Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Философия
   Книги по философии
      Хюбнер Курт. Критика научного разума -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  -
ного системного ансамбля, исторического периода, ограниченного временными параметрами. Этот ансамбль - почва, на которой мы стоим, воздух, которым мы дышим, свет, благодаря которому все становится видимым для нас. Однако, допустив это, мы неизбежно сталкиваемся с вопросом о том, что же в таком случае значит "научный прогресс" и можем ли мы избежать релятивизма. Во-первых, из всего сказанного выше следует, что развитие науки существенным образом определяется противоречиями внутри системных ансамблей и состоит во внутренних преобразованиях таких ансамблей. Можно показать это на примере, опять-таки взятом из предшествующих глав; в данном контексте он поможет нам внести ясность в проблему, которая, безусловно, требует более детального анализа. Рассмотрим системный ансамбль эпохи Возрождения. Уже отмечалось, что в него помимо прочего входят гуманистический эмансипационизм и ряд теологических учений, астрономия Птолемея и аристотелевская физика. Гуманизм, стремящийся приблизить человека к Богу, вступал в противоречие с астрономией Птолемея, согласно которой Земля рассматривалась как юдоль греха (Status corruptionis); эта астрономия была тесно связана с теологией того времени. Коперник разрешил это противоречие, изменив астрономию, ориентировав ее на гуманизм. Но при этом возникло новое противоречие - между новой астрономией и аристотелевской физикой, оставшейся незатронутой изменениями. Были предприняты попытки устранить и это противоречие. Но когда эта задача была (позднее) выполнена Ньютоном, не только Аристотель, но и Коперник были вынуждены покинуть сцену[125] . Измененный таким образом ландшафт естествознания вновь лишился гуманистической компоненты и оказался в оппозиции к теологии; положение оставалось прежним до тех пор, пока изменению не подверглись и астрономия, и теология, и физика, и гуманизм. Важнее всего то, что с этими изменениями стали иными и фундаментальные принципы, и фактуальные высказывания этих дисциплин. В итоге возник совершенно новый системный ансамбль и совершенно иная историческая ситуация. Эти примеры показывают не только, что понятие системного ансамбля может быть использовано для прояснения и более четкой концептуализации, классификации и упорядочения исторических явлений, но что источником важнейших событий внутри системных ансамблей являются его внутренние противоречия. С самого начала существование системного ансамбля Возрождения, как и всякого другого исторического ансамбля, характеризовалось разломами и брешами в его целостности, что выдвигало на первый план задачу их устранения. В этом примере важен еще один момент: искомый "катарсис" может быть достигнут только теми средствами, какие дает сам же системный ансамбль. Решение противоречий ищется в той самой исторической ситуации, в какой возникают эти противоречия; ситуация преобразует себя на своей же собственной основе - это и есть внутренняя трансформация системного ансамбля. Когда поставлен вопрос: что в действительности происходит при устранении внутреннего противоречия системного ансамбля - ответ должен быть следующим: разрешение противоречия есть выбор в пользу какой-то из частей этого ансамбля, за которым следуют попытки приспособить остальные части к одной выбранной. Критика реально существующего и творческое его изменение в равной мере опираются на конкретную историческую данность. К этому важно добавить следующее: в каждом случае те определяющие или конституирующие элементы системного ансамбля, которые одержали победу над другими элементами, в большей степени противоречат фактуальным высказываниям, чем побежденные. Вращение Земли оставалось неразрешимой загадкой до тех пор, пока не был сформулирован закон инерции; соответствующие физические теории ad hoc были изобретены специально, чтобы компенсировать отставание коперниканской теории от вытесняемой ею аристотелевской физики. Не открытие новых фактов, а скорее внутренняя противоречивость системного ансамбля являлась главной причиной его развития. Это можно выразить следующим афоризмом: движение науки есть самодвижение системных ансамблей. Здесь самое время заметить, что это ничего общего не имеет с гегелевской философией, хотя на первый взгляд могло бы показаться, что имеет место сходство. Не вдаваясь в частности, выделим только наиболее очевидные различия. Противоречия, о которых здесь идет речь, и процессы, которые ими вызываются, не являются, по сути, диалектическими. Например, гуманистический эмансипационизм Возрождения и астрономия Птолемея не связаны как тезис и антитезис в смысле Гегеля, поскольку между ними нет необходимой связи. Ни противоречивость системы, ни разрешение этого противоречия не могут рассматриваться как рациональная необходимость; стороны противоречия в данном случае не выступают в строго определенной форме как таковые. Даже научные теории по сравнению с вненаучными системами правил скорее являются исключениями в этом