есть идея, или объективная сущность, происходящая из сущности объекта, реально существующего в природе. Я говорю "объекта, реально существующего и т. д." без дальнейших подробностей, разумея под этим не только модификации протяжения, но и модификации всех бесконечных атрибутов, имеющих душу подобно протяжению, чтобы еще точнее понять это определение, надо обратить внимание на то, что я уже сказал об атрибутах *, которые, я говорил, различаются не по своему существованию, ибо они сами суть субъекты своих сущностей, а также на то, что сущность всякой модификации содержится в названных атрибутах и, наконец, что все эти атрибуты суть атрибуты бесконечного существа. Но следует заметить, что эти модификации, хотя ни одна из них не реальна, все же равномерно содержатся в их атрибутах. Так как ни в атрибутах, ни в сущностях модификаций нет никакого неравенства, то и в идее не может быть своеобразия, так как его нет в природе. Если же некоторые
 * Ибо вещи отличаются благодаря тому, что составляет главное в их природе: но здесь сущность вещей выше их существования, следовательно...
из этих модусов принимают особое существование и благодаря этому отличаются известным образом от своих атрибутов, ибо тогда их особое существование, которое они имеют в атрибуте, является субъектом их сущности, тогда обнаруживается особенность и в сущности модификаций, и, следовательно, в объективных сущностях, которые необходимо содержатся в идее. Вот причина, почему мы при определении пользовались словами, что душа есть идея, которая "происходит из объекта, реально существующего в природе". Таким образом, мы, по нашему мнению, достаточно объяснили, какую вещь вообще представляет собой душа, так как под этим выражением мы разумеем не только идеи, возникающие из телесных модификаций, но и те, которые возникают из существования любой модификации остальных атрибутов.
Не имея, однако, о других атрибутах такого познания, как о протяжении, посмотрим, не найдем ли мы для модификаций протяжения более точного определения, в большей мере способного выразить сущность нашей души, ибо это, собственно, и есть наше намерение.
Мы исходим при этом из того, что в протяжении нет иной модификации, кроме движения и покоя, и что всякая отдельная телесная вещь есть только определенная пропорция движения и покоя, так что если бы и протяжении не было ничего, кроме только движения и только покоя, то во всем протяжении нельзя было бы заметить или найти ни одной отдельной вещи. Поэтому и человеческое тело есть не что иное, как известная пропорция движения и покоя.
Объективная же сущность, которая соответствует и мыслящем атрибуте этой существующей пропорции, есть, говорим мы, душа тела. Если одна из этих двух модификаций (движение или покой) изменяется больше пли меньше, то в той же мере изменяется и идея. Если, например, покой увеличится, а движение уменьшится, то этим вызывается боль или печаль, которую мы называем холодом. Если же в движении имеет место противоположное, то отсюда возникает боль, которую мы называем жарой. И всякий раз, когда случается (отсюда возникают различные виды боли, ощущаемые нами от удара палкой по глазам или по рукам), что когда меры движения и покоя не одинаковы в разных частях нашего тела, но некоторые имеют больше движения и покоя, чем другие, из этого возникает различие чувств. Если же случается (отсюда возникает различие чувства при ударе деревом или железом по одной и той же руке), что внешние причины, вызывающие эти перемены, различаются между собою и не все имеют те же действия, то из этого возникает различие чувства в одной и той же части. Когда же, наоборот, перемена, происшедшая в одной части, приводит к восстановлению прежней пропорции, то отсюда возникает радость, которую мы называем спокойствием, удовольствием и веселостью.
Объяснив, что такое чувство, мы можем, наконец, легко видеть, как отсюда возникают рефлексивная идея, или самопознание, опыт и деятельность разума. Из всего этого (так же как из того, что наша душа соединена с Богом и составляет часть бесконечной идеи, возникающей непосредственно из Бога) можно наглядно понять происхождение ясного познания и бессмертия души. В настоящее время нам, однако, достаточно сказанного.


КОММЕНТАРИИ - КРАТКИЙ ТРАКТАТ О БОГЕ, ЧЕЛОВЕКЕ И ЕГО СЧАСТЬЕ.
