Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
ного климата для расизма, статизма
и сексизма. Джонсон - их марионетка;
Хэмфри и Никсон - тоже; это случай "познакомьтесь с новым боссом, он
тот же самый, что прежний", как скажет год или два спустя "Кто"
<Ежегодник "Кто есть кто в Америке".>; единственный выход - решать
этот вопрос на улицах. Закончили они лозунгом "пантер" "Вся власть в стволе
ружья" и призвали нас помнить Фрэда Хемптона <один из лидеров "Черных
пантер", убитый в возрасте 20 лет. "Черные пантеры" обвинили в этом убийстве
ФБР. - Примеч. автора.>.
Я, не верил тогда и не верю сегодня, что руки Рокфеллеров и AT&T
совершенно чисты; я верил тогда и верю сейчас, что такие компании, как
"Сикорски", "Дуглас Эйркрафт", "Доу Кемикал" и даже "Бэнк оф Нью-Йорк",
более или менее согласны с тем, что война полезна для бизнеса (но никогда не
отправляйте на нее сына, если можете убедить призывную комиссию использовать
других, более подходящих молодых людей; а по возможности кормите военную
машину латиносами, и ниггерами, и бедными отбросами белых из Аппалачей, но
не нашими мальчиками, о нет, только не нашими мальчиками!); я считал и
считаю, что смерть Фрэда Хемптона была политическим убийством. Но эти
"Черные пантеры" предполагали наличие огромного зонтика сознательного
заговора, а это же смехотворно.., только слушатели не смеялись. Они серьезно
расспрашивали, как действуют заговорщики, кто их возглавляет, как они
получают свои приказы и так далее.
Наконец я встал и спросил: "Неужели вы серьезно предполагаете, что в
стране действует фашистский заговор? И заговорщики - президенты "Дженерал
моторе" и "Эссо" плюс Давид и Нельсон Рокфеллеры - встречаются в большом
подземном помещении под Бонневиль-Солт-Флэтс, и на повестке дня вопрос:
сколько еще черных нужно призвать для продолжения войны во Вьетнаме?" Я
закончил предположением, что заговорщики прилетают на встречу в летающих
тарелках - что объясняет увеличение числа свидетельств о них с началом войны
во Вьетнаме. И тут на меня заорали, чтобы я заткнулся и сел. Что я и сделал,
отчаянно покраснев и понимая, что испытывают те эксцентричные личности,
которые по воскресеньям взбираются на ящики от мыла в Гайд-парке. И это
ощущение мне не понравилось.
Выступавший "пантера" не ответил на мой вопрос (который вообще и не был
вопросом); он только негромко сказал:
"Ты ведь удивился, верно, парень?" И эти его слова были встречены
смехом и аплодисментами аудитории.
Да, я удивился - и удивление было не из приятных. Но последующие
размышления убедили меня в том, что моему по" колонию, беззаботно
пролетевшему 60-е годы, с волосами, откинутыми со лба, с глазами, горящими
смесью радости и ужаса, с мелодией "Луи-Луи" "Кингсменов" и грохотом
реактивных двигателей Джефферсона, невозможно было пройти из пункта А в
пункт Я, не поверив, что кто-то - пусть даже Нельсон Рокфеллер - дергает за
ниточки.
На страницах этой книги я неоднократно пытался доказать, что рассказ
ужасов - это во многом оптимистическое, жизнерадостное переживание, что
таким способом трезвый ум справляется с ужасными проблемами, которые отнюдь
не сверхъестественны, а совершенно реальны. Паранойя может быть последним и
самым прочным бастионом такого оптимистического подхода, это крик мозга:
"Здесь происходит что-то рациональное и постижимое. Непостижимого не
бывает!"
