е.
     Я  почти  предугадывал  этот  ответ  и  все  же  почувствовал  огромное
облегчение, будто гора с плеч свалилась. Собрался с мыслями,  потом подозвал
Олега и Марину  и все им рассказал. Собственно, рассказывать было  не так уж
много: Виктор  погиб в одиннадцать часов двадцать две,  двадцать три минуты.
Гиви в это время, уйдя с  Альфы и нигде не  задерживаясь, спокойно спускался
по тропинке.
     Марина сначала смотрела на  меня, ничего не  понимая. После переживаний
последних дней до нее с трудом доходило, что все кончилось, что неприятности
уже позади.  Потом  она  расплакалась,  неожиданно  поцеловала  меня,  Петю,
потянулась было к Олегу. Затем бросилась к  Гиви, обняла его и, одновременно
плача и смеясь, стала что-то сбивчиво об®яснять.
     Наконец  и  до  Гиви  дошла  суть  дела. Он  подошел  ко мне,  обнял  и
взволнованно сказал:
     - Спасибо, друг. Прости, я неправильно тебя понимал.
     Через  несколько  минут,  когда  возбуждение  немного  улеглось, Марина
захлопала в ладоши:
     -  Мальчики,  идея. Предлагаю  устроить  сюрприз.  Скоро обед.  Вначале
никому  ни слова. После обеда Гиви подойдет к Игорю, обнимет его. Они  сядут
рядышком на диване и будут мирно беседовать. Представляете эффект!
     К началу обеда мы с невозмутимыми лицами сидели на своих местах. Однако
деланное безразличие  нам не удалось. Б. В. посмотрел на меня, затем на Гиви
с Мариной, улыбнулся и сказал:
     - Ну, Игорь,  видимо,  кое-кому вы уже  сообщили про  "опыт"  с часами.
Вероятно, это всем интересно...
     Я встал и рассказал об ошибке с часами Виктора.
     -  Вот н  хорошо, -  прервал  меня Б. В.  -  Теперь все  обстоятельства
полностью прояснились. Никто из нас не может быть в чем-либо заподозрен.
     Но успех сегодняшнего дня, видимо, подстегнул сидевшего во мне чертика.
     - Я  не  вполне согласен. Если  часы Бойченко  не  указывают,  когда он
погиб, то вопрос этот не снимается, отпадает лишь первый, ошибочный ответ. А
вопрос ведь крайне важен, - сказал я спокойным голосом.
     Б. В. хотел было меня перебить, но в ярости не находил слов.
     - Вы что, снова... - только и сумел он произнести.
     -  Борис   Владимирович,  мне  кажется,  что  Игорь  не  кончил,  пусть
договаривает до конца, - вмешался Петрович.
     Вот тут дошла очередь до записи в радиожурнале и до запроса в Москву.
     -  Теперь  все  действительно  ясно. Гиви вышел  из  Альфы  чуть  позже
одиннадцати  двадцати.  Спустя  примерно  минуту, когда  раздался  крик,  он
спускался по  тропинке. Никаких вопросов к нему быть не  может. Что касается
остальных,  то  новое время гибели Виктора  для  них  ничего  не меняет. Они
по-прежнему вне подозрений, - кончил я.
     Кажется, все вздохнули с облегчением,  когда я  кончил свои рассказ. Б.
В. успокоился, вышел из-за стола и крепко  пожал мне руку. Потом он вернулся
на свое место, постоял с минуту, собираясь с мыслями, и попросил внимательно
его выслушать.
     Он говорил о трагической гибели  Виктора, о трудных днях лаборатории, о
необходимости полностью включиться в работу и наверстать упущенное.
     - Нет сомнения,  что Виктора  столкнул в пропасть какой-то неизвестный,
который  пробирался в  горах,  боясь быть замеченным.  Завтра  я  свяжусь  с
Хорогом  и сообщу обо всем милиции. Пусть принимают  меры. Вас, Игорь, прошу
возможно  быстрее  подготовить  подробное и последовательное изложение  всех
фактов, всей аргументации.

        ГЛАВА XI

     Вечером  я  сел  писать.  Надо  было  дать  сжатое, последовательное  и
беспристрастное  изложение фактов и  доказательств. Вместо  этого  на бумаге
появлялись обрывки  рассуждений, сомнений,  переживаний. Я  начинал  писать,
зачеркивал, рвал написанное, снова писал и снова зачеркивал.
     Из столовой впервые за последние недели  слышались оживленные голоса. Я
направился туда и в коридоре столкнулся с Гиви.
     - Игорь, зайди ко мне. Маринэ хочет тебе кое-что рассказать.
