нтон, который  верил,  что  вы  невиновны  и
надеялся убедить вас в безрассудстве дезертирства, и что вы убили его там.
Что затем вам удалось вернуться на Землю, либо на G-лодке, либо с  группой
революционеров, известных как хетеники, и...
   - Нет, сэр, - прервал я его. - Это нелепо.
   - Более нелепо, чем нагромождение небылиц, которое вы  имеете  наглость
поведать Комиссии? - прорычал Вентворт.
   - Джентльмены, позвольте посоветовать вам установить связь с "Тираном".
Если коммодор Грейсон еще жив, он подтвердит то, что я сказал.
   - О? - сказал Вентворт.
   Не верилось, что этот каменный человек был тем самым веселым  добряком,
которого я знал в детстве. Он сказал что-то в висперфон. Несколько  секунд
стояла тишина, потом дверь открылась, и вошел холодный и лощеный  коммодор
Грейсон.
   - Вы следили за нашим разговором, Грейсон, - сказал Вентворт. -  Можете
что-нибудь сказать?
   Грейсон посмотрел на меня  так,  как  смотрят  на  грязь,  прилипшую  к
подошве.
   - Если на борту моего корабля и произошел мятеж, то я этого не заметил,
- проговорил он.


   Полевой суд был  скорым.  На  обвинении  в  убийстве  Пола  Дэнтона  не
настаивали.  Мне  вменили  в  вину  убийство  Хетчера,  кражу  G-лодки   и
дезертирство со станции. Ввиду того, что обвинения ни у кого  не  вызывали
сомнений,  моему  защитнику  нечего  было  сказать.  Адвокат  нерешительно
предложил мне сослаться на безумие, но я отказался.
   Я говорил о смерти Пола, не упоминая о своей теории мятежа, которую без
шума замяли. Но мне нечем  было  объяснить  его  убийство.  Мои  показания
казались дикими даже мне. Я потребовал, чтобы Краудера вызвали в  суд,  но
так как даже я не мог  утверждать,  что  он  напрямую  связан  со  смертью
Хетчера или последующими событиями, просьба была отклонена.
   Суд отказался признать меня виновным в убийстве Хетчера, и в результате
остались лишь обвинения в похищении собственности Флота и в дезертирстве.
   В этом я и был признан виновным.
   Председатель суда адмирал Хэтч,  вызвал  меня  и  спросил,  хочу  ли  я
что-нибудь заявить до вынесения приговора. Он выглядел  слегка  смущенным,
словно решения были приняты чересчур поспешно. У меня сложилось  такое  же
впечатление.
   Мне казалось, что нужно еще многое сказать  о  сообщении  Пола,  о  его
смерти, о том, что Хетчер стрелял в меня, о поведении  Краудера  во  время
беседы с Грейсоном и о том, что Пол искал в Кольцах.
   Но обо всем этом я уже говорил.
   Я хотел сказать им, что я верный офицер, что  интересы  Флота  являются
моими собственными интересами, что все случившееся - странная ошибка и что
единственное мое желание - вернуться на службу и забыть о происшедшем.
   Однако я сказал:
   - Нет, сэр.
   Я стоял по стойке смирно, чувствуя себя, как фотография, наклеенная  на
картон. А тем временем зачитывали приговор. Казалось, слова эти относились
не ко мне, а к кому-то другому.
   "...уволить со  службы...  потеря  заработка  и  содержания...  лишение
гражданства... пожизненная ссылка...".
   Торжественной церемонии не было; никто не срывал с меня пуговиц,  никто
не ломал шпагу. Они отвезли меня в закрытом автомобиле  в  большое,  серое
здание и  провели  по  ярко  освещенному  коридору  в  опрятную  маленькую
комнату, в которой была кровать,  стол,  туалет,  но  не  было  окон.  Они
проверили мое физическое состояние, сделали мне всякие прививки и одели  в
простой серый костюм.
   Еду приносили в комнату трижды в день. Мне разрешили  смотреть  тридио,
хотя иногда некоторые  каналы  отключались.  Как  я  сообразил,  это  были
новости. Я потребовал тренажеры, и мне их принесли. Свет включали  -  свет
выключали. Я спал.
   Прошло девять дней, меня забрали из камеры, отвезли в Андрус,  посадили
на "шаттл" и повезли на запад в сопровождении двух  вооруженных  офицеров,
молчавших всю дорогу.
