Я вчерашнее вспомнил веселье,
            вспоминая неловкость и стыд.
            Боже мой, как вчера я надрался!
            Что я нес, что за чушь я порол?
            А как дома то я оказался?
            И зачем перевернут мой стол?
            Весь палас в омерзительной рвоте.
            Нет, пойду умываться скорей...
            Ну допустим "на автопилоте"
            я дополз до знакомых дверей.
            А что дальше? Не помню, провалы...
            Батарею-то кто оторвал?!
            Батарея-то чем мне мешала?
            А чем письменный стол помешал?
            Встал, умылся, и в зеркало ванной
            мельком глянул. Кошмар. Это кто?
            Истукан там стоит деревянный...
            А пальто чье? Я что, спал в пальто?
            Закурил и сварил себе кофе...
            Как же так - я поэт, музыкант,
            в деле выпивки должен быть "профи",
            что же вел себя, как дилетант?
            Начиналось все, помню, красиво -
            я надел самый лучший костюм,
           выступал.Но смешать водку с пивом ?!
            Где же был в это время мой ум?
            Коньяком и вином угостили -
            хлопнул я и коньяк и вино,
            о, безумец! Пусть все кругом пили,
            но ведь пили то что-то одно!
            Все хотел рассказать по порядку,
            но опять застонал от стыда:
            Для чего танцевал я вприсядку
            с криком "СССР-навсегда!"?
            Для чего я красотке Илоне
            все мычал, вызывая в ней дрожь,
            бред какой-то об одеколоне -
            что я пил его, что он хорош?!
            Может быть я Илону обидел?
            И кого-то еще может быть?
            Лишь друзей и бутылки я видел,
            а друзья мне спешили налить.
            Да, сначала все было пристойно,
            был концерт. Завести удалось
            целый зал. Выступал я достойно.
            Но потом понеслось, понеслось...
            И разгулом мы вызвали зависть
            у иных ресторанных гуляк.
            На креветку большую уставясь,
            я смеялся над ней, как дурак.
            Что уж в ней меня так рассмешило?
            Я не помню. Джин с ромом смешав,
            я кричал: "Вставим Клинтону шило!",
            с демократками пил брудершафт.
            Появился компрессорщик Петр.
            Я его никогда не видал.
            Рифмовать я стал "Петр-осетр" -
            он за стол осетра нам прислал.
            Я девчонок поглаживал груди
            и на ушко шептал им "пойдем",
            а мужья их, солидные люди,
            разрешали мне это кивком!
            Ведь они понимали прекрасно,
            что поэт оглушительно пьян,
            и хотя его пассы опасны,
            неспособен на подлый обман.
            Пил я, пил, а затем отключался,
            а очнувшись, я видел кино:
            Пеленягрэ куда-то промчался
            с гордым криком: "Айда в казино!"
            Севастьянов ударил по струнам,
            все кричат: "Шарабан, шарабан!"
            А Добрынин послушницам юным
            наливает "Фетяски" стакан.
            Лятуринская, Рогов, Семенов...
            Там- Введенская, тут- Степанцов,
            вот Елгешин, Сафонов, Лимонов
            и фотограф наш Миша Сыров.
            Все слилось в оглушительном гаме,
            я пропел: "Шарабан, шарабан..." -
            и земля поплыла под ногами,
            и я навзничь упал, как чурбан.
            А теперь вот сижу, отупелый,
            и ругаю себя вновь и вновь.
            Правда, что не последнее дело -
            очень хочется делать любовь.
            Да, бывает с похмелья, признаться,
            но не только ж с него, господа!
            Эх, не следует так напиваться,
            никогда! Лишь порой.... иногда....



"Крупный выигрыш"


