тности, он опять не напал на него, но
снова его приветствовал. Восхищенные Брутом, щадившим жизнь граждан и
оказавшимся достойным славы, которой он пользовался за свою мудрость и
мягкость, противники ответили на его приветствие и перешли на его сторону.
Гай также сдался Бруту и пользовался с его стороны уважением, пока, будучи
уличен в неоднократных попытках возмутить войско, не был казнен. Таким
образом, и у Брута вместе с прежними войсками оказалось шесть легионов.
Кроме того, он выражал одобрение и македонянам, среди них он набрал два
легиона и обучил их военному делу по италийскому образцу.

80. Так обстояли дела в Сирии и в Македонии. Тем временем в Италии Цезарь,
оскорбленный тем, что вместо него предводителем в войне с Антонием избран
был Децим Брут, потребовал триумфа за военные подвиги. Получив
презрительный отказ от сената на это требование, до исполнения которого,
как ему было указано, он еще не дорос, и боясь встретить после уничтожения
Антония еще более пренебрежительное отношение, он стал искать соглашения с
ним, следуя совету, который дал ему перед смертью Панса. Он хорошо
обращался с попавшими в плен командирами и солдатами из войска Антония,
привлекал их на свою сторону или же отпускал желавших обратно к Антонию,
давая этим понять, что он идет против него не вследствие какой-либо
непримиримой вражды. Расположившись лагерем вблизи Вентидия, друга Антония,
имевшего под начальством три легиона, и вызвав этим смятение, Цезарь не
предпринял враждебных действий, но также предоставил ему возможность
присоединиться к нему или беспрепятственно направиться со всем войском к
Антонию и поручил ему упрекнуть последнего в непонимании им их общей
пользы. Поняв, в чем дело, Вентидий двинулся на соединение с Антонием.
Кроме того, Цезарь разрешил Децию, одному из центурионов Антония, взятому в
плен при Мутине и пользовавшемуся вниманием со стороны Цезаря, отправиться,
если он пожелает, к Антонию. Когда же Вентидий спросил у Цезаря, каковы
намерения в отношении Антония, тот ответил, что он делал немало намеков на
этот счет для тех, кто понимает их, для непонимающих же и большего числа
недостаточно.

81. Обо всем этом Цезарь дал понять Антонию, а Лепиду и Азинию Поллиону он
сообщил еще более откровенно о нанесенной ему обиде и одновременно с этим о
состоявшемся назначении главнокомандующими убийц его отца. Он запугивал их
тем, как бы, в угоду помпеянской партии, каждый из приверженцев Цезаря
поодиночке не подвергся той же участи, что и Антоний, с которым случилось
это из-за его неблагоразумия и пренебрежения к опасности. Он убеждал их
повиноваться сенату для видимости, для их же собственной безопасности войти
в соглашение с ним, Цезарем, пока это еще в их власти, и обратить на все
это внимание Антония: они должны взять в этом случае пример с солдат своих
легионов, которые поддерживают между собою связь даже и по окончании
военной службы, чтобы не подвергнуться легко нападению со стороны врагов,
но, чтобы оказаться сильными, скорее предпочитают жить все вместе в чужой
стране, нежели поодиночке наслаждаться благами отчизны. Вот что Цезарь
сообщил в письме Лепиду и Азинию. У Децима Брута между тем старая его армия
заболела, объевшись после голодовки, и страдала расстройством желудка;
другое войско, состоявшее из новобранцев, было еще не обучено. Планк
присоединился к нему со своим войском. Децим Брут послал донесение сенату,
что он будет немедленно охотиться за скитающимся Антонием.