   Потом мне сказали, что я могу принять посетителей. Так как из  родни  у
меня никого в живых не осталось, я отказался. Однако мне сказали, что один
посетитель все-таки ждет. Впустили адмирала Хенса и оставили нас  одних  в
маленькой, уютной, как газовая камера, комнате.
   Он долго мялся, говорил что-то о сочувствии, ему было  довольно  трудно
перейти к сути дела. Но в конце концов, он изложил  ее  довольно  ясно:  в
обмен на все, что я знаю об организации  хетеников,  обещают  значительное
смягчение приговора.
   Я ответил, что не знаю об организации ничего такого, о чем бы  не  было
известно  Тэнси  Краппу.  Хенсу  пришлось  довольствоваться  этим.  Запрет
допрашивать  офицеров  Флота  исполнялся  неукоснительно  и  касался   как
официальных, так и неофициальных вопросов.
   Он стоял довольно долго, изучающе глядя на меня, и  наконец  задал  мне
бередящий душу вопрос:
   - Зачем, Бен?
   Все ответы, которые я мог дать, походили на бред лунатика, но других не
было.
   На следующий день меня погрузили на корабль, направлявшийся  к  планете
под  названием  Розовый  Мир.  На  борту  находился  еще   двадцать   один
заключенный.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ


1

   Свой новый дом я впервые увидел на рассвете: розовый свет  над  розовой
пустыней, простиравшейся до гряды розовых гор в розовой дали. Мы вышли  из
корабля, и нас окутали жар, сухость и  проникающий  всюду  запах  каленого
железа. По приказу мы построились в две колонны,  нас  пересчитали,  и  мы
пошли под надзором охраны к длинному, низкому сараю с эмблемой  Флота  над
входом.
   Маленький опрятный,  усталый  на  вид  человек  в  простом  комбинезоне
сообщил нам, что  мы  -  свободные  люди.  Нас  не  будут  ограничивать  и
принуждать никоим образом. Если мы хотим,  то  можем  уйти  со  станции  и
никогда не возвращаться.
   Он сделал паузу, чтобы мы оценили сказанное.
   - Однако, - продолжил он, - те из вас, которые пожелают остаться здесь,
должны придерживаться правил, установленных для этой станции. Эти  правила
деспотичны и непререкаемы. Никаких  исключений  нет.  Наказание  за  любое
нарушение - насильственное изгнание  со  станции  без  права  возвратиться
обратно.
   Мои приятели-осужденные покашливали, переминались с ноги  на  ногу,  но
никто ничего не говорил. Полагаю, что  все  представляли  себе  необъятные
просторы розовой пустыни, окружавшей станцию.
   - Здесь все платное, - продолжал лектор. - Если вы захотите  чем-нибудь
воспользоваться, то будете  за  это  платить.  Единственное  исключение  -
воздух. Мы не пытаемся контролировать потребление воздуха. Но  это  не  от
щедрости.  Воздух  не   вырабатывается   станцией,   а   потому   является
общественной собственностью. - Он явно не  шутил  и,  насколько  я  понял,
никто это и не воспринял как шутку.
   Мужчина средних лет с узким,  морщинистым  лицом  поднял  руку.  Лектор
кивнул.
   - Это включает пищу и так далее?
   - Это включает все, что производит  станция,  в  том  числе  ответы  на
лишние вопросы. Ты уже должен один кредит.
   - Ну, а как производится оплата? Ведь у нас на счете ничего нет.
   - Два кредита долга, этот вопрос будет освещен в моей речи.  Вы  будете
работать. Сколько заработаете - зависит от вас.  Сколько  вам  заплатят  -
зависит от надсмотрщика.
   - Не такой уж большой выбор, а? - возмутился высокий, стройный  парень.
- Мы можем уйти и голодать в пустыне или  остаться  здесь  и  работать  на
ваших условиях.
   - Вы свободны в том, чтобы принять наши условия или отвергнуть их.
   - А если я откажусь? - мускулистый человек неожиданно  встал  и  шагнул
вперед. - Что, если я...
   Он  успел  сказать  только   это.   Раздался   резкий   щелчок,   дверь
распахнулась, и вошли два вооруженных человека в сером.
   - Если вы их отвергаете, то уйдете со станции прямо сейчас.
   Мускулистый сел.
   - Выбор работы за вами, - продолжал лектор.
   Оба охранника оперлись о стену, сложили руки на груди и  уставились  на
мускулистого человека.
   - Здесь и повсюду на планете достаточно работы для всех.  Если  хотите,
можете покинуть эту станцию и работать по контракту на внешней станции.
