венный маг, внезапно превращается в
испуганное дитя  -  в  сокровищнице  Лабиринта,  в  пропитанном
дыханием  Зла  мраке его спасает прикосновение руки Тенар.  Гед
идет за своей анимой - ибо должен. Дело в том, что  только  что
он нашел утраченную руну Эррет Акбе. Символ. Грааль. Женщину!
       Вновь  действует  архетип  -  как  и  Тесей, Гед бросает
Ариадну.  Сейчас Тенар вырастает в могущественный символ -  это
очень  современная и очень феминистическая аллегория. аллегория
женственности. Тщательно оберегаемая, культовая девственность и
первый мужчина, выворачивающий наизнанку сложившийся мир. Тенар
выводит Геда из Лабиринта - ради себя, точно так,  как  сделала
это  Ариадна  с  Тесеем.  А  сам  Гед  - как и Тесей - не умеет
оценить этого. У Геда  нет  времени  для  женщин,  поначалу  он
должен достичь The Farthest Shore, "Самого дальнего берега". Он
не нуждается в женской аниме. Вот он  и  отказывается  от  нее,
хотя  и любит тешиться мыслью, что кто-то его ожидает, думает о
нем и тоскует на острове Гонт. И это его  радует.  Как  же  это
отвратительно по-мужски!
       После  восемнадцатилетнего  перерыва  пани  Урсула пишет
"Техану", продолжение  трилогии,  продолжение  своей  аллегории
женственности  -  на  сей  раз  празднующей триумф. Пани Урсула
всегда была воинствующей феминисткой.  Если  кто  не  верит,  а
такие  имеются,  пусть прочтут сборник ее эссе "The Languige of
the Night". Пани Урсула никогда не  простила  своим  издателям,
которые  в  начале  карьеры  требовали, чтобы она подписывалась
таинственными буквамим "У.К. Ле Гуин". Она никогда нек простила
Эндре Нортон и Джулиан Мэй прятания за мужскими псевдонимами.
       В  "Техану"  -  как  и  следовало ожидать - сломленный и
униженный Гед приползает к своей аниме на коленях, а она в этот
раз  уже  знает,  как его задержать, какую дать ему роль, чтобы
стать для него всем - наиважнейшей целью и смыслом жизни, чтобы
этот бывший Верховный Маг и Повелитель Дракона остался с нею до
конца дней своих, причем, визжа от радости будто  поросенок.  А
самовлюбленных  волшебников из Роке ожидает невеселое будущее -
работа в фирме, где женщина директор. Ой-ой-ой-ой!


        СЫНОВЬЯ АМАЗОНОК  -  ДОЧЕРИ ГИГАНТОВ

       "Техану",  как уже говорилось, пришло довольно поздно, в
так  называемом  межвременье  по   полкам   книжных   магазинов
прокатилась  лавина  феминистической  фэнтези. У всех этих книг
имелась одна, общая тема: женщина в мире мужчин. Женщина в мире
Конанов,  точно так же как и женщина в мире Фордов, Рокфеллеров
и Мэлонов. Вовсе и не хуже, а даже лучше. С  трудом,  в  тяжкой
борьбе  -  но  лучше.  Женщина  - героиня Марион Циммер Брэдли,
Кэролайн Черри, Тэнит Ли, Барбары Хэмбли,  Патрисии  МакКиллип,
Джулиан  Мэй,  Дайяны Пакстон, Мэрседес Лэки, Джейн Йолен, Полы
Вольски, Сьюзен Декстер, Патрисии  Киннели,  Фриды  Уоррингтон,
Джейн  Моррис, Шери Теппер, Дженнифер Робертсон, Маргарет Вейс,
Филлис Эйзенштейн, Джудит Тарр и других.