82. Уже после всего этого помпеянцы при известии о случившемся пришли в
полное изумление и стали восклицать, что наконец-то они обрели исконную
свободу. Каждый в отдельности приносил жертвы. Избирались децемвиры,
которые должны были потребовать отчет от Антония в его должностной
деятельности. Это было шагом к аннулированию действий Цезаря, так как
Антоний ничего или очень мало предпринимал сам, а действовал по документам
Цезаря. Хорошо зная это, сенат часть распоряжений отменил под различными
предлогами, надеясь таким путем уничтожить и все остальные. Децемвиры
издали постановление, чтобы всякий, кто получил что-либо во время
консульства Антония, немедленно заявил об этом в письменной форме. По
адресу уклоняющихся были присоединены угрозы. На оставшуюся часть года
помпеянцы потребовали для себя консульскую власть вместо Гирция и Пансы. Но
того же добивался и Цезарь, не обращаясь еще к сенату, а лишь к одному
Цицерону, которого он просил взять его в коллеги: Цицерон будет управлять
государственными делами как старший и более опытный, Цезарь же
удовольствуется одним титулом, удобным, чтобы сложить оружие; для этой же
цели он раньше и домогался триумфа. Цицерон, увлеченный вследствие своего
честолюбия этим предложением, стал говорить, что, по его сведениям, между
наместниками провинций замышляются переговоры о соглашении, и советовал
уважать желание оскорбленного человека, располагающего большою еще армией;
он, Цицерон, скорее согласился бы на то, чтобы Цезарь стал консулом ранее
узаконенного возраста в городе, чем чтобы он питал вражду, обладая
вооруженной силой. А чтобы Цезарь не совершил чего-либо во вред сенату,
Цицерон предлагал избрать одновременно с Цезарем ввиду его молодости
какого-нибудь рассудительного человека из числа старших по возрасту,
который был бы твердым руководителем. Но сенат осмеял Цицерона за его
властолюбие; особенно противились этому родственники убийц Цезаря старшего,
опасавшиеся, что Цезарь, став консулом, расправится с ними.

83. В то время как шли по различным мотивам законные отсрочки выборных
собраний, Антоний перешел Альпы, привлекши на свою сторону Куллеона,
охранявшего по приказанию Лепида линию Альп. Он подошел к речке, где Лепид
расположился лагерем, причем не обвел свою стоянку ни валом, ни рвом,
словом - как если бы он разбил лагерь рядом со своим другом. Происходили
частые сношения между обеими сторонами: Антоний напоминал о своей дружбе и
различных услугах, указывая, что вслед за ним и всех их, кто пользовался
расположением Цезаря, порознь постигнет та же участь. Лепид же, который
боялся сената, приказывавшего ему вести войну с Антонием, тем не менее
обещал не нападать первым на него. Войско Лепида уважало авторитет Антония,
оно замечало сношения через вестников между тем и другим, восхищалось
прямодушием, с каким Антоний расположился на стоянке против их лагеря, и
стало вступать в сношения с воинами Антония сперва тайно, а потом открыто,
как сограждане и старые сотоварищи по оружию, не обращая внимания на
запрещение военных трибунов. А для того чтобы удобнее было сообщаться друг
с другом, они перебросили через реку понтонный мост. Солдаты так
называемого десятого легиона, некогда находившиеся под командой Антония,
интриговали внутри лагеря Лепида в пользу Антония.

84. Заметив это, Латеренсис, один из виднейших сенаторов, предупредил
Лепида. Когда тот не поверил, он посоветовал, разделив войско на отряды,
отправить их с какими-либо поручениями, чтобы выяснить дело. Лепид, разбив
войско на три части, приказал двинуться ночью для прикрытия квесторов,
приближающихся к лагерю. Солдаты во время четвертой смены взяли оружие как
бы для выступления, заняли укрепленные пункты лагеря и открыли ворота
Антонию. Антоний быстро направился к палатке Лепида в сопровождении уже
всего войска, которое умоляло его даровать мир и прощение несчастным
согражданам. Лепид, как был, без пояса, вскочил с постели и поспешил к ним,
обещая исполнить их просьбу; он обнял Антония и оправдывался неизбежностью
сложившихся обстоятельств. Некоторые уверяли, что он даже упал на колени
перед Антонием, как человек нерешительный и робкий. Но не всем писателям
это представляется вероятным, да и мне не верится: ведь он еще не совершил
ничего враждебного по отношению к Антонию, чтобы опасаться его. Так Антоний
снова достиг большого могущества и стал чрезвычайно грозным для врагов. Он
располагал армией, отведенной из-под Мутины, в том числе превосходной
конницей; по дороге к нему присоединились три легиона Вентидия; теперь
Лепид сделался его союзником со своими семью легионами, многими другими
частями и ценным снаряжением; ими, правда, номинально, командовал Лепид, но
всем распоряжался Антоний.

