оридоре она сразу столкнулась с дежурной сестрой. Юля  слышала,
как они там разговаривают. Затем Алиса вернулась обратно и легла.
     - Не удалось? - спросила Юлька.
     - Не удалось.
     - Я же тебе говорила. Да и куда бы ты пошла?
     - Я знаю.
     - Ничего ты не знаешь. У тебя же память отшибло.  Простудилась  бы  и
залегла на месяц.
     - Я не простужаюсь, - сказала Алиса.
     - Ничего себе Робин Гуд! - засмеялась  Юлька.  -  Все  люди,  которые
бегают по улицам в пижамах при ноле  градусов,  обязательно  простужаются.
Это мировой закон. А вообще-то я знала, что двери в больницу заперты,  так
что не очень волновалась за твое здоровье.
     - Ну и спасибо, - сказала Алиса. Она была расстроена и больше  ни  на
какие Юлькины вопросы не отвечала.
     А Юлька тогда еще подумала, что с Алисой  связано  больше  тайн,  чем
нужно. В самом ли деле она ничего не помнит?
     Вот и сейчас, слушая, как  разглагольствует  доктор  Алик  и  шевелит
усами, словно добрый кот, она все время присматривалась к Алисе.  Если  ты
лежишь в больнице и тебе под руку попадается тайна, то легче легкого стать
Шерлоком Холмсом.
     - Прошлым летом, - сказал Алик Борисович, - мы с  приятелями  поехали
на Дон, рыбачить. Ты, Алиса, когда-нибудь была на Дону?
     - Не знаю, - сказала Алиса.
     - Ну, это неважно.
     Ой, хитрец, подумала Юля. Веселый-веселый, а о  работе  помнит.  Мама
говорила Юле, что в таких случаях, как у Алисы, важно  найти  какую-нибудь
деталь, ниточку, и тогда уже распутывать.
     - Значит, приехали мы  в  станицу,  -  продолжал  Алик  Борисович.  -
Недалеко от Азовского моря. Жара стоит жуткая, а арбузы  еще  не  поспели.
Остановились мы у одного казака, такой колоритный старик, с чубом, в синей
фуражке...
     - Милиционер? - спросила Юля.
     - Нет, просто раньше у казаков такая форма была, вот старики и  носят
синие фуражки.
     Алиса отвернулась к окну, смотрела, как по стеклу стекают капли.
     - И вот старик говорит нам: отвезу я  вас  на  Азовское  море...  Ты,
Алиса, не была на Азовском море?
     - Нет.
     - Почему ты так думаешь?
     - Не была, и все тут.
     - А на Черном?
     - На Черном была.
     - А что там делала? Отдыхала?
     - Нет, работала. Дельфиний словарь составляла.
     Алик Борисович засмеялся и сказал:
     - Видно, у нас дело пойдет на лад. А ты одна была на Черном море  или
с родителями?
     - Не помню...
     "Нет, - подумала Юлька, - врачей ты, может,  и  проведешь,  они  тебя
жалеют. И вообще слишком много знают. Меня ты не проведешь.  Почему-то  ты
хочешь показать, что помнишь меньше, чем на самом деле".
     - Так вот, - сказал Алик Борисович, - садимся мы в лодку...
     В этот момент в палату заглянула сестра, Шурочка и сказала:
     - Алик Борисович, вас к телефону.
     Когда доктор ушел, Юлька спросила:
     - Ты бежать раздумала?
     - Раздумала.
     - А почему?
     - Простудиться боюсь.
     - А на самом деле?
     - На самом деле меня в этой пижаме тут же обратно привезут.
     - Ого! Уже прогресс, - сказала Юлька. - Видишь, как полезно слушаться
старших.
     - Это кто старший?
     - Я.
     - Тебе сколько лет?
     - Двенадцать.
     - А мне одиннадцать, - сказала Алиса.  -  Я  думала,  что  тебе  тоже
одиннадцать.
