о Гнезда. Проехав немного, я повернулся
на седле и взглянул назад. Пять повешенных резко выделялись на фоне неба...
   Они висели неподвижно в  своих  живописных  костюмах.  Стая  хищных  птиц
вилась над ними, спускаясь все ниже и ниже...
   Прежде чем мы совсем потеряли из виду Орлиное  Гнездо,  я  обернулся  еще
раз.  Скала  казалась  черной  от  покрывших  ее  птиц;  хищные  птицы   уже
набросились на свою, еще теплую, добычу...
   Мы ехали несколько часов, держа направление на запад.
   Около  полудня  мы  подъехали  к  arrvyo  —  светлому,  холодному  ручью,
журчавшему в тени пальмы redonda. Это место  мы  выбрали  для  привала  и  с
удовольствием растянулись на густой зеленой траве.
   Вечером мы вступили в деревню,  где  остались  на  ночлег.  Поужинав,  мы
расположились вокруг костров и заснули как убитые...
   С рассветом мы снова двинулись в путь по тропинке, которая  вела  к  реке
План. Когда мы наконец въехали на возвышенность, километрах в семи от моста,
нашим глазам представилось зрелище, от которого дрогнули наши сердца.
   Прямо перед нами, на расстоянии каких-нибудь двух километров,  находилась
совершенно круглая гора, на вершине которой стояла маленькая башня. На  этой
башне развевался мексиканский флаг, а  вокруг  расположились  тройным  рядом
войска. Всадники в блестящих мундирах мчались вверх и вниз  по  горе.  Жерла
мортир сверкали на солнце. Трещали барабаны и гудели трубы...
   — Да ведь это сигнал к атаке! — вскрикнул  майор  Твинг,  осаживая  назад
лошадь. — Куда мы попали? Ведь это неприятельские войска. Эй, проводник! Что
это значит? — грозно продолжал он, обнажив до половины саблю, когда  к  нему
подъехал Рауль.
   — Это «El Telegrafo» («Телеграфный  холм»),  майор,  —  спокойно  доложил
Рауль. — Тут сосредоточен главный штаб мексиканцев.
   — Зачем же ты привел нас сюда? Ведь мы чуть-чуть не наскочили на них.
   — О нет, майор! Мы от них ровно в двадцати километрах.
   — В двадцати километрах! Какие тут к черту двадцать километров,  когда  я
различаю даже орла на флаге? Тут нет и двух километров.
   — С птичьего полета, действительно, не более двух километров,  майор,  но
по земле — ровно двадцать километров. Расстояние кажется таким  оттого,  что
мы находимся очень высоко.
   Это было верно. До неприятеля было не менее  двадцати  километров.  Между
ними и нами была широкая пропасть, и мы поскакали направо  так  быстро,  как
это позволяла каменистая почва.
   — Скорее, скорее! — кричал майор. — Мы опоздаем!
   Мы помчались во всю прыть. Наконец мы увидали наш лагерь.
   — Да там нет никого! Что же это значит? —  кричал  майор,  вглядываясь  в
бесчисленные ряды белых палаток. — Смотрите, Галлер, ведь лагерь пуст!
   Действительно, посреди палаток двигалось лишь несколько фигур;  очевидно,
это были больные и раненые.
   — А, вот где наши! Взгляните-ка налево, Галлер!
   Я посмотрел налево и увидал всю нашу армию, выстроенную в ряды и  готовую
к бою. Сверкание десятков тысяч штыков ослепляло глаза.
   Вдруг вся эта масса дрогнула при звуках труб и барабанов,  колыхнулась  и
двинулась в направлении «Телеграфного холма».
   Грянул  пушечный  выстрел...  другой...  третий.  Затрещали  ружья,   все
загудело, застонало...
   — Сражение начинается. Мы опоздали! — воскликнул  майор.  —  Сколько  еще
осталось километров, Рауль?
   — Восемь, майор!
   — Ну, конечно, мы не поспеем!
   И мы замерли на месте, проклиная нашу неудачу,
   — Вот это работают мушкеты, а это  —  наши  карабины,  —  говорил  Рауль,
отличавшийся тонкостью слуха. — Вот палят  из  мексиканских  мортир...  наши
пушки отвечают...
   В течение некоторого времени нельзя было различить ничего  сквозь  густое
облако дыма, нависшее над местом сражения. Но вот грянул оглушительный  крик
торжества...
   — Смотрите, смотрите, —  закричал  кто-то,  —  мексиканский  флаг  исчез!
Поднимается наше знамя.
