обрывом  аккумуляторные фары. Так, чтобы  свет  был виден снизу.  Одну у
поворота,  где  начинается  обрыв,  вторую  дальше,  там,  где  ответвляется
тропинка на Бету.
     - Борис Владимирович, разрешите я с вами пойду? Покажу, где мы  искали,
- предложил Харламов.
     - Нет, оставайтесь, вы устали.
     Когда  мы  вышли,  было уже совсем  темно.  Фонари  бросали  на  дорогу
причудливые пятна  света. Тьма  неохотно  расступалась  и  тотчас  смыкалась
позади нас.  Мы шли гуськом, обвязавшись  веревкой.  Впереди Б. В., ведя  на
поводке Протона, за ним Вера, Кронид. Я шел последним,  волоча санки. Дорога
была  скользкая,  и  мы  жались к скалам,  стараясь  идти  подальше от  края
пропасти.
     До Трех камней, расположенных  примерно на высоте подножия  обрыва, шли
почти час. Там немного отдохнули, оставили санки и повернули направо. Дальше
не было ни дороги, ни тропинки. Мы  вязли в рыхлом снегу, перебирались через
обледеневшие обломки  скал, помогая друг  другу. Б. В. поскользнулся, сильно
ушиб плечо.
     Наконец, наверху замелькала фара. Слабый ветер слегка раскачивал ее,  и
свет то появлялся, то исчезал. Поиск начался. Мы медленно продвигались вдоль
подножия  обрыва,  останавливались,  внимательно  осматривали  каждый  метр.
Кричали,  прислушивались,  слова  кричали. Никто  не  отзывался.  Прошли  до
светового пяти от второй фары. Виктора нигде не было.
     -  Надо  отдохнуть и  подумать,  что делать  дальше, -  сказал Б. В., -
хорошо бы разжечь костер.
     Сухие ветки арчи легко разгорелись, и вскоре мы сидели вокруг пылавшего
костра, протягивай к огню озябшие руки и ноги.
     Прошло с полчаса. Костер начал гаснуть. Кронид направился к кустарнику,
чтобы наломать еще веток.
     -  Пожалуй,  хватит, -  остановил его  Б. В. -  Кажется, все отдохнули.
Пройдем еще раз  подножие. Надо окончательно  убедиться, что  Бойченко здесь
нет.
     - Борис Владимирович, отпустите Протона с поводка. Пусть он сам поищет,
- предложил я.
     Мы шли вдоль подножия и обратном направлении. Шли медленно, по-прежнему
осматривая  каждый  шаг,  оглядываясь  вокруг, почти уже  не  надеясь  найти
Виктора. Вдруг раздался лай, а затем вой Протона. Жалобный, протяжный вой.
     Кронид приподнял фонарь. В стороне от подножия сидел на снегу Протон и,
задрав  большую  голову к звездам,  выл.  Мы  бросились  к нему. В небольшом
углублении за  обломком скалы  лежал  Виктор. Лежал лицом  вниз,  без шапки,
неестественно откинув левую руку.
     Должно быть, несколько секунд мы стояли в оцепенении.
     - Да  помогите же мне, что  вы стоите, как столбы каменные! - услышал я
голос Веры.
     Виктора положили на  спину. Вера  приложила ухо к его груди,  прощупала
пульс, кажется, еще что-то  проделала. Потом  села на  снег  и  закрыла лицо
руками.
     - Вера Львовна, Вера, что с ним? - нетерпеливо спросил Б. В.
     - Он мертв, - почти беззвучно прошептала она.
     Мы  стояли  вокруг,  ошеломленные  несчастьем, не  в  силах поверить  в
случившееся.  У  головы Виктора  расплылось  темное пятно. Белокурые  волосы
слиплись и  потемнели.  Лицо  было  искажено  болью.  Свет  фонаря  метался,
выхватывая из тьмы то оленей на его свитере, то Веру, сидевшую на снегу.
     Кто-то толкнул меня в ногу. Я  обернулся: Протон держал в  зубах куртку
Виктора.  Сегодня днем было  тепло, и Виктор но дороге на Бету, вероятно, ее
снял. Кронид осмотрелся и, отойдя на несколько шагов, нашел шапку.
     - Бедный парень! Какая нелепая смерть! - сказал еле слышно Б. В.
     Обратный  путь  был  долгим и  мучительным. Кронид и  я с трудом  несли
Виктора. Временами к нам присоединялся Б. В., но из-за ушибленного плеча  он
мало чем мог помочь. Вероятно, мы  до утра не  выбрались бы из нагромождения
камней и обломков скал, если б не Протон. Каким-то инстинктом, должно  быть,
унаследованным  от предков - памнрских  собак, он находил  в  этом лабиринте
наиболее легкий путь н в конце концов  вывел нас к Трем камням.  Мы отыскали
санки, положили на них Виктора и двинулись вверх по дороге.