отношении, отличаясь от вненаучных систем только степенью точности. Причина не в каких-либо несовершенствах теорий, а скорее в том, что формальное совершенство теорий часто становится причиной их ригидности и неспособности поспевать за постоянно меняющимися историческими ситуациями, и потому развитие теорий часто связано с разрушением их формального благополучия. Поэтому системы, в том числе научные системы, как правило, не являются строго закрытыми; скорее можно говорить, что они устроены так, как того требуют цели, ради которых они в тот или иной момент возникают. Поскольку системы должны иметь возможность приспосабливаться к изменениям, не всегда можно точно или строго определить следующие из них выводы. Это значит, что существует определенная свобода конструирования и интерпретации систем, из чего следует, что концептуализация противоречий между системами и их решение не могут осуществляться со строгостью рациональной необходимости. Если же говорить о гегелевской диалектике, то она представляет мышление как процесс, необходимость, строгость и точность которого соответствует аналогичным требованиям формальной логики. Что касается самого Гегеля, то для него необходимость и логическая обязательность истории тем более неизбежны, что эта система освящена и благословлена мировым духом. Однако я не могу связать рассмотрение исторических событий и процессов ни с чем подобным. В отличие от Гегеля я настаиваю на контингентности истории. Прежде всего она свойственна спонтанным актам, благодаря которым едва наметившиеся несогласованности в реализациях систем превращаются в очевидные противоречия, а затем разрешаются. "Спонтанными" я называю эти акты потому, что мы не обязаны следовать лишь одному из возможных способов действия. Более того, можно было бы сказать, что все эмпирическое является в то же время и контингентным, оно вовсе не устраняется тем обстоятельством, что факты находятся в прямой зависимости от теории (см. 3 главу). Каждый системный ансамбль - это конкретное проявление тех возможностей, благодаря которым люди могут, вообще говоря, судить о реальности и оценивать ее. Если воспользоваться терминологией Канта, системные ансамбли являют собой "условия возможности" опыта. Эти условия исторически изменчивы - в этом различие между моей концепцией и кантовской. Однако нельзя точно предсказать, как именно предстанет реальность в условиях данного системного ансамбля; поэтому можно говорить о ее контингентности, как и о контингентности реакций на такое понимание реальности, определяемых тем же самым системным ансамблем[126]. Здесь следует также подчеркнуть, что согласно распространенному мнению исторические процессы детерминируются природными - психологическими, биологическими, физическими и др. - законами. Иногда ссылаются на то, что люди в своих действиях направляются чувствами и эмоциями - любовью, ненавистью, тщеславием и мстительностью - или стимулами: голодом, жаждой, половым влечением. Это, в свою очередь, связывают с климатом, географическими условиями и т.п. Рассматривая ранее роль опыта, мы пришли к выводам, которые не позволяют нам исключить подобные естественные факторы (не-исторического плана) из рассмотрения самодвижения системных ансамблей. Но следует подчеркнуть, что действие природных факторов реализуется только в рамках системных ансамблей, и сама возможность этого определяется условиями и содержанием последних. Так, например, любовная страсть Саломеи к Иоханаану зиждется на иудейской до-христианской метафизике. Гомосексуализм, процветавший в античности, также показывает, что направленность сексуального влечения определяется именно культурой. Любовь Вертера неотделима от сентиментализма эпохи "Бури и натиска", тогда как любовь Тристана кровно связана со средневековым, или, по Вагнеру, с шопенгауэрианским мистицизмом. Выстрел из пистолета - физическое явление, но никакой Брут не мог бы нажать на спусковой крючок этого орудия убийства, как никакой житель древнего Рима не мог бы испытать душевной усталости от слишком долгого путешествия по автобану. После этих предварительных замечаний можно сформулировать ряд общих структурных законов истории, экземплифицируемых эпизодами эпохи Возрождения, о которых шла речь выше. 1. Каждый исторический период определяется наличествующим в нем системным ансамблем. 2. Всякий системный ансамбль несет в себе внутреннее противоречие и нестабильность. 3. Изменения системных ансамблей связаны с попытками устранить такие противоречия. 4. Противоречия разрешаются путем согласования одних частей ансамбля с другими. 5. Этот процесс не является строго детерминированным. 6. Детерминация процесса ограничена степенями свободы, вытекающими из неоднозначности систем. 