,

Дырку - на закуску,

Красота какая,

Очень это вкусно!

Чтоб они не кончились,

Чтоб они не пончились,

Собирайте дырки

В чистые пробирки!

Мы облепим дырки тестом,

Будет дыркам в тесте тесно,

Будет тыркам в десне десно,

Будет просто расчудесно!

Пончики, пончики -

Целые вагончики!

Время было позднее, и библиотекарша собиралась уже домой, тем более что ей
надо было уложить вещи: н