Полюсе.
     - А должен был быть? - удивился я.
     - Горбачев очень хотел полететь на конференцию. Он мой учитель. После
той истории в горах... Я работала у Горбачева в Киеве.
     - Вы не знали, что Горбачев писал рассказы, а я не знал, что он  жив.
Спасибо за информацию. Еще один камень в фундамент моей гипотезы.
     - Она у вас пока на уровне фундамента? - сказала Ингрид.
     Я неопределенно пожал плечами и встал. Спать  мне  уже  не  хотелось.
"Утром, - подумал я, - приду и расскажу  Комарову  и  Борзову  историю  их
эксперимента". Осталось немногое - побывать в обсерватории, а потом хорошо
подумать, сцепить звенья рассуждений так, чтобы никто  не  смог  расцепить
их.
     Выходя, я бросил взгляд на панель следящей биосистемы. Шесть  глазков
трепыхались зеленым светом. Никто не спал на  Полюсе  в  эту  ночь.  Кроме
Стокова, конечно.



        8

     В  обсерватории  ничего  не  изменилось.  Все  телескопы  с   прежним
упорством изучали ничто. Теперь-то я догадывался, что  они  искали.  Хотел
убедиться.
     Я отыскал в памяти компьютера список нейтронных звезд  на  расстоянии
до десяти световых лет от Солнца и вывел  его  на  экран  дисплея.  Список
оказался куцым - всего восемь звезд,  случайно  обнаруженных  пролетавшими
экспедициями.
     Одна из нейтронных звезд в созвездии Дракона  и  была  тем  об®ектом,
который так интересовал членов уважаемой  комиссии.  К  этой  звезде  ушел
импульс, после которого "Конус"  стал  грудой  металла,  а  Полюс  лишился
воздушной оболочки. И ставился эксперимент с  ведома  Совета  координации.
Специально к его окончанию (возможность аварии учитывалась, но  надеялись,
конечно, на лучшее) было приурочено открытие конференции.
     Я отыскал на пульте селектор и вызвал медотсек. Как я и  предполагал,
вся компания была в сборе. Будто и не расходились после ужина.
     Кажется, я прервал на полуслове речь Комарова - он застыл с  поднятой
рукой, белая грива свесилась на глаза, и он откинул волосы  величественным
жестом.
     - Это вы, Леонид Афанасьевич, - сказал он недовольно, и я его  вполне
понял. Задача перед комиссией трудная, получилось далеко не все, а  может,
и вовсе ничего. А тут появляется  какой-то  литератор,  вообразивший,  что
разберется в сложнейшей проблеме без посторонней помощи.
     - Извините, - сказал я. - У вас заседание?
     - Нет, - ответил Комаров. - Просто бессонница. Как и у вас.
     - Итак, Леонид  Афанасьевич,  -  спросила  Ингрид,  -  ваша  гипотеза
поднялась над уровнем фундамента?
     - Не гипотеза, - сказал я. - Теперь я точно знаю.
     Они переглянулись. Короткий обмен взглядами, даже Оуэн не  остался  в
стороне. И улыбки. Они так и не приняли меня всерьез. Ни меня,  ни  метод.
Ну хорошо.
     - Думаю, - сказал я, - что все началось с работ  Борзова.  Статистика
гениев. Если Николай Сергеевич прав, то эволюция человечества  тормозится.
Почему? Кое-что можно понять, прочитав статьи Ли Сяо. Изучая природу, люди
веками отвергали многие вопросы  как  ненаучные.  Считалось  бессмысленным
спрашивать: почему  ускорение  пропорционально  силе?  Почему  сохраняется
энергия?.. Но вот люди начали изменять законы природы.  И  оказалось,  что
нельзя развивать науку, не ответив на  все  эти  еретические  "почему".  А
ответов нет... Ли Сяо так и не нашел единой  системы  в  законах  природы.
Почему? В его статьях об этом ничего нет.  И  я  подумал:  Ли  Сяо  работу
закончил, но не опубликовал. Он доложил о результатах на заседании  Совета
координации. Так?
     Имел я в конце концов право задать  один  прямой  вопрос?  Пусть  Сяо
ответит, и я продолжу рассуждения.
     - Так, - улыбнулся Ли Сяо.
     - Стали думать вместе...  Не  берусь  воссоздавать  логику  появления
идеи, я ведь дошел до нее методами фантастики, пропустив этапы,  занявшие,
вероятно, около года...
     - Полтора, - вставил Ли Сяо.
     - Полтора... А вывод был  такой.  В  законах  природы  нет  единства,
потому  что  они  искусственны.  Давно,  задолго  до  возникновения   рода
людского, законы  мироздания  были  иными,  более  стройными.  Все  законы
природы об®единяла система, возникшая в момент большого  взрыва  Вселенной
двадцать миллиардов лет назад. Но когда-то во Вселенной  впервые  возникла
жизнь... Разум... Потом еще... И как мы сейчас, древние цивилизации начали
изменять законы природы. Но мы на пороге,  а  они  успели  многое.  Причем
каждый разум действовал в собственных интересах.  Одному  для  межзвездных
полетов  понадобилось  ускорить  свет.  Другой  пожелал   изменить   закон
тяготения. Третий  занялся  переустройством  квантовых  законов...  И  мир
менялся.  Как  мы  когда-то  оправдывали  уничтожение  лесов,  так  и  те,
могущественные, оправдывали нуждами  развития  этот  хаос,  приходящий  на
смену порядку. На каверзные "почему" о массе фотона, скорости света  можно
было легко ответить  тогда,  но  впоследствии  эти  вопросы  действительно
потеряли всякий смысл. Какая логика в хаосе? Из гармонии  законов  природы
возникла их свалка. Вот так... Мы  с  вами  живем  в  пору  экологического
кризиса, захватившего всю Вселенную. Когда-нибудь Вселенная вновь сожмется
в кокон и затем взорвется для  очередного  цикла,  и  тогда  новые  законы
природы будут опять едины. Но любоваться их гармонией будет некому.  Мы-то
живем сейчас...
     Исподволь нараставшее ощущение жути прорвалось лавиной,  захлестнуло,
понесло... Раньше в моих рассуждениях была только логика - не  до  эмоций.
Но эта фраза... Мы-то живем сейчас. Где?! Много раз я описывал в рассказах
ощущения человека, неожиданно понявшего, что его открытие  может  принести
людям  гибель.  И  лишь  сейчас  понял,  насколько   мои   описания   были
приблизительны и бедны, а то и попросту неправдоподобны. Пожалуй, я и свое
мгновенное ощущение ужасности собственного предположения не смогу  описать
четко. На поверхности билась, как зверь в агонии, мысль: "Не  может  этого
быть! Мало ли куда заведет логика!" Сейчас Комаров скажет "ерунда". Сейчас
скажет...
     Но меня никто не прерывал, а сам я просто боялся остановиться,  чтобы
не сбить мысль, куда бы она меня ни завела.
     - Потому и исчезли гении в науке, -  я  говорил  теперь  медленно,  с
паузами. - Гений - это вершина чисто человеческого метода  познания  мира.
Вершина нашей, человеческой, логики. А какая логика в  свалке?  Мы  должны
узнать,  что  было  раньше,  когда  человечества,  да  и  самой  Земли  не
существовало. Кто расскажет, как выглядела  Вселенная,  не  обезображенная
вмешательством  разумных?  Только  цивилизация,  которая  видела  все   и,
возможно, сама помогала превращать Вселенную в  свалку.  Как  найти  такой
разум?  Ответ  подсказал   Горбачев.   Нейтронная   звезда,   старушка   с
миллиардолетней биографией...
     Я замолчал и будто впервые увидел, что говорю не в пустоту, что  меня
слушают люди. Комаров качал головой, Борзов шептался с Ингрид, а  Оуэна  и
вовсе не было в комнате - я не заметил, когда он ушел. Один Ли Сяо  слушал
внимательно и доброжелательно.
     - А вы оптимист, Леонид Афанасьевич, -  сказал  Комаров.  -  В  этом,
можно сказать, психологическая  инерция  современных  фантастов:  все  они
сплошь оптимисты.
     - Это плохо?
     - Это  прекрасно!  Но  именно  оптимизм  не  позволил  вам  правильно
разобраться в проблеме.
     Меня как ударило. Значит, я неправ! Это замечательно! Но...  При  чем
тогда мой оптимизм?
     - Идите к нам,  -  сказал  Комаров.  -  Что  это  за  разговор  -  на
расстоянии?
     И я пошел. По пути все поворачивал рассуждения туда и сюда - все было
крепко. Какой уж тут оптимизм - кто-то создал из Вселенной  свалку,  а  мы
живем в ней, да еще вынуждены расчищать. Попробуйте разобраться  в  логике
мусорной кучи! Что-то, конечно, поймете -  вот  обломки  реактора,  а  это
коробка из-под сардин, а здесь почти целый стереоаппарат.  Но  никогда  не
видев неповрежденного реактора, вы решите, что он таким и должен быть.  Вы
твердо убеждены в пресловутой логике конструктора-природы,  убеждены,  что
все так и было с момента большого взрыва, и вы просто по тупости своей  не
понимаете всех причин и следствий. Разум могуч, со временем разберемся! Не
разберетесь.
     Ведь вы не подозреваете о том, что кто-то, безразличный  к  будущему,
когда-то еще до вашего рождения крушил логику  мироздания,  приспосабливал
гармонию законов природы для своих очень важных, но все же личных целей...
     Я ввалился в медотсек, можно сказать, по макушку наполненный  злостью
на тех, кто оставил нам изуродованную и даже  красивую  в  своем  уродстве
Вселенную. Мы-то другой не знали.
     - Садитесь, - предложил  Комаров,  -  и  выдайте  Николаю  Сергеевичу
проигранные вами сто пиастров.
     - Если я проиграл, то почему сто, а не двести?
     - Вы проиграли  наполовину.  Относительно  экологического  кризиса  в
нашей области Вселенной вы совершенно правы. Но  в  остальном  вы  излишне
оптимистичны.  По-вашему,  мы  ищем  контакта,   чтобы   расспросить   эту
нейтронную старушку о том, что она видела на заре, так  сказать,  туманной
юности? Такое любопытство было бы замечательно... Но дело серьезнее.  Люди
вовсе не тупеют. Но гениальных открытий действительно нет. Дело в том, что
мы достигли потолка для мышления нашего типа. Из-за этой проклятой  свалки
законов мы никогда ни черта не  поймем  больше  в  нашем  мире.  Не  из-за
тупости нашей, а потому, что нужен иной  тип  мышления.  Законы  Вселенной
разобщены. Есть явления, мимо  которых  мы,  люди,  всегда  проходили,  не
замечая, - эти явления лежат  вне  нашей  логики.  А  где-то  иной  разум,
возникший в принципиально иных условиях, познает мир по-своему и знает то,
что мы в принципе знать не можем. Но не подозревает о том, что нам кажется
совершенно  элементарным.  Природа  познаваема,  но  чтобы   познать   ее,
недостаточно   одного   разума.   Контакт,    Леонид    Афанасьевич,    не
любознательность, а средство спасения разума как вида.
     - И вы обратились к разумной нейтронной звезде...
     - Ерунда все это, - отрезал Комаров. -  Разумная  звезда  -  нонсенс.
Разум развивается как сообщество, а не как единый организм.  Для  развития
нужны конфликты, в том числе и социальные.
     - Погодите, - сказал я. - Но вы-то все же...
     - Нейтронная звезда, - назидательным тоном сказал Комаров, - не может
быть разумной как целое и, значит...
     - Значит, вы обратились не к ней, а к _н_и_м_, - сказал я, и  Комаров
замолк  на  полуслове.  Все-таки  он  никак  не  привыкнет  к  тому,   что
профессионал-фантаст    может    до    многого    дойти    быстрее,    чем
профессионал-ученый. Давно я не ощущал такой ясности в  мыслях,  давно  не
чувствовал такого острого желания спорить и доказывать. Ну хорошо. Я скажу
вам так, с ходу.
     - Не к ней, а к ним, - повторил я. - Если нейтронная звезда не  может
быть  мыслящим  индивидом,  то  она  есть   общество   мыслящих.   Давайте
рассуждать...  Когда  погружаешься  в  недра  нейтронной  звезды,  условия
меняются буквально с каждым миллиметром. Опустившись на метр, вы попадаете
в совершенно иной  мир.  Значит...  Применим  прием  многоэтажности...  Не
знаете? Это из теории фантастики, в которую  вы  не  верите.  Так  вот,  в
недрах  нейтронной  звезды  существует  множество  цивилизаций  на  каждом
уровне. Существо из одного  разумного  слоя  не  может  ни  подняться,  ни
опуститься в другой слой - оно или распадется, или будет  раздавлено.  Оно
может перемещаться только на своем уровне,  на  поверхности  своей  сферы.
Двухмерные цивилизации, вложенные одна в другую, как  матрешки.  Миллионы,
миллиарды цивилизаций в одной звезде! Да об  этом  роман  можно  написать.
Миллионы цивилизаций, и в каждой миллионы существ  со  своими  проблемами.
Понять Друг друга им трудно, а понять нужно, иначе - вырождение, гибель. У
тех, что обитают в верхних слоях звезды,  мало  энергии,  но  им  доступен
космос. Внутренние цивилизации более замкнуты, их  интересы  ограничены  -
ведь они ничего не знают о космосе, о Вселенной. Может,  действительно  не
обошлось без трагедий. Какая-то цивилизация  не  пожелала  сотрудничать  с
соседями и погибла. Распались цепочки нейтронных  молекул...  Со  временем
они все же нашли  общий  язык,  иначе  погибли  бы  все.  И  тогда?  Новые
проблемы... Свой-то мирок ясен,  но  вне  его  -  ужасающая  огромность  и
пустота, которая и есть мир... Звезды? Планеты? Откуда им знать, что такое
звезды? Обычная звезда, такая, как Солнце, для  них  -  пустота...  Им  не
покинуть своего плена, ловушки, которую они  зовут  родиной.  Что  делать?
Выход один - контакт. Хотя бы попытка...
     - Вы действительно сейчас это придумали? - спросила Ингрид.  Отличный
вопрос, на любой читательской конференции его задают сразу  после  решения
показательной задачи.
     - Что в этом удивительного? Существует метод. Фантасты им  пользуются
издавна, а специалисты-ученые считают дилетантством и смотрят свысока. Они
никак не хотят признать, что при столкновении с новым даже в  своей  узкой
области профессионал-ученый не  лучше  профессионала-фантаста,  владеющего
методами фантазирования.
     - Мы здесь все, в общем, специалисты, - тихо сказал Ли Сяо.
     Повисло  молчание.  В  то,  что  дилетант  может  иногда  дать   фору
специалисту, никто не верил. И я  ушел.  Я  действительно  устал  и  хотел
спать. Ночь была длинной, разговоры - трудными, но теперь  мне  почти  все
было ясно.



        9

     Завтрак я проспал. Войдя в кафе, бодрый и готовый продолжать  дебаты,
я застал одного лишь Оуэна.
     - Ричард, - сказал я, - вы-то  как  оказались  в  этом  эксперименте?
Только потому, что решено было использовать аппаратуру Полюса?
     - Конечно... Стоков сказал мне  месяц  назад.  Сам  он  участвовал  в
разработке давно. Плохо все получилось,  Леонид  Афанасьевич.  Пришлось  в
тысячу раз превысить штатную нагрузку,  иначе  там,  в  районе  нейтронной
звезды, сигнал  был  бы  слишком  слаб.  "Конус"  рассчитан  на  приемники
звездолетов, когда  аппаратура  специально  выделяет  сигнал  в  солнечном
излучении. А для того чтобы передачу заметил непосвященный, сигнал  должен
быть ярче Солнца. Пришлось пойти на риск... Разумом  я  понимаю,  что  это
было нужно... Но... Профессиональный разум инженера со всей его инерцией -
он у меня в ладонях. Я прикасаюсь к металлу во второй пультовой и...  Рано
мы поставили опыт, пожалуй, на десяток лет поторопились. К тому же  и  без
результата.
     - Какой же мог быть результат сейчас? - сказал я. Это  был  последний
вопрос, на который я не мог  ответить.  За  двое  суток  сигнал  даже  при
тридцатикратном ускорении света, какое дает "Конус", прошел  лишь  десятую
часть светового года. До цели он доберется  через  три  месяца.  Будет  ли
передача принята? И сколько времени понадобится им, чтобы понять смысл?  И
сколько, чтобы отправить ответ? Плюс три месяца, а в худшем  случае  почти
пять лет обратной дороги. А наблюдения ведутся с момента передачи!  Я  все
думаю об этом. Обо всем догадался, а здесь застрял.
     - Спросите у Комарова...  По-моему,  это  фантазии  теоретиков:  они,
видите ли, считают,  что  нейтронные  цивилизации  умеют  обращать  вспять
время.
     "Так, - подумал я. - Все верно, мог и сам, догадаться. Ведь  и  такая
идея была в фантастике! Давно, лет восемьдесят назад. Бронксон - автор,  а
название - "Открытое окно". В то время в  науке  и  фантастике  популярной
была идея черных дыр. Внутри  черной  дыры  -  так  установили  ученые,  а
фантасты подхватили - время и пространство как  бы  перепутываются.  Время
превращается в пространство, а  пространство  -  во  время.  Время  внутри
черной дыры трехмерно, а пространство  однонаправленно.  Бронксон  написал
рассказ о приключениях землян в черной дыре. Они запускали двигатели  и  в
результате перемещались во времени - во вчера или завтра. Но  с  места  не
сдвигались - ведь машины времени у них не было!  Тогда  они  двинулись  не
вперед или назад, а "вбок" - в трехмерном времени это подучилось легко,  и
они вылетели в иное  время,  где  не  было  черной  дыры,  захватившей  их
звездолет. Вылетели не в завтра или вчера, а куда-то в иную  Вселенную.  И
даже на Землю вернулись, отважившись еще раз пройти сквозь черную дыру. Ну
что бы мне вспомнить рассказ Бронксона раньше?"
     Внутри нейтронной  звезды  поле  тяжести  послабее,  но  все  же  оно
способно искажать пространство и время. И они обязательно используют  этот
закон природы. Живые существа, развиваясь, стремятся  овладеть  окружающей
средой. Мы, люди, придумали поезда, автомобили, самолеты,  космопланы  для
передвижения в нашем плоском и пустом пространстве. А они?  Что  придумали
они?
     - Вот именно, - сказал я. Должно быть, пока я соображал, прошло минут
пять - Оуэн с®ел омлет, выпил  молоко  и  складывал  посуду  в  мойку.  Он
удивленно посмотрел на меня.
     - Скажите, Ричард, как вы себе представляете цивилизации в нейтронной
звезде? Какие у них, например, автомобили?
     - Не представляю я их, - раздраженно сказал Оуэн. -  Я  инженер.  Для
меня материя - это металл,  дерево,  камень,  то,  из  чего  можно  что-то
сделать и где-то разместить. И застоя в инженерном деле я не вижу. Что  вы
так  смотрите,  Леонид  Афанасьевич?  Вам  лично  по  душе  эта  авантюра?
Эксперимент, основанный на недоказуемых предположениях.  И  между  прочим,
одна из идей, на которых все строилось, уже провалилась.
     - Вы имеете в виду отсутствие ответа?
     - Именно!
     -  По-моему,  мысль  была  логичной.  Странно,  что   она   оказалась
неверной... Я потому и спросил, как вы представляете их автомобили. Там, в
недрах звезды, все перекручено -  пространство  и  время.  Перемещение  во
времени для них не проблема. Человек прежде всего изобрел колесо, а они  -
машину времени... Отвечая на наш сигнал, они могут послать ответ из своего
прошлого так, чтобы мы получили его как можно скорее после нашей передачи.
В идеале сразу после нее.
     - Все это мне известно,  -  с  досадой  сказал  Оуэн.  -  И  все  это
нисколько не убеждает. К тому же... Двое суток после передачи. Где  ответ?
И сколько теперь ждать? Год, три, десять?



        10

     Стокова разбудили в полдень. Он  был  слаб,  но  в  полном  сознании.
Очнувшись, спросил: "Есть ответ?"
     Я узнал о пробуждении Стокова по информу - с  утра  сидел  в  архиве,
отключив средства связи. В медотсеке дежурил Ли Сяо. Он показался  мне  на
экране уставшим -  смотрел  вприщур,  зевал,  не  раскрывая  рта,  но  так
напрягал скулы, что у меня самого звон стоял в ушах.
     - Вы бы отдохнули. Ли, - предложил я. - Могу вас заменить.  Кое-какой
опыт в медицине есть и у меня.
     - Приходите, - неожиданно согласился Ли Сяо.
     Но пошел я не сразу. Вернулся к себе, просмотрел материал, отобранный
в архиве. Прекрасный материал. Именно то,  что  я  искал.  Как  говорится,
материал, который ставит точку. Но непривычный информационный поток -  вот
где нужен был  профессионал!  -  вымотал  меня,  в  голове  гудело,  глаза
слипались, и я, расслабившись, посидел несколько минут.
     Когда я наконец явился в медотсек, Ли Сяо дремал у  постели  Стокова.
Лидера Полюса я видел всего раз - пять лет назад, тогда он был с  бородой,
не очень густой, но скрывавшей черты лица: узкий, будто птичий, подбородок
и чуть выпиравшие скулы. Голова его была забинтована и прижата  к  подушке
лентой диагноста. Меня Стоков узнал сразу.
     - Как вы себя чувствуете? - спросил я.
     - Отлично и глупо, - голос был слаб и вибрировал. - Отлично, что жив,
и глупо, что ранен.
     - Я рассказал Сергею, как вы разобрались в проблеме, - сказал Ли Сяо.
- Кстати... Вам просили передать ваши двести пиастров.
     Он действительно достал что-то из бокового кармана  и  вложил  мне  в
ладонь. Это был металлический  кружок.  На  лицевой  стороне  была  выбита
стрела с узким