ская  военная  разведка  таких  в  своих  рядах не
держит. Что ж, ты достаточно расслаблен, приступим к занятиям.
     Он садится на стул, руками держится за сиденье, потом качается на
двух  задних  ножках  стула   и   вдруг,   качнувшись   резко   назад,
опрокидывается  на  спину  вместе  со стулом.  Улыбается.  Вскакивает.
Поднимает стул и садится на него, кладет руки на колени.
     - Запомни,  если ты падаешь назад,  сидя на стуле, с тобой ничего
не может случиться,  если,  конечно,  сзади нет стены или ямы.  Падать
назад,  сидя  на стуле,  так же просто и безопасно,  как опуститься на
колени  или  встать  на  четвереньки.  Но  природа  наша  человеческая
противится падению назад.  Нас останавливает наша психика...  Возьмись
руками за сиденье...  Я тебя подстраховывать не буду, удариться ты все
равно  не можешь...  Покачайся на задних ножках стула...  Стой,  стой,
боишься?
     - Боюсь.
     - Это ничего.  Это нормально. Было бы странно, если бы не боялся.
Все  боятся.  Возьмись  руками  за  сиденье.  Начинай без моих команд.
Покачались...
     Я качнулся на стуле, балансируя, затем слегка нарушил равновесие,
качнувшись чуть больше,  и стул медленно пополз в бездну.  Я вжался  в
сиденье.  Я втянул голову в плечи. Потолок стремительно уходило вверх,
но падение затянулось.  И вдруг спинку стула грохнулась об пол. Только
тут я по-настоящему испугался и в то же мгновение радостно рассмеялся:
со мной решительно ничего не случилось.  Голова,  повинуясь  рефлексу,
чуть  ушла вперед,  и оттого я просто не мог удариться затылком.  Удар
приняла спина,  плотно прижатая  к  спинке  стула.  Но  площадь  спины
гораздо   больше   площади  ступней,  и  оттого  падение  назад  менее
неприятно, чем прыжок со стула на землю.
     Он протянул мне руку, помогая подняться с пола.
     - А можно я еще попробую?
     - Конечно, можно, - улыбается.
     Я сел на стул, ухватился руками за сиденье и повалился назад.
     - Я еще попробую, - радостно кричу я.
     - Да, да, наслаждайся.

                                * * *

     - По нашему заказу Академия наук разработала методику прыжков  из
поезда,  автомобиля,  трамвая... Математические формулы тебе не нужны,
запомни только вывод:  из стремительно несущегося поезда надо  прыгать
задом  и  назад,  приземляться  на  согнутые ноги,  стараясь сохранить
равновесие и не касаясь руками земли. В момент приземления нужно мощно
оттолкнуться  и  несколько  секунд  продолжать  бег  рядом  с поездом,
постепенно снижая скорость.  Наши ребята прыгают с поездов на скорости
75  километров в час.  Это общий стандарт.  Но есть одиночки,  которые
этот стандарт значительно перекрывают,  прыгая с гораздо более  скорых
поездов,  прыгая  под уклон,  с мостов,  прыгая с оружием в руках и со
значительным весом за спиной.  Запомни,  главное - не коснуться руками
земли.  Ноги  вынесут  тебя.  Мышцы ног обладают исключительной силой,
динамичностью  и   выносливостью.   Касание   рукой   может   нарушить
стремительный ритм движения ног. За этим следует падение и мучительная
смерть.  Потренируемся. Вначале тренажер. Настоящий поезд будет позже.
Начнем со скорости десять километров в час...

                                * * *

     А через месяц мы вдвоем стояли на перилах железнодорожного моста.
Далеко  внизу  холодная  свинцовая  река  медленно  несет  свои  воды,
сворачиваясь в могучие змеиные кольца у бетонных опор.  Я уже грамотен
и понимаю,  что человек может ходить даже по телеграфному проводу  над
бездонной  пропастью.  Все  дело в психической защите.  Человек должен
быть уверен,  что ничего  плохого  не  случится,  и  тогда  все  будет
нормально.  Цирковые  артисты тратят годы на элементарные вещи,  и все
равно ошибаются.  У  них  нет  научного  подхода.  Они  базируют  свою
подготовку на физических упражнениях,  не уделяя достаточного внимания
психологии.  Они  тренируются  много,  но не любят смерть,  боятся ее,
стараются ее обойти,  забывая о том,  что можно наслаждаться не только
чужой  смертью,  но  и  своей  собственной.  Только люди,  не боящиеся
смерти, могут творить чудеса.
     - Дураки говорят,  что вниз смотреть нельзя, - кричит он. - Какое
наслаждение смотреть вниз на водовороты!
     Я смотрю в  глубину,  и  она  больше  не  кажется  мне  жуткой  и
влекущей,  как  змеиная  пасть  для лягушонка.  И ладони мои больше не
покрываются отвратительной холодной влагой.