            Играл в рулетку до рассвета
            Один поэт - и вот те на!
            Сбылась, сбылась мечта поэта -
            Срубил он сорок штук грина.
            Запели ангелы над залом,
            Гже повезло ему так вдруг.
            Он получил все деньги налом -
            Вс„ в пачечках, все сорок штук.
            Как в сердце тут заколотилось!
            Поэт наш даже побледнел -
            Ему такое и не снилось...
            И он в машину тупо сел,
            В сопровождении охраны
            уехал прочь из казино,
            Домой, шатаясь, будто пьяный,
            Ввалился, начал пить вино,
            Потом, как сумасшедший прыгал,
            Вполне понятно, почему, -
            Он деньги прятал,мебель двигал,
            Весь в бриллиантовом дыму.
            Мечтал: "Теперь куплю квартиру,
            Пожить себе я разрешу,
            Беситься я не буду с жиру,
            Но хоть проблемы все решу.
            А вдруг мне хватит и на дачу?
            На кругосветку и на джип?
            Во! На трехтомник свой потрачу!
            На портостудию! На клип!
            Во! Выпущу альбом убойный
            Из лучших песенок своих!
            О! Соберу гаремчик знойный
            Из девочек я ломовых!..."
            Поэт мечтал, уж засыпал он,
            Летел вс„ дальше от земли...
            Тут три огромнейших амбала
            К его квартире подошли,
            В дверь постучались осторожно,
            Переглянулись и - опять.
            А что случилось дальше сложно,
            Словами, братцы, передать:
            Мусоропровод задымился,
            Оттуда вырвался огонь,
            И в мир ужасный зверь явился,
            Распространяя всюду вонь.
            Его глазища, как прожектор,
            Амбалов ослепили вмиг.
            Взревел он жутко:"Я- Протектор!
            Поэтовых поклонник книг!
            Ага, прип„рлись, суки, бляди,
            Поэта деньги отнимать?" -
            И начал зверь мочить, не глядя,
            Амбалов с воплем: "Твою мать!"
            Возможно, он перестарался -
            Двоим он бошки откусил,
            За третьим пять минут гонялся,
            Лупя со всех звериных сил,
            Да вс„ по почкам и по яйцам...
            Короче, уложил бандюг,
            И заревел: "Пусть все боятся!
            Я - лишь поэтам лучший друг.
            Помог я выиграть поэту -
            Ведь я его стихи люблю.
            И вдруг здесь вижу погань эту -
            Козлы, деш„вки, завалю!"
            Вдруг, с безобразною улыбкой
            На бородавчатом лице
            Зверь обернулся синей рыбкой,
            Потом вдруг мухою це-це,
            Потом на сотни фей крылатых
            Рассыпался с глухим хлопком -
            На сотни фей в злач„ных латах;
            И этот золотистый ком
            В квартиру к спящему поэту
            С хрустальным смехом просочась,
            Стал совершать там пируэты;
            А феи, за руки держась,
            Запели, зашептали разом:
            "Пиши, пиши, поэт, дерзай!
            Награды будут - пусть не сразу,
            Пиши, поэт, не унывай!
            Вот я, к примеру добрый некто,-
            Я за тобой давно слежу,
            Поэт, тебя я, твой Протектор,
            И защитю, и награжу!"
            Поэт в постели шевельнулся -
          Рой фей исчез,как быстрый взгляд.
            Поэт проснулся, улыбнулся,
            Сказал: "О, Боже! Я - богат!


"Протектор - 2

            Один поэт пришел домой,
            Попил чайку, стал размышлять:
            "Вот мой успех- он только мой?
            Я сомневаться стал опять.
            Мне интуиция моя
            Подсказывает - кто-то есть,
            Кто сделал так, чтоб выжил я,
            Добился славы, смог процвесть.
            Кого же мне благодарить?
            О, этот кто-то, проявись!
            Хотел бы я тебя спросить,
            За что меня ты поднял ввысь?"
            Тут воздух задрожал вокруг
           И странно в люстре свет мигнул,
            Из ниоткуда как-то вдруг
            К поэту жуткий зверь шагнул.
            Он весь искрился и мерцал,
            Он безобразен был собой -
            На задних лапах он стоял,
            Покрытый склизкой чешуей.
            Зверь - полу-ящер, полу-хряк -
            Сопел, придя на этот свет;
            Воняло от него, да так,
            Что сразу нос зажал поэт.
            Зверь недовольно заурчал
            И завертелся весь волчком,
            Перед поэтом вновь предстал,
            Уже в обличии ином -
            Красавицей с букетом роз.
            Красавица открыла рот,
            Шепнула: "Кто я, был вопрос?
            Я - твой протектор, это вот.
            Я внешне - безобразный зверь,
            Но я стихи твои люблю,
            И зла не сделаю, поверь,
            Скорей спасу и исцелю.
            Я помогал тебе всегда,
            Поверив первым в твой талант.
            Ты - мой воспитанник, да-да,
            Мой друг, поэт и музыкант.
            Пусть я в аду почти живу,
            Но красоту люблю, пойми!
            Я сделал так, что ты в Москву
            Приехал, свел тебя с людьми.
            В Литературный институт
            Тебя пристроил, денег дал.
            Талант твой развернулся тут,
            Хоть обо мне ты и не знал.
            С пирушек пьяным ты домой
            Не на автопилоте шел -
            Я вел тебя, мой дорогой,
            Незримою дорогой вел.
            Спасал тебя от пьяных драк,
            Ты мог погибнуть сотни раз!
            Ценя твой дар, я сделал так,
            Что вот ты модным стал сейчас.
            Автографы ты раздаешь,
            Я - за спиной твоей стою,
            Пускай невидимый - ну что ж,
            Горжусь, стихи твои люблю.
            Но буду я карать и впредь
            Тех, кто мешает нам с тобой.
            Ты должен сочинять и петь,
            А я - я принимаю бой.
            Пиши! А вот тебе цветы -
            У вас такие не растут.
            Цветы за все, что создал ты.
            А мне пора, меня ведь ждут".
            Приняв от девушки букет
            И отойдя с ее пути,
            Немного оробел поэт,
            Но крикнул: "Как тебя найти?"
            Красотка, в зеркало войдя,
            В нем растворилась без следа.
            Раздался рев чуть погодя:
      "Как,как?Протектор мой,сюда!"    Поэт, тряхнувши головой,
            Шатаясь, вышел на балкон.
            Какой закат плыл над Москвой!
            Поэт курил и думал он:
            "Да, интуиция моя
            Опять меня не подвела...
            Ну, развернусь отныне я!
            Во, начинаются дела!"