85. Когда об этом стало известно в Риме, снова произошла поразительная и
неожиданная перемена: те, кто только что презирали других, сами впали в
страх, а те, кто боялись, подняли головы. Эдикты децемвиров с презрением
срывались со стен. Комиции для избрания консулов откладывались еще чаще,
чем прежде. Сенат, находясь в крайне затруднительном положении и опасаясь,
чтобы Цезарь и Антоний не вошли между собою в соглашение, послал из своей
среды тайно к Бруту и Кассию Луция и Пансу под предлогом, что они
отправляются в Грецию на зрелища, с просьбой по возможности оказать помощь
сенату. Он вызвал из Африки два легиона из числа трех, находившихся там под
комнадой Секстия; третий приказано было передать Корнифицию, наместнику
другой части Африки, приверженцу сенатской партии. Правда, сенат знал, что
и эти легионы сражались под знаменами Юлия Цезаря и ко всему, что с ним
было связано, относились недоверчиво; но безвыходность положения толкала
его на это. Даже юного Цезаря из боязни, чтобы он не соединился с Антонием,
снова избрали, крайне неловким образом, командующим вместе с Децимом Брутом
в войне против Антония.

86. Цезарь подстрекал своих солдат к недовольству против сената отчасти
ради самого себя, постоянно оскорбляемого им, отчасти из-за них самих,
отправляемых в новый поход, в то время как они не получили еще и за прежний
обещанных 20.000 сестерций. Он убеждал их потребовать вознаграждения через
посланцев. Они отправили центурионов. Сенат, понимая, что они подговорены к
этому Цезарем, заявил, что ответ будет дан через других послов. Он отправил
уполномоченных, предписав им вступить в сношения с двумя легионами,
перешедшими от Антония, в отсутствие Цезаря и убедить их не возлагать своих
надежд на одного лишь человека, но довериться сенату, единственному
обладателю постоянною силою, и отправиться к Дециму Бруту, где они и найдут
ожидаемые ими деньги. Поручив им заявить это, сенат немедленно внес
половину вознаграждения и избрал комиссию из десяти человек для
распределения его, причем к ней не присоединили, хотя бы в качестве
одиннадцатого, Цезаря. Посланные безрезультатно возвратились в Рим, так как
два легиона отказались разговаривать с ними в отсутствие Цезаря. Цезарь же,
не вступая более в переговоры через других лиц и не считая возможным дольше
медлить, лично явился к собравшемуся войску, перечислил все оскорбления,
нанесенные ему сенатом, и заявил о существовании заговора против всех
приверженцев старшего Цезаря с тем, чтобы уничтожить их поодиночке. Он
убеждал их опасаться за самих себя, если они перейдут под командование
враждебного цезарианской партии полководца и будут отправлены с одной войны
на другую с целью либо погубить их, либо посеять распри между ними.
Поэтому-то и награда за совместное дело под Мутиной дается лишь двум
легионам, чтобы побудить к раздорам и междоусобице.

87. "Вы знаете, - продолжал Цезарь, - как Антоний недавно был побежден; вы
слышали, как поступили помпеянцы в Риме с теми лицами, которые получили от
Цезаря какие-либо дары. В чем гарантия для вас в отношении тех земельных
наделов и денег, которые вы от него получили? В чем гарантия для меня и для
моей безопасности до тех пор, пока в сенате господствуют родственники
убийц? Я охотно приму всякий конец, какой бы меня ни ожидал, и пострадаю,
мстя за отца. Я беспокоюсь за вас, а вас много; вы выдаетесь своими
доблестями, и вы подвергаете себя опасностям из-за меня и моего отца. Вы
знаете, конечно, что мне чуждо честолюбие, после того как я отказался от
предложенной вами мне претуры с инсигниями. Теперь же я вижу одно спасение
для себя и для вас, - это если я буду провозглашен вами консулом. Тогда и
все дарованное вам моим отцом останется неприкосновенным, и сверх того у
вас будут колонии, которые вам еще предстоит получить, а также все награды
полностью. Подвергнув казни убийц, я избавлю вас от дальнейших войн".