     Потрясение,  усталость  и  высота давали  себя чувствовать. Трудно было
дышать. Мы часто останавливались и отдыхали. На базу вернулись поздно ночью,
подавленные, разбитые, ошеломленные несчастьем.

        ГЛАВА III

     - Хватит спать, проснись!
     Кто-то тряс меня, тщетно  пытаясь разбудить.  Я открыл  глаза и  увидел
Олега.
     - Одевайся быстрее, Б. В. тебя ждет.
     Все тело болело, как будто меня избили палками.
     - А что стряслось?
     Я задал этот вопрос,  и  тут  же  передо  мной возник Виктор, лежащий у
обломка скалы, его искаженное болью лицо, слипшиеся, потемневшие волосы...
     Б. В. сидел  за  столом и что-то писал.  Лицо у  пего  было измученное.
Худые щеки совсем ввалились.
     У окна сидели Вера и Харламов.
     - Товарищи, - Б. В. снял очки в  повертел их  в руках, - надо составить
акт о  гибели Бойченко,  сопроводив его подробным описанием непосредственных
причин смерти.  Словом, нужна  медицинская экспертиза,  Вера  Львовна, прошу
срочно этим заняться. Игорь, вам придется  сделать необходимые фотографии по
указанию Веры Львовны.
     -  Я  это  не  смогу,  -  запротестовала  Вера.  -  Мне  трудно,  нужен
специалист- эксперт...
     -  Возьми  себя в  руки,  слышишь?  Специалистов  здесь  нет.  Ты врач.
Приступайте! - почти скомандовал Б. В.

        x x x

     Не   знаю,  может  быть,  у  судебно-медицинских  экспертов  притуплены
чувства, возможно, действует привычка, но мне было жутко.
     На столе лежал Виктор. Еще вчера он, веселый, здоровый, жизнерадостный,
обсуждал какие-то научные дела, шутил, смеялся, а сейчас...
     Вера, бледная, с синевой под глазами, глухо диктовала Харламову:
     -  ...правая  височная  кость и  часть  лобной  раздроблены...  перелом
основания черепа...
     ...сломаны правая ключица, шестое и седьмое ребра...
     ...на  левом  бедре на  пять сантиметров выше колена гематома,  круглой
формы, диаметром около трех сантиметров...
     ...в  области  поясницы  скопление  из  шестнадцати,  нет,   семнадцати
маленьких, правильно расположенных гематом...
     -  ...Смерть наступила  в результате травмы головного мозга,  вызванной
ударом...
     Харламов писал,  а я  фотографировал голову,  ключицу,  грудную клетку,
гематомы,  с  трудом  сдерживая  дрожь и мечтая только о том,  чтобы все это
скорей кончилось.
     К вечеру акт был написан, фотопленка проявлена.
     Б. В. ждал у себя.
     - Вера Львовна, зачитайте акт.
     -  ...раздроблена...  сломана...  гематомы...  -  читала  прерывающимся
голосом Вера.
     - Я вас не понимаю, - прервал ее Б. В., - если не ошибаюсь,  гематома -
это, попросту говоря,  синяк. Зачем писать  о синяках, если смерть наступила
от тяжелейшего удара головой  о  камень?  Зачем эти  излишние детали?  Может
быть, вычеркнем про гематомы?
     -  Нельзя. Существует строгая регламентация  формы  и содержания  таких
актов.
     - Но ведь весной из  Хорога приедет милиция. Чем проще, чем короче акт,
тем  меньше  будут  копаться  и мешать  работать.  Сергей  Петрович,  что вы
скажете?
     Петрович сидел  в углу,  глубоко  задумавшись,  зажав по привычке палку
между  коленями. Его кустистые брови совсем нависли над глазами. Подробности
акта его мало интересовали. Человек погиб, а что прервало его жизнь, чем  он
ударился, виском или затылком, - это казалось ему не столь уж важным.
     - Трудно мне советовать, доктору виднее, - уклонился он от ответа.
     -   Акт  должен  быть   написан   с   соблюдением   всех  правил,  всех
формальностей. Ничего менять и вычеркивать  я  не буду, - решительно сказала
Вера.
     - Ну, что ж, пусть так, - неохотно  согласился Б, В. Затем он посмотрел
на часы. - Пойдемте в столовую, нас уже ждут.
     Б. В. занял свое обычное  место во главе стола. Все затихли. Наконец Б.
