о вы! -- вскричал он.-- А что она сказала?
     -- Она не поверила,-- признались сестры.
     --  А  эта  ваша...-- оживилась Пупци.-- Тут ее знают как  облупленную.
Нет, только мужчина может  быть таким  дураком. Наутро  Дженни ушла: значит,
поняла, что мы правы.
     -- Вероятно, вы ее ищете? -- спросила ехидно Муцци.
     -- Да,--  сказал Питер, не заботясь о том,  что эти праведные сплетницы
видят его горе.
     -- Что ж,--  пропели они  дуэтом,-- вы ее не найдете.-- И  отвернулись,
высоко задрав хвосты, подрагивающие от гнева.
     А он  уселся  под  окном у  Бетси  и  просидел там  всю  ночь.  В окнах
загорались и  гасли  огни,  однажды  он  увидел каштановую головку  в желтом
сиянии  света, но волосы не сливались с кошачьим мехом -- Дженни на плече не
было.  Потом все огни потемнели. Когда  гореть остался  лишь уличный фонарь,
Питер  стал нежно звать  подругу, но не услышал в ответ ни звука и не принял
ни одной волны. Наконец кто-то крикнул "Брысь!" и хлопнул рамой.
     Больше взывать  он не смел, тем более что вспомнил  запреты всесильного
мистера Блейка. Но с места не ушел на тот случай, если Дженни молчит, к утру
смилостивится.
     Пришел молочник, небо на востоке посерело, потом стало перламутровым, и
наконец утро  началось.  Но жители  здешних  домов  просыпались  позже,  чем
солнце.
     Когда вышли Бетси и ее мама, Питер кинулся к ним, взывая:
     -- Бетси, Бетси! Где же она? Я ее обидел, я ее ищу...
     Но Бетси ничего ие поняла,  она просто увидела, что  крупный белый кот,
истошно мяукая, несется  к  ней. Он ей что-то напомнил, она приостановилась,
но не узнала его и пошла дальше. А Питер услышал, как она говорит матери:
     -- Мама, ты думаешь, она вернется?
     -- Бетси,-- сказала мать,-- уверена ли ты, что это она?
     -- Что ты!..-- воскликнула Бетси.-- Другой такой кошки нет на свете!..
     Сердце у Питера мучительно сжалось. Да, другой такой кошки нет, а он ее
потерял.
     Больше здесь  делать  было нечего.  Он понял,  что Дженни  покинула эти
места,  и  отправился через город,  к докам. Думал  он только о Дженни  и не
замечал, каким бывалым уличным котом стал за это время. Теперь его не пугали
ни  шум,  ни  люди:  опасностей  он избегал инстинктивно,  мог  исчезнуть  и
безошибочно угадывал,  где спрятаться. А мысли его были заняты другим  -- он
принимал за Дженни каждую кошку.
     То  он решал, что  пропустил,  не узнал ее, то  ему казалось, что  надо
завернуть за угол и застать ее врасплох. Он совсем измучился, он ведь не ел,
не пил, не умывался, и мех его утратил свой лоск и даже белизну.
     День  сменялся  ночью,  ночь сменялась днем; он плохо это замечал, спал
мало, где  придется и видел лишь  улыбку  Дженни, ее  заботливый взгляд,  ее
ловкие  движения.  Все умиляло  его,  даже  ее смешная  гордость, когда  она
говорила о своих предках.
     Добравшись до лондонских  доков,  он  побежал туда,  где  могла  стоять
"Графиня Гринок".  Действительно,  она была в порту. На палубе сидел  черный
кок и пел печальную песню. Завидев Питера, он крикнул:
     -- Эй, котяга! Где ж ты был? Где твоя девица? Ее тут не  было... Шли бы
оба к нам, у нас мышки-крыски развелись...
     Питер глядел на него, онемев от горя. Негр его понял. Он встал, покачал
головой и сказал:
     -- Не гляди на  меня, кот! Сказано  тебе, я ее не видел.  Может, придет
еще... А ты поработай пока, чего там! Ну, как? Исхудал ты...
     Но Питер кинулся прочь, ничего не видя от слез. Он не знал, куда бежит,
и  не думал об этом. Он бежал, бежал, бежал и нигде не останавливался. Вдруг
у какой-то дырки он остановился. Он  почему-то  понял,  что туда  непременно
надо нырнуть.
