еведомый науке  самобытный  мир  этих  племен,  а  его
работы в архивах приказных изб дают много новых материалов об открытии
русскими Камчатки.
     В течение этих двух лет ученый ведет полуголодную, полную лишений
жизнь,  однако еще не пройденные тропы,  не нанесенные на карту реки и
горы снова и снова зовут его в путь...
     Через три года,  в сентябре 1740 года, на Камчатку прибыл русский
ученый Георг Стеллер. Он встретился с Крашенинниковым. Перед ним стоял
закаленный,  пытливый,  мужественный  человек.   Опытный   натуралист,
Стеллер   удивился   объему  исследовательских  работ,  которые  успел
провести Крашенинников. Что-то похожее на зависть испытал Стеллер в те
минуты.
     С приездом известного ученого чиновники из приказной избы, поняв,
что   допустили   немалую  оплошность,  выплатили  Крашенинникову  его
двухгодичное жалование,  и неутомимый исследователь снова отправляется
в дорогу. Ни проливные осенние дожди, ни разливы рек, ни злые пурги, -
ничто не останавливает отважного путешественника.
     Около четырех  лет прожил Крашенинников на Камчатке,  совершив за
это время свой неоценимый научный подвиг,  сделав все,  что было в его
силах,  лишь бы родина как можно больше узнала о дальней земле своей -
Камчатке.
     И вот  снова  -  Петербург,  и чопорный чиновный мир,  равнодушно
встретивший ученого.  Прошло ровно десять лет после того,  как покинул
Крашенинников столицу.  Одни не знают его,  другие просто забыли... Но
есть же в Академии Ломоносов! Неужто и он позабыл?..
     Нет, Михаило Васильевич все помнит! Торопливо шагает он навстречу
Крашенинникову, радостно смеется и крепко обнимает его...
     - Прибыл,   Колумб  камчатский?!  Наконец-то  прибыл!..  Богатый,
наверное,  "улов" у тебя,  Степан Петрович?..  Поздравляю, поздравляю!
Теперь снова за дело. Книгу нужно писать. Россия ждет этой книги...
     - Такая книга будет, - взволнованно отвечает ему Крашенинников. -
Она уже здесь вот, в сердце у меня...
     Но и сам великий ученый  и  поэт  был  одиноким  в  петербургской
чиновническо-дворянской  среде.  Сановное дворянство не могло простить
ему простого происхождения из поморов.
     Крашенинников был таким же сыном простолюдина, и его в Петербурге
ждала беспросветная нужда.
     В тесной  сырой  каморке,  которую  удалось  нанять,  он  бережно
разложил свои многочисленные записи,  копии документов, географические
карты...  Теперь главное для него - закончить задуманный, ради науки и
отечества в течение десятилетия выстраданный труд...
     Проходят долгие     месяцы     напряженной    работы,    страницы
переписываются по восемь,  по десять раз... Единственная мысль не дает
покоя:  чем жить?.. Нужно оплатить жилье, одежду, топливо, бумагу и не
свалиться от голода, - ведь предстоит еще так много сделать!
     Учитывая познания   Крашенинникова   в  ботанике,  Академия  наук
назначает его  помощником  заведующего  ботаническим  садом.  Кажется,
наконец-то найден выход из затруднений. В положенный день и час Степан
Петрович является на службу.  Его встречает академик Сигизбек,  тучный
старик, надменный и очень самовлюбленный.
     - Чем обязан, милостивый государь?
     - Я прислан вам в помощники, господин Сигизбек...
     - В помощники? - удивляется тот. - Но я не нуждаюсь в помощниках!
     Новая служба  в ботаническом саду превращается для Крашенинникова
в сплошную пытку.  Напрасно теряются многие и многие часы драгоценного
времени,  которые  можно  было  бы  отдать  работе над книгой.  Только
бессонными ночами,  при тусклом свете свечи,  с волнением  листает  он
исписанные  в  дальней  дороге страницы,  и перед ним проходят картины
незабываемых встреч, бесед у костров, радостных открытий и находок...
     Несмотря ни   на   какие   трудности,   создаваемые  черствыми  и
равнодушными людьми,  книга о земле камчатской  должна  быть  написана
ради  науки  и  отечества.  "Россия  ждет  этой  книги",  - так сказал
Ломоносов.  И Крашенинников выполнит свое обещание,  какие преграды не
встали бы на его пути!..
     Ученые уже  заинтересовались  первыми  главами  "Описания   земли
Камчатки".  Степана Петровича назначают заведующим ботаническим садом,
вместо  Сигизбека,  и  вскоре  утверждают  академиком.  Десятки  новых
обязанностей появляются у Крашенинникова,  однако он по-прежнему ведет
полуголодную  жизнь.  Правительство,  как  и   раньше,   рассматривает
жалованье   ученым   как   "доброхотное   даяние"...   И  еще  одно  -
непреодолимое - препятствие возникает в работе над книгой  -  свирепая
царская цензура.  Она беспощадно вычеркивает десятки страниц и требует
бесконечных переделок.  Она  запрещает  писать  о  героизме  и  отваге
ительменов,  с  великим  мужеством  защищавших  свою свободу,  удаляет
сказания и песни,  лишь только встретится в них одно  слово  "свобода"
или малейший намек на призыв к борьбе...
     Но вот,  наконец,  закончен  огромный  труд,  которому   посвятил
Крашенинников свою жизнь.  Подписан последний корректурный лист, скоро
должна появиться книга...  Видимо,  от  радости  сильно-сильно  бьется
сердце...  Великая это радость,  увидеть книгу,  которой отданы долгие
годы,  мечтания  юности,  опыт,  знания,  -  все,  чем  жил  на  земле
человек...
     А сердце уже  не  бьется,  -  стремительно  взлетает  и  полнится
тревогой, и все неудержимей его полет.
     Смерть застигла ученого и героя в расцвете высокого его  таланта,
когда Крашенинникову было только сорок три года.
     Желанная книга уже была направлена в печать, но Степану Петровичу
не  довелось увидеть ее.  Эту книгу увидел и встретил высокой похвалой
Ломоносов.  С  восторгом  прочитал  ее  и   законспектировал   Пушкин.
Вдохновленный  трудом  Крашенинникова,  он  готовил о Камчатке статью.
Горький на Капри читал о ней лекции рабочим.  И сегодня,  почти  через
двести лет после смерти Степана Крашенинникова, тысячи советских людей
с увлечением перечитывают это глубокое и  яркое  творение,  в  котором
словно бьется, живет благородное сердце верного сына русского народа.



ТАЙНА РЕКИ МЕДНОЙ

     Агент Гудзоновской  меховой  компании  Боб  Хайли  - длинноногий,
горбоносый,  с маленькими,  прищуренными глазками человек -  неспроста
считался  очень  удачливым  коммерсантом.  Три  раза  предпринимал  он
путешествия  в  российские  владения  на  Аляске,  побывал  на  озерах
Кинохобино  и  Кнытубян,  доходил до устья реки Сушитны,  странствовал
вблизи Кенайского залива и не только  не  был  задержан  русскими,  но
возвращался с богатой добычей.  Он рассказывал,  что даже встречался с
русскими где-то у озера Хтубен,  ночевал на их фактории,  и  эти  люди
поверили  его  басням,  будто  он  странствующий  священник и сбился с
дороги. (Фактория - торговое поселение.)
     Было над чем посмеяться Бобу Хайли:  он "сбился с дороги", прошел
по русской территории сотни километров,  выменивая за спирт  и  оружие
драгоценные  меха,  а  добродушные русские переселенцы и не подумали о
том,  чтобы заглянуть в объемистый багаж путешественника. Они приютили
его, снабдили провизией и еще пожелали доброй дороги!..
     В туго стянутых тюках, которые Боб Хайли небрежно бросил у порога
фактории,  было  несколько  дюжин  бобровых шкур,  чернобурой лисицы и
голубого песца.  Американец объяснил,  что это его  скромные  пожитки:
старая  палатка,  запасной  костюм,  меховая  куртка,  библия и другие
духовные книги, без которых он не может обходиться ни единого дня.
     Русские, впрочем,    этим    имуществом    не   заинтересовались.
Сочувственно слушали они пересыпанный  молитвенными  причитаниями  его
рассказ о долгих блужданиях,  о нападении индейцев-атабасков, о тяжких
лишениях, которые довелось ему пережить. И может быть потому, что врал
он  увлеченно,  мобилизовав  все  свои  артистические задатки - врал и
молился,  поминутно возводя очи к небу, - эта ложь становилась похожей
на  правду.  По  крайней  мере,  в  те  минуты он и сам начинал верить
собственной выдумке.
     - Вы  можете  представить  эту  картину?  -  хохотал  Боб  Хайли,
багровый от выпитого джина. - Я - и поповское благочестие!..
     Компаньоны слушали  с завистью.  Он был очень находчив и удачлив,
этот пройдоха Боб Хайли.  За  сравнительно  короткое  время  он  успел
сколотить приличный капитал.
     После той  памятной  встречи  с  русскими  промышленниками  Хайли
возвратился особенно возбужденным.
     - Мне повезло...  - сказал он. - По-настоящему повезло, и я этого
не скрываю.
     - Как? Объяснись же, наконец!
     Хайли медленно   обвел   взглядом   присутствующих  и  проговорил
негромко:
     - Речь идет о миллионах долларов чистой прибыли...
     В зале наступила полная тишина.
     - На берегах неизвестной реки я видел доподлинное чудо... В одном
из притоков этой реки самородной меди так много, что ею отравлена вода
- даже рыба в ней не живет. Индейцы выламывают глыбы руды, плавят ее в
кострах и получают восемьдесят процентов чистой меди!  Но  они...  они
сами не знают, какие богатства лежат на берегах той реки...
     Куорлс, директор компании, весь подался вперед.
     - Золото?..
     Боб Хайли наклонил голову:
     - Да!  Золото и платина.  И очень много. Нужно прийти и взять эти
миллионы, пока их не взяли русские.
     - А разве русским известно о существовании этих россыпей?
     Боб Хайли глубоко вздохнул:
     - Они  пришли  на ту реку более полувека назад,  еще в 1788 году.
Основали там целый ряд факторий и занялись торговлей  с  индейцами.  И
атабаски встретили русских очень гостеприимно...
     - Вы не ответили на мой вопрос,  - заметил директор компании  уже
нетерпеливо.  - Я спрашиваю:  известно ли русским, что на реке имеется
золото, платина, медь?..
     - Об этом я случайно узнал именно от русских, - сказал Хайли. - Я
увидел в их фактории на столе огромную миску, полную золотого песку. В
изумлении,   которое  они  приняли  за  испуг,  я  перекрестился.  Они
смеялись...  А я сказал им,  что  следует  выбросить  этот  презренный
металл,  ибо  от  него происходят неисчислимые бедствия.  Меня назвали
"смешным попиком"...
     После непродолжительного молчания директор спросил:
     - У вас есть карта этого района?
     Боб Хайли посмотрел на него удивленно:
     - С моей стороны было бы слишком опрометчиво,  если бы я  занялся
составлением такой карты! Не забывайте, что это - российские владения,
и если бы русские промышленники увидели  у  меня  карту,  то  вряд  ли
удалось бы мне счастливо унести ноги...  Впрочем, карта у нас имеется.
Карта - это я, моя память и умение ориентироваться на местности.
     - Но  разве  русские  позволят  нам хозяйничать на их земле?  Они
первые пришли на Аляску, и это известно всему миру, - сказал Куорлс.
     Маленькие глазки   Хайли   теперь   смотрели   на   директора   с
нескрываемой насмешкой.
     - А разве негры,  малайцы позволяли нам хозяйничать в Африке,  на
островах?
     - Да  ведь Россия - это не какое-нибудь африканское или островное
княжество.
     - Но российские владения все еще не имеют военной охраны.
     - Что ж,  - сказал,  подумав,  Куорлс,  - вам  остается  сообщить
название этой реки.
     - К чему же торопиться?  - ответил Хайли небрежно.  - Сначала  мы
должны  нотариально  оформить  мой  заявочный  документ  и  договор  с
компанией,  по которому пятьдесят один процент  всех  прибылей,  какие
компания   получит   от  эксплуатации  золотых,  платиновых  и  медных
месторождений того района,  будут принадлежать мне... Без карты тут не
обойтись. А карта - это я.
     Столь наглое заявление Хайли сначала вызвало в среде  компаньонов
бурное негодование. Но Боб оставался непреклонным, повторяя только три
слова:
     - Карта - это я...
     В конце концов деловые бумаги были  оформлены  по  всем  правилам
законности,  и  лишь  в  присутствии  нотариуса Хайли сам вписал в эти
документы название таинственной реки: Медная, или, по-индейски - Атна.
     Боб Хайли,  пожалуй,  напрасно с такой настойчивостью скрывал это
название.  Несмотря  на  то,  что  Медная  протекала   неподалеку   от
Британских    колоний,   англичане   и   американцы   не   располагали
сколько-нибудь достоверными сведениями о ней.  По крайней  мере  летом
1845  года,  когда  Боб  Хайли  принес известие о сказочных богатствах
Медной,  эта  могучая,  полноводная,  бурная  река,  текущая  на   юг,
рассекающая  величественные  горные  хребты  северо-запада  Америки  и
впадающая в Тихий океан  восточнее  острова  Нучек,  на  английских  и
американских  картах  не была отмечена.  Но и Хайли только похвалялся,
будто знает те малодоступные районы.  Ни один  из  европейцев  еще  не
прошел  к  тому времени от устья Медной к ее истоку.  Очень отрывочные
сведения,  добытые американцем, были получены им от доверчивых русских
промышленников.
     Для заправил Гудзоновской меховой компании оказалось  достаточным
и   этого  сигнала.  Они  решили  действовать  и  сразу  же  принялись
составлять планы разработки месторождений золота,  платины и  меди  на
неведомой русской реке...

     Лето и  осень  1845  года  были  для Боба Хайли заполнены кипучей
деятельностью.  Первым делом он позаботился о засылке  наблюдателей  в
Русскую  Америку.  Эти наблюдатели или информаторы,  а проще сказать -
шпионы,  должны были сообщать компании о каждом мероприятии русских на
Медной.
     Зимой того же года несколько наиболее  опытных  агентов  компании
перешли границу российских владений и направились в сторону Кенайского
залива, по пути заводя знакомства с вожаками индейских племен, даря им
оружие,  бисер,  табак и спирт, поражая индейцев невиданной щедростью.
Иногда в разгар пирушки они  под  большим  секретом  сообщали  вожакам
племен,  будто  бы  русские  готовят  военный  поход  против индейцев.
Нередко случалось,  что тогда над становищами атабасков гремел  боевой
клич, и воины клялись друг другу в ненависти к русским...
     Боб Хайли  уже  снаряжал  большой   отряд,   которому   надлежало
следовать  на  реку  Медную  и начать там добычу драгоценных металлов,
когда   его   информаторы   донесли,   что   и    главный    правитель
Российско-американской   компании   Тебеньков   тоже   объявил   набор
добровольцев для исследования Медной.
     - Мы должны остановить русских,  - решительно заявил Боб Хайли. -
Их главный правитель,  конечно,  уже знает,  какие сокровища таятся на
этой  реке...  Тем  более мы не должны допустить их к этим сокровищам.
Победителей не судят, а цель оправдывает средства...
     Директор компании заметил хмуро:
     - Кажется, вы, Хайли, затеваете настоящую войну...
     - И пусть! Воевать против русских будут индейцы.
     - А если всему миру станет известно, кто их снабжал оружием и кто
ими руководил?
     - Ерунда! Мертвые умеют молчать...
     - Вы  сами  должны  остановить русских,  - решил директор.  - Это
сложная операция, требующая большой изворотливости, ловкости и ума.
     - Хорошо,   мистер  Куорлс,  -  ответил  Хайли.  -  Я  отправлюсь
навстречу русским и пересеку им путь.
     Уже долгое   время   главный   правитель   Российско-американской
компании Тебеньков,  проживавший в Ново-Архангельске,  в заливе Ситха,
был   занят   составлением  атласа  северо-западных  берегов  Северной
Америки.  Многочисленные плавания русских мореходов  у  этих  берегов,
походы   промышленных   и  торговых  русских  людей  вглубь  материка,
специальные  исследовательские  экспедиции,  посылаемые  для  изучения
северо-западной  Америки  предшественниками  Тебенькова  - Шелиховым и
Барановым,  - давали почти  полные  сведения  и  об  очертаниях  этого
побережья и о прилегающих к нему бесчисленных островах, о реках, горах
и озерах обширного сурового края.
     Тебеньков решил   собрать   эти  сведения  воедино  и  составить,
наконец, подробный атлас российских владений в Америке.
     Работа протекала    успешно    и    быстро,    но,   просматривая
многочисленные донесения  об  истоках,  течении,  устье  реки  Медной,
Тебеньков встретил неодолимое затруднение:  он не смог проследить весь
путь этой огромной реки.  Как правило, промышленники ходили к среднему
течению  Медной  из  Кенайского  залива,  переваливали  через  горы  и
спускались к  озеру  Плавежному,  откуда  по  реке  Тлышитне,  притоку
Медной,  добирались  до  одинокой  русской  фактории,  еще в 1788 году
основанной на берегу Медной.
     Как же нанести на карту эту реку,  если никто еще не прошел ее от
устья до истока?
     Тебеньков продолжал терпеливо просматривать архивы. Он узнал, что
первые сведения о Медной сообщил Ногаев,  соратник известною  морехода
Потапа Зайкова.  Командуя судном "Александр Невский",  Зайков прибыл с
Камчатки к берегам Северной Америки в 1783 году  и  послал  байдарщика
Ногаева для осмотра побережья Чугацкого залива. Настойчивый и пытливый
человек,  Ногаев посетил острова Хтагалюк и Нучек и описал два  рукава
устья Медной. Он узнал от индейцев об огромных залежах самородной меди
в бассейне этой реки,  о золоте,  которое индейцы добывали  где-то  на
среднем течении Атны.
     Попытки Ногаева с точностью установить,  где именно находятся эти
месторождения,   были   безуспешны.  Вождь  племени  атабасков  сказал
русскому  моряку,  что  древний  закон  их  народа  повелевает   убить
человека, если он выдаст чужестранцу тайну.
     В Северной Америке в те  годы  жил  славный  сподвижник  Григория
Шелихова,   неутомимый   исследователь   и  открыватель  новых  земель
Александр Баранов.  Этого бесстрашного человека не могли остановить ни
заклинания шаманов,  ни угрозы индейских воинов, ни опасности трудного
пути в неизведанных просторах Аляски.
     В суровую  зимнюю  пору  1796 года Баранов направил на Медную два
отряда  промышленников.  Во  главе  одного  из  этих   отрядов   стоял
шелиховский разведчик,  испытанный во многих походах, отважный человек
Самойлов.  Он отправился из Кенайского залива,  преодолел  заснеженные
горные перевалы,  ущелья и тайгу и, к изумлению индейцев, благополучно
вышел к Атне в самом недоступном районе.
     Второй отряд  вел  из залива Якутах промышленник Тарханов.  И ему
удалось выйти на лыжах к заветной реке и увидеть в  береговых  откосах
обнажения  богатейшей  руды  -  пласт,  сверкающий изломами самородной
меди.
     Двум отрядам  исследователей  встретиться  на  реке  не довелось.
Темной ночью,  когда Самойлов и его  спутники  спали  в  палатке,  над
лесистым  берегом  разнесся  боевой  клич,  и  толпы  индейских воинов
окружили промышленников.  Нападение было  настолько  неожиданным,  что
русские не успели оказать сопротивления.  В далеких аляскинских дебрях
в ту ночь погиб весь самойловский отряд.
     Весть о кровавой драме,  разыгравшейся на берегу Медной, казалось
бы,  должна была остановить Баранова в его  настойчивых  исследованиях
севера  Америки.  Но  Александр Баранов не знал ни уныния,  ни страха.
Тяжелые утраты и  неудачи  лишь  закаляли  волю  этого  замечательного
человека.
     В 1798 году он направляет на Атну с острова  Нучек  промышленника
Паточкина.  Вслед  за Паточкиным сведения о таинственной реке приносят
безвестные  добровольцы  -  отважные  русские  охотники  и  моряки.  В
Константиновский  редут,  возведенный на острове Нучек,  неподалеку от
устья Медной,  все чаще приходят  для  обмена  мехов  на  промышленные
товары  посланцы ближних и далеких индейских племен.  Баранову удается
заключить с ними договор,  по которому,  возвращаясь в  свои  селения,
каждый  отряд индейцев берет с собой одного русского промышленника для
изучения бассейна реки.
     Кто были эти безвестные русские храбрецы, уходившие с очень малой
надеждой на благополучное возвращение?  Опасаясь гнева  своих  вождей,
индейцы убивали промышленников в пути,  оставляли на произвол судьбы в
безлюдной тайге...  Нам неизвестны имена многих из этих смельчаков. Но
известно,  что  шли они на подвиг не ради наживы.  Их вел