В. заговорил:
     - Товарищи! Сегодня  днем  я  связался по радио с областным управлением
милиции. Вам  должно  быть  известно,  что обычно,  если  человек  гибнет от
несчастного случая,  милиция проводит расследование  и лишь после этого дает
разрешение на похороны.
     Наша  лаборатория  отрезана  от ближайшего отделения  милиции  и  будет
отрезана еще месяцев шесть. Никакой возможности добраться до нас сейчас нет.
     - А вертолет? - живо отреагировал Петя.
     -  Здесь  вертолетов  еще  нет.  Учитывая  особые  обстоятельства,  нам
разрешили  похоронить Виктора  Бойченко  с  условием,  что  будет  составлен
подробный  акт  о  его гибели.  В этом  акте надо дать  описание несчастного
случая, указать причину смерти. Акт Вера Львовна уже подготовила. Теперь мне
нужна  ваша  помощь.  Весной  милиция  ознакомится  с  нашими  документами и
выполнит необходимые формальности. Другого выхода нет.
     - В чем конкретно должна состоять наша помощь? - спросил Листопад.
     -  Нам  надо  составить  подробное  описание  несчастного  случая.  Ну,
например:  как обычно,  в половине девятого все собрались на  завтрак. Затем
разошлись по рабочим местам.  Кто-то отправился на  Альфу, кто-то дальше, на
Бету. Я немного поработал у себя в комнате, потом вышел из дома. Хотелось не
спеша  кое-что  обдумать.  Затем раздался крик, и так  далее.  Все  это надо
последовательно изложить. Итак, начнем. Кто видел Бойченко после завтрака?
     -  По-видимому, никто, - продолжал Б. В. спустя минуту. - А  кто слышал
крик?
     Первым  встал Петя: Немного смущаясь, он  разгладил хохолок на макушке,
помолчал, не зная, с чего начать, но потом довольно четко повторил  примерно
то же,  что рассказал вчера,  когда  мы ждали возвращения  первой  поисковой
группы.
     Затем  поднялся  Гиви.  Обычно  аккуратный,  подтянутый, сегодня он был
небрит и как-то вз®ерошен.
     -  Меня  очень  интересует  новый  эксперимент.  Хотел посмотреть,  что
получится  у  Кронида.  Кажется, в  половине  двенадцатого,  да, примерно  в
половине двенадцатого, я пошел на Бету...
     -  В  двадцать  минут  двенадцатого, -  перебила Марина, - ты  спросил,
который час, и сразу же ушел.
     - Хорошо, пусть двадцать  минут двенадцатого, - продолжал Гиви, - когда
я спускался по тропинке, услышал крик. Ну, конечно, заторопился. Увидел, как
пробежал по дороге Андрей Филиппович и поспешил за ним. Остальное вы знаете.
Петя сейчас рассказал.
     Листопад сообщил, что в тот день была  его очередь дежурить по дому. Он
колол дрова, немного отдохнул у себя в комнате,  затем вышел, чтобы принести
дрова на кухню, и услышал крик. Подумал, что это крик о помощи, и побежал по
дороге! Вскоре его догнал Гиви.
     - Откуда донесся крик? - спросил Б. В.
     - С дороги. Как мы ходим на Альфу, с той стороны.
     -  Мы с Кронидом Августовичем  слышали крик,  но  как-то не придали ему
значения,  - сказал Харламов, - потом раздалась сирена,  и  мы  поспешили на
базу.
     Б. В. медленно обвел глазами присутствующих.
     - Кто  хочет что-либо добавить? -  спросил  он. Потом, немного подумав,
сказал: - Ну, что ж, картина более или менее ясная. Бойченко в своей комнате
занимался  расчетами. К двенадцати часам, когда Кронид Августович  собирался
начать эксперимент, Бойченко хотел быть  на Бете. В этот день было скользко.
Очевидно, он поторопился, поскользнулся  и  упал в пропасть. Это и  придется
записать. У товарищей из милиции возникла мысль о самоубийстве. Мы с Сергеем
Петровичем были в комнате Бойченко. Записки он не оставил, да и сама мысль о
самоубийстве вроде нелепа. Не вяжется она ни с  характером, ни  с поведением
Бойченко. Видимо, он поскользнулся.
     Хоронили  мы Виктора на следующий день. Собрались у небольшой расселины
в скале и опустили в нее кое-как сколоченный гроб. Б.  В. произнес несколько
прощальных слов. Марина расплакалась. По изборожденному  морщинами лицу тети
Лизы тоже текли слезы.
     Крупные хлопья  снега медленно опускались на землю,  покрывая щебень  и
камни, которыми мы завалили могилу.

