ное
мнение существует  лишь у мещан и обывателей, а талантливые и принципиальные
живут по своим законам, особняком.
     Ладно, Лева, считай, что воспитательную работу я закончил, и перейдем к
делу. Только знай, мне порой  тебя очень жалко бывает,  -  Орлов вздохнул. -
Хотя и отлично понимаю, что слово "жалость" оскорбляет твое величество.
     Орлов  перегибал  умышленно  и  понимал,  что  делает  больно, видел  и
бисеринки  пота  над бровями друга, и побелевшие пальцы на сцепленных руках.
Но  уж  бить,  так  бить,  а  иначе с  Гуровым  и  говорить  о  его  персоне
бессмысленно, отшутился, и вся недолга...
     - На людей никогда не плевал, неправда, девочек от  случайности уберечь
хочу,  а товарищам  можно  об®яснить, -  Гуров  облизнул  пересохшие губы  -
Выполнял  специальное   задание,   прокололся...   Надо   об®явить  выговор.
Наказать...
     -  Не  волнуйся, - миролюбиво ответил Орлов.  - Приказ будет.  А насчет
специального  задания?  Всем  известно,  что  ты в отпуске.  И  о  служебном
расследовании знают. Твое  личное дело  не  сегодня - завтра  в министерство
затребуют. Тебя,  подполковник, с должности снимать  надо. Ох, Лева, Лева, -
он как-то по-бабьи вздохнул, - в недобрый день ты на мою голову свалился.
     - Увольняйте!
     Орлов собрался сплюнуть, но, увидев под ногами ковер, сдержался.
     - Ладно, с твоей персоной закончили, давай о делах. Врать ты не будешь,
а вот не договаривать - можешь, так что выкладывай все, полностью.
     Гуров поднялся, принес из кабинета тетрадь с записями, протянул Орлову.
Полковник прочитал заголовок, взглянул на Гурова и сказал!
     - Ладно, ступай на кухню, организуй что-нибудь, - и начал читать.

        ГЛАВА ШЕСТАЯ

     Юрий Петрович надел свежую рубашку,  повязал  галстук,  хотя никуда  не
собирался  идти. Последние дни он редко  выходил  из дома,  но одевался так,
словно каждую минуту ждал гостей. Об®яснялось это тем, что он начал замечать
в себе непонятную леность, равнодушие. Привыкший жить  активно, по  жесткому
распорядку, после разгрома "империи", потеряв почти все связи, Лебедев начал
терять себя. Целый день  он только  и думал,  чем заняться.  Телевизор  Юрий
Петрович не любил, читал с удовольствием, да сколько можно?
     Иван деньги принес, решил  остаться поглядеть, чем закончится история с
подполковником.  Шел третий  день,  как  Гуров выбрался  из вытрезвителя,  а
вестей о себе не подавал. Лебедев не сомневался, что Гуров должен об®явиться
немедля,  человек  с  таким самолюбием  молча  проглотить подобную пилюлю не
способен.
     Сегодняшняя позиция  Лебедева  выглядела  неуязвимой. Парадоксально, но
факт,  процессы, происходящие в  обществе, работали на него. Еще недавно его
могли  "взять"  по  подозрению,  на  основании  косвенных  слабеньких  улик,
запереть в каземат, начать мурыжить на бесконечных допросах.  Сейчас, дудки,
никто  не   рискнет.   Перестроились  товарищи   или  нет,   а   последствия
необоснованного задержания отлично понимают.
     Юрий Петрович так озверел от тоски, навязчивых мыслей, что взял с полки
томик Достоевского и, листая "Преступление и наказание", незаметно задремал.
     Он так расслабился в зыбком покое видений, что дверной звонок буквально
подбросил его в кресле.