                                * * *

     Главный элемент снаряжения диверсанта -  обувь.  После  парашюта,
конечно.  Матерый диверсант со шрамом на щеке выдал мне со склада пару
ботинок,  и я с интересом их  разглядываю.  Обувь  эта  -  не  то  что
ботинки,  но  и не сапоги.  Нечто среднее.  Гибрид,  сочетающий в себе
лучшие качества и сапога,  и ботинка.  В ведомости эта обувь  числится
под названием БэПэ - Ботинки Прыжковые. Так их и будем называть.
     Сделаны эти ботинки из  толстой  мягкой  воловьей  кожи  и  весят
гораздо  меньше,  чем  кажется  по их виду.  Ремней и пряжек на каждом
ботинке много: два ремня вокруг пятки, один широкий вокруг ступни, два
- вокруг голени. Ремни тоже очень мягкие. Каждый ботинок впитал в себя
опыт тысячелетий.  Ведь так ходили в походы наши предки:  обернув ногу
мягкой  кожей  и  затянув ее ремнями.  Мои сапоги-ботинки именно так и
сделаны: мягкая кожа да ремни.
     Но вот таких подошв предки не знали.  Подошвы толстые,  широкие и
мягкие.  Мягкие,  конечно, не значит, что не прочные. В каждой подошве
по три титановых пластинки, они как чешуя, одна на другую наложены - и
прочно,  и гибко.  Такие титановые  пластинки-чешуйки  в  бронежилетах
используются  -  пулей не пробьешь.  Конечно,  в подошвы они не против
пуль вставлены.  Эти титановые пластинки защищают ступни  от  шипов  и
кольев,  что  в  изобилии  встречаются  на  подступах  к  особо важным
объектам.  При случае с такими  подошвами  и  по  огню  бегать  можно.
Пластинки  и еще одну роль выполняют,  они чуть выступают в стороны из
подошв и служат опорами для лыжных креплений.
     Рисунок на  подошвах ботинок скопирован с подошв солдатской обуви
наших вероятных противников.  В зависимости от того,  в каких  районах
предстоит   действовать,  мы  можем  оставлять  за  собой  стандартный
американский, французский, немецкий или любой другой след.
     Но все  же  главная  хитрость  не  в этом.  Диверсионный,  точнее
прыжковый,  ботинок имеет каблук впереди,  а подошву  сзади.  Так  что
когда  диверсант  идет  в одну сторону,  его следы повернуты в другую.
Понятно,  что каблуки сделаны более тонкими, а подошвы более толстыми,
чтобы  ноге  было  удобно,  чтобы  перестановка  каблука  и подошвы не
создавала трудностей при ходьбе.
     Опытного следопыта   вряд  ли  обманешь.  Он-то  знает,  что  при
энергичной ходьбе носок оставляет более глубокую вмятину,  чем  пятка.
Но много ли людей всматривается в отпечатки солдатских подошв?  Кто из
них знает,  что носок оставляет более четкий след?  Многие ли  обратят
внимание  на  то,  что  вдруг появился след,  у которого все наоборот?
Многие ли смогут по  достоинству  оценить  увиденное?  Кому  придет  в
голову  идея сапога,  у которого каблук на носке,  а подошва на пятке?
Кто догадается,  что,  если следы ведут на восток, значит, человек шел
на запад?
     Да ведь и мы не глупые.  Диверсанты,  как волки, они по одному не
ходят.  И,  как волки,  мы идем след в след. Пойми поди, сколько нас в
группе было,  трое или сто.  А когда по одному следу прошло много ног,
то уловить тонкий нюанс,  что наши каблуки вдавили грунта больше,  чем
носки, практически невозможно.
     К диверсионному   ботинку  есть  только  один  тип  носка:  очень
толстый,  чистой шерсти.  И куда бы мы ни шли,  в тайгу или в  знойную
пустыню,  носки  всегда будут одинаковыми:  толстые очень,  шерстяные,
серого цвета.  Такой носок и греет хорошо,  и хранит ногу от пота,  не
трет  ее и сам не стирается.  А носков у диверсанта две пары.  Хоть на
один день идешь, хоть на месяц. Две пары. Крутись, как хочешь.
     Белье льняное,  тонкое.  Оно  должно  быть новым,  но уже немного
ношенным и минимум один раз стиранным.  Поверх тонкого белья одевается
"сетка"  -  второе  белье из мягких веревок в палец толщиной.  Так что
между верхней  одеждой  и  тонким  бельем  всегда  остается  воздушная
