навстречу.
     - Уйди в сторону! Иначе я сделаю дыру в твоем  теле! Эй  ты,  как  тебя
зовут? - закричал белый, прицеливаясь.
     - Мпепо, - ответил туземец, но не отошел от меня, а подбежал еще ближе,
как бы желая своим телом защитить меня от выстрела.
     - Видишь,  бана,  ручной!  - говорил он,  поглаживая мой хобот. (Бана -
господин.)
     - Прочь, обезьяна! - кричал человек с ружьем. - Стреляю! Раз, два...
     -  Подожди,  Бакала,  - сказал второй белый,  высокий и худой. -  Мпепо
трав. Бивней у нас достаточно, а доставить их хотя бы только до Матади будет
нелегко и недешево. Этот слон, видимо,  ручной. Чей он  и  почему шляется по
ночам,  об  этом  мы  не будем  спрашивать.  Он нам  может  оказаться  очень
полезным. Слон поднимает тонну, хотя с таким  грузом он далеко не уйдет. Ну,
допустим, полтонны.  Проще говоря, один слон  может заменить нам тридцать  -
сорок носильщиков, понимаешь? И он нам ровно ничего не будет стоить. А когда
придет время и он не будет нам  больше  нужен, мы убьем  его и  прибавим его
прекрасные  бивни к  нашей коллекции. Ясно? Тот,  которого  называли Бакала,
слушал нетерпеливо и  несколько раз пытался  стрелять.  Но, когда собеседник
подсчитал, во сколько обойдется им наем носильщиков, которых может  заменить
слон, то согласился на эти доводы и опустил ружье.
     - Эй ты! Как тебя зовут? - обратился он к туземцу.
     - М...пепо,  - ответил тот.  Впоследствии я убедился, что Бакала всякий
раз обращался к туземцу: "Эй ты, как тебя зовут?", а тот неизменно отвечал с
маленькой остановкой на букве "М",  как  будто он  сам  с трудом выговаривал
свое имя: "М...пепо".
     - Иди сюда. Веди слона. Я охотно повиновался жесту Мпепо, приглашавшего
меня подойти ближе к костру.
     -  Как  же  мы  его назовем? А? Труэнт  -  самое  подходящее  для  него
название, как ты думаешь, Кокс? Я посмотрел на Кокса. Он весь был какой - то
сизый.  В особенности меня  поразил его нос,  словно только  что вынутый  из
лиловой краски.  На  сизом теле была надета  сизая рубашка,  расстегнутая на
груди, с  рукавами, засученными выше локтя. Кокс говорил  сиплым  и, как мне
показалось, тоже сизым голосом, шепелявя и картавя. Этот  глухой  голос  как
будто выцвел, как и его рубашка.
     -  Ну что ж, - согласился он. - Пускай будет  Труэнт. (Труэнт (англ.) -
бродяга, праздношатающийся)  Около костра  зашевелилось тряпье, и из  -  под
него послышался чей - то очень слабый, но густой бас:
     - Что случилось?
     -  Ты  еще жив? А мы думали,  что уже  умер, -  спокойно сказал Бакала,
обращаясь к тряпью. Тряпье зашевелилось  сильнее,  и из  -  под  него  вдруг
показалась большая  рука. Рука  сбросила тряпье. Большой,  хорошо  сложенный
человек поднялся и сел, подпираясь руками и покачиваясь. Его лицо было очень
бледно.  Рыжая борода  всклокочена. Видно было, что белый человек - лицо его
было  бело  как  снег -  болен. Тусклые  глаза посмотрели  на  меня. Больной
усмехнулся и сказал:
     - К трем бродягам  прибавился  четвертый. Белая  кожа  -  черная  душа.
Черная кожа - белая  душа.  Один  честный  и тот бакуба! - больной бессильно
упал навзничь.
     - Бредит, - сказал Бакала.
     - Что - то бред  его  обидный, - отозвался Кокс. - Загадки  загадывает.
Один честный, да и тот бакуба.  Ты понимаешь, что это значит? Ведь наш Мпепо
из племени бакуба. В  этом ты можешь удостовериться, посмотрев ему в зубы: у
него,  по обычаю бакуба, выбиты верхние резцы. Выходит, что он один честный,
а мы жулики.
     - И сам Броун в том числе. У него кожа белей, чем у нас; значит, и душа
чернее, если уж на то пошло. Броун, ты тоже жулик? Но Броун не отвечал.
     - Опять без памяти.
     - Тем  лучше. И  будет еще  лучше, если он совсем не  придет в себя. От
него теперь мало пользы, а он связывает нас по рукам.
     - Поправится, - один двоих нас будет стоить.
     - От этого тоже  мало удовольствия.  Неужели ты  не  понимаешь,  что он
лишний?.. Броун забормотал в бреду, и разговор умолк.
     - Эй ты, как тебя зовут?
     - М...пепо.
     - Привяжи слона за ноги к дереву, чтобы не сбежал.
     - Нет, слон не уйдет,  - ответил Мпепо, поглаживая мою  ногу.  Наутро я
лучше  разглядел  моих новых хозяев. Больше  всех  мне  понравился Мпепо. Он
всегда  был весел и улыбался, обнажая белые зубы,  несколько  обезображенные
отсутствием двух  верхних  резцов.  Мпепо,  видимо,  любил  слонов  и  очень
заботливо  уха живал за  мной. Он промывал  мне уши, глаза, ноги  и  складки
кожи. Приносил  мне  угощение - каких  - то вкусных  плодов и ягод,  которые
разыскивал для меня. Броун  все  еще болел, и я не мог составить о нем более
или менее полного представления. Его лицо и его прямота, когда он говорил со
своими  спутниками,  нравились  мне.  Но  Бакала и  Кокс  мне решительно  не
нравились. Особенно  странное и неприятное впечатление производил Бакала. На
нем был  грязный изорванный  костюм  из  лучшего материала  и самого лучшего
покроя. Этот костюм мог принадлежать какому - нибудь очень богатому туристу.
И мне казалось, что костюм и палатка достались Бакале преступным путем. Быть
может,  он  убил какого  - нибудь знатного англичанина -  путешественника  и
ограбил его. Великолепное ружье также могло принадлежать  этому англичанину.
На  широком поясе Бакала носил большой револьвер и нож устрашающих размеров.
Бакала был  не то  португалец, не то  испанец, человек  без  родины, семьи и
определенных  занятий. Сизый Кокс был  англичанин, не поладивший  с законами
своей страны. Все  трое  были  браконьеры:  они  охотились  на  слонов  ради
слоновой  кости, не считаясь ни  с какими законами и границами. Мпепо был их
проводник  и инструктор. Он, несмотря на свою юность,  был прекрасный знаток
слонов  и  слоновьей  охоты. Правда,  его  приемы ловли  слонов были грубые,
варварские. Но других он не знал. Он применял те способы, которым научился у
отцов.  А  браконьерам было  глубоко безразлично,  каким способом истреблять
слонов. Они окружали их кольцом костров и добивали полузадохшихся от  дыма и
опаленных, ловили в ямы с острыми кольями на дне, стреляли, подрезывали жилы
на  задней ноге, оглушали  бревном, падавшим сверху, и потом добивали. Мпепо
был очень полезен им.

        ХIII.ТРУЭНТ ПОШАЛИВАЕТ

     Однажды, когда Броун начал поправляться, но был еще слишком слаб, чтобы
принимать участие в охоте, Кокс и Бакала отправились, сидя на моей спине, за
несколько десятков километров за бивнями слона,  убитого накануне. Их  никто
не слышал, а я был всего только вьючное животное,  и  потому  они откровенно
разговаривали между собой.
     - Этой шоколадной обезьяне - как там ее зовут? - придется  отвалить, по
уговору, пятую часть добычи, - сказал Бакала.
     - Жирно будет, - ответил Кокс.
     - А остальное придется разделить на три части: тебе, мне и Броуну. Если
считать, что килограмм кости даст нам семьдесят пять - сто марок...
     -  Ни  в коем  случае  столько не дадут.  Ты  в  этом  деле  ничего  не
понимаешь. Есть так называемая  мягкая, или мертвая, кость  и  твердая,  или
живая. Первая только называется мягкой, но на  самом деле она очень плотная,
белая и  нежная. Из нее  делаются бильярдные шары,  клавиши, гребенки. Такая
кость дорого ценится. Но у здешних слонов  не  такая кость. За мягкой костью
надо ехать в  Восточную  Африку. Но  там  из  твоих  твердых  костей сделают
мягкие, прежде чем позволят убить хоть одного слона. А кость здешних  слонов
-  твердая, живая, прозрачная.  Из нее можно  делать только  какие -  нибудь
ручки для палок и зонтов да дешевые гребенки.
     -  И  что  же  получается? - спросил  хмуро Бакала. -  Что мы  работали
впустую?
     - Зачем  впустую? Кое  -  что останется.  Если  вчетвером  охотиться, а
добычу поделить только пополам, то и совсем не плохо будет...
     - Пусть меня слоны растопчут в лепешку, если я сам не думал о том же.
     - Надо не думать, а  делать.  Броун не  сегодня -  завтра  окончательно
станет на ноги,  и  тогда с ним не справиться. Бычачья  сила у этого  рыжего
черта. А Мпепо верток, как обезьяна. Их надо враз уничтожить. Лучше ночью. И
для верности напоить. У нас еще осталось немного спирта. С них хватит.
     - Когда?
     -  Приехали...  В  огромной яме  боком лежал слон. Несчастный напоролся
брюхом на острый кол еще три дня тому назад, но до сих  пор был  жив. Бакала
пристрелил его, спустился в яму вместе с Коксом и начал вырубать бивни.  Они
проработали почти весь день. Солнце уже склонялось к западу.  Привязав бивни
веревками  к  моей  спине, они отправились в обратный путь. Уже палатка была
видна, когда Кокс сказал, как бы продолжая прерванный разговор:
     - И  нечего откладывать.  Сегодня ночью.  Но их  ждало разочарование. К
своему удивлению, Броуна они не застали в лагере. Мпепо об®яснил, что "бана"
почувствовал  себя  настолько хорошо, что пошел на  охоту и, может быть,  на
ночь  не  вернется. Бакала тихо выругался.  Пришлось  отложить  убийство  до
другого раза. Броун вернулся только под утро, когда Кокс и Бакала  спали. Он
подошел  к Мпепо,  тронул  его за плечо. Туземец, стоявший на  часах, весело
улыбнулся,  оскалив  зубы.  Броун  махнул  рукой и  подвел  юношу  к  слону,
приказывая садиться.  Мпепо сделал  мне знак рукой,  я  склонил  колени, они
взобрались на спину, и я повез их вдоль опушки леса.
     - Я  хочу сделать  им  подарок. Они думают,  что  я  болен,  а я совсем
здоров.  Сегодня  ночью   мне  удалось  убить   слона  -  большого  слона  с
великолепными  бивнями. Ты поможешь мне обрубить их. То - то удивятся Бакала
и Кокс. При свете восходящего солнца на берегу реки, среди зарослей кофейных
кустарников,  я  увидел  огромную  раздутую  тушу слона,  лежащую  на  боку.
Покончив с  бивнями, мы отправились назад - навстречу нашей гибели. Броун  и
Мпепо были  обречены  на более  скорую смерть, я несколько  позже должен был
разделить их участь. Впрочем,  я всегда  мог убежать от людей. Но я не делал
этого, так как непосредственной опасности  мне не угрожало, и я хотел,  если
удастся, спасти от смерти  Броуна и Мпепо. Мне было  особенно жалко Мпепо  -
этого жизнерадостного юношу с телом Аполлона. Но как предупредить их? Увы, я
не  имел  возможности рассказать им об угрожающей опасности... А что, если я
откажусь нести их в лагерь? Я вдруг круто  повернул  с дороги и направился в
ту  сторону,  где  протекала  Конго. Мне  казалось,  что на  реке они  могут
встретить людей и Броун сможет вернуться  в культурные страны. Но  он не мог
понять  моего  упорства и  начал  очень больно ударять  заостренной железной
палочкой  мне  в  шею.  Острие  прокалывало  мне  кожу.  А  моя  кожа  очень
чувствительна и подвержена загноению. Я помнил, как долго не заживала ранка,
причиненная пулей англичанина, охотившегося  на меня с лодки. Я слышал,  как
Мпепо  просил  Броуна  не  колоть  мне  шею,  но  Броун  был  взбешен   моим
непослушанием  и  колол все сильнее, все глубже. Мпепо пробовал  уговаривать
меня  самыми  ласковыми  словами  на  своем  языке. Я не  понимал  слов,  но
интонации голоса понятны одинаково всем  людям и животным.  Мпепо нагнулся и
поцеловал меня в шею. Бедный Мпепо! Если бы он знал, о чем просит меня!..
     - Убить его, и больше ничего! -  сказал  Броун. - Если Труэнт  не хочет
везти, то он больше ни на что не нужен, как только на то, чтобы обрубить его
клыки. Порченый слон! Настоящий "труэнт". Ушел от одних хозяев, теперь хочет
удрать от нас. Но это ему не удастся. Я сейчас всажу ему пулю между глазом и
ухом.  Я затрепетал, когда  услышал  эти слова. Броун, охотник на слонов, не
промахнется,  сидя на слоне...  Погибнуть  самому или предать их  на  верную
смерть?  Я слышал, как Мпепо умолял Броуна пощадить меня. Но  англичанин был
непреклонен.  Он  уже  снимал  ружье  с  плеча. В  самый последний момент  я
неожиданно повернул к лагерю. Броун рассмеялся.
     - Можно  подумать, что слон  понимает человеческий  язык и знает, что я
хотел сделать, - сказал он.  Я покорно прошел несколько  шагов,  потом вдруг
схватил хоботом  Броуна,  стащил  его  со  спины, бросил  на  землю и быстро
побежал к лесу вместе с Мпепо. Броун кричал и ругался.  Он ушибся не сильно,
однако после  болезни  был  еще слаб  и не  сразу мог подняться  на ноги.  Я
воспользовался этим и добежал до леса. "Если нельзя спасти обоих, - думал я,
-  то спасу по крайней мере  Мпепо".  Но  и туземец не хотел расставаться  с
лагерем.  Недаром он несколько  месяцев охотился  на  слонов, рискуя жизнью.
Теперь он  должен был  получить  награду. Мне  надо  было попридержать Мпепо
хоботком;  я не  догадался сделать этого, думая, что он не решится прыгать с
высоты моей  спины.  Но юноша  ловкий, как обезьяна, поступил иначе: когда я
шел вблизи леса, он ухватился  за ветки  и вскочил  на сук. Я не мог достать
Мпепо  и  стоял  у дерева, пока не услышал  запаха подкрадывающегося ко  мне
сзади Броуна.  Тогда  я,  не  ожидая, пока Броун начнет стрелять, побежал  в
лесную чащу.  Они ушли. Но я не хотел предоставлять этих людей их судьбе. И,
подождав  немного, отправился в  путь. Я обошел стороной  и  прибыл в лагерь
раньше  их. Кокс и  Бакала  очень удивились, увидав меня без всадников, но с
хорошими бивнями на спине.
     -  Неужели  слоны  или дикие звери  помогли нам отделаться от Броуна  и
Мпепо?   -   сказал  Кокс,  развязывая  веревки.  Однако  радость   их  была
преждевременна. Скоро явились ругающийся Броун и Мпепо. Броун, увидав  меня,
разразился  новым  потоком  проклятий  и  ругательств.  Он  рассказал  своим
товарищам,  какую шутку я  проделал с  ними, и убеждая их  тотчас прикончить
меня.  Но расчетливый Кокс  был против и вновь начал  делать свои  выкладки.
Кокс  и Бакала уверяли,  что  они  очень  рады  выздоровлению и  возвращению
Броуна, да еще с парою прекрасных бивней.

        XIV. ЧЕТЫРЕ ТРУПА И СЛОНОВАЯ КОСТЬ

     Спать улеглись рано. Мпепо в эту ночь не дежурил и уснул сном младенца.
Крепко уснул  и уставший Броун. Кокс стоял на страже, а Бакала ворочался под
одеялом,  но,  видимо, не  спал.  Несколько раз  Бакала  приподнимал голову,
вопросительно поглядывая на Кокса, но тот отрицательно тряс головой: "рано".
Ущербленная луна показалась  из  - за леса, осветив  поляну тусклым сиянием.
Где - то в лесу  жалобно закричал, как младенец, какой - то зверек, попав на
зубы  хищнику.  Броуна  не разбудил этот звук, -  значит,  спит крепко. Кокс
кивнул  головой  утвердительно.  И Бакала, который следил за  каждым  жестом
Кокса, тотчас встал и заложил руку за спину, очевидно, вытаскивая из заднего
кармана револьвер. Я решил, что надо начинать действовать. Я проделал штуку,
к  которой обыкновенно прибегают  индийские слоны, желая напугать врага: они
плотно прижимают отверстие хобота к земле и начинают сильно дуть. Получается
странный,  пугающий звук:  треск, бульканье,  храпенье.  Этот  звук  мог  бы
разбудить мертвых. А Броун не был мертв.
     - Какой черт тут  играет на тромбоне?  - сказал он,  поднимая голову  и
тараща сонные глаза. Бакала присел на корточки.
     - Ты что, танцуешь? - спросил Броун.
     -  Я... слон, проклятый,  разбудил меня! Пшел прочь! Но я  не уходил, и
через  некоторое время,  когда Броун опять погрузился  в  сон, повторил свой
фокус. Кокс уже подходил к Броуну с револьвером в руке, когда я затрубил что
было  мочи.  Броун  вскочил, подбежал ко мне и пребольно ударил меня  ребром
ладони по кончику хобота. Я быстро свернул хобот и отошел.
     - Убью, проклятое животное! - крикнул он. - Это не слон, а дьявол какой
- то, Мпепо! Гони слона отсюда в болото!.. Зачем у тебя револьвер в руках? -
вдруг спросил Броун, подозрительно осматривая Кокса.
     - Я хотел пальнуть разок - другой в Труэнта, чтобы он убрался подальше.
Броун уже свалился на землю и начинал засыпать. Я отошел на несколько шагов,
продолжая наблюдать за лагерем.
     - Проклятый слон! - слышал я, как шипит Кокс, грозя мне кулаком.
     - Он чует  зверя, - ответил Мпепо. Юноша хотел  оправдать мои поступки,
не подозревая, как  он близок от истины. Да, я ревел потому, что чуял зверей
-  двуногих беспощадных зверей.  Уже  совсем  под утро Кокс  кивнул  головой
Бакале. Они быстро подбежали: Кокс к спящему Броуну, Бакала - к Мпепо, и оба
одновременно выстрелили. Мпепо  вскрикнул жалобно и  пронзительно,  как  тот
зверек, который кричал  в начале ночи,  поднялся, встряхнулся,  упал и начал
быстро - быстро подергивать  ногами, а Броун не издал ни единого звука.  Все
произошло так быстро, что я не успел предупредить несчастных... Однако Броун
был  еще жив. Он вдруг  поднялся, оперся на локоть правой руки и выстрелил в
Кокса,  склонившегося  над  ним.  Тот упал  как подкошенный. Прикрываясь его
трупом, Броун начал стрелять в Бакалу. Бакала закричал:
     - А  - а! Рыжий обманщик! - Выстрелил  один раз и пустился бежать.  Но,
сделав  несколько шагов, Бакала  вдруг  завертелся на  одном месте, как  это
бывает с  людьми,  когда  пуля попадет им в голову,  и упал  на землю. Броун
тяжело вздохнул и откинулся навзничь. Острый запах крови  стоял над поляной.
Все смолкло. Только хрипел Броун. Я подошел к нему и посмотрел в лицо. Глаза
его  уже были  мутны.  Но он сделал еще одно судорожное движение и  еще  раз
выстрелил. Пуля легко оцарапала мне кожу у колена правой передней ноги.

        XV. УДАЧНЫЙ МАНЕВР

     Наконец  - то  -  это было в  Матади  - мне посчастливилось. Был вечер.
Солнце спускалось  за вершины гор, отделяющих бассейн Конго от океана. Я шел
по  лесу недалеко от реки, предаваясь грустным размышлениям.  Я уже  начинал
сожалеть,  что  не побежал вместе со стадом  в  загон. Теперь  я не ходил бы
изгнанником:  или  окончились  бы  все  мои  земные  страдания,  или  же   я
превратился бы  в  честного  рабочего слона. Направо  от меня,  сквозь  чащу
прибрежного леса, в  лучах  заходящего  солнца горела рубинами река.  Налево
росли  исполинские  каучуковые деревья  с надрезами на  коре.  Судя по  этим
надрезам, здесь близко должны быть люди. Я прошел еще несколько сот метров и
вышел  на обработанные  поля, где  росли  маниока,  просо, бананы,  ананасы,
сахарный тростник и табак. Осторожно ступая, я прошел по меже между сахарным
тростником и  табачным полем. Межа привела  меня к  большой поляне  с  домом
посредине.  Около дома никого не  было  видно, а на поляне недалеко  от меня
резвились  дети:  мальчик и  девочка семи  - девяти лет, игравшие в серсо. Я
вышел на  поляну,  не замеченный ими, и  вдруг,  поднявшись  на задние  ноги
пискнул  как  можно смешнее и заплясал.  Дети  увидали  меня  и  замерли  от
удивления. А  я, радуясь, что они не заплакали и не убежали в первую минуту,
проделывал   такие  забавные   штуки,  которые,  вероятно,  и   не   снились
дрессированному цирковому  слону.  Мальчик первый  пришел в восторг  и начал
хохотать. Девочка захлопала в  ладоши. Я танцевал, кувыркался, становился то
на  передние, то на задние ноги,  делал курбеты.  Дети  все больше смелели и
подходили ко мне.  Наконец  я осторожно протянул  хобот и предложил мальчику
сесть  на него и покачаться. Мальчик после некоторого  колебания решился  и,
усевшись на конец согнутого хобота, начал качаться. Вслед за  этим я покачал
и девочку. Признаюсь, я  так был рад обществу  этих веселых маленьких  белых
людей, что сам увлекся  игрою  и не заметил, как к нам подошел высокий худой
мужчина с  желтоватым  лицом  и впалыми глазами,  говорившими о том, что  он
перенес не так  давно  приступ тропической лихорадки. Он  смотрел на  нас  с
неописуемым изумлением и, казалось, онемел. Наконец его увидали и дети.
     - Папа! - крикнул мальчик по - английски. - Смотри, какой у нас хойти -
тойти!
     -  Хойти - тойти?! - повторил отец  глухим голосом.  Он  стоял, опустив
руки, и решительно не знал, что делать.  А я начал любезно раскланиваться  с
ним и даже... опустился перед ним на колени. Англичанин улыбнулся и потрепал
меня по хоботу. "Победа! Победа!,, - ликовал я..."