88. После этой речи войско дружно приветствовало Цезаря криками и тотчас
отправило центурионов с требованием консульской власти для Цезаря. Когда
сенат сослался на его молодость, центурионы заявили, как были заранее
научены, что и раньше Корвин, будучи еще более молодым, стал консулом,
позднее оба Сципиона, старший и младший; от молодости каждого из этих лиц
отечество лишь во многом выиграло. Центурионы указывали сенаторам и на
недавние примеры Помпея Великого и Долабеллы, да и самому Цезарю, по их
словам, предоставлено было домогаться консульства на десять лет ранее
установленного срока. В то время как центурионы стали говорить с еще
большею свободою, некоторые из сенаторов, не стерпев того, что они, будучи
центурионами, говорят с такой смелостью, стали обвинять их в том, что они
позволяют себе большее, чем приличествует воинам. Войско, узнав об этом,
пришло в еще большее раздражение и потребовало, чтобы их вели немедленно к
Риму; они сами выберут Цезаря в консулы на чрезвычайном заседании комиций
как сына Юлия Цезаря. При этом войско беспрерывно прославляло старшего
Цезаря. Видя, что они охвачены таким энтузиазмом, Цезарь тотчас же после
сходки повел в Рим восемь легионов, прекрасную конницу и все остальные
части, которые находились при легионах. Перейдя через Рубикон на границе
Галлии и Италии, реку, через которую в этом же месте и отец его также
перешел в начале гражданской войны, Цезарь разделил все войско на две
половины: одной он приказал не спеша следовать за ним, сам же, отобрав
лучшую часть, двинулся форсированным маршем, спеша захватить врагов
врасплох. Так как часть денег, которые сенат послал солдатам в виде
награды, везли по той же дороге навстречу, Цезарь, опасаясь за те легионы,
что получают награду, тайно выслал к лицам, сопровождавшим казну, своих
людей с целью запугать их. И те действительно обратились в бегство вместе с
деньгами.

89. Когда в Рим пришло известие о приближении Цезаря, возникла страшная
паника и смятение; все в беспорядке начали разбегаться в разные стороны, а
некоторые отправляли жен, детей и наиболее ценные вещи за город или прятали
их в надежные места в самом городе. Не будучи осведомлены, что Цезарь
домогается одного лишь консульства, и слыша, что враждебно настроенное
войско в гневе двигается на город, опасались всего. Сенат был в
беспримерном ужасе, так как у него не было наготове никакой армии. И как
обычно происходит при панике, посыпались взаимные упреки: одни упрекали в
том, что несправедливо отняли у Цезаря войско, данное ему для преследования
Антония; другие, что Цезарю отказано было в триумфе, вполне им заслуженном;
третьи, что противились его участию в распределении денег; четвертые, что
не включили его в комиссию хотя бы в качестве одиннадцатого; пятые, что
самая награда дана не тотчас же и не полностью. Все это возбудило армию.
Более же всего укоряли в том, что для такого соперничества не время, что
Брут и Кассий находятся слишком далеко и еще лишь идут на соединение друг с
другом, а на флангах стоят враги, Антоний и Лепид. Когда они представляли
себе, что последние вступят в соглашение с Цезарем, страх превосходил все
границы. Цицерон, который до сих пор играл главную роль среди них, теперь
даже и не показывался.