        ГЛАВА IV

     Лаборатория жила под гнетом трагического события.
     Б.  В.  чувствовал  общее настроение,  старался отвлечь нас от  мрачных
мыслей: загружал работой, устраивал частые обсуждения хода эксперимента.
     Петрович  созвал  партийно-комсомольское собрание,  посвященное задачам
лаборатории.  Обсудили  мы  и  вопросы  безопасности  с  тем,  чтобы  впредь
исключить возможность несчастных случаев.
     Все это  было правильным и необходимым.  Я пытался включиться в работу,
проводил  измерения,   пробовал  обрабатывать   старые  результаты,   что-то
вычислял, но все  мои мысли  неизменно  были связаны с гибелью  Бойченко.  Я
представлял  себе яркий  солнечный  день,  Виктор,  улыбающийся,  довольный,
торопится на Бету.  Установка собрана.  В двенадцать начнется эксперимент. И
тут неловкое  движение, неверный шаг...  Он  падает, крик  отчаяния... Какая
ужасная, бессмысленная гибель!
     Но  как, каким  образом Виктор мог очутиться так  далеко  от  основания
скалы? Ведь если он поскользнулся,  оступился,  то должен  был падать  почти
вертикально. Какая  же  сила  перенесла его метров  на  десять  от  подножия
обрыва?  Я не мог найти  ответа на этот вопрос,  и он  мучил  меня и днем  и
ночью.
     Может быть, он  упал у  подножия и потом, раненый,  прополз  эти метры?
Нет.  Вера  установила,  что  смерть  наступила  мгновенно.  Но   если  даже
допустить, что Вера ошиблась  и Виктор  прополз несколько шагов, то на снегу
осталась бы борозда. Когда  мы шли вдоль подножия, то тщательно  осматривали
каждый метр и никаких следов Виктора не обнаружили. Снег в тот день не шел и
занести след  не могло. Значит,  он действительно  падал по кривой.  Сильный
ветер?! Нет, день был безветренный.
     Я  думал о падении Виктора, следя за приборами на Альфе, думал вечером,
думал,  просыпаясь ночью. Вновь и вновь я решал  школьную  задачку о падении
тела.  "Тело падает  с высоты..." Увы, не абстрактное  тело, а Виктор. Почти
150 метров летел он вниз. Если пренебречь сопротивлением воздуха, то падение
должно длиться  пять-шесть  секунд.  Чтобы  за  это  же  время  пролететь  в
горизонтальном   направлении    десять    метров,   надо   иметь   начальную
горизонтальную скорость около  двух  метров  в секунду. Каким образом  могла
возникнуть такая скорость?
     Кажется,  на восьмой  или девятый день  после гибели Бойченко я кликнул
Протона  и пошел  на место падения. На  этот раз дорога не  показалась столь
тяжелой.  Протон меня прямо привел к обломку  скалы,  за  которым он отыскал
тело Виктора. Да, Бойченко пролетел по  горизонтали почти двенадцать метров.
Я присел на камень, задумался. "Может быть, Виктор, падая, ударился о выступ
обрыва  и  отлетел в  сторону?" Выступа  не было. Наоборот,  скала  по  мере
удаления от верхней  кромки даже немного  уходила  вглубь. Откуда же взялась
начальная скорость?
     Вечером я зашел к Олегу. Он понял меня с полуслова.
     - Как  же я сам  не обратил внимания,  что  Виктор  лежал  в стороне от
подножия?   -   сказал  он   задумчиво.  -  Но  откуда  же  могла  появиться
горизонтальная скорость? Что он - разбежался и прыгнул? Но это же нелепость!
     Действительно, большую нелепость трудно было себе представить. Виктор -
молодой, жизнелюбивый, полный сил человек,  которому все удается,  - кончает
жизнь самоубийством? Абсурд, полнейший абсурд!
     -  Может  быть,  - продолжал Олег,  -  он испугался.  Ну, скажем,  барс
появился на дороге.
     Нет, если бы Виктор в испуге попятился и упал  с обрыва, он оказался бы
у его подножия. Ничего мало-мальски правдоподобного не приходило в голову.
     - Да  перестань  ты  теребить  свое  ухо!  -  сказал  я  раздраженно. -
Отрастишь украшение, как у идолов с острова Пасхи.
     -  Ладно тебе беспокоиться  о моей наружности.  Больше ухо,  меньше,  в
киногерои я все равно не гожусь. Ты  мне  лучше скажи, как вообще Виктор мог
поскользнуться? Он что,  нарушил  приказ Б. В., вышел из дома в ботинках без
шипов? Помнишь, в то утро Б. В. всех предупредил, что дорога скользкая.