прослойка почти в сантиметр.  Умная голова это придумала.  Если жарко,
если пот катит,  если все тело горит, такая сетка - спасение. Одежда к
телу  не  липнет,  и вентиляция под одеждой отменная.  Когда холодно -
воздушная прослойка хранит тепло  как  перина,  и  вдобавок  не  весит
ничего.  Сетка  еще  одно  назначение имеет.  Комариный нос,  проткнув
одежду,  попадает в пустоту,  не доставая до тела.  Ведь диверсанта  в
поле  только злая судьба выгнать может.  Диверсант в лесу да на болоте
обитает.  Он часами в  жгучей  осоке,  в  огневой  крапиве  лежит  под
звенящим  комариным  зудом.  Только  сетка его и спасает.  А уж сверху
брюки и куртка зеленые,  из хлопчатобумажной ткани. Швы везде тройные.
На сгибах,  на локтях и коленях,  на плечах материя тоже тройная,  для
большей прочности.
     На голове диверсанта шлем.  Зимой он кожаный, меховой, с шелковым
подшлемником.  Диверсионный шлем из двух  частей,  собственно  шлем  и
маска. Шлем не должен слетать с головы ни при каких условиях, даже при
десантировании.  На шлеме не должно быть ничего, что могло бы помешать
куполу и стропам парашюта четко раскрыться - никаких пряжек,  ремешков
и выступов на внешней части.  Поэтому десантный шлем выполнен точно по
форме  человеческой головы и плотно закрывает ее верхнюю часть,  шею и
подбородок,  оставляя открытыми глаза,  нос и рот.  Во время  сильного
мороза, а также ради маскировки глаза, нос и рот закрываются маской.
     Есть у диверсанта еще одна куртка.  Она толстая,  теплая, легкая,
непромокаемая.  В ней можно в болоте лежать - не промокнешь, и спать в
снегу - не замерзнешь.  Длина куртки - до середины бедра - и ходить не
мешает, и если надо на льду сутками сидеть, чтоб она сиденьем служила.
Снизу куртка широкая.  При беге и быстрой ходьбе  это  очень  важно  -
вентиляция.  Но  если  нужно,  нижняя  часть  может быть стянута туго,
облегая ноги и сохраняя тепло.  Раньше диверсанты  и  брюки  такие  же
имели,  толстые  да  теплые.  Но  это  было  неправильно.  Когда идешь
сутками,  не останавливаясь,  такие брюки - помеха. Они всю вентиляцию
нарушают.  Наши  предки мудрые никогда меховых брюк не носили.  Вместо
этого были у них длинные шубы до пят. Правы они были. В меховых брюках
сопреешь, в длинной шубе - нет. Древний опыт теперь учтен, и диверсант
имеет только куртку,  но в случае необходимости к  ней  пристегиваются
длинные полы,  которые закрывают тело почти до земли: всегда тепло, но
никогда не жарко. Эти полы легко отстегиваются и скручиваются рулоном,
не занимая много места.
     Раньше куртки выворачивались на две стороны.  Одна сторона белая,
другая  пятнистая,  серо-зеленая.  Но  и это было неправильно.  Куртка
изнутри должна быть нежной,  ласкать диверсантское тело. А снаружи она
должна  быть  грубой,  как  шкура  носорога.  Поэтому куртки теперь не
выворачиваются на две стороны. Они нежные изнутри и корявые снаружи. А
цвета они грязно-серого,  как прошлогодняя трава или как грязный снег.
Цвет выбран очень удачно. Ну, а если нужда острая, поверх куртки можно
надеть белый легкий маскировочный халат.
     Все снаряжение диверсанта складывается в РД  -  ранец  десантный.
Он,  как и одежда,  грязно-серый. Форма его прямоугольная, выполнен он
из плотной материи.  Чтобы не  оттягивал  плечи  назад,  ранец  сделан
плоским, но широким и длинным. Крепления десантного ранца сделаны так,
что его можно закрепить на теле в самых разных положениях.  Его  можно
повесить  на грудь,  можно закрепить высоко за спиной,  можно опустить
вниз на самую задницу или  повесить  на  поясе,  высвободив  на  время
растертые плечи.
     Куда бы диверсант ни шел,  у него только одна фляга  воды  -  810
граммов.  Кроме  этого,  он  имеет  флакончик с маленькими коричневыми
обеззараживающими таблетками.  Такую таблетку можно  бросить  в  воду,
загрязненную нефтью, бациллами дизентерии, мыльной пеной. Через минуту