     - Ты в каком классе? - спросила Юля.
     - Трудно сказать. Ты не поймешь.
     - Ничего себе не пойму! Я в шестом, ты, наверно, в пятом. Вы  что  по
литературе проходите?
     - У нас другие классы, - сказала Алиса.  -  Я  сейчас  по  прикладной
генетике стажируюсь. Это тебе что-нибудь говорит?
     - Говорит, - сказала Юля. - А у нас английская школа. Только я думаю,
что тебе еще рано генетикой заниматься.
     - Никогда не рано, - сказала Алиса. - Я буду космобиологом, как отец.
А без прикладной генетики в биологии делать нечего.
     - Ой! - сказала Юлька. - Послушал бы тебя Алик!
     - А что?
     - Да ты же ничего не помнишь! Даже как твоя фамилия.  А  оказывается,
твой отец космобиолог.
     - Это нечаянно вспомнилось...
     - Ну, тогда я  тебе  помогу,  -  сказала  Юлька.  -  Если  твой  отец
космобиолог, то он не в Москве работает. Поэтому тебя еще и не  нашли.  Он
или в Байконуре на космодроме работает, или в Звездном городке.
     - Нет, - сказала Алиса, - он в Москве работает, в Космозо...
     - Где?
     - В одной организации. Только он  сейчас  улетел  на  конференцию.  И
вернется через две недели. Вернется... а я уже почти неделю зря потратила.
     - А мама твоя?
     - Мама на...
     И  тут  Алиса  осеклась,  как  подпольщица,  которая  чуть  было   не
проговорилась на допросе.
     - Тоже вспомнила? - спросила Юля.
     - Вспомнила и забыла.
     - Ой, и трудно нам с тобой! - воскликнула Юля.
     Тут в палату пришла сестра Шурочка с градусниками и лекарством Алисе.
Шурочка  недавно  кончила  училище,  готовилась  поступать  в  медицинский
институт и к медицине  относилась  очень  серьезно,  куда  серьезнее,  чем
доктор Алик. А вообще-то она была добрая.
     Пока Алиса ела лекарство, Шурочка сказала:
     - Ой, девчата, сегодня мне голову мало отрубить!
     - Почему? - удивилась Алиса.
     - Потому что я лекцию прогуляю. Что будет, что будет!..
     - Наверно, вы в кино пойдете? - сказала Юля.
     - В самую точку! Алик Борисович билеты взял. Даже не понимаю,  почему
он меня пригласил. Я думала, он меня  и  не  замечает.  Он  такой  ученый,
девочки!
     - А что смотреть? - спросила  Юля,  которая  сейчас  с  удовольствием
сходила бы в кино с кем угодно. Или даже одна.
     - Французскую комедию, я названия не  помню.  Луи  де  Фюнес  играет.
Знаете, такой вот. - И Шурочка скорчила рожу,  чтобы  показать,  какой  из
себя Луи де Фюнес.
     - Я его знаю, - сказала Юлька. - Он смешной. Ты, Алиса, его помнишь?
     - Нет, - сказала Алиса. - Никогда не видала.
     - Бедная девочка! - сказала Шурочка. - Надо же так, все забыть!  Даже
Луи де Фюнеса. Но Алик Борисович обещал, что ты обязательно все вспомнишь.
     - А она нарочно ничего не вспоминает, - сказала  Юля  и  краем  глаза
поглядела на Алису. - Она хочет все старые фильмы снова посмотреть. Нам  с
вами,  Шурочка,  неинтересно,  а  ей  теперь  вдвое  больше   удовольствия
предстоит.
     - Как тебе не стыдно, Юля! - возмутилась Шурочка. - Алиса страдает, а
ты шутишь! Ты представляешь, что сейчас переживают  ее  родители?  У  тебя
никогда детей не было, тебе не понять...
     - А у вас много было? - спросила Юлька.
     - Не говори глупостей! - Шурочка покраснела, как помидор. - Рано тебе
думать о таких вещах.