90. Разом произошла полная перемена во всем. Было решено вместо 2.500 драхм
дать 5.000, и не только двум легионам, но восьми: предоставить право Цезарю
вместо децемвиров распределить эту сумму и домогаться консульства заочно.
Были отправлены послы немедленно сообщить ему об этом. Но едва послы
оставили город, сенатом овладело раскаяние: не нужно было столь трусливо
дать себя запугать и принять другую тиранию, не пролив ни капли крови; не
следовало приучать лиц, стремящихся к власти, прибегать к насилию, а солдат
по приказанию какого-либо вождя господствовать над отечеством. Напротив,
следовало, по возможности хорошо вооружившись, противопоставить
надвигающимся войскам законы. Ведь можно было ожидать, что и они не
поднимут оружия против отечества, если будет выдвинут авторитет закона.
Если же они все-таки пойдут с оружием в руках, то лучше вьыержать осаду,
пока не прибудет Децим Брут или Планк, а еще лучше защищаться на жизнь или
смерть, чем добровольно принять непоправимое рабство. При этом вспоминались
старинные доблести и страдания римлян во имя свободы, римлян, ни перед чем
не склонявшихся ради нее.

91. Когда в тот же день прибыли в гавань и два легиона, вызванные из
Африки, сенат решил, что сами боги побуждают их к борьбе за свободу. Сенат
укрепился в своем раскаянии и изменил все свои прежние распоряжения после
того, как Цицерон снова появился в сенате. Весь призывной возраст был
мобилизован, два легиона из Африки и вместе с ними тысяча всадников, другой
легион, который им оставил Панса. Все войска, разделенные на части,
охраняли одни так называемый Яникульский холм, где сосредоточены были
деньги, другие - мост через Тибр; городские преторы были распределены между
ними. Часть из них приводила в порядок в гавани лодки, корабли и
оборудование на случай, если оказалось бы необходимым в случае поражения
бежать морем. Делая все это с мужеством и столь решительно, сенат
рассчитывал или напугать Цезаря, или убедить его домогаться консульства у
него, а не у войска, или, наконец, отразить его силою. Сенат ожидал, что
противная партия теперь изменит свои планы, раз борьба идет за свободу.
Разыскивая как открыто, так и тайно мать и сестру Цезаря, сенат не мог
найти их и снова впал в беспокойство, лишившись столь важных заложников. А
так как цезарианцы перед ним ни в чем еще не склонились, сенат думал, что
эти женщины тщательно скрыты.

92. Цезарь получил известие о состоявшейся перемене в решении сената в то
время, когда у него были еще делегаты сената. Теперь они его тотчас
покинули и, полные стыда, вернулись обратно. Цезарь с войском, еще более
возбужденным, быстро направился к Риму, боясь как бы не пострадали женщины.
К встревоженному народу он послал конных эмиссаров, предлагая массам не
беспокоиться; при всеобщем изумлении он занял квартал по ту сторону от
Квиринала, причем никто не решился вступить открыто в бой с ним или
воспрепятствовать ему. Снова произошла другая неожиданная перемена: знатные
спешили к Цезарю и обращались к нему с приветствиями; стекался и простой
народ, с одобрением принимая напоминающую мирное время дисциплину его
солдат. Сам же Цезарь, оставив войско в занятом им месте, направился на
следующий день к стенам города, имея при себе достаточную охрану. Население
и теперь встречало его группами на протяжении всего пути и приветствовало,
не пренебрегая никакими знаками лести и низкопоклонничества. Мать и сестра
обняли Цезаря, приветствовали его в храме Весты вместе с весталками. Три
легиона, не обращая внимания на своих командиров, отправили к нему
делегатов и перешли на его сторону. Из командовавших ими центурионов Корнут
покончил с собой, остальные дали клятву в верности. Цицерон, узнав о мирных
переговорах, добивался через друзей Цезаря встречи с ним. Будучи принят, он
оправдывался и превозносил свое предложение кандидатуры Цезаря в консулы,
первоначально сделанное им в сенате. Цезарь в насмешку заметил только, что
из друзей он, Цицерон, был последним, кто пришел к нему.

93. Ночью, когда неожиданно распространился слух, что два легиона Цезаря -
Марсов и четвертый, - перешли на сторону республики, так как их обманным
образом повели против отечества, преторы и сенат очень легкомысленно
поверили этому, хотя войско Цезаря, правда, находилось чрезвычайно близко.
Думая, что с этими наилучшими легионами они смогут противостоять остальным
войскам Цезаря, пока откуда-нибудь не подоспеет другая сила на помощь им,
еще ночью они отправили Мания Аквилия Красса в Пиценум для набора войска и
велели одному из т