     В  темноте ему стали  мерещиться оконце под потолком,  складки  желтого
шелка,  овальный медальон. Питер полз по трубе, и видел маленькую корону под
буквой "N". Чтобы удержать эти видения, ему хотелось остановиться, но что-то
гнало его вперед. У входа в  комнату он  снова  остановился и  одним прыжком
прыгнул на кровать.
     -- Дженни! -- кричал он. -- Дженни, Дженни!.. Неужели я нашел тебя?..
     -- Здравствуй,-- сказала Дженни.-- Я тебе рада. Я долго тебя ждала.
     Она поднялась, тронула носиком его нос и тогда уж закричала:
     -- Господи, какой ты тощий! Поешь скорей!.. Сейчас...
     Спрыгнув  на  пол,  она подтащила  к кровати  хорошую  мышь.  Глаза  ее
светились гордостью, когда  Питер,  осторожно  сойдя на  пол, не спеша  съел
половину и остановился.
     -- Нет,-- сказала она.-- Ешь, я сыта.
     Когда он начал умываться, она сказала:
     -- Ты устал. Дай-ка лучше я!..
     Питер  лег  на бок,  закрыл глаза,  и  шершавый  язычок  стал заботливо
смывать с него усталость, грязь и вину.


        Глава 24. ДЖЕННИ, ВЫЙДИ КО МНЕ!


     И так -- ну,  почти  так -- словно ничего не случилось, Питер  и Дженни
стали жить на мебельном складе.
     Не  упоминая о том, почему  оба убежала,  Дженни рассказала,  что сразу
направилась  сюда  и  с  удивлением увидела всю  мебель  на  прежнем  месте.
Вероятно,  ее  забирали  на  выставку.  У Питера  хватило чутья  и  мудрости
промолчать: пусть не знает, что он забыл об этом складе, и неизвестно почему
нырнул в отверстие трубы.
     Зато он передал ей слова Бетси и изобразил черного кота, а Дженни ахала
и смеялась.
     И  все же  что-то ее заботило. Иногда ни  с того ни с сего  она два-три
раза лизала его, а потом смотрела с любовью и печалью. Что-то тревожило  ее,
но  Питер никак  не  мог угадать,  что это  такое. Ведь  не всегда  решишься
спросить другого, о чем тот думает.
     Однажды Дженни куда-то отлучилась и пришла совсем расстроенная. Ласково
поздоровавшись с ним, она забилась в угол  кровати, поджала передние лапки и
уставилась в стену. Питер знал, что именно  так сидят и смотрят кошки, когда
им не по себе.
     Больше выдержать он не мог. Он подошел к ней, лизнул ее, ощутив соленый
вкус, и сказал:
     -- Дженни, что с тобой? Скажи мне... Может, я помогу...
     Дженни долго плакала  и  не отвечала. Потом  она  встряхнулась, лизнула
себе спинку и бока и повернулась к Питеру.
     -- Не обижайся,-- сказала она.-- Я должна тебя бросить.
     Питер ощутил такую боль в сердце, словно туда всадили нож.
     -- Зачем? -- спросил он.-- Если ты уходишь, я уйду с тобой.
     -- Нет,-- ответила Дженни.-- Меня уводит Демпси.
     Питер  не  сразу понял,  о  ком  она говорит; а  когда  понял,  страшно
зарычал,  и  хвост  его  заметался  из стороны  в сторону.  Он  ясно  увидел
огромного наглого кота, угрожавшего ему когда-то. Но при чем тут Дженни?
     Тем временем она продолжала:
     --  Такой  у нас закон.  Когда  тебя зовет  кот, ты  должна с ним идти.
Теперь Демпси сказал, что больше ждать не хочет.
     -- Неужели ты хочешь с ним уйти? -- спросил он.
     -- Что ты! -- вскричала она.-- Я его ненавижу!.. Я его молила и просила
меня отпустить. Он не соглашается.
     Питер почувствовал, что она что-то  скрывает. Он знал почти все кошачьи
законы, они казались ему хорошими, умными и понятными. И он спросил:
     -- Что я могу сделать, чтобы ты осталась со мной? Если ты не скажешь, я
спрошу Демпси.
     И Дженни поняла, что он уже взрослый.
