прямо вверх. Поза была  совершенно немыслимая, ее
мог бы повторить только циркач, и  все же Питер  принялся за дело,  но снова
чуть не завязался узлом.
     -- Нет, смотри,-- сказала Дженни.-- Давай по порядку. Сперва примостись
покрепче на основании хвоста (Питер примостился). Ободрись на левую переднюю
лапу.  Так.  Теперь сядь поудобней,  а  спину изогни  (Питер  превратился  в
заглавное "С"). Вытяни левую заднюю  во всю длину, для  равновесия, тогда не
свалишься. А вот теперь вытягивай правую прямо вверх. Да,  хорошо, только не
внутри правой передней,  а снаружи.  Ну,  вот!  Опирайся как  следует,  всем
весом, прекрасно!
     Питер обрадовался, и ему захотелось, чтобы няня  увидела его. Теперь он
лизал  где  хотел, без подсказок, сам вылизал левую  лапу, вызвав восхищение
наставницы,  которая, однако, сообщила,  что и  это еще не все: он не  умеет
мыть затылок, уши и морду.
     Питер с готовностью высунул язык, но ничего не получалось, и он жалобно
проговорил:
     -- Вот оно, самое трудное...
     -- Нет. Это самое легкое,-- улыбнулась Дженни.-- Смочи переднюю лапу...
(он смочил) и мой, где хочешь.
     И Питер вымыл  дочиста сперва уши, потом щеки, потом затылок, потом усы
и подусники и, наконец, маленький треугольник под самым подбородком.
     В  последних  лучах  солнца он  видел,  как сверкает его белейший  мех,
который стал пушистым и нежным,  словно шелк,  но глаза  у  него слиплись, и
будто издалека доносился ласковый голос Дженни:
     -- Теперь мы оба поспим, а потом я расскажу тебе о себе.