     Мы зашли.
     - Маринэ, расскажи Игорю, что ты хотела...
     -  Может быть, не стоит, - сказала нерешительно Марина, - ведь  все уже
уладилось.
     - Нет, нет, расскажи, не надо скрывать.
     Я  с  недоумением  смотрел то на Гиви,  то  на  Марину. Что  может  она
скрывать? О чем речь?
     - Понимаешь, Игорь, Виктора я знаю, то есть знала, давно.  Еще когда  я
училась, он встречался  с  моей подругой. Ирка - чудесная  девчонка, добрая,
отзывчивая. Мы жили с ней в одной комнате и...
     - Маринэ, ты разве про Иру хочешь рассказать?
     - Да,  то есть нет, не про Ирку. Но я хотела сказать, что мы с Виктором
дружили  и, когда он совсем  неожиданно приехал, я очень обрадовалась.  Ведь
здесь очень  тоскливо, в  особенности когда  начинается зимовка.  Чувствуешь
себя оторванной от всего мира. А Виктор такой веселый, остроумный.
     Марина виновато посмотрела на Гиви и продолжала:
     - За два  дня до его гибели мы гуляли. Виктор рассказывал  о Москве, об
общих друзьях. Потом  я  его  спросила,  как ему нравится у  нас  - природа,
работа, товарищи, А он как-то странно ответил,  что нравится, но не все люди
хорошие.
     - Это все?  - спросил я. - А что, собственно, скрывать?  Кто-то Виктору
больше  нравился,  а  кое-кто меньше.  Это  естественно.  Вероятно, он  Гиви
невзлюбил. Ну и что?
     -  Нет,  - покачал головой Гиви.  - Виктор  не про меня  говорил. Пусть
Марииэ подробно расскажет.
     - Ну, слушайте. Я спросила, как ему у нас нравится. Помню, что сказала:
"Правда,  какие  хорошие люди здесь  собрались?"  А  Виктор  стал серьезным,
помрачнел в так задумчиво ответил: "Хорошие, да не все..."
     Я тоже сначала подумала, что он Гиви имеет в виду, в разозлилась: "Тебе
что, Гиви не по душе?" А он в ответ:  "При чем тут твой Гиви? Не о нем речь,
о  другом... Только я не вполне уверен". Потом помолчал и добавил: "Давай не
будем больше об этом. Не было этого разговора".
     Марина умолкла. Молчали и мы. Потом я спросил Гиви:
     -  Почему ты попросил  Марину рассказать об этой беседе?  Ты связываешь
слова Виктора с его гибелью? И почему сейчас, а не раньше?
     -  Ничего я не связываю.  Не мое дело связывать. Но такие вещи скрывать
не  надо. Зачем только мы про этот  разговор должны  знать?  А почему раньше
просил  не рассказывать? Не  понимаешь? Вы могли подумать, что Маринэ  хочет
меня чистым сделать, на другого тень бросить.
     В словах Гиви была известная логика, но от этого легче не становилось.
     -  Мне кажется, что придавать особое значение словам Виктора не надо, -
сказал я, подумав. - Кто-то ему не понравился. Ну и что? Может быть, он имел
в виду Листопада? Во всяком случае, к его гибели они отношения не имеют.
     Из столовой доносились громкие голоса и смех.
     - Пойдемте, там что-то веселое происходит, - предложила Марина.
     Мы направились в  столовую. В углу в кресле  сидел Петрович. Его  глаза
оживленно  поблескивали из-под кустистых  бровей. Он читал, нет, не читал, а
скорее рассказывал о Теркине:

     Только взял боец трехрядку,
     Сразу видно - гармонист.
     Для началу, для порядку
     Кинул пальцы сверху вниз.
                 ...............

     Но в моих ушах звучали  другие слова "Хорошие люди, да не все... Только
я не уверен..." Кого имел  в виду Виктор? Листопада? Я невольно  поискал его
глазами. Он стоял, прислонись к стене, и с явным удовольствием слушал стихи.
     Встретив  Листопада, Виктор, естественно, вспомнил злополучную  защиту.
Хорошим человеком он Листопада считать не мог. Но в чем он сомневался? В чем
он не был уверен? Что Листопад - тот самый Листопад? Нет, не о  Листопаде он
думал, когда говорил с Мариной.

           И от той гармошки старой,
           Что осталась сиротой,
           Как-то вдруг теплее стало
           На дороге фронтовой.

     Тетя Лиза сидела против Петровича. Она наклонилась вперед, как бы боясь
пропустить строчку  и даже слово. За нею, облокотясь о  спинку стула, стояла
Вера.