     -  Лев  Иванович,  какими судьбами?  - Лебедев неловко растопырил руки,
готовый действительно обнять шагнувшего  через порог Гурова.  -  Вот радость
нечаянная! А я, признаться, соскучился, привязался к вам, честно сказать. Вы
ведь вроде как моя совесть, раздельно с грешным телом кочующая. Перебрали вы
тогда в "Загородном", надеюсь, добрались благополучно.
     Гуров  прошел  в  комнату, не  снимая сырого  плаща, провел ладонью  по
влажным волосам, сказал.
     -  Я  нашел  способ  доказать  вашу вину.  Вы  напрасно  меня отравили,
теперь-то я точно не отступлюсь. Вот. Пожалуй, и все. Не прощаюсь. Мы вскоре
увидимся.
     Пока  Лебедев подыскивал  достойный ответ,  Гуров  вышел  на лестничную
площадку и, полуобернувшись, добавил:
     - Вы сейчас  начнете искать ответ на вопрос, зачем я приходил. Скажу. Я
пришел,  чтобы  напугать вас. Вы  перестанете спать,  есть, будете постоянно
ломать  голову и  окончательно запутаетесь. Именно  этого  я и добиваюсь. Не
мучайтесь, явитесь с повинной.
     Иван Лемешев изнывал от безделья.  Двадцать тысяч, гонорар  за убийство
Кружнева,  Иван убрал в тайник, который заранее оборудовал  в гостинице, там
держал  и  пистолет.  Появилась  шальная  мысль   пистолет  уничтожить,  как
единственную серьезную улику. Однако новый  сейчас не раздобудешь, а сколько
стоит. Иван Лемешев без оружия? Денег при его образе жизни хватит  где-то на
год, а дальше?
     Жил он скучно, однообразно,  выпить, загулять как следует и то  нельзя.
Женщины  для души не  было, для постели - найти не  проблема, так это  много
времени  не  занимает. Иван  неожиданно  размечтался о  тихом провинциальном
городке, в котором был прописан и "работал", о доброй, простой женщине, даже
не подозревавшей, чьи рубашки она  стирает, кого ждет по вечерам, с  кем ест
за одним  столом, спит в  одной  постели. А чем  не жизнь? Тоска подкатывала
комом, и наконец Иван не выдержал и достал из чемодана коробочку со шприцем.
Он  не  считал  себя  наркоманом,  подкалывался  время  от  времени,  снимая
напряжение. Видимо, у  него был  очень  здоровый,  сильный организм, так как
наркотик  над  ним  власти  пока  не  приобрел.  Иван в этом не  сомневался,
убежденный, что "на  игле сидят" лишь слабовольные  придурки. И не  замечал,
что интервалы между  подкалываниями,  медленно, но  неумолимо сокращаются, а
дозы "зелья" увеличиваются.
     Юрий  Петрович  не  знал  настоящего  имени своего гостя, звал Иосифом,
видел третий раз  в жизни, но твердо  был убежден, что этот человек -  лицо,
приближенное  к "императору", находящемуся сейчас  в тюрьме под следствием и
держащему в  своих руках  ниточку,  на  другом  конце которой висела  судьба
Лебедева.  Иосиф,  как  и  в  прошлые  встречи, был одет  неряшливо, небрит,
грустен, говорил тихим, извиняющимся голосом, постоянно шмыгал носом.
     Юрий  Петрович  понимал,  если   Иосиф  прилетел  лично,  значит,  дело
чрезвычайно важное.
     Гость  выкладывал  привезенные подарки:  дыню, виноград, грецкие орехи,
круг сулугуни, баночки с аджикой  и бутылки с  ткемали, завернутую  в фольгу
бастурму и бутыль домашнего вина. Казалось, разыгрывается сценка "Прибытие в
Москву заботливого родственника с далекого юга".
     - Вот так. Тяжелые времена, но не оскудеют наши земли. - Иосиф, потирая
руки и шмыгая носом, с довольным видом оглядел  свои подарки, будто до конца
выполнил   возложенную  на  него  миссию   и  сейчас  для  приличия   выпьет
традиционного чаю, расскажет о многочисленных родственниках и уйдет.