        Глава 6. ДЖЕННИ РАССКАЗЫВАЕТ О СЕБЕ


     Как я  уже говорила,-- сказала она, проснувшись,-- зовут меня Дженни  и
во  мне,  прибавлю, есть  шотландская кровь. И  моя  мать, и я сама родом из
Глазго. Собственно, род наш восходит к Африке. Предки мои попали в Испанию и
служили  на  кораблях  Великой Армады.  Одна  из  них  приплыл  на  доске  к
шотландскому берегу. Фамилия наша -- Макмурр.
     -- Я читал, как адмирал Дрейк победил Армаду,-- вставил Питер,-- и буря
разбросала галеоны, но про кошек там не было...
     -- Однако служили и  кошки на этих галеонах,-- сказала Дженни.-- Строго
говоря, что нам Испания! Мы жили задолго до того в Египте. Ты заметил, какая
у меня маленькая голова? Египетская порода. Конечно, и лапки...
     Дженни легла на бок и протянула Питеру все четыре лапы.
     И  подушечки и вся внутренняя  сторона оказались  черными. У Питера они
были розовые.
     -- Когда знаешь, кто твои предки,--  продолжала Дженни,-- все же как-то
легче. Из Глазго в Лондон нас привезли в корзине, и маму,  и сестер, и меня.
Мама очень  хорошо  учила нас, воспитывала,  и меня  забрали в одну семью  к
одной девочке. Три года я не знала горя.
     -- Девочка была хорошая? -- спросил Питер.
     Дженни ответила не сразу и, уже не стесняясь, смахнула лапкой слезу.
     -- Лучше некуда,-- отвечала она.--  Звали ее Элизабет, Бетси. Когда она
возвращалась  из  школы,  я прыгала к ней на руки,  она меня  обнимала,  а я
терлась о ее щеку, и  мы долго ходили вместе, словно у нее на шее -- меховое
боа.
     Именно об этом мечтал Питер и вздохнул. Вздохнула и Дженни.
     -- На рождество  и на  Новый  год,--  продолжала  она,--  мне разрешали
залезать  в  коробки. На  мой день рождения Бетси звала гостей, и мне дарили
подарки.  Все  меня  любили,  и  я   их  любила,  я  даже  понимала  кое-что
по-человечьи, хотя язык этот  и труден  и неблагозвучен. И вот однажды,  два
года тому назад, я заметила, что все чем-то  заняты. Вскоре я поняла, что мы
переезжаем. Только не знала, в другой дом или за город, на дачу.
     Дженни прикрыла глаза на минутку, словно хотела  получше вспомнить свою
беду. Потом открыла их, вздохнула и продолжала рассказ:
     -- Дом у нас был большой, паковали все очень долго, а я ходила, нюхала,
терлась об вещи, чтобы получше понять, что к чему. Сам знаешь, как много вам
скажут  усики  (Питер  этого не  знал, но не  возразил ей).  Но я ничего  не
поняла, и особенно меня сбило с толку то, что хозяйка моя уходила с Бетси на
ночь. Каждый  вечер мою корзину переносили наверх, в мансарду, и ставили мне
блюдечко молока.  А однажды утром  никто не пришел. И вообще никто больше не
пришел, ни хозяйка, ни Бетси!.. Они меня бросили.
     -- Бедная ты, бедная! -- воскликнул Питер и тут же прибавил: -- Нет, не
может быть. С ними что-нибудь случилось.
     -- Побудешь  кошкой с мое,-- сказала Дженни,-- поймешь, что такое люди.
Они нас держат,  пока им  удобно,  а когда мы  без всякой вины  помешаем им,
бросают, и живи, как хочешь, то есть помирай...
     -- Дженни! -- снова закричал Питер.-- Я никогда тебя не брошу...
     --  Может,  ты и не бросишь,--  сказала Дженни,-- а вот люди бросили. Я
тоже  сперва не верила, слушала, смотрела  в окно.  Потом стада мяукать  все
громче и громче, но никто меня не услышал и никто не пришел.
     -- Ты, наверное, страшно хотела есть? -- спросил Питер.
     --  Не в том  дело,-- ответила  Дженни,--  с  душой у  меня стало худо.
Сперва  я тосковала по  Бетси,  потом почувствовала, что я ее ненавижу.  Да,
Питер, я  научилась ненависти,  а это хуже  и голода и боли.  С тех пор я не
верю ни единому человеку.
     Потом пришли  какие-то женщины,  наверное,  новые хозяйки. Одна из  них
хотела  меня  погладить,  но  я  так  озверела, что  укусила  ее.  Она  меня
выпустила, и я юркнула в незапертую дверь. Так все и началось...
     -- Что именно? -- не понял Питер.
     -- Независимость от людей,-- пояснила  Дженни.-- Мне  ничего  от них не
надо, я ни о чем их не прошу и никогда не пойду к ним.
     Не зная,  чем ее утешить, Питер подошел к ней и  лизнул ее  в щеку. Она
улыбнулась ему и замурлыкала. И тут раздались шаги.
     -- Мебель  перевозят! --  сразу догадалась Дженни.-- Ах ты, жаль! Какой
хороший был дом... Бежим, а то сейчас начнут орать.
     Питер послушно побежал за ней, и вдруг ему немыслимо захотелось пить --
все  же котом  он еще  не  пил ничего, хотя  столько  бегал, говорил и дышал
пылью.


        Глава 7. НА ПОРОГЕ ПРИОСТАНОВИСЬ!