   - Что представляют собой эти станции? - осведомился тот, кто  спрашивал
про еду.
   - Три долга. Это промышленные объекты: шахты, фабрики, перерабатывающие
предприятия и тому подобное.
   - Что будет, если я отправлюсь в  одно  из  этих  мест  и  мне  там  не
понравится? Могу я оттуда уйти?
   - Когда вы  покидаете  станцию,  на  вас  уже  не  распространяется  ее
юрисдикция.  Соблюдение  правил  на  внешних  станциях  -  дело  отдельных
надсмотрщиков.
   - А можно вернуться сюда, если там не понравится?
   - Пять долгов. Чем вы занимались, покинув станцию, - ваше личное  дело.
Пока вы не нарушили правил этой станции, вы можете  вернуться  и  остаться
здесь.
   - Какая здесь работа?
   - Шесть долгов. Физический труд, требующий определенных навыков.
   - Физический труд? Я... Я был...  То  есть,  мое  образование...  -  Он
замолк.
   Мне было интересно,  какое  применение  найдут  в  Розовом  Мире  моему
образованию.
   - Мы ничего не тратим зря, включая время, - сказал лектор.  -  Желающие
получить другую работу могут сообщить в контору по трудоустройству.  Время
от времени здесь будут появляться вербовщики с внешних станций, а ты, - он
показал на человека, который задавал вопросы, - ты должен попросить работу
немедленно. Это будет  обязательная  работа  в  течение  шести  дней,  без
компенсации.
   - Что? Шести дней?
   - Пищу и жилье получишь  в  свободное  время.  Советую  тебе  научиться
помалкивать и слушать. Все,  что  нужно,  вам  скажут.  Это  -  бесплатная
информация.


   В  конторе  мне  предложили  три  места  на  выбор:  помощника  повара,
помощника рабочего по ремонту машин и разнорабочего. Я выбрал последнее на
поденной основе. При такой системе заработок был ниже  -  один  кредит  за
шестичасовой рабочий день, - но если поступало более выгодное предложение,
с этой работы можно было уйти.
   Работа, которую мне поручали, состояла в том, что я сгребал гравий, рыл
песок, дробил и грузил камни, мыл окна, полы и кухню  на  станции.  Работа
была тяжелая, и я старался, как мог. Нас неплохо кормили и времени на  сон
тоже было достаточно, но мне так и  не  удалось  восстановить  силы  после
длительного голодания. В свободное время можно было бродить по  станции  и
любоваться  песчаными  садами.  За  исключением  нескольких   декоративных
кактусов с Терры, которые росли возле административного блока,  вокруг  не
было ничего живого.
   На   станции   находились   девяносто   четыре   осужденных,    десяток
административных работников, некоторые из которых тоже были  ссыльными,  и
двадцать хорошо вооруженных охранников. Без  необходимости  никто  из  нас
друг с другом не говорил. Оказалось,  что  правила  поведения  на  станции
разумны и не суровы. Для лишенных  мозга  простейших  такое  существование
было бы идиллией.
   Прошла неделя. Я не  был  ни  подавленным,  ни  окрыленным.  Я  сгребал
бледно-розовый гравий, клал на место розовый камень  и  смывал  со  зданий
струей из шланга пыль цвета фуксии, превращая ее в кроваво-красную  грязь.
Все это казалось нереальным - я работал, спал, ел, гулял.
   На десятый или одиннадцатый день (я стал  сбиваться  со  счета)  прибыл
вербовщик из Ливорч-Хена.
   Дело было после ужина. Я лежал на койке и читал  историю  Пелопонесских
войн. Он вошел в сопровождении двух охранников, которые со скучающим видом
остановились в сторонке. Вербовщик встал посреди длинной комнаты  и  начал
свои заклинания. Его звали Симрег, и он пришел сюда, чтобы предложить  нам
нечто  более  интересное,  чем  жизнь  на  Станции.   Это   был   огромный
черноволосый парень с сединой на висках. На его лице  и  тыльных  сторонах
ладоней было множество маленьких, сморщенных  шрамов.  Голос  у  него  был
дребезжащий и резкий, как скрежет металла по камню, но дикция  говорила  о
том, что он человек образованный.
   - Мы проводим подземные работы в Ливорч-Хен, - прохрюкал  вербовщик.  -
Оплата сдельная. Четырехчасовой рабочий день обеспечит ваше существование.