вся грязь и отрава оседает вниз,  а верхний слой можно слить и выпить.
Чистая  вода,  полученная таким способом,  имеет отвратительный вкус и
запах.  Но диверсант пьет ее.  Тот,  кто знает,  что  такое  настоящая
жажда, пьет и эту воду с величайшим наслаждением.
     Идет диверсант на задание на неделю или  на  месяц,  он  несет  с
собой  всегда одинаковое количество продовольствия - 2,765 граммов.  В
ходе операции ему могут подбросить с воздуха и продовольствия, и воды,
и боеприпасов. Но этого может и не случиться, и тогда живи как знаешь.
Почти три  килограмма  продовольствия  -  это  очень  много,  учитывая
необычайную калорийность специально разработанной пищи,  изготовленной
особым образом. Но если этого не хватит, продовольствие нужно добывать
самостоятельно.  Можно  убить  оленя или кабана,  можно наловить рыбы,
можно есть ягоды, грибы, ежей, лягушек, змей, улиток, земляных червей,
можно вываривать березовую кору и дубовые желуди,  можно... да мало ли
что  может  съесть  голодный  человек,  особенно   если   он   владеет
концентрированным опытом тысячелетий.
     Кроме продовольствия,  в десантном ранце диверсант несет с  собой
четыре  коробки саперных спичек,  которые не намокают,  горят на любом
ветру и под водой.  У него сто таблеток сухого  спирта.  Он  не  имеет
права  разжигать  костер.  Поэтому он греется и готовит пищу у огонька
таблетки.  Этот огонек точно такой же, как огонек свечки, только более
устойчив  на ветру.  Есть в его ранце и два десятка других таблеток от
всяких болезней и против отравлений.
     А еще  в десантном ранце - одно полотенце,  зубная щетка и паста,
безопасная бритва,  тюбик жидкого мыла,  рыболовный крючок  с  леской,
иголка с ниткой.  Расческу диверсант с собой не носит. Перед выброской
его стригут наголо - меньше голова потеет и волосы мокрые  не  залепят
глаза. За месяц отрастают новые волосы, но не настолько длинные, чтобы
тратить драгоценное место для расчески. Он и так много несет на себе.
     Есть два   варианта  вооружения  диверсанта:  полный  комплект  и
облегченный.  Полный комплект - это автомат  Калашникова  АКМС  и  300
патронов  к нему.  Некоторые автоматы имеют дополнительно ПБС - прибор
бесшумной и беспламенной стрельбы  -  и  НСП  -  ночной  бесподсветный
прицел.  Во  время десантирования автомат находится в чехле,  чтобы не
помешать правильному раскрытию парашюта.  Чтобы в первый момент  после
приземления не оказаться беззащитным, каждый диверсант имеет бесшумный
пистолет и 32 патрона к нему.  А кроме того,  на правом голенище висит
огромный  диверсионный  нож-стропорез,  а  на  левом голенище - четыре
запасных лезвия для  ножа.  Диверсионный  нож  -  не  обычный.  В  его
рукоятке могучая пружина.  Можно снять предохранитель,  а затем нажать
на кнопку спуска,  лезвие ножа со свистом метнется вперед,  отбрасывая
руку  с  пустой  рукояткой  назад.  Тяжелое лезвие выбрасывается на 20
метров. Если оно попадет в дерево, то вытащить его не всегда возможно,
и тогда диверсант вставляет запасное лезвие, всем телом наваливаясь на
рукоять,  чтобы   согнуть   могучую   пружину.   Затем   застегивается
предохранитель,  и  диверсионным  ножом  снова  можно пользоваться как
обычным:  резать хлеб и людей,  использовать  его  как  напильник  или
саперные  ножницы  для  резания  колючей проволоки.  Вдобавок ко всему
этому в полный комплект вооружения диверсанта входят еще шесть гранат,
пластическая   взрывчатка,  мины  направленного  действия  или  другое
тяжелое оружие.
     Облегченный комплект  несут  офицеры  и  радисты.  В  него входят
автомат со 120 патронами, бесшумный пистолет и нож. Все это выдает мне
на складе бывалый диверсант.  Я иду с группой диверсантов посредником.
Я проверяющий,  и потому мне  не  надо  стрелять.  Но  я  тоже  офицер
разведки, и тоже должен чувствовать вес оружия и снаряжения.