     - Большое спасибо, очень благодарен, - произнес Лебедев, взял сверток с
бастурмой, понюхал, закатил глаза. - Потрясающе.
     Черт бы вас побрал, фальшивых, неискренних  показушников,  -  думал он,
усаживая  гостя,  справляясь  о погоде, дороге, здоровье жены и детей, но не
имея понятия, существуют ли они на свете.
     -  Ты стал для нас, как брат, - сказал Иосиф, выпив вторую чашку  чая и
жестом отказываясь от следующей.
     "Начинается,  -  понял  Лебедев,   -   сейчас  меня,   как   ближайшего
родственника, распнут на кресте".
     - Твоя беда - наша беда, твоя забота - наша забота.
     - Да, да, я знаю. Когда начнется суд? - не выдержал Юрий Петрович.
     Иосиф зашмыгал носом, взглянул печально.
     - Нам нужна твоя помощь, мой друг. Твой брат не хочет видеть тебя рядом
на жесткой скамье.
     - Не повторяйся. Не стоит меня пугать. Я вам нужен на свободе, братская
могила хороша только для неизвестных солдат.
     - Грубый ты человек, русский. - Глаза Иосифа были полны укоризны.
     - Прямой. Мы не братья, даже не сестры, а деловые партнеры, кончай свои
восточные сказки, переходи к делу!
     Иосиф потер сизые небритые щеки, затем вроде бы смахнул слезу.
     - Трудно с тобой.
     - Я сказал, кончай! - повысил голос Лебедев. - Зачем прилетел?
     - Помочь тебе. Вы, русские, словно не одной крови. Даже шакал не  душит
шакала. А твой полковник хочет загрызть тебя.
     - Гуров пока не полковник, - ответил Лебедев. - Что тебе известно?
     -  Его  хотят уволить,  и он  взбесился,  хочет отмыться твоей  кровью,
брат...
     -  Уволить?  Это  было бы  неплохо. Не ждал я от  тебя  хороших вестей,
спасибо, - Лебедев повеселел. - Наберемся терпения и подождем.
     - Дело  твое,  но  деньги  нам  нужны  сейчас. - Голос  Иосифа  потерял
елейность.
     -  Что вы, как нищие, побираетесь? У ваших единокровных мало денег? Они
могут купить госбанк! Пошарьте в своих закромах.
     - Не лезь в чужой карман. У тебя наши деньги, отдай.
     - Я не отказываюсь, приходи завтра  -  приготовлю, свои  долги я всегда
плачу,  - ответил Лебедев, радуясь что можно  враз покончить  с этим  гиблый
делом.
     - Я деньги не повезу, - сказал Иосиф. -  Слишком старый в тюрьму поздно
садиться. К тебе завтра придет другой человек.
     -  Нет! - крикнул  Лебедев. - Никаких новых людей  видеть не  желаю! Ты
возьмешь здесь, вынесешь из  дома,  там  делай что  хочешь,  передавай  кому
пожелаешь.  Напишешь  расписку,   отпечатки  пальцев,  порядок  знаешь.  Все
выполнишь и свободен
     Он подумал, что если расплатиться сейчас? Старик не опасен, ему со мной
не  справиться.  Деньги под  рукой,  отдать  и забыть.  Гуров  на  последнем
издыхании, даже если его не уволят, сошлют в такую дыру, что ему будет не до
меня. Сегодняшний его визит - чистой воды блеф, не более. Юрий Петрович взял
себя  в руки, одернул. Не спеши, сдохнешь на  самом финише. Никто  не должен
знать, где я держу всю кассу.
     - Давай, Иосиф не будем ссориться как мальчишки, приходи завтра.
     - Нет,  я  буду ночевать  у тебя,  а деньги возьмет  другой человек,  -
твердо сказал Иосиф. - Он уже в Москве,  здесь,  на этой улице. Если я через
час не выйду погулять, он придет в твою квартиру. Я желаю тебе добра.