     -- Ты можешь сразиться с ним,-- сказала она и снова заплакала.
     -- Что ж,-- сказал Питер.-- Ты научила меня сражаться.
     Но Дженни все плакала.
     -- Понимаешь,-- проговорила она в конце концов.-- Ты  должен убить его,
а он такой огромный и сильный... Если он тебя убьет, я умру. Лучше мне с ним
уйти.
     -- Я тоже сильный,-- сказал Питер.
     -- Конечно,-- подхватила Дженнн,-- но у тебя есть тайна... ты не кот...
Наверное, потому я тебя и люблю... А он кот из котов, он знает всякие подлые
приемы... Не надо, не иди!.. Ты меня забудешь, все пройдет...
     -- Нет,-- сказал Пятер.-- Я  тебя не пущу. Я сражусь за тебя, как велит
закон, и убью Демпси. Я его не боюсь.
     Сам он не вполне в это верил, во Дженни воскликнула:
     -- Я знаю!.. Ты ничего не боишься!.. Как хорошо, когда есть защита...
     И от этих слов Питер стал спокоен.
     -- Ну, Питер,-- сказала  она совсем другим  тоном,-- я могу тебе помочь
только одним. Давай тренироваться. У нас еще три дня. Потом  он позовет меня
ночью, с улицы.
     -- А выйду я,-- сказал Питер.
     -- Помни,-- снова начала Дженни,-- он не будет биться честно.
     -- Знаю,-- сказал Питер.-- А я буду.
     Дженни глубоко вздохнула. Все-таки она не совсем понимала людей.
     -- Что ж,-- сказала она,-- давай тренироваться.
     Так  начались  страшные  дни.  Питер  учился  защищать  себя и  убивать
другого.  Когда ов увидел  в первый раз красную полоску на белой манишке, он
чуть не отказался от своего замысла и горько плакал.  Но Дженни была тверда.
Она не давала  пощады ни ему,  ни себе, и они бились целый день,  а ночью на
императорском ложе зализывали друг другу раны.

     На третий день занятий  не было, и Дженни не позволила  Питеру есть. Он
спал  до  вечера, она его  грела, а  иногда вылизывала  всего, целиком.  Уже
совсем стемнело, когда Питер вскочил. Голова  у него была ясная,  он  ощущал
свою  силу. Скорее  чутье, чем зрение, подсказало  ему, что Дженни рядом. Не
оборачиваясь к ней, он обратился в слух.
     Тогда и услышал он приглушенный голос и узнал его.
     -- Дженни, выйди ко мне... ко мня-я-у!..
     Питер глухо зарычал и  пополз к отверстию. Дженни что-то  причитала ему
вслед, а он, весь подобравшись, полз на брюхе туда, откуда слышался истошный
крик.

     Уже рассвело, когда Дженни спрыгнула наконец с кровати и закричала:
     -- Питер, Питер! Что он с тобой сделал?
     Питер сказал ей:
     -- Я его убил. Кажется, и он меня убил. Прощай.
     Она лизала его и поливала слезами. Он сказал еще:
     -- Где ты, Дженни? Я тебя не вижу...
     -- Питер, Питер! -- взывала она.-- Не оставляй меня, не надо.


        Глава 25. КАК ЭТО ВСЕ КОНЧИЛОСЬ


     --  Питер,  Питер,--  слышал  он  сквозь тьму -- Не оставляй  меня,  не
надо...
     Ему было бы легче уплыть туда, где нет  ни боли, ни битвы, ни бездомных
ночей. Он очень устал. Но голос не отпускал его:
     -- Питер... Питер... вернись ко мне!..
     На секунду он увидел белый потолок  и  какие-то  лица. Он закрыл глаза.
Свет был  слишком ярок,  а когда он снова открыл их, он увидел почему-то  не
Дженни, а маму.
     -- Питер, Питер!..-- взывал все тот же голос.-- Ты меня узнал?
     Он узнал ее, но как же она его узнала?
     В глазах,  глядевших на  него, отражались  толстые белые лапы  и  белая
голова. Кто принес его домой, почему плачет  мама над чужим  котом? Сердце у
него упало: где Дженни? Почему ее не принесли? А может быть, мама  мерещится
ему, и сейчас он увидит Дженни?.. Слезы -- ее ли, мамины ли -- падали ему на
щеки; и он опять закрыл глаза.