                                * * *

     - Товарищ полковник, старший лей...
     - Садись, - приказывает он.
     Он -   это   полковник  Марчук,  новый  заместитель  Кравцова.  У
советской военной разведки формы особой нет.  Каждый ходит в форме тех
войск,  из которых в разведку пришел. Я, к примеру, танкист. Кравцов -
артиллерист.  В разведывательном управлении у нас и пехота, и летчики,
и  химики.  А  полковник  Марчук  - медик.  На малиновых петлицах чаша
золотистая да  змеюга  вокруг.  Красивая у медиков эмблема.  Не такая,
конечно, как у нас, танкистов, но все же красивая. В армии медицинскую
эмблему по-своему расшифровывают: хитрый, как змей, и выпить не дурак.
     Марчук смотрит на меня тяжелым, подавляющим взглядом. Гипнотизер,
что ли?  Мне от этого  взгляда  не  по  себе.  Но  я  его  выдерживаю.
Тренировка у меня на этот счет солидная.  Каждый в Спецназе на собаках
тренируется.  Если смотреть  в  глаза  собаке,  то  она  человеческого
взгляда   не   выдерживает.   Человек   может  ревущего  пса  взглядом
остановить.  Правда,  если пес один,  а не в своре. Против своры нужно
ножом взгляду помогать.  В глаза ей смотришь, а ножичком под бочок ей,
под бочок. А тогда на другую начинай смотреть.

                                * * *

     Много у тебя,  брат диверсант,  врагов.  Ранний рассвет и поздний
закат  - против тебя.  Звенящий комар и ревущий вертолет - твои враги.
Плохо  тебе,  когда  солнце  в  глаза.  Плохо,  когда  попал  под  луч
прожектора.   Плохо,   когда   тысячи   электронных   устройств   эфир
прослушивают, ловя твой хриплый шепот и срывающееся дыхание. Но бывает
хуже.  Бывает  совсем  плохо.  Это когда появляется твой главный враг.
Много еще против тебя придумают всяких хитростей,  противопехотных мин
и электронных датчиков,  но главный враг останется тот же.  У главного
твоего врага уши торчком,  желтые клыки,  с каплями злой слюны,  серая
шерсть и длинный хвост.  Главный твой враг быстрее тебя. Он твой запах
носом чувствует.  И прыжок у него гигантский,  когда он  на  твою  шею
бросается.
     Вот он,  вражина!  У,  гад, как клычищи-то оскалил. Шерсть дыбом.
Хвост поджал.  Уши прижал. Это перед прыжком. Сейчас, зараза, прыгнет.
Не рычит.  Хрипит только. Слюна липкая вокруг пасти. Словно бешеный. В
КГБ для таких собак особая графа в карточке предусмотрена.  Называется
"злостность".  И пишут умудренные специалисты в  этой  графе  страшные
слова:  "злостность  хорошая",  "злостность  отличная".  У этого пса в
графе о злостности наверняка одни восклицательные знаки. Зовут зверюгу
Марс,  и принадлежит он пограничным войскам КГБ. Не скажу, что огромен
пес. Видел я и покрупнее. Но опытен Марс, это все знают.
     Сегодня не  я  против  Марса.  Сегодня  против Марса Женя Быченко
работает.  Нож Женя в левой руке держит,  а куртку  в  правой.  Но  не
обмотал он руку курткой.  Просто ее на весу держит на вытянутой вперед
руке.  Не нравится это псу.  Необычно это.  И  нож  в  левой  руке  не
нравится.  Почему в левой? Не спешит пес. Взгляд свой звериный бросает
с ножа на глотку и с глотки на нож. Но и на куртку пес смотрит. Почему
ее   человек   вокруг  руки  не  обернул?  Знает  серый  своим  песьим
разумением,  что у человека только одна  рука  решающая,  вторая  лишь
дополняет,  лишь отвлекает.  И надо ему, псу, не ошибиться. Надо на ту
руку броситься,  которая опаснее, которая решающая. А может, все же за
горло?  Бросает свой взгляд пес, выбирает. Когда он решение примет, то
остановится его взгляд и бросится  он.  И  человек  на  арене,  и  мы,
зрители,  ждем  именно  этого  момента.  Перед прыжком у собаки взгляд
останавливается,  и у человека есть тогда короткий миг для  встречного
удара.
     Но опытен Марс.  И бросился он внезапно  без  рыка  и  хрипа,  не
остановив своего взгляда,