"Марго"


            Я ждал е„, я волновался -
           Вдруг не придет? Ах, Боже мой!
            Вот наконец звонок раздался -
            Она пришла ко мне домой.
            Вся в белом, золотоволоса,
            Юна, стройна и хороша...
            Мне протянула папиросу:
            "На, д„рни, это - анаша".
            И удивилась: "Как не хочешь?
            Ты д„рни, ч„, как не родной?
            Не слышу, ч„ ты там бормочешь.
            А можно душ принять, эй, бой?"
            В прихожей вдруг разделась резво,
            Бель„ мне в руки побросав,
            И в ванну, будучи нетрезвой,
            Скакнула, там захохотав.
            С бель„м в руках стоял я скорбно
            И молча слушал плеск воды,
            Но крик е„ услышал вскоре:
            "Эй, рыженький, ходи сюды!
            Ходи сюды, потри мне спинку,
            Ну очень я тебя прошу..."
            Войдя, увидел я картинку -
            Она курила анашу,
            Из душа высунувши руку,
            Чтоб огонька не замочить.
            Прислушался я к сердца стуку -
            Стучало сердце во всю прыть.
            Меня увидев, улыбнулась:
            "Потри мне спинку, ну, смелей!",
            Дала мочалку, повернулась,
            Запела песню "Yesterday".
            Я спинку драил осторожно.
            Коснулся невзначай груди,
            Спросил, дрожа: "А это - можно?"
            Мне был ответ: "Сюда иди..."
            Восстал Приап, как деревянный,
            Как конь, не знающий узды.
            Она меня втащила в ванну,
            Раздев под струями воды.
            О, Боже, как она кричала,
            Шепнув затем мне пару фраз:
            "Да, я давно так не кончала -
            Ты представляешь, восемь раз!"
            "Что, было кл„во, Маргарита?"
            "Не Маргарита, а Марго.
            Ну что ж, у твоего бандита
            Размеры просто ого-го.
            Я жрать хочу." - "А вс„ готово".
            И мы на кухоньку пошли.
            Я был готов к сраженью снова -
            Пожрав, порнушку завели,
            И вновь в долину наслаждений
            Крича, мы поскакали с ней.
            Она шептала: "Гений, гений!"
            Среди измятых простыней.
            Мы с ней друг другом любовались,
            От буйной скачки утомясь,
            Вс„ ворковали, целовались...
            Она с постели поднялась,
            Пошла нетв„рдою походкой
            Куда-то, уронила таз,
            Вернулась с сумочкой и с водкой,
            Спросила:"Вмажем?"-"Не,я пас".
            "Ну что ж,как хочешь.Я то вмажу"-
            Марго хлебнула из горла,
            Из сумки вынув горсть бумажек
            Под песню "Белого орла".
            Она той песне подпевала,
            При мне нюхнула кокаин,
            Ворча: "Блин, кокаину мало...
            Во, Макс подсунул героин!"
            Я на подушках приподнялся,
            Сказал встревоженно: "Прости,
            Марго, конечно, что вмешался,
            Ты здесь не очень-то финти.
            Зачем тебе вс„ это, детка?" -
            Марго меж тем достала шприц,
            Вкололась."А на вид - нимфетка", -
            Я тупо думал, рухнув ниц.
            "Костыль, - она сказала глухо, -
            Не ссы и кайфа не ломай,
            Как раз сейчас поп„рла пруха,
            В натуре перекуров май".
            Я вновь с пульта включил "Шиваки"
            И мы уставились в экран,
            В н„м видя розовые сраки
            Таких, с носами, обезьян.
            Мужской басок невозмутимый
            Про джунгли что-то нам втирал.
            Марго, сказав: "Шибздец галимый",
            Запила водкой веронал.
            Нам показали обезьяну,
            Зад почесавшую опять.
            Марго вскочила, видно, спьяну,
            И стала голой танцевать.
            Е„ подпрыгивали груди,
            Ей было вроде бы смешно.
            Потом, по странной по причуде,
            Она - и я с ней заодно -
            По комнате вдруг прыгать стали,
            Изображая обезьян,
            И беспрестанно хохотали...
            Я мельком глянул на экран:
            Там под дожд„м, с огромным носом,
            На ветке приуныл самец...
            Марго, подпрыгнув к папиросам,
            Сказала: "Ну ваще шандец!"
            Мы с ней скакали и смеялись,
            Я даже пару раз упал.
            И розы в хрустале качались,
            Что для Марго я покупал.ххх
            Искрилось в хрустале вино,
            струился сигаретный дым...
            "Говно, говно, говно, говно"
            со сцены повторял Вадим.
            Толпа была возбуждена,
            весь от восторга зал ревел,
            лишь только девушка одна
            сидела бледная, как мел,
            но дергалась на стуле так,
            как будто ток ее прошил...
            Что с нею? Я одернул фрак
            и подойти к ней поспешил;
            - Простите, вам нехорошо?
            Стихи шокируют слегка? -
            но понял вдруг - ей хорошо,
            увидев, где ее рука,
            Я с девушкою рядом сел
            и за ее следил рукой,
            сидел и медленно балдел
            от ситуации такой,
            Она, не глядя на меня,
            себя ласкала под столом,
            полна любовного огня...
            И пахло от нее вином,
            Шептала: "Ах, Вадим, Вадим,..."
            и вдруг взглянула на меня
            порочным взором озорным -
            теперь, простите, вздрогнул я,
            Она свободною рукой
            залезла в брюки и взяла
            в свою ладонь... ах. Боже мой,
            что за разврат? ну и дела...
            Но что ж,... я покорился ей,
            Вадим прочел нам про елду,
            на сцену уж взошел Андрей,
            я подал знак - сейчас приду.
            Все это было как во сне -
            стихи и нежная рука...
            Вы можете не верить мне,
            я сам не верю. Но пока
            все расходились по домам,
            когда гул вечера затих,
            я вглядывался в лица дам -
            красавиц много было там,
            но не было ее средь них...
            А то б я показал друзьям.