7. Любое историческое событие происходит в рамках системного ансамбля, хотя в то же время оно определяется и естественными факторами; невозможно появление в системном ансамбле совершенно чуждого ему элемента и никакой элемент не может полностью исчезнуть из него. (Здесь необходимо добавить, что это идеализация, позволяющая отвлечься от обмена с другими историческими системами и культурами). Эти законы нуждаются в важном комментарии. Надо подчеркнуть, что они вытекают из чисто логического анализа науки и научного же рассмотрения как своей собственной истории, так и любой другой истории. В известной мере эти рассуждения связаны с теми наблюдениями, которые были представлены в 3-й главе и являются базисом для настоящей главы (как и для других). Логический анализ, проведенный ранее, будет продолжен в 10-й главе. Здесь мы ограничимся только следующим пояснением: законы, сформулированные выше, не связаны с какой-либо конкретной эмпирической теорией; они выступают как универсальные априорные принципы, применимые в науке всегда, когда она стремится к описанию и понятийному объяснению исторических процессов, используя при этом соответствующие теоретические методы и категории (такие как "системы" и "системные ансамбли"). Характер структурных исторических законов проясняется при сравнении их со структурным законом природы, который можно было бы с некоторым упрощением сформулировать так: природа есть система каузальных законов. Такое суждение также является простым отнесением к априорным принципам, применимым при всяком научном рассмотрении любого фрагмента природы, но не есть некая аксиома какой-либо конкретной теории об этом фрагменте. Здесь, как и ранее, мы сталкиваемся с априоризмом науки, т.е. с возможностями всякого научного опыта как такового, что равным образом имеет место как в исторических науках, так и в естественных. 8.3. Исторический способ научного исследования не обязательно ведет к релятивизму Приведенный ряд структурных законов позволяет судить о непрерывной внутренней трансформации системных ансамблей; но оставляет открытыми вопросы, связанные с понятием прогресса, и проблему релятивизма, которые неизбежно возникают в этом контексте. Вначале обратимся к проблеме релятивизма. Релятивизм заключается в утверждении, что выбор в пользу истины или ложности, добра или зла совершается либо абсолютно произвольно, либо под воздействием некоего исторического фатума. Однако подобные выводы вовсе не являются неизбежными, если мы опираемся на названные нами выше исторические законы. Прежде всего надо отметить, что различение истины и лжи, добра и зла находит основание в системах, а не в случайных понятиях или в капризе судьбы. Следовательно, сами системы и определяют, что есть истина, что есть ложь, и т.д. Имеются и вполне определенные рациональные основания для целостности систем и для их трансформаций в данной исторической ситуации. Например, начав с утверждения, что пространство по своей природе является евклидовым (аксиоматическое основоположение в терминологии, принятой в 4-й главе), установив далее, что мы понимаем под фактом, наблюдением, подтверждением, фальсификацией и т.д.), применяя эти предпосылки при данных обстоятельствах, можно прийти к открытию, посредством которого получает признание истинность этого утверждения - пространство пронизано гравитационными силами. Сами же эти предпосылки, однако, не являются ни произвольными, ни фатальными с исторической точки зрения; они вырастают из почвы, подготовленной системным ансамблем эпохи Возрождения, ее рационалистическим гуманизмом и лежащими в его основе принципами. В наше время уже не имеет смысла рассуждать о том, является или не является пространство евклидовым; важно понять другое - что само предположение о евклидовости пространства было хорошо обоснованным и имевшем решающее значение условием исторической ситуации Ренессанса. В наше время этих условий уже нет, и потому вопрос о природе Вселенной ставится теперь совсем по-иному[127]. Может быть, суть проблемы пояснит следующее сравнение. Пусть перед нами люди, играющие в карты. Что истинно или ложно, хорошо или плохо в этой игре - определено ее правилами. Например, истинно, что если у вас на руках такой-то набор карт, а у противника карты лучше, то вы проигрываете. Кроме того, признается, что хорошая тактика игры - когда ставки делаются осмотрительно, не слишком опрометчиво. Предположим, что игроки обнаружили некое противоречие в правилах игры. Тогда они изменят эти правила, но вместе с этим изменятся и оценки того, что считалось истинным или ложным, хорошим или плохим для данной игры. Пройдет время, и новые правила также могут оказаться неудовлетворительными, и их снова придется менять с теми же последствиями, что и ранее, и все повторится сначала. Нетрудно предположить, что таким образом можно однажды получить игру, которая уже будет очень мало напоминать первоначальную (даже если сохранит то же название). Такой пример явно не соответствует тому, что мы назвали релятивизмом; он скорее, если можно так выразиться, иллюстрирует работу некой "ситуационной логики", которой подчинены не только конкретные ситуации, но и смена ситуаций. По аналогии можно было бы сказать, что опыт также является игрой, результаты которой в той или иной мере необходимы, а условия игры постоянно меняются, но не произвольно, а по определенным основаниям. Еще раз подчеркну, что я не гегельянец и ни в коем случае не поддерживаю идею, что в