ики,  понимаешь?  Неужели  ты
думаешь, что нам поручили бы самое ответственное? А? Видишь ли, если мы не
дадим сигнала, в действие будет введена автоматика. Только и всего.  Может
быть, штучка взорвется чуть позднее. Не знаю. К тому же, возможно,  и  нет
никакой штучки...


     Рав Рубинштейн сумел связаться только с равом  Бухманом,  официальным
лидером движения "Ках". Он знал, что Бухман - лицо подставное,  знал,  что
разговор не принесет пользы, но и сидеть сложа руки  он  не  мог.  Бухмана
можно припугнуть, а дальше пусть разбирается сам. Если успеет. И если  его
послушают. И если к этой акции причастен "Ках"...
     Так и получилось. Бухман пробормотал что-то  о  всемирной  италийской
вине, призвав в свидетели  несуществующих  богов  от  Юпитера  до  Плутона
включительно, но о  заявлении  Президента  Суллы  решительно  сказал,  что
большей глупости не слышал за всю жизнь. Да, италийцев  нужно  сбросить  в
море, к их богу Нептуну, но еврейский Бог  не  может  поддержать  массовое
убийство. Моше сказал в главе "Принеси жертву всесожжения в Храм мой"...
     Рав Рубинштейн и сам знал, что  сказал  Моше.  Подумав,  он  попросил
соединить его с профессором Шломо  Минцем  из  Еврейского  университета  в
Иерусалиме. Профессора подняли с  постели,  голос  его  был  заспанным  и,
естественно, недовольным.
     - Неужели такая срочность, что нельзя было... - начал он.
     - Извини, - сказал рав.  -  Меня  интересует,  возможно  ли  в  наших
лабораториях,  я  имею  в  виду  романские  университеты  в  Тоскане   или
Ломбардии, собрать ядерное взрывное устройство и  разместить  его  в  Риме
таким образом, чтобы никто об этом не узнал.
     Профессор Минц помолчал, просыпаясь.
     - Это тебя твой визави по  переговорам  допек?  -  спросил  он.  -  У
италийцев разыгралось воображение?
     - У италийцев есть надежная информация - по их словам. Время акции  -
семь тридцать. Если это невозможно в принципе, скажи "нет", и  я  спокойно
пошлю Калигулу к дьяволу.
     На этот раз молчание продолжалось значительно больше времени. Если бы
не слабый шорох в трубке, рав решил бы, что профессор отправился спать.
     - Вот даже как, - сказал наконец Шломо  Минц.  -  Что  же...  У  тебя
включена защита?
     - Конечно.
     - Включаю свою... Да, это возможно. Более того, около  года  назад  я
давал  соответствующие  рекомендации  кое-кому  из...  Неважно.   И   еще:
насколько  я  понимаю,  последние  таможенные  скандалы  с  российским   и
французским плутонием были прикрытием передачи  радиоактивных  материалов,
которая в это время проходила  по  совсем  иным  каналам.  И  если  хочешь
знать... Ты не слышал, вероятно, о самосводящихся боеголовках?
     - Нет.
     - Это новинка. У русских система называется СС-34, а у американцев  -
одна из  модернизаций  "Минитмена"...  Запускаются  десять  ракет,  вполне
подпадающих под мирную конвенцию. Никому в голову не приходит их  сбивать.
При подлете к цели происходит взаимный поиск, конструкция  об®единяется  и
уже  в  виде,  готовом,  так  сказать,  к  употреблению,  обрушивается  на
об®ект...
     - Ты хочешь сказать...
     - Я хочу сказать, что это может быть и не система  из  десяти  ракет.
Десять автомобилей, например. Или  десять  радиоуправляемых  зондов,  типа
полицейских. Или даже... Ну, скажем, несколько людей-смертников.
     - Я понял тебя, -  мрачно  сказал  рав  Рубинштейн.  -  Кого-кого,  а
смертников у нас достаточно.
     - Физиков тоже, - меланхолически добавил Минц. -  Италийцы  действуют
неосмотрительно,  я  бы  на  их  месте  не  разрешал  романцам   открывать
университеты на территориях.
     - Ты знаешь имена?
     - Конкретные - нет. А называть подряд... Будем считать, что не знаю.
     - Что можно сделать сейчас?
     - Сейчас? - удивился Минц. - Не  имея  информации?  Ничего.  Ждать  и
уповать на волю Творца.
     - Если бы Творец разговаривал со мной не через книги... - сказал  рав
Рубинштейн и положил трубку.
     Походив по комнате,  он,  наконец,  принял  решение  и  набрал  номер
италийского посланника Калигулы.


     К шести уже почти совсем рассвело, и Гидон отогнал машину от дороги в
глубину оливковой рощи. Тело Зеева оттащил в кювет и оставил там, присыпав
землей - небольшой холмик не  привлекал  внимания.  Далия  сидела,  уронив
голову в ладони - то ли дремала,  то  ли  думала  о  чем-то  своем.  Гидон
вытащил из багажника два старых аккумулятора - в обоих, кроме  стандартных
элементов питания, находились еще и какие-то радиоприборы, но какие именно
- Гидон не знал и управляться с ними не умел, его задачей было обеспечение
безопасности. Обеспечил...
     Впрочем, Гидон не очень комплексовал по этому поводу.  Каждому  свое,
как говорил Зеев. Бедняга, к примеру,  не  знал  того,  что  было  сказано
Гидону буквально в момент отправления, когда Зеев и  Далия  уже  сидели  в
машине: твой маневр - отвлекающий, твой  передатчик  ничего  не  включает,
напротив, он вызывает на себя внимание италийцев, и потому - не дергайтесь
там, а ждите карабинеров.  А  штучка...  Что  там  в  действительности  со
штучкой, Гидон не очень понял, да и не старался - каждому свое.
     Два  италийских  военных  вертолета  "Апачи"  появились   неожиданно,
пролетели над самой головой и удалились на север.  Гидон  проводил  машины
равнодушным  взглядом,  Далия  даже  головы  не  подняла.  Кроны  деревьев
скрывали машину, место оказалось достаточно укромным, несмотря на близость
дороги. Гидон перетащил аккумуляторы  к  салону  и  подсоединил  клеммы  к
автомобильному приемнику -  здесь  было  специальное  подключение,  ничего
сложного.
     Но что дальше? Может, это и неважно, но следовало бы все же выполнить
задание до конца. Подать сигнал и ждать.
     Подумав, Гидон включил приемник  и  начал  вертеть  ручку  настройки.
Далия зашевелилась, сказала:
     - Останови на второй программе. Надо послушать новости.
     Новостей не было - все станции передавали музыку. В шесть  пятнадцать
три вертолета показались с севера, летели над самыми кронами и ушли на юг.
Что они искали здесь - ведь сигнал еще  не  прошел?  Это  не  был  обычный
патруль - десантные машины, в каждой  наверняка  по  двадцать  вооруженных
карабинеров. Если свалятся на голову...  Впрочем,  почему  "если"?  Должны
свалиться, для того и сидим.


     Профессор Еврейского университета Шломо Минц ходил по салону от стены
к стене. Вообще говоря, он уже принял решение,  но,  прежде  чем  начинать
что-то делать, нужно еще  и  еще  раз  просчитать  варианты.  По  римскому
времени было около шести, а в Иерусалиме почти  семь,  когда  Минц  набрал
номер,  предварительно  прослушав   линию   и   убедившись,   что   лишних
подсоединений нет. На той стороне трубку подняли  сразу.  Слышимость  была
превосходной.
     - Йоси, - сказал Минц, - я имел разговор с Рубинштейном...
     - Знаю, - ответил Йоси Бар-Ам, полковник "Хаганы", боевой организации
романских евреев, - у меня в окружении рава свои люди.
     - Хорошо, тогда не буду повторять. Нужно  сделать  следующий  шаг  по
второй схеме.
     - Ты полагаешь, что италийцы подготовлены?
     - Полагаю, да. Ты успеешь изменить указания?
     - Разумеется, - удивился Бар-Ам. - Достаточно дать кодовый  сигнал  в
общей сети. Там, правда, одно осложнение...
     - В чем дело?
     - С группой "тет" отправилась Далия Шаллон, ты  ее  вряд  ли  знаешь,
она...
     - Я знаю ее, - прервал Минц. - Меня сейчас не интересует, как она там
оказалась в нарушение инструкций. Схема отработана,  и  сейчас  невозможны
никакие изменения.
     - Я лишь сообщаю... Новый контрольный срок - четырнадцать часов?
     - По римскому времени, - подтвердил Минц. - Успеха.
     - С Божьей помощью, - сказал Бар-Ам и положил трубку.


     В семь пятнадцать Курион доложил Президенту, что заряд не  обнаружен.
Сулла возлежал у стола в прежней позе, глаза его были закрыты,  но  Курион
знал, что Президент не спит.
     - Ты тоже думаешь, - сказал Сулла, не  открывая  глаз,  -  что  я  не
должен был начинать мирных переговоров с этим равом Рубинштейном,  который
не отвечает за своих евреев?
     Курион промолчал.
     - Я уверен, что это блеф, - сказал Президент.
     Курион молчал.
     - В семь часов тридцать одну минуту, - сказал Президент, - я  об®явлю
нации о прекращении переговоров с  евреями.  Позовите  мне  Квинта,  нужно
готовить послания к главам правительств Северного Блока...
     Минутная стрелка часов повисла вертикально.
     - Половина восьмого, - сказал Курион. - Вот видишь...
     Пол в бункере вздрогнул.


     Как потом говорили эксперты, заряд не был сильным  -  около  половины
килотонны, обычная ядерная мина поля боя.  Погибших  оказалось  немного  -
человек двадцать, в основном - водители и пассажиры машин,  следовавших  с
севера на юг через провинцию Марке. Гриб был виден даже из Рима.


     - Я уполномочен заявить, - сказал рав Рубинштейн,  -  что  взорванное
полчаса назад тактическое ядерное устройство является  предупреждением.  Я
уполномочен заявить также, что ядерный заряд с тротиловым  эквивалентом  в
десять килотонн буден подорван в Риме в  четырнадцать  часов  по  местному
времени в том случае, если Римская  республика  не  ответит  согласием  на
предложение  романской  стороны   о   полной   независимости   территорий,
принадлежащих романским евреям.
     - Ты уполномочен... - сказал посланник Калигула. - Кем?
     Рав Рубинштейн протянул через стол лист бумаги.
     - Я не понимаю по-арамейски, -  сказал  Калигула,  бросив  взгляд  на
лист.
     - У тебя есть переводчики, - вздохнул Рубинштейн. - Поверь мне,  я  и
сам... Я не одобряю всего этого. Но не я  сейчас  определяю  позицию  моей
делегации.
     - Ты ее и раньше не определял, - пробормотал Калигула.
     - Боюсь, - сдерживая себя, сказал рав, - что у Президента  Суллы  нет
иного выхода. Люди, которых я сейчас представляю, доказали,  что  способны
на все ради независимости родины.
     - Фанатики, - бросил Калигула.
     -  Историю  обычно  делают  именно  фанатики,   -   печально   сказал
Рубинштейн. - Это может нравиться или нет, но это так.
     Калигула встал.
     - Президент Сулла, - сказал он, -  будет  ждать  делегацию  романских
евреев в своем дворце сегодня в четырнадцать часов.  Он  надеется,  что  у
делегации будут достаточные полномочия, а у нового еврейского  руководства
- достаточно власти.
     Рав Рубинштейн опустил голову. Он не был  фанатиком.  Он  всего  лишь
верил в Творца...


     - У меня прошла антивирусная  программа,  -  сказал  Моше  Рувинский,
директор  Штейнберговского  института  альтернативной  истории,  -   и   в
результате появилось это... И мы пока не знаем, является  ли  то,  что  ты
видел,  альтернативной  реальностью,  или  это  некий   виртуальный   мир,
созданный больной фантазией нашего компьютера...
     -  Послушай,  -  сказал  я.  -  Все  просто.  Запусти  меня   в   эту
альтернативу, и я тебе точно скажу, что это - вывих сознания у  компьютера
или физическая реальность, данная нам в ощущениях.
     - Ни за что! - воскликнул Рувинский. - И не изображай из себя идиота.
Ты прекрасно знаешь, что я смогу позволить тебе надеть шлем только  в  том
случае, если ты точно  укажешь  мне  точку  возникновения  альтернативы  и
нахождение в этой точке твоих предков.
     - Точка очевидна. Тит не сумел взять Иерусалим и разрушить  Храм.  За
этим последовал разгром его легионов, бегство  римлян,  и  этот  еврейский
полководец... как его... Бен-Дор... гнал римлян до их исторической  родины
и еще дальше. И похоже, что даже разрушил Храм Юпитера, чего  я  лично  не
одобряю.
     - Это  не  точка,  это  следствие,  а  момент  создания  альтернативы
неизвестен.
     - Запусти меня для начала в виртуальную реальность  компьютера,  и  я
разберусь...
     - Ни за что! Нет  у  меня  уверенности,  что  антивирусная  программа
сработала нормально. Не хочу, чтобы ты помер на моих глазах.
     - Не понимаю,  -  сказал  я,  -  почему  директором  Штейнберговского
института назначили человека нерешительного и безынициативного.
     - Только без рук, Песах! Если не можешь разобраться в проблеме, так и
скажи.
     -  Почему  же?  Разобраться   несложно.   По-моему,   это   результат
антивирусной программы. Неужели ты думаешь, что может реально существовать
мир, в котором евреи поступают с римлянами так же, как не так давно  арабы
поступали с евреями? Террор, бомбы...
     - Бытие, знаешь ли, определяет сознание, - возразил Рувинский. - И  я
не убежден, что...
     - Глупости! - воскликнул я.
     ...Когда  разговор  закончился  (безрезультатно,  как   и   следовало
ожидать), я подумал, что погорячился зря. Чем-то  симпатичны  были  мне  и
бедняга Зеев, и рав Рубинштейн, и даже фанатичная Далия Шаллон. А римляне,
при  всей  их  исторической  правоте,  казались  мне  чужими  -   врагами,
пришедшими и отобравшими у нас, евреев, землю  Рима,  Тосканы,  Ломбардии,
землю, на которой мы жили две тысячи лет...
     Трудно судить себя, даже если неправ.
     Неправ ли - вот вопрос.