одится
соблюдать исключительную осторожность, чтоб подойти к нему близко.
   Страус - глупая птица и часто  попадает  в  плен  из-за  своей  глупости.
Природа, как видно, вложила в его крохотную головку уверенность,  что  стоит
ему побежать в  подветренную  сторону  -  и  он  непременно  натолкнется  на
какое-нибудь неодолимое препятствие и любой  враг  непременно  его  нагонит.
Охотники за страусами знают о такой их особенности и всегда подкрадываются к
стаду с наветренной стороны. Птицы замечают маневр, но им кажется,  что  это
попытка отрезать им путь к бегству в единственном направлении, в  каком  они
могут спастись. И они бросаются бежать в ту сторону,  где  рано  или  поздно
неминуемо столкнутся  с  охотниками.  А  так  как  при  этом  страус  должен
пробежать большее расстояние, то охотники подходят к нему настолько  близко,
что  валят  его  выстрелом  из  ружья.  Удирай  глупая  птица   в   обратном
направлении, преследователи ни за что не догнали бы ее.
   Оперение страуса прекрасно приспособлено к теплому климату  пустыни,  где
он обитает. Оно не препятствует доступу воздуха к  коже  и  в  то  же  время
защищает тело от зноя. Больше всего  ценятся  белые  перья  самца.  Цена  их
достигает порой фунта стерлингов за унцию. Черные перья обычно ценятся  раза
в четыре дешевле.
   На великих равнинах Южной Америки встречаются два  вида  страусов  и  еще
один - в Австралии. Но гигант африканский страус превосходит и тех и  других
не только ростом, но и красотою и ценностью своего оперения.
   Некогда мозги страуса были излюбленным кушаньем римлян; известно, что для
одного пиршества было перебито шестьсот птиц. Мясо  страуса  и  теперь  едят
коренные жители Африки.
   Птица эта отличается огромной физической силой и может бежать  с  большой
скоростью, неся на себе человека. Страуса нетрудно приручить. Этим понемногу
занимаются арабы; они разводят и выкармливают страусов ради перьев  и  мяса.
Но в наши дни в более просвещенных странах из страусов не  пытаются  извлечь
никакой пользы, разве что держат пару, другую птиц в городском зверинце, где
на них глазеют детишки с их нянями.