     - Шипы были. Это-то  я хорошо помню. Даже синяки мне набили, когда мы с
Кронидом несли Виктора.
     И тут новая мысль пронзила мое сознание. Шипы, синяки... Нет,  этого не
может быть, это чудовищно!..
     Я добрел  до  своей  комнаты,  выпил  воды.  Потом  потушил  свет, лег,
закурил. Виктор пролетел по  горизонтали двенадцать метров. Прыжок с разбега
отметаем. Тогда толчок?  Кто-то  толкнул его, притом очень сильно?  Рукой  и
даже руками такой толчок не дашь, да н к тому же толчок руками пришелся бы в
верхнюю часть спины. Толчок ногой в поясницу? Ногой, обутой в горный ботинок
с шипами, с триконями, как их называют альпинисты?
     Я пошарил под кроватью и вытащил свой ботинок. Свет луны осветил хищные
зубы  триконей, рассеянные по подошве и каблуку. Если ногой в  таком ботинке
сильно ударить  в поясницу,  то появятся  синяки, правильные  ряды  синяков,
вроде тех,  что были  на теле Виктора.  Вера их назвала скоплением небольших
гематом. Я их сам фотографировал. Правда, на пояснице у Виктора гематом было
меньше, чем триконей на ботинке,  но  ведь сила  удара не обязательно должна
равномерно  распределиться  между  всеми шипами. Часть  из  них  могла и  не
оставить следов. Куртку Виктор тогда снял. Остался бы в куртке, возможно, не
было бы синяков.
     Значит, гибель Виктора не случайность? Кто-то столкнул его в пропасть?!
     Мне стало страшно. Много раз  я повторял  свои рассуждения, искал в них
ошибку.  Я сел  за стол. Снова решил задачу, учел сопротивление  воздуха,  -
результат  практически  не изменился.  Два  метра в секунду.  Не  слишком ли
большая  скорость?  Нет, она  лишь немногим больше  скорости быстро  идущего
пешехода.  Сильным  ударом  ноги  ее,  бесспорно,  можно  сообщить кому  или
чему-нибудь. Где же ошибка? Я загнал себя в тупик и выхода из него не видел.
     Было часа три ночи, когда я пошел будить Олега.
     Он проснулся почти мгновенно, вскочил и стал поспешно одеваться.
     - Что случилось? Тревога?
     - Ничего не случилось. Выслушай меня...
     Олег выругался и потом чуть спокойнее добавил:
     - А до утра ты не мог потерпеть?
     - Не сердись. Это очень важно. Выслушай меня.
     И я изложил ему весь ход своих рассуждений.
     Олег молчал. Наверное, он испытывал такой же психологический шок, как и
я несколько часов назад, когда мысль об убийстве впервые промелькнула в моем
сознании.
     -  А расположение синяков  соответствует триконям?  -  спросил  наконец
Олег.
     -  Насколько я могу судить,  соответствует. Но, может быть, я  в чем-то
ошибаюсь? Как ты думаешь?
     Олег вновь задумался. Поискал спички, закурил.
     -  Давай рассуждать  спокойно. Есть два  факта,  на которые  ты обратил
внимание: первый-отдаленность места падения от подножия обрыва, второй - эти
самые правильно расположенные синяки.
     Ты предлагаешь одну гипотезу, которая об®ясняет оба  факта. Подчеркиваю
- одна гипотеза  об®ясняет  оба факта сразу. Это очень важно, и здесь логика
работает  на  тебя.  Но  посмотрим на  все  с другой  стороны.  Кто?  Кто из
двенадцати  сотрудников лаборатории, включая тебя и меня,  мог желать смерти
Виктора? Ведь это же абсурд!
     - Согласен. Полностью согласен. Но как  об®яснить те два факта, которые
ты сам  только  что так четко сформулировал? Найди правдоподобную версию. Не
обязательно одну,  об®ясняющую  оба  факта. Пусть даже  они будут не связаны
друг с другом. Найди об®яснение каждого в отдельности, лишь бы, черт возьми,
не  нарушались  элементарные  законы  физики,  законы   Ньютона.  Только  не
предполагай, что Виктор в ночь перед гибелью спал, положив себе под поясницу
ботинок триконями вверх.
     - Ну, а мотивы убийства? Ты можешь найти хоть один? - возразил Олег.
     - Мотивы убийства... - задумчиво повторил я. - Нет, не могу.
     - Ну, вот видишь. И тут тупик.
     Мы проспорили почта до утра, так и не придя ни к чему определенному.

        ГЛАВА V