   Дым медленно рассеивался, открывая взору звездное  знамя,  заменившее  на
башне мексиканского орла. Сражение было  выиграно  американцами.  Неприятель
бежал в полном беспорядке...
 
   Глава LII
   СВОЕОБРАЗНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 
   Мы сидели на лошадях, любуясь американским флагом,  весело  развевавшимся
на неприятельской крепости, так быстро взятой.
   — Взгляните, что  такое  там,  внизу!  —  воскликнул  один  из  офицеров,
нагнувшись вперед.
   Мы взглянули по указанному направлению.  По  ту  сторону  реки  двигалась
какая-то белая линия.
   — Назад, назад! —  крикнул  майор  Твинг,  вглядевшись  в  эту  линию.  —
Прячьтесь под гору! Скорее, скорее!..
   Мы припустили коней и галопом помчались вниз, в густо заросший овраг. Там
Твинг, я и несколько других  офицеров  спешились,  легли  в  траву  и  стали
наблюдать, что делается на противоположной стороне реки. Прямо  перед  нами,
на расстоянии двух  километров,  возвышалась  крутая  базальтовая  гора,  по
уступам которой росли чахлые пальмы, кедры, безобразные кактусы и агавы.
   Сверху этой стены, следуя по всем ее  изгибам,  что-то  сползало  широкой
лентой, точно  гигантская  змея.  Это  было  бежавшее  мексиканское  войско.
Наверху появлялись все  новые  и  новые  массы,  постепенно  приступавшие  к
спуску. Очевидно, они уже скрылись с глаз преследовавших и находились теперь
в безопасности.
   Майор Твинг совершенно спокойно и хладнокровно смотрел на  мексиканцев...
У нас же чесались руки от страстного желания схватиться с ними.
   — Что нам делать, майор? — спросили мы.
   — Ничего.
   — Как... ничего?!
   — Что же делать, по-вашему?
   — Забрать всех этих трусов в плен...
   — Как же мы их заберем? Их несколько тысяч человек, а нас не наберется  и
двухсот...
   — Это пустяки, майор! — заметил я. — Половина  войска  безоружна.  Уверяю
вас, что мы переловили бы их всех!..
   — Нет, нет, это вам только так кажется, капитан! Умерьте  ваш  пыл.  Ваши
силы нам еще понадобятся. А теперь пора в путь...
   Нам было очень досадно на майора, но ослушаться было нельзя.
   Клейли и мне в особенности хотелось совершить какой-нибудь подвиг,  чтобы
загладить свою вину перед штабом. Ведь  мы  тогда  улизнули  из  лагеря  без
спроса. Это не могло пройти нам даром.
   — Дайте мне, пожалуйста, пятьдесят человек,  майор!  —  просил  я.  —  Вы
знаете, что мне надо еще свести кое-какие счеты с мексиканцами...
   — Не могу, капитан, положительно не могу... Вперед, сеньоры!
   Я повесил голову  и  печально  поплелся  рысью  вслед  за  товарищами  по
направлению к Эль-План, в первый раз в жизни злясь на майора Твинга.  Как  я
жалел, что со мною не было отряда моих славных вольных стрелков!..
   Мечты мои были прерваны звуком выстрела, свистом пули  и  криком  майора:
«Стой!»
   Приподнявшись на седле, я заметил что-то зеленое, мгновенно скрывшееся за
выступом горы. Это был часовой, поспешивший спрятаться после выстрела.
   — Линкольн, да это, кажется, наши? — спросил я.
   — Наши, капитан! Я отлично разглядел его...
   Твинг послал небольшой отряд на разведку. Я присоединился к этому  отряду
и полетел впереди всех. Метров через сто я  увидел  направленную  на  нас  с
холма мортиру, окруженную ротой артиллеристов и легкой пехоты.  Эта  картина
была бы не очень приятна для нас, если бы над мортирою не  развевалось  наше
знамя. Мы поднялись на холм и приветствовали его громким «ура».
   Артиллеристы остановились в недоумении, все еще не  узнавая  нас.  Я  дал
знак  рукою,  приказывая  нашему  знаменосцу  выехать  вперед  и  развернуть
знамя...
   Через мгновение нас окружили  со  всех  сторон,  пожимая  руки  и  осыпая
вопросами. Оказалось, что весь мой  отряд  находился  тут  же  под  командой
лейтенанта. Нас встречали как выходцев с того света. Никто уже  не  надеялся
увидеть  нас  живыми.  Я  с  удовольствием  смотрел  на   бравых   стрелков,
столпившихся с расспросами вокруг Линкольна и его товарищей...