     -- Молока бы сейчас!..-- сказал Питер.-- Я бы выпил целый стакан.
     Дженни обернулась.
     -- Целое  блюдце,-- поправила она.--  Из стакана ты пить  не сможешь. А
что до молока, мы, знаешь, без него обходимся. Из лужи полакаешь, и ладно.
     Слова эти были так неприятны, что Питер заплакал и закричал:
     -- А я пью молоко! Каждый день! Няня...
     -- Тиш-ш, тиш-ш,-- сказала Дженни.-- Бродячих кошек молоком не угощают.
Привыкай.
     Но Питер привыкать не хотел и тихо  плакал, а  Дженни удивленно глядела
на него. Судя по ее взгляду, она спорила сама с собой и наконец прошептала:
     -- Ну, что же... идем...
     -- Куда? -- спросил Питер.
     -- К одному старичку,-- сказала Дженни.
     -- Значит, ты все-таки берешь у людей,-- сказал Питер.
     -- Брать иногда беру, но ничего им не даю,-- сказала Дженни с печальной
суровостью.
     --  Разве так  можно? -- спросил Питер. Он не хотел обижать Дженни,  но
его учили, что именно  так делать нельзя. Дженни поджалась и  сказала  почти
сухо:
     -- Выбора, Питер, у нас нет.
     Тут  послышался  крик: "Вроде бы  все!",-- И другой:  "Ну,  двинулись!"
Дженни выглянула из-за угла и сказала:
     -- Сейчас они уйдут. Подождем немножко и побежим дальше.
     Убедившись,  что  возчики и  впрямь ушли, Питер  и  Дженни побежали  по
коридорам  и  нырнули  в  какую-то  дыру. Там  было темно,  но  Питер  усами
чувствовал, где Дженни,  и  легко следовал за ней. Вскоре из другой дыры они
увидели светлую улицу. Обрадовавшись солнечному свету, Питер обогнал Джении,
но она окликнула его:
     -- Постой, не  беги!  Кошки  никогда не  выбегают  сразу.  Второе  наше
правило:  "Приостановись  на  пороге!"  Надо  все знать, а  уж  потом  идти.
Подождем немного.
     Питер сел рядом с ней и сразу понял, как она была права.
     Прямо  веред  вими  один за  другим  мелькали  тяжелые  ботинки. Дальше
катились колеса, сменявшиеся иногда  огромными копытами. Часы пробили четыре
так далеко, что  человек бы  их не услышал.  Питер потянул носом и попытался
разобраться,  что  же сообщают  ему  запахи. Пахло  чаем. Кроме  того, пахло
бензином, лошадьми, мускусом, дегтем, выхлопными газами и паровозным дымом.
     Дженни в последний раз повела ушами и сказала:
     --  Можем  идти.  Котов  нет,  собака  прошла,  но  неопасная,  в  доке
разгружают чай.
     -- Как же ты все узнала? -- удивился Питер.-- Я никогда так не смогу...
     -- Сможешь,--  сказала Дженни и, польщенная,  замурлыкала.-- Это  очень
просто.  Запах чая  слышишь  и  ты.  Когда я была на улице,  чаем не  пахло.
Значит, судно недавно пришло. Собака неопасна вот почему: если бы у нее было
хоть  какое-нибудь чувство собственного достоинства,  она была бы чистой.  А
собаке без достоинства не до кошек.
     Питер снова сказал то, что нужно:
     -- Какая ты умная, Дженни!
     Дженни замурлыкала, заглушая грохот подводы, и весело крикнула:
     -- Пошли!