     "Хорошие люди, да не все..." Петрович, Вера, тетя Лиза - они тогда были
на кухне.

          Плясуны на пару пара
          С места кинулися вдруг.
          Задышал морозным паром,
          Разогрелся темный круг.

     Петя стоял у окна. Он так увлекся, слушая Петровича, что двигал руками,
как будто сам играл на гармони. А когда пошел пляс, то он начал притоптывать
ногами. Казалось, он  сам вот-вот  затанцует. Б.  В., посмотрев на  Петю, не
смог удержать улыбки и что-то шепнул Вере.
     "Хорошие люди, да не все... Только я не уверен..." Петя был на базе. Б.
В. небольшого роста. Отпадают.
     Петрович умолк. Раздались бурные аплодисменты.
     - Сергей Петрович, еще что-нибудь.
     - Еще отрывок...
     Неслось со всех сторон.
     - Петрович, давай про переправу, - попросил Харламов.
     - Про медаль, про медаль, - требовал Листопад.
     "Хорошие люди, да не все..."
     Харламов и Кронид были вместе на Бете.
     Олег подошел к Гиви и что-то ему сказал. Олег в тот день был со мной на
Альфе. Гиви? Но тогда зачем он настаивал, чтобы Марина мне передала разговор
с Виктором. Теперь, когда уже все улеглось.
     Нет, все это чепуха, явная чепуха.
     Скорее всего Марина, сама того  не желая, исказила разговор с Виктором.
Когда тучи  над  Гиви  стали  сгущаться,  она непроизвольно  придала  словам
Виктора такой оттенок, такой смысл, который защищал любимого человека.
     И все  же слова "Хорошие  люди,  да  не  все... Только я  не уверен..."
вопреки  всякой  логике  продолжали  звучать.  Слова, сказанные  за  день до
гибели, почти последние слова Виктора.
     Дверь  в  комнату Виктора была заперта, но  Олег  легко открыл ее своим
ключом.
     Затхлый  воздух, пыль. Очевидно, после похорон сюда никто не входил. На
крючке  сиротливо  висела модная  лыжная  куртка  и  рядом  - яркая  вязаная
шапочка.
     Как  давно это  было -  последний  приезд Миршаита,  Виктор,  стоящий у
"газика" в этой куртке и в этой шапке. Потом песни под гитару, стихи...
     На  столе были  разбросаны листы  исписанной  бумаги. Я стал перебирать
страницу  за  страницей.  Формулы, выкладки,  расчеты  и почти никаких слов.
Местами попадались рисунки - женские головки, кораблики. Пошла серия мужских
лиц с бородой и усами.  Видимо,  у Виктора была привычка  рисовать  в минуты
раздумья.
     - Посмотри, что за странная идея разрисовывать  самого  себя,  - сказал
Олег, протягивая полоску неразрезанных фотографий.
     На одной из них Виктор пририсовал себе бороду и усы.
     - Действительно,  чудно. Может быть, собирался отпустить бороду и хотел
посмотреть,  как будет  выглядеть? Никогда не думал,  что борода  так меняет
человека, - добавил я, разглядывая фотографии.
     Мы просмотрели  исписанные  листы,  порылись в ящиках  стола, перебрали
книги  на  столе. Ничего интересного. Ничего,  что можно  было бы  связать с
последними словами Виктора.
     Я вернулся к себе.
     "Хорошие  люди, да  не все..." Нет,  к  черту.  Надо  сесть писать. Все
выяснено, все. И время гибели точно установлено, и непричастность каждого из
нас доказана. Я мысленно перебрал все доводы, аргументы. Лишь одна маленькая
деталь,  мелочь,  оставалась непонятной. Стоит ли придавать  ей значение? Не
слишком ли я педантичен? А если...?
     Утром я посоветовался с Олегом,  потом извинился  перед  Б. В., сказав,
что не успел написать, что мне нужен еще день.
     После обеда, снова все обдумав, я вышел из дома. Протон лежал у крыльца
и возился  с большой обглоданной  костью. Увидев меня,  он заурчал и в то же
время энергично замахал  хвостом,  показывая, что  урчание не надо принимать
всерьез.
     - Протон, пошли гулять!
     "Гулять" было любимым  словом. Протон  оставил кость  и  побежал передо
мной, поминутно оглядываясь, чтобы убедиться,  что я иду следом. Мы дошли до
тропинки, ведущей к Альфе, и пошли дальше  по дороге. Я остановился там, где
предположительно  погиб Виктор,  лег  и  осторожно  подполз к  краю  дороги.