Это самое раннее произведение Спинозы. Написано оно в 1658-1660 гг., однако полный текст трактата был опубликован только в 1862 г. Предпосланное трактату его краткое изложение обнаружено в Голландии в 1851 г. и, хотя оно не принадлежит самому Спинозе, по традиции печатается вместе с ним. Тому, кто начинает знакомство с творчеством философа с этого трактата и намерен добросовестно следить за ходом мысли автора, будет сразу нелегко. Введение, разъясняющее авторский замысел, в работе отсутствует, и читателю придется самому устанавливать, почему для ответа на вопрос о человеческом счастье надо было начинать (и так непросто!) с проблемы Бога. Однако польза от затраченных усилий станет очевидной при последующем изучении главного труда Спинозы - "Этики". Особенности как этого раннего трактата, так и "Этики" сходны: понимание значения первой части приходит после того, как закончено чтение всей работы, и читатель как бы в обратном порядке разматывает нить рассуждения автора. Именно с позиции завершенного чтения мы и сделаем следующие замечания.
Проблема счастья возникает в связи с пониманием человеком своего несовершенства. Свидетельством последнего является обилие отрицательных эмоций, загоняющих человека в пучину рабства. Разум словно меркнет под слоем страстей, хотя он должен был бы блистать в качестве наисущественнейшего признака человека. И все же в глубинах самого разума можно найти и обоснование пути к счастью, в смысле достижения совершенства. Для начала стоит задуматься: откуда я знаю, что я несовершенен? Ответ предлагается такой: очевидно, подспудно, на некотором базовом уровне сознания у нас есть идея совершенства и идея совершенного существа. В силу того, что Спиноза придерживается той философской позиции, согласно которой всякой ясной и правильной мысли соответствует ее прообраз, то идее совершенства в действительности соответствует Бог (или природа, или субстанция), то есть, некий первичный всеобщий носитель всех совершенных качеств.
Человек - часть природы (Бога), от нее он зависит, ею управляется. Как часть природы, человек должен следовать ее законам. "Это и есть богослужение, - пишет Спиноза. - Пока он делает это, он счастлив". Жить по природе, а значит и по разуму, человеку мешают спонтанные желания и негативные страсти. Возникают они на основе несовершенных родов познания. Автор различает три рода познания - мнение, вера и ясное познание. Мнение базируется на слухах или действии вслепую, путем проб и ошибок, оно чаще всего ведет к заблуждению. Вера, о которой говорится в трактате, опирается на "разумное убеждение" - нечто должно быть так и не иначе. Из первого вытекают все страсти, противоречащие здравому разуму, из второго - одни лишь добрые побуждения. Только третий род, а именно ясное и отчетливое познание, может привести к успеху. Оно тоже связано с чувствами, но с такими, которые вызывают наслаждение вещами и высшие формы любви, человек должен стремиться избегать плохих страстей и стремиться к хорошим. Например, можно любить преходящие вещи и стать их рабом, но можно и должно любить то, что остается всегда неизменным (Бог), причем такая любовь есть чувство самовозрастающее - чем больше растет, тем лучше становится, а следовательно, более счастлив человек.
Думается, при чтении трактата следует в разумных пределах добиваться предельной ясности в понимании спинозовской интерпретации Бога. Первая часть трактата, посвященная Богу, носит в значительной мере формально-теоретический характер, ее наличие определено нуждами метода, а именно - потребностью в некоторых исходных допущениях. Такой метод действительно напоминает способ изложения, принятый в элементарной геометрии, где, прежде чем подвести человека к умению вычислять объемы фигур, площади и т. п., начинают с таких совершенно абстрактных, идеальных допущений как точка (нечто, не имеющее длины и ширины), которой в действительности ничего не соответствует или соответствует нечто весьма условное. Поскольку Спиноза избрал в качестве исходной "точки" идею чего-то наисовершеннейшего, то ему было все равно как назвать эту условность - Бог, природа или субстанция, поскольку не на этом сосредоточена мысль автора. Ни "Бог" теологии, ни "природа" физики не были для Спинозы предметом специального интереса, т. к. он не был ни теологом, ни естествоиспытателем.
Есть основания предполагать, что Спиноза рассматривал свой трактат не просто в качестве чисто теоретического произведения, он видел в нем средство своеобразной "философской терапии": чтение трактата одновременно излечивает душу, пораженную дурными страстями, и облагораживает деяния людей.
В том, что это так, нас может убедить последняя страница трактата, где Спиноза говорит, что "вкушать соединение с Богом, вызывать в себе истинные идеи и сообщать эти идеи моему ближнему" было его единственной целью, к которой он стремился. По замыслу Спинозы, "Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье" ведет к освобождению человека только от действия внутренних причин. Но есть еще и внешняя среда, общество, часто препятствующее достижению счастья. Вопросу о том, как усовершенствовать общество, посвящены "Богословско-политический трактат" и "Политический трактат".