        Глава 8. КАК ОБМАНУЛИ СТАРИЧКА


     Они не шли и не бежали, а  двигались короткими  перебежками,  и  Дженни
объясняла:
     --  Никогда  ниоткуда не уходи,  если  не знаешь,  где  спрятаться.  На
открытом пространстве не  задерживайся, перебегай  с  места на  место.  Если
район знакомый, это нетрудно.
     Так   добрались  они  до  открытых  железных   ворот.  Дженни   заранее
определила,  что открыты  они, потому  что недавно пришел  поезд и двигаться
стало много легче -- прямо под вагонами.
     Хибарка старичка-сторожа стояла  на самом краю.  Вид у  нее  был  самый
приветливый, а по обеим сторонам двери в длинных ящиках цвела герань.
     -- Он дома,-- сказала Дженни и громко замяукала.
     Бедно одетый старичок с пышными усами тут же появился на пороге.
     -- Вот тебе на! --  сказал он.-- Полосатенькая  пришла, не забыла Билли
Гримза!.. И дружка привела! Кис-кис-кис...
     Питер  заметил, что его  снежно-белые волосы давно  не  стрижены,  щеки
красные, как яблоки, руки узловатые  и  темные, а глаза голубые, печальные и
очень добрые.
     "Какой старый! -- подумал Питер.-- А похож на мальчика..."
     Дженни снова замяукала, я старичок сказал:
     -- Молочка хотите! Сейчас, сейчас...
     -- Слыхал? -- воскликнула Дженни.-- Я поняла слово "молочко".
     -- А я понял все,-- сказал Питер.
     -- Неужели ты все у них понимаешь? -- удивилась Дженни.
     -- Конечно,-- ответил Питер.-- Я же сам из них.
     Тут старичок вынес к дверям большое блюдце и бутылку.
     -- Вот и  мы,-- сказал  он.-- Молочко хорошее,  свежее... Пейте, киски,
пейте!..
     -- Лучше бы в дом не заходить,-- сказала Дженни.-- Здесь бы и выпили...
     Но старичок поставил блюдце по ту сторону порога, и она сдалась, тяжело
при этом вздохнув.
     Питер кинулся к блюдцу, сунул мордочку в молоко и сразу стал чихать.
     -- Так я и думала! -- вскричала Дженни.-- Надо не пить, а лакать!
     -- Де убею,-- проговорил Питер.-- Даучи бедя...
     Дженни перешла на его сторону блюдечка,  опустила  голову, и ее розовый
язычок замелькал с немыслимой быстротой.
     Мистер Гримз засмеялся:
     -- Манерам тебя учат? Ничего, со всяким бывает...
     Питер попытался лакать, но молоко стало выплескиваться на пол.
     -- Ах, забыла! -- пришла на помощь Дженни.-- Ты выгибаешь язык ложечкой
вверх, а надо крючком вниз.
     --  Что  ты такое  говоришь!  --  возроптал Питер.-- Ложечка  зачерпнет
молоко, а крючок -- нет. Да я и не сумел бы, язык не вывернуть.
     -- Мальчику не вывернуть, а ты -- кот,-- сказала Дженни.-- Лакай!
     Питер  послушался  и, к своему удивлению,  почувствовал вкус молока. Он
жадно лакал, пока не вспомнил, как было с мышью, и отошел в сторонку.
     Дженни вознаградила его чарующей улыбкой и долакала блюдечко,  а он тем
временем стал осматривать комнату. Стояли тут кровать, полка, стул и стол, а
на столе -- маленький приемник и старый будильник. По самой середине торчала
толстопузая печка, из которой прямо в потолок шла ржавая труба. Сейчас печка
топилась,  на ней пел чайник и что-то жарилось. Все в комнате  было  ветхое,
бедное, но казалось, что здесь нарядно, словно во дворце, потому что повсюду
стояли и висели горшочки с геранью  всевозможных оттенков: и бледно-розовой,
как  цвет  яблони, и  нежно-оранжевой,  как  семга,  и  розовато-бежевой,  и
кирпичной,  и  чисто  алой,  как  закат. А все-таки Питеру  стало так  жалко
мистера Гримза, что он принялся мыться с особой яростью.
     -- Моешься? --  ласково  сказал  мистер  Гримз.--  Ты  подожди,  сейчас
печеночки получишь...-- Снял сковородку с огня, разрезал печенку  пополам  и
мелко нарезал ту половину, которая причиталась кошкам.
     Дома Питер  печенку  не любил,  но  сейчас себя  не помнил  от радости.
Обрадовалась  и  сдержанная  Дженни.  Старичок  положил   на  блюдечко   две
одинаковые кучки, и гости снова встали по обе стороны.
     Себе  мистер Гримз налил чаю, намазал  маргарином  кусок хлеба,  сел  к
столу и принялся есть печенку, приговаривая:
     --  Вы  оставайтесь  у  меня,  тут  хорошо,  тихо...  Один,  бывает,  и
затоскуешь,  а  втроем красота!  Цветочки  вам  ничего,  цветочки вы, кошки,
любите... Печенка не  печенка, а  каша вам будет, и молочко, а  то и мясо...
Кровать я переставлю вон туда, в уголку вам тряпочек набросаю...
     Питер только того и хотел, во Дженни спросила, умываясь после еды:
     -- Что он такое говорит?
     Питер стал рассказывать как можно заманчивей, однако она перебила его:
     -- Вот видишь!
     -- Он такой добрый...-- начал Питер, и Дженни перебила опять:
     -- Поверь мне, все они сперва добрые. Мойся, а кончишь -- делай, как я.
     Тем временем старичок собрал посуду в лохань и направился к двери.
     -- Воды у нас нет,-- пояснил он.-- Ничего, колонка рядом...  сейчас все
и помоем...
     Вернулся  он  почти  сразу  и  поставил  волу подогреть.  Однако  дверь
осталась чутъ приоткрытой, и Дженни это заметила.
     -- Приготовься! -- быстро шепнула она.
     -- К чему? -- не понял  Питер,  но ответа  не  было.  Дженни прыгнула к
двери, крикнув: "За мной!"
     Не понимая, что делает, он  побежал за ней, словно спасался  от погони.
Сзади доносился голос старичка:
     -- Куда вы?  Эй,  куда вы?  Вернитесь! Следующий раз я вам  всю печенку
отдам! Киска! Беленький! Куда это вы?
     Питер  остановился и обернулся.  Старичок стоял в дверях,  между  алыми
кустами,  беспомощно  протягивая  руки.  Он  сильно  сутулился, и  белые усы
печально свисали вниз.
     Дженни юркнула за кучу канистр из-под бензина. Питер, как  привязанный,
побежал за ней, и они перебегали от канистр к ящикам, от ящиков -- к дровам,
от дров -- к железному лому, пока не оказались  очень далеко.  Тогда  Дженни
сказала:
     -- Молодец!
     Но Питер совсем не чувствовал себя молодцом.


