на улицу
предместья.
     В тот  же  вечер  Хвостов  решил  явиться  к Резанову с докладом.
Правитель компании будет,  конечно, доволен. Пушнина, доставленная ими
с Кадьяка, оценивалась в два миллиона рублей, - такую огромную прибыль
компания получала впервые.
     Встреча с правителем,  однако,  не состоялась. Строгий привратник
сказал:
     - Их  превосходительства  Николая  Петровича  нет дома.  Отбыли в
Японию. На корабле-с...
     Изумленный этой   новостью,   Хвостов   хотел   было  расспросить
подробней,  когда и на каком корабле и почему в запретную Японию отбыл
сановник, но привратник захлопнул перед ним дверь.
     Встреченный на Невском знакомый моряк рассказал,  что еще в  июле
прошлого,   1803   года  два  корабля  -  "Нева"  и  "Надежда"  -  под
командованием  Ивана  Крузенштерна   и   Юрия   Лисянского   вышли   в
кругосветное путешествие.  "Надежда",  которой командовал Крузенштерн,
должна была доставить в Японию русского посла Резанова.
     - Посол  в  Японии!  - не переставал удивляться Хвостов.  - Разве
японцы согласились принять нашего посла?  Еще ведь недавно грозили они
лютой казнью каждому чужестранцу.
     - Быть  может,  одумались  заносчивые  самураи?   -   подсказывал
Давыдов. - Эх, Коля, не отправься мы с тобой в Охотск, плыли бы теперь
где-нибудь в Атлантике...  Нет, дальше, - где-то в Тихом океане. Такое
счастье упустили мы с тобой!..
     - Потерянного не вернешь,  -  вздохнул  Хвостов.  -  И  Петербург
невесело  нас  встретил.  Только  старый  академик за коллекцию камней
жарко меня благодарил.  А всем остальным странствия наши без интереса.
Вчера  на  балу подвели меня к старенькой важной княгине...  - Пардон,
говорит княгиня,  я слышала,  мсье,  что вы  возвратились  из  Аляски?
Скажите, большой это город и как далеко он от Ижоры?..
     - Княгинюшка,  видно,  из "культурных"!  - усмехнулся Давыдов.  -
Верно писал Фонвизин - зачем им знать географию, когда извозчики есть?
Хотелось бы мне, Коля, в океан, и надолго, - на поиски новых земель!
     Только два  месяца  прожили  они  в  столице,  навестили родных и
знакомых,  снова побывали на кораблях,  с которыми  было  связано  так
много  воспоминаний,  -  и вот уже подписан новый контракт,  и впереди
опять пылится бесконечная ухабистая дорога...
     С Резановым  Хвостов  встретился  летом 1805 года на Камчатке,  в
Петропавловске, куда после длительного плена в японском порту Нагасаки
прибыл корабль Крузенштерна с неудачливым, сварливым послом.
     Моряки с "Надежды" предупредили Хвостова,  что Резанов давно  уже
не  в  духе,  придирается  ко  всему  и  что  лейтенанту  следовало бы
повременить с визитом.
     В офицерском  салоне "Надежды" Крузенштерн рассказывал Давыдову и
Хвостову о знаменитом японском гостеприимстве.
     - Слыхивал я и много слыхивал о коварстве и хитрости самураев, но
признаться,  такой возмутительной наглости не ожидал!  Ведь Резанов-то
прибыл с письмом самого императора и с разрешением японских сановников
посещать Нагасаки.  Но японцы отобрали у  нас  все  ружья  и  порох...
Во-вторых,  запретили  сходить  на  берег.  Даже  на шлюпках плавать у
корабля было настрого запрещено. Целые шесть недель велись переговоры,
пока японцы разрешили прогулку на берегу! Но что это были за прогулки!
Нам отвели узенькую полосочку берега длиною в сто шагов и оградили это
пространство  высоким забором.  Днем и ночью у забора дежурила стража.
Лишнего шага нельзя было сделать.  Это был настоящий  плен,  ничем  не
заслуженный, тягостный и жестокий.
     - К чему же  понадобилась  японцам  вся  эта  глупая  комедия?  -
изумился  Хвостов.  -  Они  могли  бы  сразу  сказать,  что  не желают
принимать посла и вести переговоры.
     Крузенштерн пожал плечами.
     - По болезни Резанов был вынужден жить  на  берегу.  Почти  шесть
месяцев  прожил  он  в  маленькой  избушке  у  этого забора,  пока его
пригласили к высшему сановному лицу.  И,  снова глупейшее  требование:
идти босиком и без шпаги.  Идти,  чтобы услышать строжайшее запрещение
приближаться впредь к японским берегам! Вы только подумайте, какое это
коварство:  целые месяцы без всяких на то причин издеваться над послом
соседней великой державы,  томить его ожиданием,  а в заключение еще и
оскорбить!..
     - Может быть,  к другим иностранцам их отношение иное?  - спросил
Давыдов. - Я слышал, что голландцы давно уже торгуют с Японией. Как же
смогли они завоевать доверие самураев?  Доверия без уважения не  может
быть.
     Крузенштерн засмеялся.
     - О,  я видел в Нагасаки голландских купцов! Сначала я думал, что
это уличные клоуны.  Ради своих незавидных барышей они потеряли всякое
понятие о чести. А вы говорите - уважение...
     - Не кажется ли  вам,  Иван  Федорович,  -  взволнованно  спросил
Давыдов,  -  что  подобные  проделки японцев по отношению к русским не
должны оставаться безнаказанными?  Это же оскорбление русского  флага,
которое невозможно простить!
     - К сожалению,  мы были связаны строгой инструкцией,  -  вздохнул
Крузенштерн.  - Нам предписывалось действовать только лаской. Иначе мы
не устрашились бы ни крепости их, ни флота...
     В тот же день Резанов пригласил Хвостова и Давыдова на свою новую
квартиру - в старую крестьянскую избу.
     Против ожидания,  вельможа  был  в веселом настроении:  угощал их
японским чаем,  показывал коллекцию вееров,  подробно  и  одобрительно
расспрашивал о рейсе "Св. Елизаветы"...
     Сетуя на свои злоключения в Нагасаки, он сказал:
     - Ничего  не  попишешь,  у  них свои законы.  Вот если бы с этими
дикими законами они попытались явиться к нам...
     И вдруг весь затрясся, задохнулся от гнева:
     - А слышали?..  Они имеют  наглость  высаживаться  на  Курильских
островах!  На исконных русских землях,  открытых нашими моряками.  Они
чинят суд и расправу над подданными России, курилами!.. Какой это суд,
вам,  конечно,  понятно.  Они убивают каждого курила, носящего русскую
фамилию.  Оказывается, мало открыть и исследовать острова, - нужно еще
и уберечь их от этих пиратов!
     - Мы готовы идти в экспедицию хотя бы  сегодня!  -  решительно  и
гневно сказал Хвостов. - Мы прекратим этот возмутительный разбой.
     - Я высоко ценю вашу отвагу,  господа...  - улыбнувшись, негромко
молвил Резанов.  - Между прочим, японское гостеприимство не очень меня
удивило.  Дела могли обернуться еще хуже.  Вы слышали о  том,  как  на
Мацмае послы Японии заключили с курилами мир?  Стоило бы вам послушать
самураев. Они до сих пор гордятся своей победой...
     Вельможа, конечно,  видел,  с каким вниманием два молодых офицера
ловят каждое его слово. Стоило отдать приказ, и они рассчитались бы на
Курилах за все унижения,  которым посол был подвергнут в Нагасаки.  Но
мог ли он принять на себя ответственность за последствия? Нет, в планы
Резанова   это  не  входило.  У  него  была  возможность  действовать,
оставаясь в тени.  Пусть  эти  два  молодца  сами  потом  отвечают  за
события.
     Играя серебряной ложечкой в  стакане,  вельможа  нарочно  медлил.
История,  которую  он  собирался рассказать,  казалось,  была особенно
увлекательной.
     - Быть  может,  вам  неизвестно,  господа,  что остров Мацмай или
Иессо с давних времен населяли курилы?  Это был сильный,  воинственный
народ.   Все  попытки  японцев  овладеть  Мацмаем  кончались  для  них
неудачей.  Курилы нещадно изгоняли самураев с острова,  но сами дальше
на юг не шли.  Им было достаточно своей земли,  богатства Японии их не
привлекали.  Разуверившись в силе  своего  оружия,  японцы  предложили
курилам  вечный  мир.  Для  заключения  этого  торжественного мира они
пригласили сорок наиболее  знатных  курильских  старшин  и  воинов  и,
показав заготовленный договор,  усадили их за богатый стол. О, сколько
здесь  было  пышных  речей,  как  изощрялись  японские   сановники   в
красноречии.  Они  целовали оружие курилов,  называя его священным,  и
клялись в вечной,  нерушимой дружбе и любви.  Одновременно  японцы  не
забывали  подливать гостям отравленное вино.  А потом самураи окружили
дом,  в котором происходили переговоры, и все курильские старшины, все
их  военные  вожаки  были  заколоты  копьями  и  мечами.  Празднуя эту
коварную победу, самураи собрали трупы, отрубили им головы, засолили в
бочонках, как рыбу, и отослали в столицу на радость своему микадо. Эту
историю знает каждый японский школьник.  Так воспитывают они  "военную
сноровку".
     После небольшой паузы вельможа продолжал уже другим тоном:
     - Я  рассказал  вам  это  для  того,  чтобы  при  случае  вы были
осторожней. Кто знает, возможно, и вам придется испытать прославленное
японское гостеприимство.  А что касается меня,  - довольно. И сладкими
речами их, и поклонами, и улыбками я уже по горло сыт!..
     - Когда  вы  прикажете  нам отправиться на Курилы?  - нетерпеливо
спросил Хвостов.
     Резанов вздохнул и сделал озабоченное лицо.
     - В течение ближайшей недели мы отправимся с вами...  на  Кадьяк.
Что делать, господа? Таковы обязанности службы.
     - Значит, мы позволяем японцам захватывать наши открытия?
     - О нет!.. У вас еще будет время защитить честь российского флага
на этих островах.
     Офицеры знали  суровую  флотскую  дисциплину.  За  время  рейса в
Америку и позже,  когда Резанов направил их в Мексику  за  хлебом  для
колонии,  ни  разу не напомнили они об экспедиции на Курилы.  Сановник
даже тревожился иногда за тщательно  продуманный  план:  а  вдруг  эти
молодцы и совсем позабыли о захватчиках-японцах?
     Приглашая офицеров на обед,  время от времени Резанов сообщал  им
новости,  полученные неведомо какими путями.  Оказывается,  японцы уже
поселились в заливе Анива,  на Сахалине и на южной  группе  Курильских
островов.  Они  захватили  и  превратили в рабов несколько сот русских
подданных - курилов.  На захваченной земле самураи строили  не  только
дома, но и военные крепости с мощными батареями.
     - Но почему же молчит наше правительство?  - восклицал Хвостов. -
Этак они высадятся и на Камчатке!
     - Правительство так далеко!..  - горестно отвечал сановник.  -  А
здесь некому охранять открытые русскими земли. Только вот мы с вами...
     Иногда офицерам казалось,  что Резанов нарочно испытывает их, что
ему  доставляет  удовольствие  наблюдать их возмущение.  Однако осенью
1805  года  сановник  проявил  вдруг  неожиданную  решимость.   Вручив
Хвостову инструкцию с разрешением вооруженной экспедиции, он сказал:
     - Пора... Давно пора, друзья мои, напомнить коварным японцам, что
их  владения  кончаются  на  севере  Мацмая...  Ах,  если бы не плохое
здоровье,  пожалуй,  и я отправился бы вместе с вами  в  этот  славный
поход, за который еще возблагодарит вас Россия!..
     В тот же день не привыкшие к проволочкам Хвостов и Давыдов начали
подготовку  к экспедиции.  Самым трудным оказалось набрать достаточный
отряд надежных воинов. Но стоило лишь Давыдову рассказать на промыслах
о беззаконной деятельности японцев,  как свыше двухсот дюжих сибиряков
явилось к дому Резанова.  Здесь же  избрали  старшего,  и  тот  сказал
вельможе:
     - Так что,  господин начальник,  солдаты уже есть!..  Ребята  все
гожие,  на  слабость  силенки  не  жалуются,  а  насчет  стрельбы и не
спрашивай, - не впервой им белку в глаз без промаха бить...
     Американский судовладелец  согласился  продать Резанову небольшое
судно.
     - Еще бы хоть один такой корабль!  - говорил Хвостов,  осматривая
подновленное, подкрашенное судно.
     Но другого   корабля  не  оказалось.  Хвостов  созвал  плотников,
столяров,  лесорубов, и на оживленном берегу дружно зазвенели топоры и
пилы,  а  мастер-самоучка  принялся  чертить  на  песке  план и разрез
будущего судна.
     - Может,  и некрасив будет на вид корабль этот, - смущенно сказал
он Хвостову. - Да что делать! Авось до Курильской земли доплывет!..
     - Авось!  -  подхватил  лейтенант.  - Мы так и назовем это судно.
Авось  и  пройдет  оно  невредимым  через  океан...  Авось  и  в   бою
отличится!..
     В конце июля 1806 года расцвеченные  флагами  суда  -  "Юнона"  и
маленький,  неуклюжий тендер "Авось" - вышли из бухты Кадьяка в океан.
Резанов предпочел,  конечно,  "Юнону",  на которой бесцеремонно  занял
каюту командира.  Маленький тендер,  настойчиво гнавшийся за "Юноной",
целые  дни  развлекал   и   смешил   вельможу   то   своей   полнейшей
беспомощностью при штиле, то неуклюжей пляской на волнах.
     Однако эта отчаянная борьба с  океаном  казалась  смешной  только
Резанову.  Рискованной  и тяжелой была работа на тендере.  Никто еще в
этих суровых широтах океана не водил такого малого корабля.
     Туманным штормовым  утром  "Авось"  затерялся в океане.  Вельможа
беспечно махнул рукой:
     - Будем надеяться... Авось не потонет!..
     Выполняя приказ правителя компании,  Хвостов торопился в  Охотск.
"Авось"  следовал  прямо  к Сахалину,  где у южной оконечности острова
была намечена их встреча.
     Ни Хвостов,  ни  Давыдов  не  задавали  себе вопроса,  почему так
спешил Резанов поскорее отбыть из этих мест.  Сановник не хотел, чтобы
в  Охотске стало известно о его причастности к экспедиции.  Пусть сами
офицеры и действуют,  и отвечают...  А письменную  инструкцию  Резанов
велел Хвостову, отправляясь в поход, уничтожить.
     Впрочем, вельможа не  надеялся,  что  кто-нибудь  возвратится  из
этого похода.  Что могли значить два малые суденышка против сил целого
государства?  Но Резанов был уверен, что бравые его посланцы не дешево
отдадут свою жизнь.  Это и будет уроком заносчивым японцам. А в случае
каких-нибудь  осложнений  и  расследований   он,   камергер   Резанов,
останется  в  стороне.  Может  ли  он  отвечать  за поведение молодых,
беспечных офицеров?..
     Не задерживаясь в Охотске,  Резанов отбыл в Петербург.  Прощаясь,
он сказал Хвостову наедине:
     - Помните:  посол  России  был  оскорблен  и  унижен.  Действуйте
решительно и быстро! Я помолюсь за вас...
     Путь через штормовой океан не легко обошелся "Юноне".  Осматривая
корпус судна, корабельщики сумрачно качали головами.
     - Куда же на такой дырявой посудине плавать,  господин лейтенант?
При первом шторме она пойдет ко дну!..
     - А вспомните "Св. Елизавету", - посмеиваясь, говорил Хвостов.
     - Все же то было летом, а сейчас осень и самые штормы...
     - Если бы вы видели тендер "Авось", пожалуй, и совсем опустили бы
руки! А Давыдов, я уверен, привел его на Сахалин.
     Хвостов и сам отлично знал, что судно ненадежно. Не мог не видеть
этого и Резанов.  Все же он приказал не медлить. Что оставалось делать
командиру?  Он считал своим долгом исполнить приказ и долгом тем более
радостным,  что,  возможно,  шел на выручку своему другу.  Тревога  за
Давыдова уже давно не давала ему покоя.
     В огромном заливе Анива тендера "Авось" не оказалось.  Все больше
тревожась,  Хвостов  тщательно  осматривал каждую бухту,  каждый утес.
Берег был дик и безлюден. Но в глубине залива, за темными глыбами скал
дозорный матрос заметил какие-то строения.
     - Сейчас мы познакомимся с незваными гостями,  -  сказал  Хвостов
матросам. - Спустить шлюпку!
     На берегу замелькали человеческие  фигурки.  Японцы,  как  видно,
ударили  тревогу.  В  устье реки,  на помосте причала,  Хвостов увидел
японского офицера с двумя обнаженными саблями в руках.
     - Похоже,  этот петух собирается драться!  - удивленно воскликнул
Хвостов  и  кивнул  матросам.  -  Приготовьтесь,  ребята!  Но   только
действовать по команде.
     Крича и грозя кулаками, на причал выбежало еще до дюжины японцев.
У многих из них тоже были сабли и широкие, кривые ножи.
     Словно не замечая  суетливую  эту  компанию  и  не  слыша  угроз,
Хвостов спокойно сошел на причал.
     - Спроси-ка у этих разбойников,  - сказал он матросу-переводчику,
- кто разрешил им селиться на нашей земле?..
     Крепыш-сибиряк грозным окриком заставил японцев притихнуть.  Они,
казалось, не поняли вопроса, и переводчик терпеливо его повторил.
     Маленький скуластый офицер пронзительно взвизгнул,  крутнулся  на
каблуке  и,  вскинув  над головой сабли,  шагнул к Хвостову.  Командир
отшвырнул его и, не оглядываясь, неторопливо зашагал к строениям.
     За новыми  просторными  домами  и  складами  он  увидел с десяток
черных,  крытых камышом лачуг.  У одной из этих нищенских хижин, будто
пытаясь  оградить  собою  сбившихся  в кучу,  притихших детей,  тесной
молчаливой толпой стояли оборванные,  босые люди, с грязными язвами на
ногах,  с кровоподтеками и шрамами на лицах.  Это были коренные жители
острова - айны, о которых Хвостов уже слышал от моряков "Надежды".
     Он хотел сказать этим людям,  что отныне они свободны,  что никто
не давал захватчикам права заставлять их работать на японских  купцов,
что запасы этих складов теперь принадлежат им, айнам, потому что они -
подданные России, а это русская земля...
     Но айны не понимали ни единого его слова. Как будто обреченные на
гибель, опустив головы, недвижно стояли они перед лейтенантом, и слезы
текли по их впалым щекам...
     Матрос-переводчик спросил по-японски:
     - Кто  у  вас  старший?..  Русский  начальник  пришел к вам,  как
друг...
     Два молодых  айна,  прикрытые  рваными тюленьими шкурами,  тотчас
заслонили дряхлого белобородого старика.  Но старик вышел  вперед,  на
секунду   закрыл   руками  лицо,  прикоснулся  к  груди  и  поклонился
лейтенанту.
     Хвостов взял его за руку и повел с собой в сторону складов.
     Толпа айнов  откликнулась  глухим,  заунывным  стоном.   В   этом
сдержанном  стоне  прорвался  одинокий  пронзительный женский крик,  и
матрос-переводчик, вздрогнув, остановился. Он понял какое-то слово.
     - Послушайте,  Николай  Александрович...  Что эта женщина кричит?
Она провожает старика на смерть...
     - Мне  уже  все понятно,  - ответил Хвостов строго.  - Это японцы
внушили айнам,  будто мы их враги.  Но сейчас мы в  прах  развеем  эту
клевету. Ну-ка потребуйте, чтобы открыли склад.
     Под навесом  амбара,  окруженный  военными,   стоял   подбоченясь
упитанный японский купец.  Два черных дракона,  вышитых на его дорогом
шелковом халате, повидимому, олицетворяли власть. Еще издали он гневно
крикнул:
     - Не смейте сюда приближаться!  Я вам  приказываю,  и  вы  должны
подчиниться.
     - Этот бродяга вздумал командовать в нашем  собственном  доме!  -
заметил переводчик и строго приказал: - Подавай-ка скорее ключи!
     Украшенный драконами   толстяк    повелительно    кивнул    своим
охранникам. Те схватились за рукоятки ножей.
     - Я знаю,  кто вы,  - проговорил японец,  полуобернувшись.  -  Вы
прибыли  из  русской  страны  и  хотите бесчинствовать здесь,  на моем
острове.  Мне жаль вас,  но я  не  могу  поступить  иначе.  Я  прикажу
отрубить вам головы и бросить их в залив...
     Выслушав переводчика, Хвостов сказал:
     - Этак  с  ним  долго  придется  любезничать!  Кликните матросов.
Купчину взять! Всех остальных обезоружить!
     Матросы с нетерпением ждали этого приказа.  Через несколько минут
на широкой полоске рогожи,  разостланной у амбара, выросла целая груда
японских  копий,  ружей,  сабель,  ножей.  Окруженные дюжими моряками,
неузнаваемо смирные и  вежливые,  самураи  с  опаской  поглядывали  на
Хвостова, а толстый купец, угодливо кланяясь и улыбаясь, говорил:
     - Но ведь мы просто не поняли друг друга!..  Я считал этот остров
своей собственностью.  Я не знал,  что он принадлежит русским... Какое
печальное недоразумение!  А во всем виноваты эти дикие айны,  - они не
сказали мне, чья это земля...
     - Если бы они сказали тебе об  этом,  -  заметил  Хвостов,  -  ты
приказал бы рубить им головы. Открывай-ка амбар!..
     Изумленные айны попрежнему безмолвно толпились у  своего  ветхого
жилища.  Хвостов  распахнул  двери склада и указал старику на огромные
штабеля сушеной рыбы:
     - Скажи своим людям,  что все это ваше. Вы д