     Иосиф неожиданно  испугался, знал, что Иван в Москве, и потому врал, на
улице его никто не ждал. Он  действительно прилетел с  содельником,  но  тот
уехал к знакомой девице, ждал звонка.
     - Если  хочешь знать, кто тебе друг, сожги свой дом, - тяжело вздохнув,
произнес Иосиф. - Мужчина  не проходит равнодушно даже мимо чужого пепелища.
В дни моей юности, русский, жили мужчины.
     - Иван в Москве, ты это знаешь, зачем нужен лишний человек?
     - У моего человека нет пути назад, он не может продать.
     - У Ивана тоже нет обратной дороги, - возразил Лебедев.
     - Иван все знает, может потопить всех.
     - Только вместе с собой.
     -  Да верно, но  человек, живущий на игле  слаб, и  если  его запрут на
замок.
     - Иван наркоман? - перебил Лебедев.
     Иосиф шмыгнул носом кивнул  и  совсем тихо, будто  боялся,  что  кто-то
подслушает сказал:
     - С Иваном мы расстаемся.
     Юрии Петрович не понял, что услышал приговор, рассмеялся.
     - Иван - человек, который сам решает подобные вопросы, думаю, что он не
согласится. Кроме того, он мне нужен еще здесь в Москве.
     -  Ты  говоришь  как  мальчик,  -  Иосиф  достал  из  кармана маленькую
пластмассовую коробочку,  открыл, и  Лебедев  увидел, что  в  ней  лежат три
ампулы. - Передай Ивану, скажи, от меня.
     Только теперь Юрий Петрович  понял, что  означает слово "расстаемся", и
отстранился.
     - Нет. Товарищи  знают о  моей  связи  с  Иваном,  когда  труп  найдут,
проведут экспертизу, - убийство повесят на меня.
     - Ты глуп, - Иосиф положил коробочку на стол.
     "Действительно, глуп  - подумал Лебедев. - Какая разница, кто  передаст
смертельный наркотик? Все  равно моя связь с Иваном установлена и его смерть
обязательно свяжут со мной. А может подполковник  не доложил начальству и  в
МУРе ничего обо мне не знают?"
     Иосиф положил на стол половинку трехрублевой ассигнации.
     -  Завтра в десять утра ты позвонишь по этому телефону, - он коричневым
сморщенным  пальцем  ткнул  в  фиолетовые  цифры  на  засаленной  трешке,  -
встретишься с  человеком, он даст  тебе вторую  половину.  Ты  передашь  ему
деньги и мы с тобой квиты.
     "И вы уложите меня рядом с Иваном, - подумал  Лебедев,  -  ну поживем -
увидим. Или,  как выражается мой  персональный голубоглазый  сыщик,  еще  не
вечер"
     - Хорошо, - Юрий Петрович положил половинку трешницы в нагрудный карман
пиджака - Ложись, отдыхай.
     Иосиф вынул из кармана  старинные часы, щелкнул крышкой. Склонив на бок
голову, выслушал переливчатый бой и поднялся.
     - Пойду по Москве, надо подарки внукам купить, вернусь в пять.
     Через три часа Иосиф дремал в кресле самолета. В девять  вечера, поняв,
что азиат  обманул  и не  вернется,  Лебедев  позвонил  Ивану,  но  того  не
оказалось в номере.
     Юрий Петрович  просчитал все возможные варианты и пришел к  выводу, что
как бы судьба подполковника ни  сложилась,  его нельзя оставлять в живых.  И
сделать это должен Иван. Стрелять он не захочет, следует подсказать ему ход,
который использовал покойный  Кружнев - свинтить  гайки крепления  переднего
колеса машины. А уж сделать так,  чтобы Гуров  выехал на загородное шоссе, -
это забота Лебедева.  Сначала  убрать  подполковника,  потом Ивана...  Все в
жизни повторяется.  Совсем  недавно  Кружнев  убил Артеменко,  а  Иван  убил
Кружнева. Такую систему тоже придумал не Лебедев, он видел  подобную историю
по "видео", кажется, она называлась "принцип  домино".  Если костяшки домино
поставить рядком вплотную друг к другу и крайнюю толкнуть - они повалят друг
друга.