Хотелось увидеть сверху  небольшой обломок  скалы, вблизи которого мы  нашли
Виктора, и таким способом уточнить место, откуда его столкнули.
     Неожиданно  Протон зарычал,  схватив  меня за штанину,  стал дергать  и
тащить от обрыва. Я встал. По дороге шел Харламов.
     - Так и свалиться недолго. Что рассматриваете? - спросил он.
     -  Да так, ничего  особенного, уточняю детали.  Ведь Б.  В.  просил все
описать, - ответил я.
     - А, понятно. Уточняйте, уточняйте, чтоб все было ясно. Вот пес чертов.
Вечно рычит на меня, - сказал Харламов и пошел в сторону Беты.
     Примерно часа через три и мы с Олегом пришли на Бету.
     - Кронид  Августович, - начал Олег,  - Б.  В. придает большое  значение
эксперименту,  который вы  ведете. Он предложил  кому-либо  из  нас, мне или
Игорю, перейти  работать на  вашу  установку.  Не  могли  бы  вы  рассказать
поподробнее  об  эксперименте, возможно,  одному  из  нас  этот  опыт больше
придется по душе.
     Как всегда в разговоре с Кронидом, Олег говорил громко, с тем чтобы тот
без труда его слышал.
     -  Конечно, с удовольствием, - ответил  Кронид. - Нам вдвоем с Алексеем
Тихоновичем очень трудно.
     Кронид  пригладил  бороду,  закурил трубку.  Мы  сели  и  приготовились
слушать.  Рассказывал  он  интересно,  с огоньком.  Чувствовалось,  что  сам
увлечен новым экспериментом.
     Минут через десять после нашего прихода послышался отчетливый протяжный
крик.  Крик  человека. Как раз в этот  момент Кронид умолк и сделал глубокую
затяжку. Он, видимо, ничего не слышал и, выпустив мощный клуб дыма, как ни в
чем не бывало продолжал излагать основную идею своего эксперимента. Харламов
вздрогнул,  посмотрел на  нас,  но, увидев невозмутимые  лица трех  человек,
ничего не сказал и продолжал работать.
     Минут  через пять снова раздался крик. На этот  раз значительно громче.
Видимо, кто-то кричал с более близкого расстояния. И снова Кронид не прервал
свой рассказ.  Харламов  резко  повернулся к нам. В  его глазах была заметна
полная растерянность. И вновь он увидел спокойные лица.
     Кронид кончил. Мы задали несколько вопросов и обещали на следующий день
решить, кто из нас перейдет на Бету.
     - Рабочий день, кажется, кончился. Вы собираетесь идти или задержитесь?
- спросил я Кронида, глядя на часы.
     - Да задержусь минут на двадцать.
     - Если не возражаете, мы подождем вас и по дороге еще поговорим.
     Шли мы вместе - Кронид, Олег и я.  С нами весело бежал Протон.  Немного
отстав, шагал Харламов.
     Пока что все шло по намеченному плану, хотя, признаться, результат  был
неожиданным.   Теперь   следовало   избежать  преждевременных  вопросов,   в
особенности  со стороны  Б. В.  Но я знал,  что  Б.  В.  не  будет  что-либо
спрашивать  в  присутствии  сотрудников  лаборатории,  и  поэтому  пришел  в
столовую с опозданием, когда ужин уже начался.
     После ужина я встал и попросил меня выслушать.
     - Товарищи,  извините, что  я вновь возвращаю вас к  трагической гибели
Виктора Бойченко.
     Я  заранее продумал  каждое слово  своего заявления и  вопреки обычному
говорил очень последовательно и, кажется, даже немного по-книжному.
     - Как вы  знаете, Борис Владимирович  просил меня подробно  изложить  в
письменном виде все обстоятельства  гибели Виктора. Одна деталь остается для
меня совершенно непонятной.
     Петрович хотел что-то сказать, но я протестующе поднял руку.
     - Непонятно следующее.  Во  время  гибели  Виктора Кронид  Августович и
Алексей Тихонович были на Бете и слышали крик. Нам всем известно, что Кронид
Августович  плохо  слышит.  Остается  неясным,  мог  ли  Кронид   Августович
расслышать крик Виктора?
     Тут вмешался Б. В.
     -  Что  вы  опять затеяли? Кронид  Августович  слышит  плохо,  но он не
абсолютно глух и вполне может услышать крик.
     -   Минуточку,   Борис   Владимирович.   В   физике  сомнение  решается
экспериментом. Где-то я читал, что эксперименты применяются и в следственной
практике. Так вот, сегодня к концу рабочего дня Олег и я находились на Бете.