"У нас будет маленький" (реакция куртуазного маньериста)
            "Вставив в зубы сигарету "Данхилл"..."
            (А. Добрынин)

            Вставив в зубы "Ротманса" окурок,
            я кричал на вас в тени акаций:
            "Я вам не какой-нибудь придурок,
            надо было, блин, предохраняться!"
            Изжевав и выплюнув окурок,
            глядя зло на кружева и ленты,
            я кричал: "Но я по жизни юрок,
            и платить не стану алименты!"
            Жадно закурив другой окурок,
            я кричал, как спятивший слоненок,
            я кричал: "Довольно глупых жмурок,
            кто сказал, что это мой ребенок?"
            Вы, все это выслушав, беззвучно
            как стояли, так и повалились.
            Боже мой, как с вами стало скучно.
            А ведь как мы раньше веселились!
            "Да, предохраняться надо было" -
            буркнул я в акациях у пруда.
            Облик ваш гримаса исказила,
            я ж ушел на цыпочках оттуда.
            В честь чего вы стали юной мамой?
            Вы б хоть мое мнение спросили!
            Я вас звал своей Прекрасной Дамой,
            но сегодня вы меня взбесили.



Воскресенье
            Нет, невозможно все любить:
            Тупые гвозди звездных неб,
            Покой равнин, убогость быть,
            И тех, кто зряч, и тех, кто слеп,
            Нелепого искусства гон,
            И смерть, и славу и слова,
            И смех, и роскошь всех времен,
            и нищие цветы у рва,
            Любить уметь, любить любовь,
            Ожесточаться по годам,
            Волнением тревожить кровь,
            Означенную к холодам,
            Глядеть на стебли и кресты.
            И на портрет, чтоб не остыть,
            Где лишь сочувственная ты...
            И невозможно все любить!

                         Мальчик чумазенький

            Каждое утро, радостный, ты просыпаешся,
            теплой водою с песнями ты умываешься,
            ты заправляешь коечку, гладишь подушечку,
            сладкой истомой манят тебя потягушечки.
            А в это время западный мальчик чумазенький,
            с впалою грудью, чахнущий и грустноглазенький,
            катит свою в шахте с углем вагонеточку,
            чтоб получить вечером мелку монеточку.
            Каждое утро, гладкий, довольный, сияющий,
            в школе встречаешь добрых и верных товарищей,
            пахнет цветами светлая комната классная,
            нежно ерошит вихры твои солнышко ясное.
            А в это время западный мальчик горбатенький
            гробик несет, спотыкаясь, для младшего братика,-
            он схоронил мать, отца, двух сестренок, трех дедушек,
            и все равно прокормить ему надо семь детушек.
            Ты кажд