Поэтому мы смотрим на тень и говорим, что на поросшем травой пригорке в
Далласе был человек; мы говорим, что Джеймсу Эрлу Рею <Убийца Мартина
Лютера Кинга.> платили какие-то богатые бизнесмены с юга, а может, и ЦРУ;
мы игнорируем тот факт, что интересы американского бизнеса часто
противоречат друг другу, и предполагаем, что наше вмешательство в дела
Вьетнама, предпринятое с добрыми намерениями, но нелепо исполненное, есть
результат заговора военно-промышленного комплекса; или, как в недавно
расклеенных в Нью-Йорке, неграмотно составленных и плохо напечатанных
плакатах, которые утверждали, что аятолла Хомейни - марионетка.., да, вы
верно угадали - Дэвида Рокфеллера. С нашей бесконечной изобретательностью мы
предполагаем, что капитан Мантелл не задохнулся от недостатка кислорода,
когда в 1947 году гнался за этим странным дневным отражением Венеры, которое
опытные пилоты называют солнечным псом; нет, он гнался за кораблем из
другого мира, а когда подлетел слишком близко, пришельцы взорвали его
самолет лучом смерти <Летчик капитан Мантелл в 1948 году сообщил, что
видит какой-то объект, и полетел к нему, но разбился. Один из самых первых
эпизодов эпопеи с летающими тарелками.>.
У вас может сложиться неверное представление, если вы подумаете, что я
приглашаю вас посмеяться над всем этим вместе со мной: это не так. Это не
ограниченность сумасшедших; это вера мужчин и женщин, отчаянно пытающихся -
нет, не сохранить статус-кво, а понять, что происходит. И когда кузина Бекки
Дрисколл Вильма говорит, что ее дядя Айра совсем не дядя Айра, мы верим ей
инстинктивно и сразу. Если не поверим, то перед нами будет всего лишь старая
дева, которая медленно сходит с ума в маленьком калифорнийском городке.
Мысль непривлекательная; в разумном мире такие милые леди средних лет, как
Вильма, не должны сходить с ума. Это не правильно. В этом слышится шепот
хаоса, более пугающий, чем вера в то, что она права насчет своего дяди Айры.
Мы верим в это, потому что наша вера подтверждает разумность женщины. Мы
верим ей потому.., потому.., потому, что что-то же происходит! Все эти
параноидные фантазии на самом деле совсем не фантазии. Мы - и кузина Вильма
- правы; это мир спятил. Мысль о том, что мир спятил, неприятна, но как мы
можем справиться с сорокафутовым насекомым Билла Нолана, как только увидим,
каково оно на самом деле, и так же можем мы справиться и со свихнувшимся
миром, если будем твердо знать, на чем стоим. Боб Дилан обращается к
экзистенциалисту внутри нас, когда говорит: "Что-то здесь происходит, / Но
вы не знаете, что это, / Не правда ли, мистер Джонс?" Финней - в обличье
Майлса Беннелла - твердо берет нас за руку и объясняет, что здесь
происходит: это все проклятые стручки из космоса! Это они виноваты!
Интересно прослеживать классические нити паранойи, которые Финней
вплетает в свое повествование. Когда Майлс и Бекки собираются в кино, друг
Майлса, Джек Билайсек, просит Майлса прийти и взглянуть на то, что он нашел
в подвале. Это "что-то" оказывается обнаженным телом человека на карточном
столе, причем Майлсу, Бекки, Джеку и жене Джека Теодоре тело кажется не
вполне сформировавшимся, каким-то незаконченным. Разумеется, это стручок,
принимающий обличье самого Джека. Вскоре мы получаем конкретное
доказательство, что что-то идет не так, как нужно:
"Бекки буквально застонала, когда мы увидели рисунок отпечатка
<пальца. - Примеч. автора.>, и я думаю, нам всем стало нехорошо.
Потому что одно дело рассуждать о теле, которое никогда не было живым, о
пустом теле. И совсем другое, глубоко проникающее в сознание и касающееся
там чего-то примитивного, увидеть доказательства своих догадок. Никакого
рисунка не было; пять абсолютно гладких черных кружков".
Четверо героев, которым известно теперь о заговоре стручков,
договариваются не вызывать полицию, а посмотреть, как эти стручки
развиваются. Майлс отводит Бекки домой, а потом уходит к себе, оставив
Билайсеков стоять над карточным столом. Но среди ночи Теодора Билайсек
неожиданно меняет решение, и оба они оказываются на пороге дома Майлса,
Майлс звонит своему знакомому психиатру Мэнни Кауфману (психоаналитик? -
сразу подозреваем мы; но здесь не психоаналитик нужен, хотим мы крикнуть
Майлсу: зови армию!) и просит его посидеть с Билайсеками, пока он сходит за
Бекки.., которая до этого уже призналась, что ей кажется, будто ее отец
больше не ее отец.
На нижней полке шкафа в подвале дома Дрисколлов Майлс находит
заготовку, превращающуюся в псевдо-Бекки. Финней превосходно описывает, как
выглядит это будущее существо. Он сравнивает его развитие с изготовлением
медальона, с проявлением фотографии, а ниже - с необычными, очень похожими
на живых людей, куклами из Южной Америки. Но нас в нашем нынешнем нервном
состоянии больше всего поражает аккуратность и тщательность, с которой была
запрятана эта тварь: она ждала своего часа в пыльном подвале в закрытом
шкафу.
"Отец" опоил Бекки, и в сцене, полной романтики, Майлс отыскивает ее в
доме и несет на руках по спящим улицам Санта-Миры; легко представить себе,
как серебрится в лунном свете ее тонкая ночная рубашка.
А дальше? Приходит Мэнни Кауфман, и мужчины снова отправляются в дом
Билайсеков, чтобы осмотреть подвал.
"На столе не было тела. Под ярким, не отбрасывающим тени светом сверху
лежал ярко-зеленый войлок, и лишь по краям и вдоль боков виднелся толстый
слой серого пушка, который упал, как я предположил, с потолочных балок.
Раскрыв рот, Джек мгновение смотрел на стол. Потом повернулся к Мэнни и
протестующим голосом сказал:
- Оно было на столе! Мэнни, было! Мэнни улыбнулся и быстро кивнул:
- Я тебе верю, Джек..."
Но мы-то знаем: так говорят все психоаналитики.., собираясь позвать
людей в белых халатах. Мы знаем, что этот пушок не упал с потолка; проклятая
тварь оставила семена. Но никто, кроме нас, этого не знает, и Джек
произносит дежурную фразу всякого беспомощного параноика: "Вы должны мне
поверить, док!"
Мэнни Кауфман полагает, что увеличение количества жителей Санта-Миры,
считающих, что их родственники перестали быть самими собой, объясняется
массовой истерией - примерно такой, какая сопровождала салемские процессы
над ведьмами, коллективное самоубийство в Гвиане или даже танцевальную
болезнь средних веков <случаи массовой истерии, когда население целых
деревень танцевало в течение нескольких дней, не в силах остановиться. Таких
людей считали одержимыми дьяволом, и эти случаи расследовала
инквизиция.>. Но под этим рациональным подходом пугающе просвечивает
экзистенциализм. И он говорит: это происходит потому, что происходит. И рано
или поздно все двинутся дальше.
Так и выходит. Миссис Сили, которая считала, что ее муж больше не ее
муж, говорит Майлсу, что теперь все в порядке. То же самое происходит с
девушками, которые совсем недавно боялись своего учителя. И кузина Вильма
звонит Майлсу, чтобы сказать, что ей очень стыдно: ведь она подняла такой
шум; конечно, дядя Айра - это дядя Айра. И всякий раз оказывается одинаковым
одно обстоятельство, одно имя: здесь побывал Мэнни Кауфман, он им помог. Да,
что-то здесь не так, но спасибо, мистер Джонс, мы сами знаем, в чем дело. Мы
заметили, что повсюду возникает имя Кауфмана. Мы ведь не дураки, верно? Черт
побери, мы не дураки! И совершенно очевидно, что Мэнни Кауфман играет на
стороне команды гостей.
И еще одно. По настоянию Джека Билайсека Майлс наконец решает позвонить
своему другу в Пентагон и рассказать ему всю эту невероятную историю. О
своем звонке в Вашингтон Майлс рассказывает так:
"Нелегко изложить сложную, запутанную историю по телефону... И нам не
повезло со связью. Вначале я слышал Бена и он меня слышал так ясно, словно
мы были в соседних комнатах. Но когда я начал рассказывать ему, что здесь
происходит, связь ухудшилась. Бену приходилось все время просить меня
повторить, а я едва не кричал, чтобы он меня понял. Невозможно говорить
связно, невозможно даже думать логично, когда приходится повторять каждую
фразу, и я обратился к оператору и попросил установить лучшую связь... И не
успел закончить, как в трубке что-то загудело, и мне пришлось перекрикивать
это гудение..."
Конечно, "они" уже завладели линиями связи и контролируют все, что
приходит в Санта-Миру и исходит из нее. ("Мы контролируем передачу, - как
звучал еженедельно пугающий голос вступления к "Внешним ограничениям". -
Контролируем горизонтальную разверстку.., контролируем вертикальную." можем
перевернуть изображение, заставить его дрожать.., можем изменить фокус...")
Такой абзац отзовется в душе любого человека, кто когда-то протестовал
против войны, члена СДС <Студенты за демократическое общество (Students
for a Democratic Society) - самая крупная организация "нового левого"
движения 60-х годов.> или активиста, поверившего, что его домашний
телефон прослушивается или что парень с "Никоном" на краю демонстрации
делает снимки для какого-то черного списка. Они повсюду; они следят; они
подслушивают. Неудивительно, что Сигел поверил, что книга Финнея -
о-красном-под-каждой-кроватью, а другие считали, что она о тайном фашистском
заговоре. По мере того как мы все глубже и глубже погружаемся в этот кошмар,
можно поверить и в то, что стручки стояли на травянистом холме в Далласе или
послушно проглотили таблетки в Джонстауне и затолкали их в горло своим
детям. Боже, какое было бы облегчение - в это поверить!
Разговор Майлса с его армейским другом - самое яркое описание того, как
работает мозг параноика. Даже если ты все знаешь, тебе не позволено
рассказывать никому.., и так трудно думать с этим гудением в голове!
Отсюда и ксенофобия, которую испытывают главные герои. Стручки -
"угроза нашему образу жизни", как говаривал Джо Маккарти. "Надо объявить
военное положение, - говорит Джек Майлсу, - осадное положение или что-то в
этом роде - все что угодно! И потом сделать то, что можно. Вырвать с корнем,
раздавить, сокрушить, убить!"
Позже, во время своего короткого бегства из Санта-Миры, Майлс и Джек
обнаруживают в кузове машины двух стручков. Вот как Майлс описывает то, что
происходило потом:
"И так они лежали, в наступающих и отступающих волнах мигающего
красного света; два больших стручка, уже лопнувших в одном или двух местах,
и я вытянул руки и вдавил их в грязь. Они были невесомыми, как детские
воздушные шарики, шершавыми и сухими на ощупь. И, почувствовав их
прикосновение к своей коже, я совершенно потерял самообладание и начал
топтать, бить, давить, даже не слыша собственный хриплый бессмысленный крик:
"Уххх! Уххх! Уххх!" - крик страха и звериного отвращения".
Никакого дружелюбного старика, который держит в руках табличку
"Приходите и будьте как дома"; перед нами Майлс и Джек, испугавшиеся
странных бесчувственных чужаков из космоса. Никакой дискуссии (визави с
Существом) о том, что можно узнать полезного для современной науки. Никакого
белого флага или хотя бы перемирия; чужаки Финнея такие же необычные и
отвратительные, как раздувшиеся пиявки, которые иногда присасываются к вашей
коже во время купания в застоявшемся пруду. Никаких рассуждений, нет даже
попыток осмыслить положение - только слепая и примитивная реакция на
появление чужака извне.
Роман, который больше других напоминает роман Финнея - "Повелители
марионеток" (The Puppet Masters) Роберта Э. Хайнлайна; как и книга Финнея,
формально это научная фантастика, но на самом деле - роман ужасов. У
Хайнлайна на Землю являются существа с самого крупного спутника Сатурна -
Титана; являются, готовые к действиям. Твари Хайнлайна не стручки, они на
самом деле пиявки. Похожие на слизняков твари садятся людям на шею, как вы
или я усаживаемся на спину лошади. Обе книги поразительно схожи во многих
отношениях. Рассказчик Хайнлайна начинает с выраженного вслух сомнения, на
самом ли деле "они" разумны. А заканчивает уже после отражения угрозы.
Рассказчик находится в одном из летящих к Титану кораблей: теперь, когда
дерево срублено, нужно выкорчевать и корни. "Смерть и разрушение!" -
восклицает рассказчик, и этим кончается книга.
Но какова угроза, которую представляют стручки в романе Финнея? Для
Финнея то обстоятельство, что они собираются покончить с человечеством,
кажется почти второстепенным (стручки не интересуются тем, что мой старый
знакомый любит называть "показать фокус"). Истинный ужас для Джека Финнея в
том, что они угрожают всему "милому" - и я думаю, что это объединяет нас
всех. На пути в свой кабинет незадолго до того, как вторжение
разворачивается в полную силу, Майлс так описывает то, что увидел:
"Вид улицы Трокмортон подействовал на меня угнетающе. В свете утреннего
солнца она казалась замусоренной и грязной; бак с мусором переполнен, и
мусор со вчерашнего дня не вывезен; уличный фонарь разбит, а чуть ниже..,
пустой магазин. Окна забелены, и к витрине прислонена табличка с неровной
надписью "Сдается в аренду". Не указано, куда обращаться, и я почувствовал,
что всем все равно, будет ли этот магазин когда-нибудь работать снова. У
входа в мое здание лежала разбитая винная бутылка, а медная табличка с
именем, вделанная в серый камень стены, была тусклой и покрытой пятнами".
С точки зрения Джека Финнея, самое плохое в похитителях тел то, что они
превращают милый маленький городок Санта-Мира в подобие станции подземки на
Сорок второй улице в Нью-Йорке. У людей, утверждает Финней, существует
врожденная склонность упорядочивать хаос (и это вполне вписывается в понятие
паранойи). Люди хотят улучшить Вселенную. Возможно, это старомодная идея, но
Финней традиционалист, как указывает Ричард Гид Пауэре в своем предисловии к
роману в издательстве "Грегг пресс". С точки зрения Финнея, самое страшное в
стручках то, что хаос нисколько их не тревожит и у них напрочь отсутствует
эстетическое чувство: это не вторжение роз из космоса, а скорее вторжение
сорняков. Какое-то время стручки подравнивают свои газоны, потом перестают.
Им все равно, если газоны зарастают ползучими сорняками. Они не собираются
идти в магазин хозяйственных товаров, чтобы превратить запущенный старый
подвал в игровую комнату - в лучших традициях "сделай сам". Коммивояжер,
приезжающий в город, жалуется на состояние дорог. Если дороги не починят,
говорит он, скоро Санта-Мира будет отрезана от всех. Но неужели вы думаете,
что стручки из-за этого лишатся сна? Вот что пишет в своем предисловии
Ричард Гид Пауэре о взглядах Финнея:
"Учитывая написанное Финнеем потом, легко увидеть, что упустили
критики, интерпретируя и роман и фильм просто как продукт
антикоммунистической истерии маккартистских пятидесятых годов, как взрыв "не
желаем знать" против "чуждого образа жизни"., угрожающего американскому.
Майлс Беннелл - предшественник героев-традиционалистов последующих книг
Финнея, но городок Санта-Мира, в округе Марин, штат Калифорния, есть
неиспорченная мифическая gemeinschaft <общность, единство, единение
(нем.).>, община, в поисках которой более поздние герои Финнея вынуждены
путешествовать во времени.
Победа Майлса Беннелла над стручками вполне совместима с приключениями
будущих героев Финнея: его сопротивление деперсонализации столь яростно, что
стручки в конце концов отказываются от своих планов колонизации и
перебираются на другую планету, обитатели которой не так цепляются за
цельность своей личности".
Об архетипическом герое Финнея в целом и о целях романа в частности
Пауэрс говорит так:
"Герои Финнея, в особенности Майлс Беннелл, - все нацеленные на себя
индивидуалисты в мире с противоположным