Работа сверх нормы даст  вам  возможность  приобрести  вещи,  которых  нет
здесь: спиртное,  безалкогольные  напитки,  свежее  мясо,  одежду,  личное
жилье, всякого рода промышленные товары  и  так  далее.  Помимо  жалованья
выплачивается премия за определенного сорта  находки:  драгоценные  камни,
ископаемые, редкие минералы и многое другое.
   Он рассказал, что Ливорч-Хен находится в ста двадцати милях от  Главной
Станции, что это одна из старейших внешних станций  на  планете,  что  она
основана в 2103 году разведывательной партией,  которая  искала  вольфрам,
чтобы произвести ремонт корабля.  Каждый  рабочий  подписывает  пятилетний
контракт,  который  может  быть  прерван  только   работодателем,   а   не
нанимающимся. В случае разрыва контракта - бесплатная доставка на  Главную
Станцию.
   Вопросов никто не задавал. Когда он  спросил,  кто  хочет  поехать,  из
двадцати  одного  человека,  находившегося  в  бараке,  вперед   выступило
семнадцать.
   Мистер Симрег шел  вдоль  шеренги,  внимательно  оглядывая  каждого,  и
остановился перед высоким парнем с бесцветными, хитрыми глазами.  Осмотрев
его с ног до головы, он сделал выпад и хотел ударить парня в  челюсть,  но
тот отбил удар.
   Уголки губ мистера Симрега дрогнули, скривились. Он кивнул и сказал:
   - Ты.
   Потом  он  задержался  перед  мощным  мужчиной   с   толстыми   руками,
угольно-черными волосами и подбородком, отливающим синевой.
   - Поверни голову, - приказал Симрег.
   Мужчина повернул.
   - В другую сторону.
   Тот повернул в другую.
   Мистер Симрег сказал:
   - Ты, - и пошел дальше.
   Он остановился возле высокого  тонкого  парня  с  лицом  преждевременно
состарившегося подростка. Когда они разглядывали друг друга, по лицу парня
вдруг потекли слезы. Симрег прошел мимо и больше не  останавливался,  пока
не дошел до моей персоны. Он внимательно посмотрел на меня. Я -  на  него.
Вблизи его кожа была шершавой,  изъеденной  крошечными  шрамами.  Глаза  -
желтовато-зеленые с красными белками,  губы  -  искривлены  из-за  шрамов.
Жизнь изрядно потрепала этого человека.
   - Ваше имя?
   Его дыхание отдавало ржавым железом. С  тех  пор,  как  я  прилетел  на
Розовый Мир, мне впервые задавали такой вопрос, и я  почти  забыл,  что  у
меня есть имя.
   - Джонс, - сказал я. - Кратко - Джони.
   Он колебался, и я подумал, что получу отказ. Но он кивнул и сказал:
   - Ты.


   В других бараках Симрег отобрал еще  пять  человек,  все  гораздо  выше
среднего роста, хотя с точки  зрения  физической  силы  далеко  не  лучшие
экземпляры.  Большинство,  если  не  все,  в  прошлом  были  флотскими  и,
следовательно, в основном здоровыми и крепкими, хотя некоторые  в  большей
или меньшей степени ослабели: одни до прибытия на Розовый  Мир,  другие  -
после.
   Под недремлющим оком маленького человечка,  который  давал  нам  первые
наставления мы, восемь новобранцев, подписали  контракты.  Симрег  посадил
нас в  низкий,  пыльный  фургон  для  перевозки  людей,  завел  допотопный
турбодвигатель и помчался вдоль улицы по направлению к пустыне.


   До Ливорч-Хена было пять часов езды через цепи  пыльно-розовых  холмов,
по песку и камням. Несмотря на то, что кузов был  крытым,  пыль  проникала
внутрь и оседала повсюду, даже в горле. Симрег останавливал машину  каждый
час, чтобы мы могли размять ноги.  Нам  давали  воду  и  пищу,  правда  не
слишком много.
   Был  разгар  дня,  когда  мы  свернули  на  извилистую   дорогу   между
изъеденными ветром  красными  холмами.  Она  вела  к  небольшому  поселку,
который выглядел почти цивилизованно  по  сравнению  с  Главной  Станцией.
Дома, окруженные садами с невероятно зеленой растительностью и  дорожками,
обрамленными  кустами,  выстроились   аккуратными   рядами;   на   площади
расположился торговый центр, а за ним - комплекс больших  серых  зданий  с
высокими трубами, из которых валил дым.