        Глава 9. КОШКИ ЕДУТ ЗАЙЦАМИ


     Ой, смешно! -- веселилась Дженни.-- Никогда не забуду, как  он смотрел.
Дурак дураком! А ты что не смеешься?
     -- Мне не смешно,-- сказал Питер.
     Дженни посмотрела на его хвост.
     -- Ты что, сердишься? -- спросила она.
     -- Нет,-- печально отвечал Питер,-- что с тебя взять... А с хвостом, ты
уж прости, ничего поделать не могу.
     -- Да что такое? -- удивилась Дженни.
     -- Он не дурак и не смешной,-- сказал Питер,-- а одинокий и несчастный.
     --  Ты  пойми,--  возразила   Дженни,--  он  подкупал   нас  молоком  и
печенкой...
     -- Нет,  не подкупал,-- сказал Питер.--  Он  угощал  нас. А  мы с тобой
поступили подло.
     Глаза  у Дженни  заблестели, ушки прижались  к голове,  хвост угрожающе
задвигался.
     -- Все люди плохие,-- сказала она.
     -- Почему же ты водишься со мной? -- спросил Питер.
     --  Ты кот! -- закричала Дженни.-- Обыкновенный белый кот... Ой, Питер,
да мы же ссоримся! Из-за человека! Вот видишь, какой от них вред!
     Питер вспомнил всю ее доброту, и ему стало стыдно.
     --  Прости  меня,  Дженни  Макмурр,--  сказал  он.-- Если  тебе  тяжело
говорить про мистера Гримза, я больше не буду.
     Дженни отвернулась и принялась мыться. Принялся мыться и он. Мылись оии
довольно  долго,  пока  на реке не  показался большой  пароход. Тогда Дженни
поглядела на своего друга.
     -- Ты такой умный...-- сказала она.-- Наверное, и читать умеешь?
     -- Конечно,-- ответил  он.-- Что хочешь прочитаю... если слово не очень
длинное.
     -- Прочитай! -- попросила она.-- Ну, хоть вон там, на пароходе...
     -- "Мод 0'Рили",-- охотно прочитал Питер.
     -- А вон на том, подальше?
     -- "Амстердам",--  сказал Питер. Он глядел,  как опускается  солнце  за
густым лесом мачт, и думал, где же они с Дженни приютятся на ночь.
     -- Ты хочешь уплыть на корабле? -- спросила Дженни.
     -- На корабле? -- закричал он.-- Куда?
     -- В Шотландию,-- отвечала Джении.-- Я давно собираюсь в Глазго, у меня
там родня.
     -- Денег нет,-- сказал Питер.-- Мы не можем купить билетов.
     -- Мы будем работать.-- Сказала Дженни.-- Там  очень  нужны кошки. Я-то
знаю, я плавала... Только я не  понимала, куда корабль идет. Хотела в Египет
-- попала  в Осло!.. А теперь,  когда мы читаем, беспокоиться не о чем. Я уж
выберу, что нам надо.
     -- "Раймона",-- читал Питер.-- Лиссабон.
     -- В Лиссабоне полно кошек,-- замечала Дженни.-- Моего типа.
     -- "Вильямар", Хельсинки...-- продолжал он.-- "Изида", Александрия...
     Дженни заколебалась, но устояла.
     -- Нет,  не теперь... Когда-нибудь отправимся  и в Египет, где почитали
кошек...
     И так отвергала она все, двигаясь все дальше, пока на борту  небольшого
судна  Питер не прочитал уже не золотые, а  белые  буквы: "Графиня  Гринок",
Глазго.
     --  Да,--  сказала  Дженни,  разглядев  корабль.--  Нелегко  тут  будет
сохранять чистоплотность...
     -- А они нас не выкинут? -- спросил Питер.
     --  Моряки? -- фыркнула Дженни.-- Да никогда! Не забывай, что мы кошки,
а они народ суеверный. Пошли. Насколько я разбираюсь в кораблях,  охраны там
нет.
     Она не ошиблась, и кошки по сходням взошли на корабль.