     Иван  вышел  из  такси  и  несколько  кварталов  шел   темными  пустыми
переулками.   У  стоянки  присел  на   лавочку,  покурил,  присматриваясь  к
обстановке. В  доме Гурова  светились  желтыми огоньками  только  два  окна.
Кому-то не спится, равнодушно подумал Иван и затоптал окурок.
     Белые  "Жигули"  Гурова  стояли  в  ряду  других машин, и это облегчало
работу. Да и работой-то такие пустяки назвать было трудно.
     Иван оглядел стол, уставленный дарами Иосифа, и, потирая руки, сказал:
     - Прибыли гости с юга, вижу, еще  не перестроились. Давай закусим, шеф.
- Он взглянул на часы. - Завтрак или  еще ужин? - усаживаясь за стол, как бы
между прочим спросил: - А для меня лично ничего не передали!
     - Получишь завтра, то есть сегодня, когда помянем подполковника Гурова,
- ответил Лебедев, исподволь наблюдая за Иваном, - не знал, что ты балуешься
морфием.
     -  Ты  меня  не воспитывай, хорошо?  -  Иван  был спокоен. Организм еще
добавки не требовал, да и  в номере  оставалась  одна  порция.  - Выкладывай
новости.
     - Деньги, деньги. Иосифу пора о вечности думать, - Лебедев положил себе
на  тарелку зелень. - Утром подполковник должен поехать в Домодедово, ты его
сопровождаешь.
     - Надеюсь, не в  его машине? - рассмеялся Иван. - Идея твоя, профессор,
понятна, только все не, так просто. А если он не поедет?
     - Должен  поехать, если бы Гуров сейчас был подполковником МУРа, то мог
бы послать кого-нибудь вместо себя. Но он сегодня частное лицо. Поедет.
     Иван поглядывал на хозяина недоверчиво.
     -  Ты, профессор, человек умный, но не пытайся меня  об®ехать. Если все
кончится  хорошо, -  он  имел в виду  смерть  Гурова.  -  Благополучно... ты
выделяешь мне долю сполна.
     Юрий  Петрович  понимал,  что  Иван  потенциальный  покойник,  разговор
ведется пустой, но вынужден был играть по правилам и начал торговаться.
     - Сколько?
     Иван поднял палец.
     - И я ухожу на заслуженный отдых
     - Столько у меня нет, - твердо сказал Лебедев.  - Я должен рассчитаться
с Иосифом, и сам надеюсь еще пожить.
     - Точно выразился, - Иван кивнул. - Хочешь пожить, не торгуйся.
     -  Знаешь присказку про шкуру неубитого  медведя?  -  Лебедев  решил не
перегибать палку  и  закончить  разговор мирно. - Будет в руках шкура  -  не
поссоримся, люди разумные.
     - А мент спит себе и  не  знает, сколько  его шкура стоит, - Иван налил
немного коньяку. - Пожелаем человеку удачи.
     Гурова разбудил  телефонный звонок. Посмотрел на часы  - шесть.  "Как в
старое доброе время,  когда я был  на Петровке нужен",  - подумал  он и снял
трубку.
     - Квартира  сто три, товарищ  Гуров?  -  затараторил девичий голос. - С
почты беспокоят.  На  ваше имя поступила  телеграмма. Срочная. Но  почтальон
придет позже. Вам прочитать?
     - Читайте, - Гуров сел и окончательно проснулся.
     - Сегодня обязательно встречай наш рейс, целую, жена. Повторить?