     - Вам тоже еще рано.
     Юлька Грибкова, как известно, человек упрямый и всегда  хочет,  чтобы
последнее слово оставалось за ней.
     Шурочка ушла расстроенная:  она  считает,  что  дети  теперь  слишком
быстро растут и от этого невежливые.
     - Что бы я отдала, чтобы сейчас в кино попасть! - сказала Юля.
     - Что? - спросила Алиса.
     - Ну, например, ужин.
     - Ты и так ужин не ешь, - сказала Алиса. - У тебя еще полная тумбочка
вкусных вещей осталась, которые мама принесла. И в холодильнике в коридоре
лежат.
     - Это все не считается,  -  сказала  Юля.  -  Если  тебе  чего-нибудь
хочется, бери.  А  то  моя  бабушка  расстраивается,  что  тебя  никто  не
навещает.
     - Спасибо. Пирожки у твоей  бабушки  вкусные.  Только  тебе  их  пока
нельзя.
     - Через неделю мне все можно будет.
     - А вот чего ты никогда не ела, - сказала Алиса, - это брамбулет.
     - Такого блюда нет, - сказала Юля.
     - У вас нет, а у нас есть.
     - Из чего же твой брамрулет делают?
     - Не брамрулет, а брамбулет. Я его  сама  готовить  умею.  Ты  берешь
обыкновенный мангустин и жаришь его в петеяровом масле минут пять.
     - Значит в петеяровом?
     - Именно в петеяровом.
     - А если я хочу в сливочном?
     - Тогда ничего не получится.
     - А из чего делают петеяровое масло?
     - Из ангельдинских петеяров, разве непонятно?
     -  Совершенно  понятно.  Обожаю  ангельдинские  петеяры.  А   обычные
мангустины ты откуда достаешь?
     - Как откуда? Из Индии.
     - Так ты, оказывается, кулинар-искусник.
     - Да что с тобой разговаривать, все  равно  не  поверишь!  -  сказала
Алиса.
     - Знаешь, мне кажется, что я уже всему поверю.
     Юля  почувствовала,  что  Алиса  вот-вот  откроет  тайну,  но   Алиса
замолчала. Взяла одолженный у Юльки журнал "Юный натуралист",  читала  как
ни в чем не бывало.
     Приставать Юлька к ней не  стала.  Не  хочет,  не  надо.  Сама  взяла
книжку. Так они и читали, наверно, целый час. Потом Алиса  вдруг  отложила
журнал в сторону и сказала с возмущением:
     - Изверги какие-то!
     - Ты это о ком?
     - Тут написано про охотников. Ранили олененка и ушли.
     - В журнале же рассказано, как  мальчик  этого  олененка  подобрал  и
выходил. Там никто таких охотников не защищает.
     - Вообще все охотники изверги, - сказала Алиса. - И такие  и  другие.
Нет никакой разницы.
     - Ты чего злишься? - спросила Юлька. - Я не охотник.
     - А если ты не охотник, ты хорошая, значит, и что другие делают, тебе
все равно?
     - Если охотники соблюдают правила и не браконьерствуют, то  никто  им
не может запретить это делать.
     - Ты в самом деле так думаешь?
     - А ты не так?
     Странные у Юли складывались с этой Алисой отношения. Вроде бы  они  и
не ссорились, а все время были готовы  поссориться.  Какое-то  между  ними
было непонимание.
     - Я вообще не вижу разницы между тем, чтобы убить животное или  убить
человека, - сказала Алиса злым голосом.



        2. У НАС В КЛАССЕ ТРИ КОЛИ

     Юлька делала вид, что читает, даже страницы переворачивала. Но спроси
ее, о чем прочла, не смогла бы ответить, но первой заговорить с Алисой  не
хотела. Прошел, наверно, целый час, и вдруг Алиса спросила:
     - Так ты в шестом классе учишься?
     - Да, в шестом.
     - А какая буква класса?
     - "Б".
     - Правильно, - сказала Алиса. -  В  шестом  "Б".  Это  мне  и  нужно.
Двадцать шестая школа?
     - А ты как догадалась?
     - Мне очень нужно, чтобы ты училась в двадцать шестой  школе.  Должно
же мне повезти.
     - Ничего удивительного,  что  я  из  двадцать  шестой.  И  школа  моя
поблизости. И больница районная. Удивительней было бы, если бы я училась в
Сокольниках. А зачем тебе наша школа?
     - Мне школа не нужна. Мне  нужен  Коля  из  твоего  класса.  Как  его
фамилия? Где он живет?
     - Какой Коля? Их у нас в классе три. Сулима, Садовский и Наумов.
     - Как так - три? Я думала, один. Это все осложняет.
     - Что осложняет? Ты не человек, а сплошная загадка! И не верю я,  что
ты память потеряла. Притворяешься ты, а зачем, не пойму.
     - Мне нужно найти мальчика Колю, который учится в шестом классе  "Б".
Просто правда так невероятна, что не поверишь.
     - Поверю.
     - Я все расскажу. Не торопи меня. Но ты должна мне помочь найти Колю.
     - Как я тебе помогу? Ведь ты не знаешь его фамилию. Если тебе от него
что-то нужно, приходи к нам в класс и сама спроси.
     - А я его никогда не видела.
     - С ума сойти! Ну, спроси всех трех по очереди.
     - А вдруг он не ответит? Вернее всего, не ответит.
     Открылась дверь, и вошла Юлькина мама Наташа,  которая  почти  каждый
день приезжала  после  работы.  Пришлось  прекратить  разговор.  Юля  даже
огорчилась, что мать пришла не  вовремя.  Наташа  принесла  букет  цветов,
новые журналы, Юльке письмо из школы, от ребят из класса, а Алисе -  целую
пачку газет и коробку шоколадных конфет. Юльке конфет еще нельзя.
     - Ты только не очень читай, тебе  не  велели,  -  сказала  Наташа.  -
Все-таки сотрясение мозга, с этим шутить нельзя.
     - Я не шучу, - сказала Алиса. - Большое спасибо.
     - Я заглянула в киоск, - сказала  Наташа,  -  и  купила  областных  и
республиканских газет. Знаешь, я подумала, что если ты жила не  в  Москве,
то вдруг увидишь свою газету и вспомнишь...
     - Нет, - сказала Алиса, - своей газеты я не увижу. Она совсем другая.
     - А какая? - удивилась Наташа.
     - Не помню.
     Когда Наташа ушла и принесли ужин, Алиса сказала:
     - У тебя мама совсем молодая и очень красивая.
     - Знаю, - сказала Юлька. - Не  ты  одна  так  думаешь.  А  твоя  мама
старая?
     - Нет, - сказала Алиса. - Не представляю, как ее обмануть, ну  просто
не представляю. Я вообще-то врать не люблю...
     - А кто любит? - удивилась Юлька. - Но иногда  приходится.  Чтобы  не
огорчать. Ведь родители жутко за нас огорчаются.
     Уже стемнело, заглядывал Алик Борисович, попрощался, но про  кино  не
сказал. Потом заглянула Шурочка, тоже попрощалась и сказала:
     - Ну это просто удивительно. Я так рада, девочки,  так  рада!  Только
никому ни слова.
     - Клянемся! - сказали Алиса и Юлька.
     Когда,  Шурочка  убежала,  они  расхохотались  и   долго   не   могли
остановиться.
     - У взрослых бывают тайны, о которых даже думать смешно,  -  сказала,
смеясь, Юлька.
     - У так называемых взрослых, - поправила ее Алиса. - Она всего лет на
шесть-семь старше нас. Пустяки.
     - Пустяки, - согласилась Юлька.
     - Расскажи мне про свой класс, - сказала Алиса.
     - А что рассказать?
     - Как вы учитесь, часто ли ходите в школу, какие специальности у  вас
- все расскажи.
     - Я даже не знаю, с чего начать. Ведь ты и так все знаешь.
     - Я все забыла. Считай, что я ничего не знаю. Ровным счетом.
     - Я не знаю, когда тебе верить, а когда нет.
     - Честное слово, я почти ничего не знаю о твоей школе. Не знаю, как у
вас учатся, как в школу ходят...
     - А сколько у нас классов, помнишь!
     - Кажется, десять. Правильно?
     - Видишь, вспомнила. А с каких лет в школу идут?
     - С пяти?
     - Ой, Алиса, с семи! Ты или великая притворщица, или на самом деле  у
тебя каша в голове. Постой, а может, ты не только не из Москвы, а даже  не
из Советского Союза?
     - Как ты себе это представляешь? - спросила Алиса строго.
     - Ну, может быть,  ты  туристка,  приехала  из-за  границы  вместе  с
родителями и потерялась.
     - А разве я плохо по-русски говорю?
     - Нет, хорошо.
     - Совсем хорошо?
     - Совсем.
     - Спасибо. Значит, в школу идут только с семи лет? А что же до  этого
делают?
     - В детский сад ходят, играют, пирожки  из  песка  делают...  Ну  что
малышам делать?
     - Странно, - сказала Алиса. - В пять лет я уже... - И замолчала.
     - Что ты в пять лет?
     Кто-то шел по коридору, остановился за дверью, но  не  вошел,  а  как
будто прислушивался к разговору. Дверь была застекленная,  матовая,  и  на
ней был виден силуэт человека.
     - Кто это может быть? - спросила Алиса.
     - Мало ли кто! А тебе не все равно? Ты кого-нибудь ждешь?
     - Нет.
     - И все-таки я думаю, что ждешь.  Я  бы  на  твоем  месте  все  время
дрожала от ожидания. Вдруг откроется дверь и войдет твоя мама?
     - Не войдет, - вздохнула Алиса, - я здесь одна.
     - Ну, а если войдет?
     - Уж лучше бы не входила.
     - Она с тобой плохо обращалась? Может, ты из  дому  нарочно  убежала?
Может быть, у тебя не мама, а мачеха? Злая?
     - Не говори чепуху, - ответила  Алиса.  -  У  меня  чудесная,  просто
замечательная мама, не хуже твоей.
     - А вдруг она войдет, а ты ее не узнаешь? У тебя ведь амнезия.
     - Может быть, - сказала Алиса и  отвернулась  к  стене.  Может  быть,
заснула, а может быть, потихоньку плакала. Юля не могла сказать наверняка,
хотя прислушивалась.



        3. Я ТВОЙ ПАПОЧКА!

     Прошло часа два-три. В больнице все утихло, многие заснули. Алиса все
так же лежала лицом к стеле, а  Юлька  читала.  Парниковые  розы,  которые
принесла Наташа, стояли на тумбочке у кровати Юльки, и она чувствовала  их
свежий и приятный запах.
     Вдруг снова в коридоре послышались шаги. Те же самые, что  и  раньше.
Кто-то осторожно, но тяжело подошел к двери и остановился.
     - Алиса, - шепнула Юлька, - смотри, снова он.
     Алиса села на кровати и прижала палец к губам.
     Силуэт человека постоял немного у двери и снова исчез.
     - Мне это не нравится, - сказала Юлька. - Я позвоню дежурной сестре.
     - Погоди, - сказала Алиса.
     И тут они услышали, как в коридоре  кто-то  разговаривает.  Несколько
человек шли по коридору. Вот они остановились у двери.
     Дверь медленно раскрылась.
     Но ничего не случилось. Вошла дежурная  сестра  Мария  Павловна.  Это
была пожилая и строгая сестра, больные ее не очень любили, потому что  она
всегда говорила о правилах и о том, что их надо соблюдать. А кому  хочется
соблюдать правила, особенно если ты уже выздоравливаешь?
     - Вы не спите, девочки? - спросила она.
     - Нет.
     - Алиса, с тобой хочет поговорить Александр Борисович, - сказала она.
     Алиса очень удивилась:
     - Алик Борисович? А разве он...
     Но Алик Борисович уже вошел в палату.
     - Как себя чувствуете, девочки? - спросил он, как будто и не прощался
с ними два или три часа назад.
     Может, он  уже  вернулся  из  кино,  подумала  Юлька.  Но  что  могло
случиться? Поссорился с Шурочкой?
     - Надеюсь, все в порядке, - сказал Алик Борисович. -  А  у  меня  для
Алисочки сюрприз. Замечательный сюрприз! Я бы заставил тебя  сплясать,  но
тебе еще вредно. Можешь собираться домой.
     - Как? (Юлька увидела, как Алиса побледнела.) Не может быть!
     - Может, может! - Алик так веселился, будто сам  вот-вот  пустится  в
пляс. - Все хорошо, что хорошо кончается! За тобой приехал  твой  папочка.
Так что можешь собираться домой.
     - Мой отец не может приехать, - сказала Алиса.
     - Деточка, не  сопротивляйся,  -  сказал  Алик  Борисович.  Потом  он
обернулся к Марии Павловне и сказал строго: -  Попрошу  вас  собрать  вещи
девочки и подготовить выписку.
     - Как же так, Александр Борисович?  -  удивилась  Мария  Павловна.  -
Прямо сейчас, на ночь глядя? Нет, я возражаю.
     - Попрошу не возражать! - сказал  Алик  совсем  другим  голосом.  Юля
никогда бы и не подумала, что он  может  разговаривать  таким  голосом.  -
Выполняйте мое указание.
     - Завтра утром, - сказала Мария  Павловна.  -  Согласно  правилам.  С
разрешения заведующего отделением. На нарушение правил  я  не  пойду.  Тем
более, что вы, Александр Борисович, уже сменились с дежурства, а дежурного
врача нет.
     - Я не виноват, что ночной дежурный врач куда-то ушел, - сказал Алик.
- Он за это ответит. Но мы не можем насильно отрывать ребенка от семьи. Ее
отец специально приехал  из  другого  города,  он  переживает,  волнуется.
Послушайте.
     Алик замолчал, и все услышали, как за дверью кто-то громко  сопит,  а
может быть, плачет.
     - Вот, - сказал Алик Борисович. - Вы хотите нанести травму и  ребенку
и всей его  семье  из-за  каких-то  дурацких  правил.  Идите,  приготовьте
документ, я  подпишусь  где  надо,  и  дело  с  концом.  Проявите  наконец
человеческие чувства.
     - Но ребенку еще вредно передвигаться. У нее было сотрясение мозга.
     - Было и прошло, - ответил Алик. - Я ее сегодня осматривал. Ничего  с
ней не случится.
     - Александр Борисович, я вас буквально не узнаю! - воскликнула  Мария
Павловна. - Вы ведете себя странно.
     - Идите! - сказал Алик. - И ждите на своем рабочем месте. И  если  вы
не сделаете то, что я вам велел, я на вас напишу жалобу.
     - Что? - Мария Павловна так удивилась, что чуть в обморок не упала. -
Вы... на меня... жалобу?
     И тут Алик буквально вытолкнул в  коридор  Марию  Павловну  и  сказал
тому, кто ждал снаружи:
     - Заходите, папаша. Ваша дочка ждет вас с нетерпением.
     Оттолкнув Марию Павловну, в палату втиснулся мягкий, весь  трясущийся
от жира толстяк в темных очках и низко надвинутой на лоб  шляпе.  Это  был
такой толстый и так странно одетый, словно  замаскированный  человек,  что
Юля даже рот открыла от удивления.
     - Где моя доченька? -  сказал  толстяк  тонким  голосом.  -  Где  мое