     Глава 10.

     СКОЛЬКО СТОЯТ ДВА БИЛЕТА ДО ГЛАЗГО

     Двери  были  повсюду  открыты,  и   Дженни,  опытная  в  морском  деле,
беспрепятственно пробиралась в кладовую при  камбузе.  Железная лесенка вела
оттуда вниз, в большое помещение, где  стояли холодильники, а на полу лежали
припасы, рассчитанные на все плавание. Там царила тьма, только вдалеке слабо
светилась лампочка,  но у кошек  зрение острое, и  они ловко двигались среди
бочонков, ящиков и коробок. Именно  тут  Питер увидел  и упустил свою первую
мышь.
     Ошибки  Питер  сделал  такие:  не  прикинул расстояние, прыгнул  сразу,
летел, растопырив лапы и разинув рот. Конечно, когда он приземлился, мыши не
было  и в  помине.  Он лязгнул зубами и ударился с  размаху о железный ящик,
страдая от того, что так опозорился при Дженни.
     --  Ах  ты,  не  подумала!..--  сказала Дженни.-- Откуда  ж  тебе  было
научиться?.. Ну, сейчас и начнем...
     -- Неужели всему надо учиться? -- сердито и жалобно вскричал Питер.
     -- Конечно,-- отвечала Дженни. -- Главное -- практика. Даже я разучусь,
если не буду тренироваться. Ненавижу такие слова, но здесь нужно мастерство.
Ловить надо лапами, а не ртом, но самое важное -- приготовиться. Гляди-ка, я
покажу...
     Она  отползла от мыши и принялась  раскачивать все  шире  заднюю  часть
тела. "Мы качаемся так  не для  забавы,--  говорила она,--  и не по слабости
нервов. Если стоишь неподвижно, гораздо труднее подпрыгнуть и  приземлиться,
где хочешь. Попробуй, увидишь сам".
     Питер попробовал. Сперва  выходило очень неуклюже,  но  вскоре он нашел
нужный ритм и, удачно раскачавшись, стрелой взлетел вверх.
     Вслед за этим стали отрабатывать  положение  лап  в  полете. Вся суть в
том, чтобы  в воздухе, на лету очень быстро бить лапами. Сделать это гораздо
труднее, чем  кажет