     Тогда  с  ним  случилась  странная  вещь.  Серая  светящаяся мгла  была
пропитана  Дженни,  нет,  просто  была ею,  словно  он  погрузился  в нежный
рыжевато-серый мех.  Он  расслабился от счастья, но другой мир  не отступал.
Какието люди склонились  над местом, где он лежал. Он открыл глаза, оба были
в белом. Ну, это понятно: он ранен, и к нему позвали доктора, а с ним пришла
сестра. Да,  конечно,  он  ранен в бою.  Левая  задняя лапа не двигается,  и
передняя правая, ведь Демпси прокусил их.
     У  сестры, склонившейся над ним, была на груди блестящая булавка. В ней
отражался белый кот с мальчишеским лицом. Питеру стало очень страшно.
     Доктор заглянул ему в глаза и произнес:
     -- Ну, все позади. Теперь он поправится.
     Мама  заплакала  снова, причитая: "Питер, Питер!.."  Был здесь и  отец,
очень бледный, в форме. Почему-то он знал об его сражении с Демпси.
     -- Молодец,-- сказал он.-- Ты хорошо сражался.
     Питер поднял левую  переднюю лапу  и  увидел, что  на  ней  нет когтей.
Больше  того,   он  увидел  пальцы.  Тогда  он  пощупал   ими  другую  лапу,
неподвижную,  и  ощутил  не  мех,  а  что-то  жесткое,  знакомое...  сейчас,
сейчас... И тут он понял: это бинт.
     Теперь он все знал. Он больше  не кот, он мальчик.  Он горько заплакал.
Сквозь слезы  видел он, как  няня  вошла  в комнату,  держа  на руках худого
беспокойного котенка, черно-белого, с пятном на мордочке. Она склонилась над
кроватью и положила котенка рядом с ним.
     -- Забери его! -- плакал он.-- Где Дженни? Дженни, Дженни, Дженни!..
     Ничего не  понимая, мать утирала ему слезы и  целовала его. И снова ему
показалось, что  все  вокруг  -- это Дженни.  Теперь  он знал, что не увидит
белых  лапок  с  породистыми  черными  подушечками, маленькой серой головки,
светящихся глаз и той неповторимой нежности,  которой  дышало в  ней все. Но
вместо этого с ним осталось странное ощущение добра, тепла и счастья.
     Черно-белый котенок,  отвергнутый им,  жалобно мяукнул,  и Питер  понял
его. Нет, он больше не понимал по-кошачьи, он просто узнал самый звук, самый
крик бездомных, ненужных, нелюбимых,  столь  знакомый  ему. Он  вспомнил все
места,  где побывал, все свои страхи и беды. Он увидел грязные улицы, почуял
запах сырости, услышал злые крики, словно жалобный писк приоткрыл на  минуту
уже  закрывшуюся дверь,  за которой  шумел  безжалостный город. Потом  дверь
закрылась, котенок мяукнул снова, и писк его пронзил Питеру сердце.
     -- Няня, не забирай его! -- крикнул он.-- Дай его мне!..
     Няня  положила котенка на место. Он сразу пополз Питеру на грудь, сунул
голову ему под  подбородок, как  делали  потом столько котов и кошек, словно
узнавая  своего,  и замурлыкал  так громко, что задрожала вся кровать. Питер
поднял  ту руку,  которая  двигалась,  и  пальцами,  вылезающими из  бинтов,
почесал  котенка за ухом, именно там,  где  и надо. Котенок мурлыкал  вовсю,
прижимаясь к нему в самозабвенном восторге.
     --  Да он совсем ничего,-- сказала мама.-- Как  ты его назовешь? Верней
ее, это кошка.
     Питер  ответил не  сразу. Он пытался вспомнить, он  ведь  знал какое-то
дивное кошачье имя не хуже,  чем свое собственное... Но имя не  вспомнилось.
Быть может, он его и не знал.
     Все  ужасы остались за дверью. Здесь  с  ним  были  покой  и любовь. Он
больше не  боялся одиночества, словно какой-то долгий сон, который он уже не
мог припомнить, поглотил страх и подарил ему радость.
     -- Назовем ее Кляксой,-- сказал он матери.-- Можно, она поспит у меня?
     И он улыбнулся всем, кто стоял у его кровати.