   К сожалению, наш фургон проехал дальше. Мы свернули на  дорогу,  идущую
вокруг поселка, миновали фабрику, окруженную высоким забором из проволоки,
и попали в изрытую  каньонами  и  оврагами  местность.  Там  на  небольшой
площадке, выбитой в скале, мы  и  остановились.  Низкие  сараи,  несколько
пыльных машин, обломки огромных валунов. С десяток мужчин  в  бесформенных
комбинезонах стояли неподалеку и наблюдали за нашим прибытием.
   Симрег приказал нам выйти  из  машины  и  передал  нас  в  распоряжение
высокого лысого негра, круглая голова которого, казалось, вырастала  прямо
из плечей. Новый начальник повел нас на небольшую открытую площадку  между
хижинами. Выстроив  новых  рабочих  в  шеренгу,  он  прошелся  вдоль  нее,
вернулся и встал в центре перед нами.
   - Есть здесь кто-нибудь, кто считает, что способен  управиться  с  этой
командой?
   Вперед шагнул сухопарый мужчина, с волосами цвета соломы, плотно сжатым
ртом и быстрыми глазами. Лысый подошел к нему.
   - Почему вы считаете, что управитесь с ними?
   Сухопарый усмехнулся.
   - Я привык командовать, - сказал он негромко. - Я бывший, э-э...
   Большая черная рука схватила сухопарого за комбинезон и приподняла  над
землей.
   - Вы - бывший никто, - рявкнул негр. - У вас нет прошлого  и  чертовски
неопределенное будущее. Усек?
   Худой издал какие-то звуки, и лысый отпустил его.
   - Ну что, все еще думаешь, что управишься с этой бригадой?
   Худой отрицательно покачал головой и  вернулся  в  строй.  Он  стоял  и
внимательно смотрел на лысого.
   - Вы не имеете права, - быстро произнес он, когда тот отвернулся.
   Лысый резко повернулся к нему.
   - Возьми меня за рубашку.
   Худой выпучил глаза.
   - Возьми, возьми, - мягко продолжал лысый. - Вот здесь, - и он  показал
на место чуть ниже воротника.
   Худой с опаской протянул руку и ухватился за ткань.
   - А теперь подними меня.
   Худой  громко  сглотнул,  сгорбился,   плечи   его   опустились,   лицо
покраснело, перекосилось, рука напряглась и дрожала. Лысый не пошевелился.
   - Все еще думаешь, что справишься с моей бригадой?
   - Я... я... - пробормотал худой.
   Лысый вернулся на свое место в центре и приказал:
   - Рассчитайтесь!
   Мы рассчитались.
   - Первые номера - налево, вторые - направо.
   Я стоял лицом к сухопарому. Веки его  подергивались.  Он  смотрел  мимо
моего левого уха.
   - Вы слышали о принципе "помогай ближнему"? - спросил негр.
   Глаза худого уперлись мне в подбородок.
   - Ну так вот, у нас такого принципа нет, - зло сказал лысый. - Тот, кто
сейчас стоит перед вами, - враг. Он - ваш противник. Он может помешать вам
получить премиальные. Он способен сделать больше вас. Все, что он получит,
он получит за ваш счет! Я ясно выражаюсь?
   Никто не ответил.
   - Хорошо, тогда - бей его!
   Я услышал какой-то хрюкающий  звук  и  уголком  глаза  увидел,  как  из
шеренги упал человек. Мужчина, стоявший передо мной,  нахмурился  и  вновь
взглянул на мой подбородок.
   - Бей его, черт побери! - кричал лысый.
   Худой подпрыгнул и выбросил вперед кулак. Он сделал ложный выпад левой,
целясь мне в лицо, но бил правой и слегка задел мой  подбородок.  Я  успел
отклониться назад и ударил его в живот. Он повалился  на  колени.  Дрались
все. Какой-то мужчина сзади пошатнулся и упал на моего, напарника.
   - Стоп! Отлично! - пролаял лысый. - Вы, четверо, деретесь попарно!
   Я обнаружил, что оказался в паре с большим толстым человеком  из  моего
барака. Его глаза были  тусклыми,  из  уголка  рта  текла  кровь.  Толстяк
бросился на меня, но его левый хук не получился, и он упал. Я его даже  не
коснулся. Упал еще кто-то. На ногах оставался еще один - парень с широкой,
как бочка, грудной клеткой и волосами, как медная проволока. Он ринулся на
меня и...
   Солнце взорвалось. Я сидел на земле, в голове стучало, во рту был  вкус
крови. Рыжеволосый боксер потирал свой кулак и, видимо, был очень  доволен
собой. Лысый приказал строиться. Я кое-как нашел свои ноги