     -  Спасибо, запомнил, -  Гуров положил  трубку. "Что могло случиться, -
рассуждал Гуров.  - Да  ничего,  шлея под  хвост попала... Наш рейс?  Давала
телеграмму  по  телефону,  не  потрудилась  взглянуть  на  билет.  А  может,
случилось что-нибудь?  Позвонить Серову? Скорее  всего,  Рита ему ничего  не
сказала, чтоб не отговаривал".
     В  восемь  утра  Гуров  выехал  со стоянки.  Надо  бы  цветы  купить  и
заправиться. Бензоколонка есть по дороге, а  цветы - в аэропорту, -  и Гуров
переключил  внимание  на  темы, менее  приятные,  чем  цветы  и  предстоящие
об®ятия...
     В тот день, прочитав дневник Гурова, полковник  взглянул  простовато  и
задал чисто женский, не имеющий ответа, вопрос:
     - Ну и что?
     - Петр, ты в своем уме? - Гуров даже развел руками.
     - С утра был, а сейчас не уверен. А ты?
     - Не отвечай вопросом на вопрос!
     Орлов  долго  рассматривал  Гурова,  зачем-то вытянул  губы  дудочкой и
скосил глаза на кончик собственного носа.
     - Не смеши - глупо!
     -  А   чего  ты  ждешь!  Возможно,  Лебедев  -  крупнейший  пройдоха  и
организатор убийства. Тогда, скорее всего именно по его инициативе  на  тебя
наехала "телега" и ведется служебное расследование. Тебе больно и обидно...
     - Слушай, Петр, у тебя много друзей? - перебил Гуров.
     - А у тебя? Ладно! - Орлов махнул рукой. - Выдохни. Можно предположить,
что твой Иван профессиональный  убийца? С твоей  фантазией  вполне возможно.
Оставим. Меня интересует,  что конкретно ты делаешь  и  как собираешься себя
вести в ближайшем будущем? Открыл частное сыскное агентство?
     Гуров обиделся,  на друга не смотрел  и не  заметил,  что  Орлов уже не
сидит в кресле развалившись, а выпрямился, напрягся.
     - Ты же мне людей не даешь, - ответил Гуров. - Я один с ними разберусь.
     -  Дурак  ты,  -  Орлов  вновь  откинулся  в кресле,  -  самовлюбленный
человечек,  хоть  и подполковник и заместитель  начальника отдела МУРа. Тебе
одному, если не грош, так целковый - красная цена.
     Не  "грош"  и  не "целковый"  взбесили  Гурова.  Никто никогда не  смел
называть  его  "человечком". Он ничего  не  ответил  и  отправился в  ванную
умываться.  Когда  вышел  и,  дрожащими  руками комкая  полотенце,  собрался
произнести ответную речь, Орлов уже надел плащ и открыл входную дверь.
     -   Я   твою   тетрадочку  прихватил,   может,   музей   криминалистики
заинтересуется, - сказал он равнодушно. - Отдыхай, будут новости, звони.
     Гуров растерялся. Пойти к Константину  Константиновичу? В Министерство?
Может, Петр с ума сошел? Сколько раз  работали по более хлипким версиям! А я
считал его умницей и своим другом. Постепенно он успокоился. Воевать решил в
одиночку...
     С утра  и  до  поздней ночи Гуров прохаживался по улице  Воровского, не
теряя  из  поля  зрения нужный под®езд,  жевал  на  ходу  бутерброды,  начал
покуривать.  Он  уже  узнавал некоторых  работников  Верховного  суда,  знал
влюбленных из Гнесинского училища. На него стали обращать внимание постовые,
стоявшие у посольства...
     Приехавшего на такси Иосифа,  хотя в жизни  его и не видел, Гуров узнал
сразу. Деревянный  чемодан и  сумка с  огромной дыней не оставляли сомнений,
что человек прибыл с юга.
     Через час с небольшим южанин вышел на улицу, ни  чемодана, ни сумки при
нем  не было.