      "Дамская" фэнтези - это отражение воинствующего феминизма
конца шестидесятых - начала семидесятых годов, борьбы женщин за
"equal  rights",  которых,  якобы,  женщинам  не  хотели давать
мужчины, называемые тогда не иначе как мужские  шовинистические
свиньи, в сокращении - МСР, male chauvinist pigs. Да как же это
так, возопили хором писательницы, а за ними и читательницы, что
помимо    будничной   дискриминации   эти   МСР   обязаны   нас
дискриминировать еще и в  Стране  Мечты,  в  Never-Never  Land?
Неужели и туда уже не убежать?
       А  так, оказалось, что м не убежать, ибо еще раньше туда
умотали авторы "мужские".  Уже  праотец  Конан  безумствовал  в
Стране  Мечты  с  мечом  и...  ладно,  умолчим  с чем еще. Ведь
изобретатель Конана и все его наследники сбежали в  мечту...  в
страхе  перед  женщинами. Конан со всеми своими собратьями были
идеализированными мечтаниями авторов, воплощениями их снов. Это
были  герои, которым остроумный Стивен Кинг подарил определение
краткое,   но   настолько    нелицеприятное,    что    вынужден
процитировать  в оригинале:...strongthewed barbarians whose ex­
traordinary prowess at fighting is only excelled by  their  ex­
traordinary prowess at fucking (варвары с сильными мышцами, чья
исключительная  удаль  в  сражении  превосходится   разве   что
исключительной удалью в трахании).
       Рассказы  о  подобных  героях,  доказывает  Кинг, служат
чтивом исключительно  для  импотентных  слабаков,  неудачников,
вагинофобов,   робких  в  жизненных  обстоятельствах  пердунов,
которые любят  идентифицировать  себя  с  героями  семифутового
роста,  пробивающими  путь  мечом  сквозь  толпу неприятелей на
алебастровых ступенях полуразрушенного  храма  с  весьма  скупо
одетой красоткой, свисающей со свободного плеча.
       В этом смысле все рекорды бьет Джон Норман. От его цикла
"Гор" несет чудовищными и постоянными комплексами и проблемами,
с  которыми  автор должен немедленно бежать к сексологу, прежде
чем они не перейдут  в  маниакальное  состояние.  Правда,  и  в
других  рассказах  и  романах стиля "фэнтези" герои тоже бывают
мужественны   по   определению   Кинга.    Свою    архетипичную
мужественность  они проявляют, ясное дело, разбивая противникам
башки  и  без  труда  покоряя  всех  встреченных   женщин,   за
исключением тех, кто сбежал на самую верхушку дерева. Правда, у
этих  героев  имеются  и  другие  занятия  -  они  спасают   от
уничтожения  миры и царства, ищут магические артефакты, убивают
драконов. У  Джона  Нормана  же  герои  только  и  делают,  что
насилуют. А женщина у Джона Нормана перед изнасилованием должна
быть  связана,  закована  в  цепи,   исхлестана   и   клеймлена
раскаленным  железом.  Клинический  случай  вагинальных  фобий,
усугубленный  комплексом  неудачника,   боящегося   подойти   к
женщине,  у  которой не связаны руки и которая может решительно
противостоять всем предложениям.
        В   произведениях   феминистской   фэнтези  женщины  не
соответствуют конановско-горовской  схеме.  Они  и  сами  могут
трахнуть  нахала  мечом  или  заклинанием, а если ее кто даже и
изнасилует, ему беда. Он  дорого  заплатит,  самое  позднее,  в
пятом  томе саги. Некоторые писательницы в данном отношении уже
несколько перегнули палку.  Героини  цикла  "Vows  and  Honour"
("Клятвы   и   Честь")   Мэрседес  Лэки,  воительницу  Тарму  и
волшебницу Кетри насилуют все время, довольно  часто  хором,  а
они,  отряхнувшись,  мстят.  Пара  страничек ни о чем и da capo
(по-новой). Еще несколько страничек, и вот Кетри и Тарма  сидят
у  костерка,  рассказывая  друг  другу,  как  их  насиловали  в
прошлом. Банальное описание  природы,  а  после  этого  имеется
третья,  совершенно  случайно изнасилованная женщина, и Тарма с
Кетри мстят из солидарности. Езус-Мария!!!
      В трилогии "Last Herald Mage" ("Последний Вестник Магии")
той же самой  писательницы  героем  стал  Ваниэль,  мужчина.  Я
купил,  так  как  было  интересно,  что  автор  может сказать о
мужчинах. Н-да, много  чего  может.   У  Ваеиэля  довольно-таки
нетипичные  для  мужчины эротические склонности, и писательница
из кожи вылазит, чтобы убедит читателей, будто это  именно  то,
что  тигры  любят  больше  всего.  Я  отказался от покупки двух
следующих томов, перепуганный перспективой  того,  что  ожидает
героя   в   них.   В  подобно-типовом  цикле  "Lythande",  пера
знаменитой Марион Циммер  Брэдли,  героиня  -  это  волшебница,
скрывающая  свой  пол  под мужской одеждой. Фокусница закончила
чародейский технарь  в  качестве  липового  мужчины,  иначе  не
удостоилась  бы  чести  получить аттестат. Прозрачная аллегория
отречений женщины,  желающей  сделать  карьеру  в  фирме  "Ренк
Ксерокс". "Yenty" я уже видел, предпочитаю "Тутси".
       Если  уж  зашла  речь  о  Циммер  Брэдли,  то она издает
известный цикл "Sword and Sorceress",  что  переводится  как  -
внимание!  -  "Меч  и  магия  женского  рода".  Входящие в цикл
сборники  рассказов  уже  добрались  до  номера   девятого,   и
расходятся  неплохо.  Они  -  если говорить о жанре "фэнтези" -
всего лишь неплохое место  для  удачного  старта  дебютантов  и
молодых  писателей.  а  точнее, писательниц, учтя ведущую идею.
Писателей туда тоже,  иногда,  допускают,  но,  см.  выше.  Они
должны  преклонить  головы  и  колени, у них должен с®ежиться и
упасть... мужской гонор.
      Будущее жанра видно как на ладони.



        8 : 33

       Безумие  фэнтези  не могло, ясное дело, обойти и Польши.
Но, появление фэнтези в  нашей  стране  совпало  по  времени  с
некоторым  переломом  в области культуры, состоящем в полнейшем
отказе  от  требующего  напряженного  труда  процесса,  которым
является  чтение, в пользу гораздо более легкого в обслуживании
и  восприятии  зрительских  масс  видео.  Отсюда  же  -  помимо
великолепного  в  некотором  смысле "Конана -варвара" режиссера
Милиуса с музыкой Поледоуриса - фэнтези пришло  к  нам  в  виде
ужасающего  видео-дерьма,  пятого  сорта  prodotto  italiano de
Cinecitta или же  киностудии  "Чепо  Филмз"  из  Санта  Моники,
Калифорния.  Были  и  книжки,  а  как  же. Был толкин, изданный
где-то в шестидесятых,  был  "Колдун  из  Архипелага".  Обращаю
внимание  на  перевод  данного названия. Во-первых, совершенное
незнание канонов и номенклатуры фэнтези. "Wizard" в фэнтези  не
может  быть  переведен  как "колдун", "чернокнижник", поскольку
такой вид человека, занимающегося магией, который имеет в  виду
Ле   Гуин,  в  фэнтези  всегда  определяется  как  "волшебник".
"Чернокнижник" или "колдун" - эти определения  всегда  несут  в
себе   оценочный   оттенок,   предполагающий   "плохую"  магию,
переводится   как   sorcerer,   necromancer.   Самых    поганых
волшебников называют warlocs.
       Во-вторых, "Архипелаг". Переводчик испугался Земноморья,
Earthsea, не согласился со Страной  Никогда-Никогда,  предпочтя
определение более - ха-ха! - правдоподобное.
        Жанр   фэнтези   популяризировали  так  же  самопальные
переводишки в так  называемых  фэнзинах,  изданьишках,  которые
прочитывались   так   называемыми   фэнами,   то  есть  типами,
об®единенными в так называемом - вы  уж  простите  за  слово  -
фэндоме.  Но  даже и среди бывалых, всезнающих и ярых фэнов про
фэнтези  практически  ничего  не  было   известно.   И   ничего
удивительного,  ибо  кроме  вышеупомянутых  Толкина,  Ле  Гуин,
Лейбера и Уайта на польский язык не было переведено  НИ  ОДНОГО
значительного  произведения  данного литературного направления.
Чтобы не возникало недоразумений, сразу же хочу об®яснить,  что
имею в виду те произведения, которые значительными считаю лично
я.
      Для тех, кто пожелал бы обвинить меня в суб®ективизме или
вообще  в  незнании,  сообщаю  следующее  -  из  разработанного
"Локусом"  списка 33 бестселлеров фэнтези всех времен и народов
в  Польше  переведено  и  напечатано  восемь  наименований.  Из
опубликованного   в   книге  Дэвида  Прингла  "Modern  Fantasy"
сопоставления ста лучших произведений данного  жанра  -  девять
наименований,  причем  четыре  из  них  совпадают  с предыдущим
списком. Каждый раз я упоминаю Толкина и Ле  Гуин  и  пропускаю
книги,   которые  в  обоих  списках  очутились,  скорее  всего,
случайно, поскольку  принадлежат  к  стилю  "хоррор"  ("Сияние"
С.Кинга),   научной   фантастики   ("Оседлавшие  драконов"  Энн
МакКэфри - в изд.  "Северо-Запад" книга названа "Полет дракона"
-  прим.перев.)  или  же  детской  фантастики  ("Алиса в стране
чудес").
       Давайте  же  представим,  по  аналогии, что жанр научной
фантастики представлен в Польше  "Марсианскими  хрониками"  Рэя
Бредбери и циклом "Перри Родан", а "Дюна" Херберта известна нам
исключительно по киноверсии. Ради коллекции  польский  любитель
SF  знает  еще  фильм "Чужие" и смотрел на видике две-три серии
"Стар Трэк - Следующее Поколение". И на  этом  -  представим  -
конец! Ни читатель, ни критик, ни автор,который хотел бы писать
фантастику,  не  знает  НИКАКОГО  ДРУГОГО  примера  того,   чем
является  жанр.  Повторяю  -  никакого.  Ну  и  что с того, все
твердят, что обожают фантастику, зачитываются Перри Роданом и в
сотый  раз  пересматривают  "Стар  Трэк".  А критики недовольно
морщат носы и в тысячный раз доказывают вернейшую  истину,  что
Брэдбери  -  да,  ничего,  но  все остальное в жанре - сплошная
муть. Животики надорвешь, ведь так? Но  именно  такая  ситуация
сложилась у нас в отношении к фэнтези.
       Фэнтези,  какая  она  есть,  видит  каждый.  А поскольку
польский рынок оголодал, запостившись  на  клубных  изданиях  и
слепом    ксероксе,   кон®юктуру   почувствовали,   и   сейчас,
специализирующиеся в данном  бизнесе  типы  пытаются  накормить
нас,  удовлетворить  давние  потери - и заработать при том. Все
лотки завалили книжками  с  цветастыми  обложками,  на  которых
имеются наши вожделенные мечи, топоры, мускулистые герои, голые
дамочки и аксолотли, притворяющиеся драконами.
       На  этих  же лотках имеется куча новых авторов, а говоря
точнее - целых два. Ибо безжалостно  раскручивается  Говард  со
продолжатели и Эндре Нортон. Издатели бредут путем, проложенным
журналом "Фантастика". У  ежемесячника  имеются  все  основания
требовать   от   издателей,   этих,  Боже  упаси,  бизнесменов,
комиссионных  за  "подготовку  рынка".  Зато  у   читателей   и
любителей фэнтези имеются все основания на "Фантастыку" плевать
и  нарекать,  ведь  могла  же  она  напечатать   и   что-нибудь
покачественней.    Тем    временем    единственное   переводное
качественное название, "Амбер" Роджера Желязны,  после  издания
первых  двух томов куда-то затерялось, и камень в воду, тишина.
Вместо него запустили "Ксант" Пирса Энтони. Что ж, о вкусах  не
спорят.


        ПИРУГ, или ПОЛЯК ТОЖЕ КОЙ ЧЕГО МОГпТ

       Царящее  у  нас  полнейшее незнание относительно канонов
жанра не удержало, однако, родимых авторов от попыток написания
фэнтези "made in Poland". И все было, о чудо, в меру неплохо до
тех пор, пока расклевывалась  говардовско-толкиновская  схемка,
пока  у  Яцека  Пекары  империи  сталкивались  в  сражениях  за
овладение Страной Никогда-Никогда, а у  Феликса  Креса  мрачные
герои сражались против фатума. Все развивалось как-то и ничего,
пока авторы, хотя бы в самых общих основаниях  знали,  что  они
делают  и  чего  хотят. Пользуясь музыкальной терминологией - у
них имелись ноты, был фрагмент партитуры и  небольшой  слух,  а
поскольку ремесла и виртуозности набраться было некогда, играли
moderato cantabile, и это  даже  можно  было  слушать.  Правда,
последователям их этого было уже мало. Младшим привиделось, что
каждый из них - Паганини. И вот тогда наша  концертная  эстрада
загремела  ужасными  фэнтези  alla  polacca  fortissimo e molto
maestoso e furioso andante doloroso con variazioni.
       Кому-то,  по-видимому,  вспомнилось,  что  мы не из леса
вышли, и на других не похожи.  Исходя  из  вроде  бы  истинного
предположения,  что  опора  на  архетипы  -  это  шаг  назад  и
вторичность, авторы младшего поколения взяли перья в руки  -  и
пошло.
       Внезапно  в  нашей  фэнтези  сделалось как-то славянско,
красно  и  квасно,  молодцевато  и  холодцевато,  холстинно   и
посконно.  Свойски.   Запахло  городищем,  деревней  и срубом в
лапу, повеяло, как говорят приятели-москали: летом, цветом и  -
звыняйте  - гавном. Ба-бах! А че эт-там грохнуло? Болько в Одру
столбы     вбивает?      (легендарно-историческое     отражение
установления  Болеславом  Храбрым  границы  по  Одеру  -  прим.
перев.) Или, может, Чцибор лупит Годона и Зигфрида под Цедынью?
А может это комар со священного дуба сверзился?
      Нет, это всего лишь наша, родемая, славянская фэнтези.
      Ни с того, ни с сего исчезли вампиры, появились вонпеже и
стрыгае  ("стрига"  -  в  славянской   демонологии,   чудовище,
принимающее  облик  красивой  девушки, высасывает кровь; бывает
исключительно женского рода, поэтому и недоумение  автора.  См.
его  же рассказ "Ведьмин". - прим. перев.), вместо эльфов у нас
божета и всяческие там небожета,  вместо  великанов  и  троллей
имеются  столины. вместо чародеев и магов имеются вещие, волхвы
и жерцы. Не хватает лишь хлевцов. (Со славянской  мифологией  и
демонологией   можно   познакомиться  в  различных  появившихся
недавно и у  нас  книгах,  напр.  В.Шевчук  "Мисленне  дерево",
"Украiнцi:  народнi  вiрування,  повiр'я,  демонологiя",  "Мифы
древних славян". - прим. перев.)
       И  что  нам  Конан,  Гед  Спарроухок,  что нам "Братство
Кольца". У нас имеются свои вои, которых зовут тоже по-свойски:
Збируг, Пируг, Коцей, Поцей, Заграй, Забуй, Обуй и Позаметай. И
двинулись все эти Пируги от городища к городищу,  ясный  перец,
зигзагом,  через леса, боры и пущи, через брамы и храмы, лапти,
гусли и сусло; через поля буйные и степи, заросшие  бурьяном  и
обманом, переходя священные рощи и ручьи.
       И  вправду:  Ой  у  гаю, при ручаю, ехал Пируг на бугае.
Только  не  русский.  И  не  кельтский.  Да  наш  я,  свойский,
славянский  Пируг,  опора  и надежа фантастики. И только вопрос
времени,  чтобы  народилась  новая  культовая  сага,  эпическая
фэнтези,  Великая  Пирогиада,  Слово  о Походе Вещего Пируга на
Стригаев.  Ой  Ладо-Ладо,  Купало!!!  Поворотись-ка  в   гробу,
Толкин!  Кусай  бессильно  губы  от  зависти, Эддингс! Завой от
зависти, Желязны! Плачь, Ле Гуин!
       Тех,  кто не может дождаться Великой Пирогиады, успокою,
представляя краткое содержание. В  Серых  Верхах,  куда  пойдет
походом  Пируг  с  бравой дружиной, золота нет и, скорее всего,
никогда и не было. И все же, гадский Стрыгай  и  поддерживающие
его  ренегаты, злые заграи Волец и Столец, погибнут от сулицы в
Пируговой деснице, при чем, у храброго Пируга и волос с  головы
не  спадет.  Украденные  Священное  Жито  и Вещая Сметана будут
найдены и вернутся в храм Свантевита, ибо там их место.  Конец.
       И  рек  Марек  Орамус, что фэнтези, в массе своей, штука
мизерная.  Глупость самих наименований данного  жанра,  которые
нам   подсовывают   и   предлагают,  в  массе  своей  ужасающа.
Дилетантизм, тупость  и  наглое  невежество  творящих  переводы
"толмачей"  в  массе своей страшны.  Погоди-ка, Маречек, придут
Пируги и Пирогиады, тогда попомнишь!  Завоешь, как  Стрыгай  на
полную  луну,  замяукаешь,  как  котище  на  жестяной  крыше, и
попомнишь со слезою на глазах Эндре Нортон, Говарда и  "Ксант".
       У  нас  уже  имеются  многочисленные  Пируги, являющиеся
производными Конана и  классической  sword  and  sorcery,  есть
нечто   вроде   пирогизированного   Лавкрафта,   имеются  пробы
пироговатого   посттолкинизма,   есть   даже   Черные   Пируги,
притворяющиеся   dark   fantasy.    Не  могли  не  появиться  и
производные   от   "Туманов    Авлона",    то    есть    Пируги
фантастико-исторические.  И  вот уже вместо Артура, Ланселота и
Гевэйна  имеются  у  нас  Пируги,  Кушмидры  и  Свеннссоны   из
Йомсборга.   Вместо пиктов и саксов у нас свеи, даны и поморцы.
Вместо Мерлина и Морган Ле Фей имеем волхвов  и  вышеупомянутых
жерцов.  Война и пожары, кили норманнских драккаров скрежещут о
песок  славянских  берегов,  столины  воют,  Йомсборг  атакует,
берсеркеры  зубы  скалят,  немцы  на  град валят, наши их бьют,
кровь рекою, Сварожич сварожится, а антилопа гну.  Жерцы, как и
все жерцы, жрут и пользуют чарами в половых отношениях.  Всех и
вся. И что?
      И Пируг, Пируг, Пируг, трижды Пируг.


        ПОСТМОДЕРНИСТСКИЙ ЛЯП

       Касаясь  явления,  называющегося  "польская  фэнтези", я
стараюсь  не  называть  имен,  поскольку  это  кто-нибудь   мог
посчитать  беспардонной войной с конкурирующими авторами. И все
же, хотя бы из обязанности хроникера - ведь говорили  же  мы  о
Говарде  и  Толкине  -  следует упомянуть, что Праотцем Пиругов
Польских в Славянской  Сметане  является  молодой  м  способный
автор   Рафал   Земкевич,  который  поначалу  потря