 
   Глава LIII
   ПЛЕННЫЕ ОПТОМ
 
   Соединившись снова со своим отрядом, я решил идти напролом. Никто не имел
права удержать меня: майор Твинг поехал дальше со своим  эскадроном.  Клейли
также был на моей стороне.
   — Вам не нужны больше мои  люди?  —  осведомился  я  у  капитана  Риппли,
молодого офицера, командовавшего батареей.
   — Могу обойтись и без них, капитан! — ответил  он.  —  У  меня  есть  еще
тридцать человек своих. Этого более чем достаточно для того, чтобы  охранять
пушки от мексиканцев...
   Он указал рукой на видневшихся в отдалении беглецов...
   — А мне хотелось бы переловить сотню-другую этих «героев». Может быть, вы
не откажетесь отправиться со мною?
   — Я бы с величайшим удовольствием сопутствовал вам, Галлер,  да  вы  ведь
знаете, что значит нарушение приказа... Я должен стоять здесь, пока меня  не
отведут.
   — Это правда... До свидания же, товарищ! Терять времени нельзя!
   — До свидания! В случае беды смело рассчитывайте на меня. Я  буду  издали
следить за вами и помогу, когда понадобится.
   Скомандовав: «Беглым шагом марш», я во главе роты отправился вдогонку  за
беглецами; так как половина мексиканцев еще  не  успела  даже  спуститься  в
барранкос, я решился пойти наперерез именно этим отставшим...
   Риппли дал мне маленькую подзорную трубу, благодаря  которой  я  издалека
мог обозреть всю местность, где двигалась отступавшая армия.  Большая  часть
мексиканцев была безоружна, но зато  несла  большие  свертки,  должно  быть,
какое-то имущество...
   Я обратил  внимание  на  темный  предмет,  выделявшийся  на  фоне  группы
пальмовых деревьев. В свою трубу я рассмотрел оседланного мула, стоявшего  в
тени пальм под охраной нескольких солдат...
   «Вероятно, ждут кого-нибудь из начальства», — подумал  я,  обводя  трубой
вереницу беглецов. В глаза бросилась блестящая  офицерская  форма.  Один  из
офицеров нес на спине раненого человека, который не мог быть никем иным, как
Санта-Анной...
   Трудно описать мои чувства в  этот  момент.  Их  можно  сравнить  лишь  с
переживаниями  молодого  охотника,  впервые  встретившего  крупную  дичь   —
медведя, буйвола или пантеру. Я ненавидел Санта-Анну; каждый человек  должен
был ненавидеть этого деспота.  Я  достаточно  наслышался  рассказов  об  его
низости и жестокости; как хотел бы я захватить его! В подзорную трубу я  мог
рассмотреть черты его преступного лица. В том, что это был он, не могло быть
никаких сомнений...
   Пора было действовать. Рауль  объяснил,  что  темная  полоса,  тянувшаяся
вдали,  была  каньоном,  заросшим  густым   лесом.   Через   узкий   проход,
образованный каньоном, вел единственный путь к Рио-дель-План. В моей  голове
мгновенно созрел план действий. Я объяснил его в двух  словах  товарищам,  и
быстрым  шагом  мы  отправились  в  путь.  До  прохода  было  около   десяти
километров, но расстояние не смущало нас, и спустя полчаса мы уже  подходили
к каньону. Моих стрелков, увлеченных, как и я, заманчивой  дичью,  не  нужно
было подбадривать. Ведь многие из них потеряли кто  товарища,  кто  брата  в
Голиадской долине, в лесах Аламо...
   Мы шли наперерез, а  отступавшие  мексиканцы  еще  не  достигли  каньона.
Тщательный  осмотр  местности  убедил  нас  в  том,  что  другого  пути  для
отступающих нет, — лучшее место для засады выбрать было трудно.
   Каньон шел зигзагообразно, так что шедшие  впереди  скоро  скрывались  за
поворотом из глаз идущих сзади.
   Мексиканцы отступали группами, и я представлял себе, что передняя группа,
скрывшаяся за поворотом, может дать о себе знать  следующей  за  ней  задней
только выстрелом или тревожным сигналом. Именно это  и  было  нужно.  Мы  не
собирались вступать в открытый бой  с  неприятелем,  нашим  намерением  было
забрать как можно больше мексиканцев в плен без единого выстрела.
   Я быстро разместил людей в устье прохода, в зарослях  густого  кустарника
чапарраля. Мы с Оксом заняли позицию, откуда могли  отдавать  команду  всему
отряду; впереди всех были Рауль и Клейли — лейтенант с белым  флагом  должен
был вести переговоры о капитуляции, француз служить ему переводчиком.