истории науки следует видеть строго логическую неизбежность прогресса, даже если смысл прогрессивного развития существенно модифицирован понятием ситуационной логики. Ничего подобного в истории нет. Я хотел бы только отметить, что установка на последовательный исторический подход отнюдь не тождественна релятивизму, если последний понимается как субъективный произвол или исторический фатум. Я уже говорил, что нет ни малейшего основания постулировать, что в ходе познания мы приближаемся к абсолютной истине; нет ни абсолютных фактов, ни абсолютных принципов, которые могли бы указать путь к такой истине. Мы не можем утверждать также, что прогрессирующее научное исследование - это все более адекватное познание одних и тех же объектов. Научное исследование раскрывает новые горизонты, которые то приближаются, то вновь отступают, суля нам совершенно иные перспективы и опыт. Связь этих горизонтов с данной ситуацией может быть предметом особого анализа, однако, нет никаких оснований полагать, что они имеют отношение к воображаемой абсолютной истине (подробнее мы еще вернемся к этой теме в 11 главе). Я полагаю, что следует раз и навсегда оставить мысль о том, что развитие научного познания подобно тому, как живописец создает портрет какого-либо человека, прибавляя к нему новые детали, от чего портрет становится все более похожим на свой оригинал. Перед нами, таким образом, встает вопрос: что означает научный прогресс в свете названных выше структурных законов? 8.4. Экспликация и мутация систем: "прогресс I" и "прогресс II" Мы можем различать две фундаментальные формы, в которых происходит развитие науки: экспликация научных систем и их мутация[128]. Под "экспликацией" системы я понимаю формирование и эволюцию системы, при которых не изменяются ее основания; примером может служить "нормальная наука" в смысле Т.Куна[129], т.е. выведение теорем из данного множества аксиом, уточнение констант в рамках теории и пр. Мутация - это то, что происходит с системой, когда меняются сами ее основания (например, когда переходят от одной геометрической теории пространства к другой). Определение научного прогресса возможно только в рамках этих двух форм исторического движения науки; поэтому следует также различать две фундаментальные формы научного прогресса: "прогресс I" и "прогресс II" - соответствующие экспликации и мутации научных систем. В каком смысле "прогресс I" связан с экспликацией, а "прогресс II" - с мутацией? Экспликация олицетворяет собой такой прогресс в науке, когда высвечиваются скрытые возможности системы, а также предел ее возможностей. Экспликация действительно является необходимой формой научного прогресса, поскольку без нее наука была бы собранием разрозненных фрагментов, набросков, незаконченных проектов. Взять, к примеру, экспликацию теории относительности. Ее начало - это формулировка закона о ковариантности уравнений движения для всех инерциальных систем; отсюда выводятся частные определения, которые, наконец, увенчиваются знаменитым уравнением, связывающим массу с энергией. Нашему изумленному взору медленно открывается целый космос, а сама эта теория постепенно распространяется на все более широкие и отдаленные сферы. Будь то удачный прогноз относительно перигелия Меркурия или отклонения лучей света в поле тяготения Солнца, мы видим, как суждения и понятия, в которых выражаются эти прогнозы, берут свое начало в экспликациях исходного тезиса этой теории. Очевидно, однако, что сама по себе экспликация еще не исчерпывает содержания того, что здесь было названо "прогресс I". Мы должны сопоставлять эксплицированную систему с другими системами с тем, чтобы определить ее функцию и значимость в контексте данного системного ансамбля. Только так могут быть вознаграждены усилия, направленные на то, чтобы по достоинству оценить данную систему, либо отбросить ее, как нечто бесплодное, безнадежно отсталое и отжившее. Вспомним, что безумие в его крайних формах также может порождать замкнутые на себе системы, которые, однако, отличает именно непреодолимая идиосинкразия ко всему, что образует интеллектуальный каркас эпохи. Таким образом, вопрос заключается в следующем: какой функцией и каким смыслом должна обладать некоторая научная система в системном ансамбле, чтобы ее экспликация означала такое развитие, которое мы назвали "прогресс I"? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим вначале "прогресс II", основанный на мутации. 8.5. "Прогресс I" и "Прогресс II" как гармонизация системных ансамблей Мутация сама по себе может рассматриваться как синоним прогресса не в большей степени, чем экспликация, по тем же причинам, какие были названы выше. Никто вообще не связывал бы мутацию с прогрессом, если бы в ее основе были только произвол, безудержное увлечение новшествами, тщеславие или явное помешательство. Но где еще искать рациональные аргументы мутации, как не в самом конкретном системном ансамбле? Я повторяю: не существует никакого вне-исторического пространства, в котором можно было бы найти адекватные средства дл

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору