Кир Булычев. Смерть этажом ниже

        Часть  первая. ДО ПОЛУНОЧИ

     Самолет приземлился  на  рассвете.  Пассажиры   переминались
возле трапа,  ежились  после  прерванного  уютного сна.  Снег был
синим, небо синим,  аэродромные  огни  желтыми.  Потом  вереницей
пошли к  аэропорту.  Синий  снег  обрывался у навеса,  где многие
останавливались в ожидании багажа.  Там было натоптано и  грязно.
Встречающих почти  не  было.  Но  Шубина встречали.  Председатель
городского общества "Знание",  который представился  Николайчиком
Федором Семеновичем,  сразу  принялся упрекать Шубина в опоздании
самолета. "На  сорок  минут!"  -  сказал  он  так,  словно  Шубин
притормаживал самолет  в воздухе.  С ним была темноглазая молодая
женщина в кепке и куртке из  искусственной  кожи.  Она  оказалась
шофером, ее звали Элей.
     Серый "Москвич" общества "Знание" стоял на  пустынной  синей
площади.  Дверь замерзла и не открывалась. Николайчик сказал, что
сойдет  по  пути,  в  новом  районе,  где  получил  двухкомнатную
квартиру.  Там  удачная  роза  ветров.  Когда  сели  в промерзшую
машину, Николайчик  вытащил  мятую   бумажку   и   принялся,   не
заглядывая в  нее,да  и  что  он  мог  бы  разглядеть  в темноте,
рассказывать, где  и  когда   Шубину   выступать.   Особенно   он
подчеркивал, что устроил две публичные лекции.
     - Мы вам,  конечно,  не сможем заплатить  как  Хазанову,  но
народ у нас интересуется.
     У Николайчика был профиль индейца  майя,  нарушенный  сивыми
обвислыми усами, каких индейцы не майя не носили. Машина ехала по
обледенелому шоссе между  черных  зубчатых  еловых  стен.  Шубина
потянуло в   сон,  и  он  приблизил  щеку  к  окошку.  Стекло  не
доставало  до верха,  и оттуда дуло.  Ветер  был  нечист,  словно
близко была помойка.
     - Это вы по телевизору на той неделе выступали?  -  спросила
Эля. - Я вашу фамилию запомнила.
     - Это факт повысит посещаемость, - сказал Николайчик. - а то
у нас   теперь   больше   интересуются   внутренними  проблемами,
экологией, реформой цен, вы сами понимаете.
     Лес кончился,  и  за  пустырем,  по которому были разбросаны
какие-то склады,  начался длинный бетонный заводской забор. Трубы
завода, как  колонны разрушенного веками античного храма,курились
разноцветными дымами.
     За заводом  пошел  жилой  район,  пятиэтажный  и  тоскливый.
Равномерно поставленные  среди  пятиэтажек  девятиэтажные   башни
только подчеркивали   тоску.  На  автобусной  остановке  томились
темные фигуры.
     - я  с  вами  прощаюсь,  -  сказал  Николайчик.  -  В десять
двадцать буду звонить вам в номер. Отдыхайте.
     - Спасибо, что вы меня встретили.
     - Это наш долг.  Мы всех  встречаем,  -  сказал  Николайчик,
открывая дверь со своей стороны. - Независимо от ранга и значения.
     Шубин заподозрил, что его ранг и значение недостаточны.
     - А мне когда за вами? - спросила Эля.
     - Как всегда, - сказал Николайчик.
     Они поехали дальше. Эля сказала:
     - Как всегда - это еще ничего не значит.
     Стандартные дома  кончились.  Машина  ехала по длинной улице
одноэтажных домов.  Когда-то  город  был  небольшим  и  эти  дома
опоясывали его  каменный  двухэтажный центр. На перекрестке долго
стояли перед красным светом.
     - А вы Сергиенко не знаете? - спросила Эля. - Он к нам в том
месяце приезжал.
     - А что он делает?
     - Он химик,  - сказала Эля.  - Экологией занимается. Столько
вопросов было,  вы  не представляете,  до часу ночи не отпускали.
Силантьев потом нашего Николайчика вызвал,чтобы больше  таких  не
приглашать.
     - А чем он Силантьеву не угодил?
     - У нас комитет,  - сказала Эля.  - За экологию. С биокормом
борются и химзаводом. Они всюду выступают.
     - Ясно, - сказал Шубин.
     - Я хотела пойти на митинг,  но Николайчик узнал и  отказал.
Ему тогда  квартиру  обещали,  он опасался,  что в его коллективе
будут диссиденты.
     - У вас здесь строго.
     - Гронский, Николаев и Силантьев - большая тройка, - сказала
Эля. -  Куда  Силантьеву деваться?  Городские деньги от комбината
идут. Или от химзавода. Кто даст. Это и ежу понятно.
     Они добрались до центра города.  Некогда унылая, но логичная
двухэтажных каменных  домов,  разбежавшихся  затем   площадью   с
собором и  украшенными колоннами могучими присутственным зданием,
была нарушена  вклинившимися  блочными   башнями   и   стеклянной
бездарностью нового универмага.
     - В соборе склад? - спросил Шубин.
     - Нет,  что вы!  Там кино,  а скоро филармонии отдадут.  Там
такая акустика, вы не представляете.
     Когда повернули на вокзальную площадь,  где стояла гостиница
"Советская", уже совсем рассвело и на площади было людно.
     - Вы к нам летом приезжайте,  у нас зелень, многим нравится,
- сказала Эля.
     Вокзальные площади редко бывают привлекательны, а ноябрьское
замороженное утро,  черные кости деревьев в привокзальном сквере,
само здание вокзала,  построенное,  видно, после войны в  попытке
совместить идеалы классицизма  и  оптимизм  эпохи,  но  давно  не
крашенное, панельные    корпуса,    ограждающие    грязно-снежное
пространство под прямым углом к  длинному  вокзальному  фасаду  и
завершение площади  - типовая гостиница в пять этажей - весь этот
комплекс провинциальной обыденности привел Шубина в то  состояние
духа, которое  вызывает  раздражение,  направленное против самого
себя. и что меня сюда  принесло?  Три  сотни,  которые  заработаю
лекциями, или  нежелание спорить с московским обществом "Знание",
обещавшим в лице деловой Ниночки Георгиевны  в  благодарность  за
плановый визит сюда замечательную поездку весной по Прибалтике?
     Эля сказала:
     - Вы идите, я машину запру и догоню.
     - У вас всегда так пахнет? - спросил Шубин.
     - Мы привыкли. Большая химия.
     Шубин поднялся  по  пяти  скользким  ступеням  к  стеклянным
дверям  и  с  непривычки  ткнулся  по  очереди и безрезультатно в
правую и среднюю,  прежде чем левая дверь поддалась. В вестибюле,
на  стуле  у  двери,  дремал  старик  с  красной  повязкой  Он не
проснулся,  когда Шубин  прошел  мимо.  На  деревянных  скамейках
дремали те,  кому не досталось места в гостинице.  Администратора
не было,  но пришла Эля, она не боялась разбудить вся гостиницу и
принялась громко спрашивать:
     - Эй, кто здесь живой? Принимайте гостя.
     Кто-то проснулся на скамейке и сказал:
     - Мест нет.
     Администраторша вышла   откуда-то   сбоку.   Она   была  так
недовольна приходом Шубина,  что  даже  не  стала  разговаривать.
Помахала рукой над стойкой, и Эля сказала:
     - У вас есть паспорт?
     Шубин достал паспорт,  и администраторша стала искать бронь.
Шубину было неловко перед теми,  кто  проснулся  на  скамейках  и
недоброжелательно глядел   ему   в   спину,  но  и  страшно,  что
администраторша сейчас не найдет его брони и  придется  сидеть  в
этом холле,  на краю  скамейки, ожидая, пока Николайчик с началом
рабочего дня  восстановит  справедливость  и  авторитет  общества
"Знание". Но бронь нашлась.
     Пока Шубин заполнял анкету,  гостиница  начала  просыпаться.
Кто-то подошел  к  стойке,  чтобы  быть ближе к администраторше и
напомнить о себе,  худой офицерик с большой женой и двумя  детьми
спорил с дежурным у входа, который однообразно говорил:
     - Мест нет, мест нет, мест нет.
     По лестнице спускались три деловых кавказца в кожаных пальто
и  ондатровых  шапках.  Они  перебрасывались  быстрыми   фразами,
начиная каждую со слова "ара"!
     Эля сказала:
     - Ну вот и устроились.  Я сегодня на вашу лекцию обязательно
приду.
     Только тут,  в освещенном вестибюле,  Шубин увидел,  как она
молода.  Глаза карие,  раскосые,  губы очень розовые.  Когда  она
говорила, видна была золотая коронка.
     Эля протянула Шубину руку, пальцы у нее были длинные, ладонь
сухая и гладкая,  а тыльная ее сторона шершавая,  как у человека,
которому приходится работать руками на холоде.
     - Вы отдыхайте, - сказала она. - В десять он не позвонит. До
двенадцати проспит.  Да я ему машину раньше и не  подам.  Мне  же
тоже поспать надо. Я из-за вас не ложилась.
     Сказано это было без укора, и Шубин не почувствовал вины.
     - Спасибо, - сказал он. - Значит, у меня пять часов.
     - Как минимум, - улыбнулась Эля.
     Потом вспомнила, подбежала к стойке и спросила:
     - Горячая вода есть? Гость-то у нас из Москвы.
     - Есть, есть, - сказала администраторша. - Мойтесь.
     Шубин поднялся на третий этаж.  Дежурная по этажу  спала  на
диване, накрывшись пальто. Пришлось ее разбудить, потому что ключ
был у нее. Дежурная сказала:
     - Ничего,  не  извиняйтесь.  Все  равно  вставать  пора.  Вы
надолго?
     - На три дня.
     Номер был маленький.  Шубину показалось,  что он в  нем  уже
жил. Действительно,  он  жил  во  многих  точно  таких же номерах
других стандартных гостиниц.
     Раздевшись и  обозрев  свой  новый  дом,  Шубин  вернулся  к
дежурной по этажу.  Та уже не спала,  разговаривала с горничной о
печенке, которую завезли во второй магазин. Шубин сказал:
     - Простите, но мне забыли дать мыло и туалетную бумагу.
     - Вы что?  - дежурная была даже обижена.  - У нас второй год
этого нету.
     - Но как можно? Даже в районных гостиницах...
     - Не дают!  Вы  пишите,  а  то  такие,  как  вы,  ко  мне  с
претензиями, а как уедут, забывают.
     - Но, может, быть купить?
     - Нету у меня.
     - Хотите,  я дам кусочек? - сказала горничная. - У меня один
оставил в номере. Если не брезгуете?
     - Спасибо.
     Шубин пустил в ванной воду.  Вода была теплой и сильно пахла
сероводородом. Хотя, может, и не сероводородом, а чем-то схожим.
     Вымывшись, Шубин    лег    спать,    но   проспал   недолго.
Проснулся вскоре от духоты, открыл фрамугу, и комната наполнилась
шумом вокзальной площади. Стало холодно. Шубин укрылся с головой.
Ему казалось,  что он никогда не уснет,  но он  все  же  уснул  и
проснулся от того,  что звонил телефон.  Шубин вскочил, спросонья
промахнулся мимо трубки,  потом рванул телефон на себя,  шнур был
очень короткий,  телефон  рванулся  из руки и упал на пол.  Но не
раз®единился.
     Сидя на корточках, Шубин поднес трубку к уху.
     - Доброе утро,  - послышался унылый голос Николайчика. - Как
вы отдыхаете?
     - Спасибо, - сказал Шубин. - Я спал.
     - Можете  продолжать,  -  сказал  Николайчик.  В два за вами
будет машина.  Серый "Москвич",  вы его уже знаете.  Водитель тот
же.
     - А у вас много машин?
     - Одна, - серьезно ответил Николайчик.
     - Значит, вы мне позвонили, чтобы сообщить, что я могу спать
дальше?
     - Я полагал,  что  вы  ждете  моего  звонка  согласно  нашей
утренней договоренности, - сказал Николайчик.
     - Хорошо, спасибо, - сказал Шубин.
     Он нырнул под теплое одеяло,  но согреться уже не мог. И сон
пропал. Он решил подниматься,  погулять  по  городу.  К  тому  же
проголодался.
     Вода была только холодная,  но  все равно  воняла.  Буфет  в
гостинице был  закрыт,  пришлось  идти  на  вокзал и стоять там в
длинной очереди к буфету.  Рядом у  игральных  автоматов  шумели
подростки. Шубина  преследовал  запах  -  иной,  чем  у воды,  но
ощутимый, проникающий, гадкий, будто где-то рядом валялась дохлая
мышь. Народу  на  вокзале было много,  как и положено на вокзале,
где люди проводят по несколько суток.  По радио дважды об®явили о
том, что  желающие  могут интересно провести время в видеосалоне,
просмотрев французский детективный фильм  "Полицейские  и  воры".
Потом об®явили,  что поезд Свердловск - Пермь прибывает на первую
платформу, и  вдруг  началось  движение  людей,  вызванное   этим
об®явлением.
     Чтобы избавиться  от  неприятного  запаха,  Шубин  вышел  на
перрон.  У общих вагонов остановившегося поезда кипела толпа - он
обратил внимание,  что все пассажиры,  что лезли в вагоны, были с
детьми. На перроне пахло еще противнее. Даже начало подташнивать.
А может быть,  из-за той холодной  курицы,  с®еденной  в  буфете?
Этого еще не хватало.
     Шубин вернулся на площадь.  В киосках кооператоров торговали
наклейками  на  джинсы,  трикотажными кофточками и бусами.  Шубин
решил  купить  себе  каких-нибудь  продуктов  к  обеду,  взять  у
дежурной   чаю   и   добиться   таким  образом  независимости  от
общественного питания.  Но купить удалось только хлеба и печенья.
В  гастрономе  висела стыдливая надпись:  "Колбаса любительская и
масло бутербродное по предварительным заказам населения".
     С каждой  минутой город нравился Шубину все менее.  И его не
примирили  с  ним   даже   милые,   приземистые,   провинциальные
особнячки,  что  сохранились  ближе к центру,  и городской парк с
фонтаном,  посреди которого стоял Нептун  в  трусах,  но  книжный
магазин ему понравился.  Там было тепло; вонь, пронизывающая весь
город,  нехотя отступала перед  запахами  типографской  краски  и
книжной  пыли.  Магазин  был  невелик и протянулся вглубь старого
дома.  В   дальнем   его   конце   обнаружился   даже   небольшой
букинистический    прилавок,   где   на   полках   тесно   стояли
многочисленные  тома  Всемирной  литературы,   а   на   прилавке,
корешками вверх, теснились книги относительно новые, но надоевшие
владельцам и в основном малоинтересные.  Одна полка была выделена
для  старых  книг,  и  Шубин подошел к ней,  допущенный милостиво
худенькой курчавой  девушкой  в  больших  модных  очках.  Девушка
спросила:
     - Вас что-то конкретно интересует?
     - Нет, конкретно меня ничего не интересует.
     - Вы любите книги?
     - Кто их не любит?
     - У нас редко бывают интересные книги,  - сказала девушка. -
Но есть  настоящие  любители.  Если  вы  к нам надолго,  то я вам
советую заглянуть  в общество книголюбов.
     - Я ненадолго. У вас плохо пахнет.
     Шубин не имел в виду нечего дурного,  но, сказав так, понял,
что, наверное, обидел девушку.
     - Я имею в виду на улице, - добавил он поспешно.
     - К  этому  нельзя  привыкнуть,  - сказала девушка.  - Я вас
понимаю. В "Социалистической индустрии" была статья о нас, совсем
недавно. Но  потом  у  автора  были  неприятности.Наше начальство
приняло меры.
     - Такие длинные руки?
     - Так в Москве министерство! Они все одним миром мазаны.
     - мне  говорили,  что  у  вас в городе создано экологическое
общество?
     - Мы  хотим  провести  митинг,  - сказала девушка.  - Я сама
ходила в горисполком. Не разрешили. сказали, что меры принимаются.
     Человек, с  черной  бородой и длинными нечесанными волосами,
подошел совсем близко м высоким настырным голосом сказал:
     - Ты бы, Наташечка, пригласила гостя погулять на речку.
     - Борис! Я тебя не заметила.
     - Меня трудно не заметить,:  - ответил длинноволосый. - Меня
замечают чаще, чем бы мне этого хотелось.
     Он громко засмеялся.
     Борис был  постоянно  агрессивен.  Даже  когда   молчал   и,
наверное, когда спал. Такие люди вызывают немедленную неприязнь у
любого начальства,  что не останавливает их от желания вступать с
начальством в конфликты.
     - Судя  по  тому,  что  вы  зашли  в  книжный  магазин,   вы
ленинградец,  -  продолжал  Борис.  - Человек вы респектабельный,
бывавший за рубежом.  Я бы сказал -  старший  научный  сотрудник,
химик,  намерены  что-то  внедрять на нашем химзаводе.  И потому,
разделяя тревоги жителей города,  останетесь при своем  мнении  и
даже  будете  способствовать дальнейшему его отравлению,  правда,
оставаясь вне пределов вони.  Что,  молчите? Я угадал? Ну конечно
же, я угадал! Я таких типов просекаю мигом.
     Борис все  смеялся,  и  Шубин  почувствовал,  как  он  ему
неприятен - он жирных немытых волос, плохо выбритого худого лица,
висячего красного носа до рук,  слабых,  желтых,  с  обгрызенными
ногтями.
     - Нет, не угадали, - сказал Шубин и отвернулся к полке.
     - Не хотите, не надо, - сказал Борис. - Мы не гордые.
     - Боря,  ты стараешься обидеть незнакомого тебе человека,  -
сказала, покраснев, Наташа.
     - А я их всегда обижаю, - сказал Борис. - Между нами слишком
много барьеров  -  классовых,  социальных,  национальных  и  даже
банных. У нас мыла дешевого нет,  а рублевая парфюмерия мне не по
карману.
     - Спасибо,  - сказал Шубин Наташе и отошел от полок.  В ином
случае  он  бы  поправил  провидца,  переселившего  его с помощью
никуда не годного дедуктивного метода в  Ленинград  и  сделавшего
его  химиком.  Но  поправлять  Бориса значило оправдываться перед
ним.  За его спиной что-то шептала Наташа,  а Борис громко сказал
вслед Шубину.
     - Убийцы! Все они из одной своры...
     Больше в  городе  смотреть  было нечего.  Поискать,  что ли,
музей?
     Но ведь  заранее  известно,  что  будет в том музее.  Состав
экспозиций утвержден в Министерстве культуры.
     Обратно к  гостинице Шубин пошел другой улицей - заблудиться
было  трудно,  город  распланировали  в  девятнадцатом  веке   по
линейке.  Стало  теплее,  и  белый снег остался только во дворах.
Крыши были мокрыми, тротуары и мостовые покрывала кашица, которая
брызгала  из-под  колес набитых народом автобусов.  Над очередью,
что стояла за грейпфрутами,  висел приклеенный  к  стене  неровно
написанный  лозунг:  "Защитим  чистый  воздух!" Борьба за чистоту
окружающие среды,  отраженная в лозунге, висевшем слишком высоко,
чтобы  его  не сорвали походя,  вызвала в Шубине раздражение.  Он
вспомнил о Борисе и ощутил сочувствие к химзаводу.
     Солнце блеснуло сквозь сизые облака,  и сразу же его закрыла
туча.  Пошел холодный дождь.  Очередь покорно  мокла,  накрывшись
зонтиками. Шубину показалось, что дождь воняет, и он пожалел, что
не взял зонтика.
     Николайчик пришел в два.  Он долго снимал пальто,  складывал
зонтик.
     - Вы хорошо отдохнули? - спросил он.
     - Спасибо.
     - Я  забыл провентилировать с вами вопрос питания,  - сказал
он.  - На Луначарского есть приличная  диетическая  столовая.  Но
туда  надо  ходить  до  часу или после трех,  потому что днем там
много посетителей.
     Он был очень тоскливым человеком, под стать погоде. Прошел в
комнату,  уселся  за  письменный  стол,  разложил  на  нем  мятую
бумажку, ту же, что пытался зачитывать утром в машине.
     - Сейчас  мы  с  вами  направляемся  на  прием  к   товарищу
Силантьеву. Будет чай.
     - С колбасой по талонам? - спросил Шубин.
     У него разболелась голова, не привык к здешним миазмам.
     - Ценю юмор столичного жителя, - сказал Николайчик. - Однако
снабжение   по   талонам   для   нас,  провинциалов,  имеет  свои
преимущества,  так как  вводит  социальную  справедливость.  Этим
ликвидированы очереди за дефицитом. Если же вы намерены шутить на
эту тему у товарища Силантьева,  я бы не советовал, потому что он
не  разделит  вашего юмора.  Снабжение нашего города представляет
большие трудности,  и товарищ Силаньтьев на  своем  посту  сделал
немало для улучшения быта наших граждан.
     Произнеся такой монолог,  Николайчик выдохнул с шумом воздух
и уставился в окно. Шубину показалось, что его выключили.
     Без стука вошла Эля. В той же кепке и кожанной куртке.
     - Федор Семеныч, - обратился она к Николайчику. - Вам еще на
"Французскую коммуну" надо успеть. Забыли, что ли?
     - Да, - проснулся Николайчик. - И в самом деле забыл.
     Он смущенно  улыбнулся,  и  Шубин  подумал,  что  он  бывает
обыкновенным и даже добрым.  Николайчик долго одевался, почему-то
стал открывать зонтик в крошечной прихожей,  не смог пройти с ним
в дверь и снова закрыл его.
     Эля стояла посреди комнаты,  оглядывая номер с любопытством,
словно пришла к Шубину домой и хочет понять, как живет знаменитый
корреспондент-международник.
     - Вы машинку пишущую всегда с собой возите? - спросила она.
     - Всегда.
     - Чтобы когда мысль придет, ее сразу схватить, да?
     - Примерно.
     Николайчик захлопнул  за  собой  дверь  и  громко затопал по
коридору.
     - Мне пора, - сообщила Эля, не