   Передовые группы мексиканцев еще не дошли до каньона.  Тишина  нарушалась
только журчанием  ручья;  лишь  изредка  ветер  доносил  издалека  одиночные
выстрелы, сигналы горниста, — очевидно, еще  не  все  кончилось  на  дороге,
ведущей к Энсерро и Халапе. Никто из нас  не  произносил  ни  слова.  Стояло
напряженное молчание. Мне уже казалось, что  враг  нашел  иной  путь,  когда
раздался странный  звук,  напоминавший  жужжание  пчел.  Он  становился  все
громче, и я уже различал голоса людей. Мы слышали, как осыпались  камешки  и
песок под ногами, разбирали отдельные слова.
   — Guardaos, hombres! (Осторожнее, товарищи!) — кричал кто-то.
   — Carrajo! — воскликнул другой. — После того как мы удрали от пуль  янки,
здесь нам не страшно.
   — Эй, Антонио! Ты уверен, что эта дорога ведет к Орисаве?
   — Вполне уверен, camarado. Derecho, derecho (прямо, прямо)!
   — Скорее бы дойти. Я так голоден!..
   — Vaya! Койоты долго не будут голодать в этих местах.
   — Интересно, убили они нашего el Cojo (Хромого)?
   — Ну да! Ручаюсь, что удрал вовремя.
 
   El que mate un ladron
   Tiene cien anos de pardon.
 
   («Кто убьет разбойника, получит отпущение грехов на сто лет!»)
   Послышался грубый хохот. Это смеялись люди, еще недавно кричавшие:  «Viva
el general! Viva Santa Anna!»
   В этот момент раздался голос Рауля:
   — Alto! Abajo las armas! (Стой! Бросай оружие!)
   К пораженным мексиканцам  приближался  Клейли  с  белым  флагом,  за  ним
поблескивали из чащи темные стволы ружей. Выбора не  было,  и  через  минуту
весь отряд исчез в густом кустарнике...
   Послышались голоса следующего отряда. Так же мирно, не подозревая ничего,
мексиканцы рассуждали о том, что надо подумать о  новом  президенте  на  тот
случай, если янки заберут в плен Хромого...
   Повторилась та же самая сцена; за второй группой была взята  в  плен  без
единого выстрела третья, четвертая, пятая... Наконец, я стал уже  опасаться,
что пленных наберется так много, что они сами, в  свою  очередь,  попытаются
забрать нас в плен... Но главная добыча все еще не  появлялась,  и  я  решил
выждать...
   Из-за поворота появилась группа офицеров, человек в десять-пятнадцать. Мы
еще раз услышали «Alto!» Рауля. Но эта  более  смелая  группа,  вместо  того
чтобы швырнуть оружие по примеру товарищей, выхватила пистолеты  и  сабли  и
бросилась вперед. Из чащи раздался залп, остановивший мексиканцев;  одни  из
них упали, другие повернули обратно.  Преследовать  их  было  небезопасно  —
нужно было подумать о своих пленных. Оставаться же на месте было  бесполезно
—  следующие  партии  мексиканцев   слышали   выстрелы,   бежавшие   офицеры
предупредят о засаде. Так Санта-Анна избежал нашего плена...
   Мы связали попарно наших пленных — получился батальон  в  сто  пятнадцать
пар, двести тридцать человек, и с триумфом отвели их в американский лагерь.
 
   Глава LIV
   НЕУДАВШАЯСЯ ДУЭЛЬ
 
   После битвы при Сьерро-Гордо наши  войска  преследовали  врага  до  самой
Халапы.  После  взятия  города  движение  армии  было   приостановлено   для
подготовки окончательного наступления на столицу Мексики.
   На второй же  день  нашего  пребывания  в  Халапе  мы  были  положительно
засыпаны приглашениями на обеды, балы и dias de campo (пикники).
   Женщинами я не увлекался, предоставляя это своим  товарищам.  Ведь  я  не
знал, где она, моя невеста.  Передавали,  будто  она  со  своими  родителями
направилась к Кордове или Орисаве, но ничего положительного никто сказать не
мог...
   Клейли тоже грустил. Жгучие взгляды, серебристый смех красавиц Халапы  не
производили на него никакого впечатления...
   Портили настроение и дурные отношения, установившиеся между  кадровыми  и
вновь  сформированными  полками.  Начались  раздоры,  обычные   в   тылу   и
забывающиеся на фронте.