В это  время раздался  крик.  Быть  может,  кто-либо  из  присутствующих его
слышал. Закричал по нашей  просьбе Петя.  Кричал он с дороги, с места гибели
Виктора, кричал так же, как в тот день Виктор. Этот крик слышал Олег, слышал
я и, кажется, Алексей Тихонович.
     - Ничего я не слышал, - воскликнул Харламов.
     - Тем хуже, - бросил реплику Олег.
     - Но Кронид Августович, - продолжал я, - не расслышал крика Пети. Более
того, через  несколько минут  Петя,  как  мы  заранее договорились,  подошел
значительно ближе к Бете и снова закричал. На этот раз крик был слышен много
сильнее.  И  вновь  Кронид  Августович  никак на него  не реагировал. Должен
признаться, что мы пошли на этот  эксперимент  не  без колебаний. Крики Пети
могли  быть услышаны на базе. Это вызвало бы  ненужные  волнения.  Поэтому я
просил  Петю  сразу же  вернуться  на базу и,  если  понадобится,  успокоить
товарищей, сказав, что вечером я все об®ясню.
     - Ну,  а теперь, Кронид Августович, разрешите вопрос, -  я повернулся к
нему и, кажется, все присутствующие сделали то же. - Как вы могли расслышать
крик Виктора, если сегодня не слышали значительно более громкий крик Пети?
     Лицо  Кронида  покрылось  красными   пятнами,   на   виске  вздулась  и
пульсировала жилка. Он  встал, обвел взглядом  присутствующих. Все молчали и
напряженно ждали  его  ответа. Кажется,  Харламов  хотел что-то сказать,  но
Петрович его остановил.
     Наконец Кронид заговорил.
     -  Я  должен признаться,  что стеснялся,  что  я  глухой.  Глупо  было,
конечно. Если правду сказать, я и тогда не слышал крик.
     -  Почему же  вы  не сказали сразу? Почему? Почему?..  -  Эти  "почему"
прозвучали со всех сторон.
     -  Дело  было  так,  - продолжал  Кронид -  Алексей  Тихонович вышел из
лаборатории. Потом пришел  обратно.  Через несколько  минут  он  послушал  и
сказал: "Кто-то кричал! Слышали?"
     Я  стеснялся признавать, что не слышу и сказал:  "Да, слышу. Кто  может
кричать?"  "Наверно, козел сорвался со скалы",  - ответил Алексей Тихонович.
Потом был сигнал тревоги, и мы пошли на базу.
     -  Никуда я не  выходил,  это  вы  отлучались! -  воскликнул  Харламов,
вскакивая со своего места.
     - Что? Я уходил? - Кронид резко повернулся к Харламову.
     - Да, уходили, забыли, что ли?
     - А потом пришел?
     - Ну, пришли.
     - А потом Виктор кричал, и вы это услышали?
     - Слышал, мы вместе слышали. Сами подтвердили.
     - Значит, я был на Бете. - Кронид торжествующе посмотрел на меня, потом
на  Б. В. - Все слышали. Харламов сказал, что, когда Виктор кричал, я был на
Бете.  Это правда.  Правда потому, что я  не уходил.  Уходил Харламов. Около
двадцати минут он уходил. Только я не понимаю. Когда Харламов сказал: "...вы
слышали крик", -  это, кажется, было  после  одиннадцати  тридцати, а  Игорь
сказал, что раньше...
     - Вы уверены? - мгновенно отреагировал Олег.
     - Я не очень уверен, мне показалось...
     - Подождите, товарищи,  - прервал  Кронида  Петрович.  - Хочу  спросить
Алексея Тихоновича. Что же это получается? Кронид Августович утверждает, что
вы  отлучились на двадцать минут.  Вы  отрицаете. Крик Виктора он не слышал.
Как это все понять?
     - Никуда я не отлучался, может, вышел на минуту по своим надобностям. И
чего вы не даете людям работать?  Устраиваете  дознание! Мальчишки следствие
ведут! Черт знает что происходит! Это - безобразие! - почти кричал Харламов,
направляясь к двери.
     - Минуточку, Алексей Тихонович, - остановил его Олег. - Один вопрос. Вы
бывали в Чернигове? Во время войны?
     Харламов оглянулся,  посмотрел на  Олега какими-то  дикими  глазами  и,
ничего не ответив, вышел из  столовой. Этот последний эпизод, кажется, никто
не понял. При чем тут Чернигов?
     - Что за странный вопрос вы задали Харламову? - спросила Олега Вера.
     -  Да  так.  Ничего особенного. Просто  хотел  раз