   Между кичившимися старшинством по службе  был  молодой  пехотный  капитан
Рансом, сам по себе хороший малый, прекрасный солдат, отчаянный  рубака,  но
спесивый донельзя. Он любил бахвалиться как тем,  что  недавно  находится  в
полку, так и своим происхождением... Однако, разбирая как-то свои бумаги,  я
случайно наткнулся среди них на старый счет на кожаные  брюки,  адресованный
моему дедушке. Счет был от дедушки Рансома и  неопровержимо  доказывал,  что
дед заносчивого капитана-аристократа служил когда-то у моего деда...
   Раздраженный хвастовством Рансома, я показал этот  документ  кое-кому  из
товарищей. Со счета было снято несколько копий, и одна из них дошла в  конце
концов до капитана Рансома...
   Дело должно было увенчаться дуэлью,  назначенной  на  следующее  утро  на
берегу реки Сцедены, по дороге к Пероте.
   На рассвете я и Рансом с секундантами выехали за  город.  По  дороге  нас
нагнал экипаж с приглашенными нами врачами.  На  козлах  восседал,  рядом  с
кучером, наш Маленький Джек, без которого не могло обойтись ни  одно  важное
событие в моей жизни.
   На опушке небольшой рощи мы остановились, сошли с лошадей и направились в
самую рощу. Там нашлась прекрасная полянка,  как  раз  пригодная  для  нашей
цели...
   Секунданты, отмерив десять шагов, поставили нас с Рансомом спиной друг  к
другу. Мы должны были  обернуться  при  слове  «готово»  и  стрелять,  когда
отсчитают: «раз, два, три...»
   В томительном молчании ожидали мы условленного  сигнала,  вдруг  подбежал
Джек, остававшийся у экипажей, и крикнул:
   — Капитан, капитан!.. Мексиканцы едут!.. Мексиканцы!..
   Действительно,  к  лесу  мчалось  верхом  человек  двадцать  гверильясов.
Очевидно, они ехали вслед за нами с целью захватить нас врасплох.
   Рансом, стоявший впереди, выстрелил в того, который  находился  во  главе
кавалькады, но промахнулся.  Тот  привскочил  на  седле,  выхватил  саблю  и
налетел на капитана.
   В свою очередь, выстрелил и я. Всадник слетел на землю...
   — Благодарю, Галлер! — крикнул мой противник.
   Секунданты, хирурги и дуэлянты встали в ряд, наведя  дула  пистолетов  на
всадников. Из их середины выехал вперед один на чудесной  черной  лошади.  Я
задрожал, узнав во всаднике Дюброска. Он тоже узнал меня. Дав шпоры коню, он
подлетел ко мне, оглашая окрестность воплем ярости. Глаза его сверкали,  как
молнии, красивое лицо передергивалось судорогами.  Нагнувшись  с  седла,  он
размахнулся саблей, описав ею блестящую дугу по воздуху... Я выстрелил, но в
тот же миг упал от толчка навалившегося на меня тела и лишился чувств...
   Очнулся я очень быстро. Открыв глаза, я увидел  темную  линию  всадников,
скакавших  обратно  по  той  дороге,  по  которой  они  выехали  к  нам.  Их
преследовал отряд американских драгун...
   Я был весь в  крови,  поперек  меня  лежало  чье-то  тяжелое  тело.  Джек
употреблял все силы, чтобы высвободить меня  из-под  него,  но  это  ему  не
удавалось.
   Приподнявшись, я сбросил с себя труп, затем перевернул его и  заглянул  в
лицо мертвеца: это был Дюброск!..
   — Убит! — воскликнул я. — Дюброск убит?..
   Да, Дюброск  был  мертв.  Красивое  лицо  его  посинело,  рот  болезненно
искривился, черные глаза потускнели...
   Драгуны, преследовавшие гверильясов, возвращались обратно. Я нашел  среди
них Рансома, секундантов и врачей.
   Клейли был ранен в руку и морщился от боли, пока хирург  перевязывал  ему
рану.
   Заметив полковника Гардинга, начальника отряда, я подошел к нему.
   —  Здравствуйте,  капитан  Галлер!  —  произнес  он,   отвечая   на   мое
приветствие. — Не явись на  сцену  гверильясы,  мне  пришлось  бы  выполнить
крайне  неприятное  поручение,  возложенное  на  меня  главнокомандующим,  а
именно: арестовать вас и капитана Рансома.  Но  теперь,  —  продолжал  он  с
улыбкой, — надеюсь, что пыл ваш поостыл, и вы не прочь помириться. Я позволю
себе, в первый раз в моей жизни, ослушаться приказания начальства и оставить
вас на свободе...
   — Я готов помириться!  —  воскликнул  я,  взглянув  на  Рансома,  который
дружелюбно улыбался.
   — Я тоже,