Глава 51
НОВАЯ ЗАДЕРЖКА

   На следующее утро охотники с рассветом были уже на лошадях и  отправились
дальше. Некоторое время они ехали по берегу окаймленного  ивами  ручья.  Они
выбрали это направление, чтоб оказаться с наветренной стороны от страусов, в
надежде пострелять их, когда те побегут против ветра. К  любой  другой  дичи
охотники подкрадывались бы только с подветренной стороны.
   Пройдя немного по  плоскогорью,  они  увидели  в  миле  от  себя  пятерых
громадных страусов. Страусы, несомненно, приближались к ним, и очень быстро;
четверо охотников выстроились в ряд на некотором расстоянии друг  от  друга,
чтобы отрезать дорогу глупым птицам,  бежавшим  в  направлении,  которое  им
казалось спасительным. Страусы все приближались крупными, быстрыми шагами, и
вскоре охотники поняли, что надо  скакать  дальше  на  север,  иначе  им  не
сделать по птицам меткого выстрела.
   Казалось, страусы бегут по прямой от места, с которого начали свой  путь,
но так только казалось. Они отклонились в сторону как раз  настолько,  чтобы
миновать охотников, хотя и бежали по ветру.
   Чтобы не промахнуться по птицам, надо  было  скакать  что  есть  духу,  и
охотники тотчас пустили лошадей во весь  опор.  Но  страусы  бегают  намного
быстрее лошади, и им удалось опередить преследователей ярдов на триста.
   Виллем и Гендрик, едва успев осадить лошадей, спешились и выстрелили,  но
промахнулись. Страусы были слишком далеко и убежали невредимые. Понимая, что
гнаться за ними бесполезно, охотники не стали их дальше преследовать.
   Потом они заметили еще нескольких страусов, но по  открытой  местности  к
ним все равно не удалось  бы  подойти,  и  охотникам  пришлось  вернуться  в
лагерь, не добыв ни единого пера. Их неудача очень обрадовала  Черныша.  Он,
пеший, убивает страусов, а белые вчетвером, хорошо вооруженные,  на  быстрых
лошадях, не справились с этим делом! Черныш был горд и не скрывал этого.  Он
объявил своим хозяевам, что, если им так  уж  хочется  раздобыть  страусовые
перья, он научит их, как это сделать. Но никто из них не сомневался больше в
том, что Черныш - искусный охотник за страусами, и, признав свое  поражение,
они снова двинулись в путь.
   Сразу же за  плоскогорьем  начинался  прекрасный  плодородный  край,  где
обитали небольшие племена  мирных  бечуанов;  их  селения  были  расположены
вдалеке от всех враждебных племен, и поэтому они могли жить в покое,  их  не
тревожили  воинственные  соседи.  В  этом  краю  Виллему  хотелось   пробыть
подольше, ибо он знал, что за  пределами  его  им  уже  вряд  ли  встретятся
жирафы.
   В пути изредка попадались акациевые рощи, однако самих  жирафов  не  было
видно.
   По дороге  в  одном  селении  охотникам  сказали,  что  жирафы  иной  раз
появляются здесь неподалеку, только не в такое время  года,  но  их  все  же
можно легко найти в каких-нибудь сутках пути отсюда.
   Гендрика, Аренда и Ганса это ничуть  не  обрадовало:  они  боялись  новой
задержки.
   И они не ошиблись. Виллем  твердо  заявил,  что  пока  не  намерен  ехать
дальше. Впрочем, сказал он своим спутникам, если им так не терпится  попасть
в Грааф-Рейнет, пускай отправляются без него.
   Все трое так бы и сделали, да не  решились.  Что  они  скажут  дома,  как
объяснят, почему покинули товарища? Люди станут спрашивать, как же  это  они
не остались и не помогли  знаменитому  охотнику  осуществить  его  достойный
всяческих похвал замысел. А что они ответят?
   Если они доставят голландскому консулу двух  жирафов,  их  ждут  слава  и
деньги: они бы, конечно, не прочь получить свою долю и славы и  денег,  если
бы им посчастливилось поймать жирафов. И все же  они  немедля  вернулись  бы
домой, если бы не Виллем, который решил непременно остаться.
   Раздосадованы были этой проволочкой и  четверо  макололо  -  они  жаждали
скорее увидать какие-нибудь чудеса цивилизации; однако своего нетерпения они
открыто не выражали. Напутствуя их, Макора  велел  им  во  всем  подчиняться
Виллему, и ослушаться они не собирались.
   Один Конго относился к будущему с  полным  равнодушием.  Его  место  было
возле Виллема, и Грааф-Рейнет вспоминался ему и интересовал его  не  больше,
чем его пса Следопыта.
   Выбрав в нескольких  милях  от  деревни  бечуанов  подходящее  место  для
лагеря, охотники решили ненадолго  здесь  задержаться  и  сделать  последнюю
попытку поймать жирафов. Виллем пообещал, что, если они найдут  жирафов,  но
ни одного не сумеют взять  живым,  он  не  станет  больше  возражать  против
возвращения домой.
   Все знали, что он сдержит слово, и поэтому, больше не споря,  согласились
задержаться на несколько дней.
   На юго-запад, пересекая эту местность, бежал ручей. По берегам его  стоял
лес или, вернее сказать, цепь отдельных рощиц.  Росла  там  главным  образом
зонтиковидная акация. Всюду  попадались  деревья  с  обломанными  сучьями  и
оборванными ветками - верный знак, что здесь были жирафы; на  берегах  ручья
там и тут виднелись отпечатки их копыт.
   А так как акации были повреждены недавно и следы тоже были совсем свежие,
охотники поняли, что жирафы еще не ушли далеко.
   - Что-то мне говорит, что нам наконец повезет, - заявил Виллем. - Я уехал
из дому, с тем чтобы не возвращаться без двух детенышей жирафов, а я еще  не
потерял надежды опять увидеть Грааф-Рейнет. Мы не станем больше рыть ямы, но
дайте мне еще хоть раз увидеть своими глазами жирафа, и, помяните мое слово,
он будет мой, хотя бы мне пришлось для этого самому загнать его  и  схватить
голыми руками!
   - Это немыслимо, - заметил Гендрик. - Ты, конечно, можешь  изловить  даже
дикого слона, но что ты с ним сделаешь? Вернее, что он сделает с тобой?
   - Вот когда я поймаю жирафа,  тогда  и  подумаю  над  твоим  вопросом,  -
ответил Виллем. - Скажу только, что если я набреду на него, то не расстанусь
с ним, пока жив, хотя бы мне для этого пришлось пожертвовать моим скакуном.

***

   Три дня охотники без устали носились по всей округе, но ни одного  жирафа
не видали. Чернышу и четверым макололо, оставшимся в лагере, больше повезло.
Когда Виллем и  его  товарищи  вернулись  к  вечеру  третьего  дня,  который
провели, рыская по прибрежным рощам, Черныш сообщил им, что видел неподалеку
от лагеря двух жирафов. Это старые жирафы, за  ними,  наверно,  не  раз  уже
охотились. Должно  быть,  они  давно  обитают  в  ближних  рощах;  они-то  и
обглодали ветви акаций и оставили следы  на  берегу  ручья.  Черныш  сравнил
следы проходивших мимо лагеря жирафов с отпечатками на берегу и объявил, что
это следы одних и тех же копыт.
   Потом он сказал своим хозяевам, что мог бы поймать этих двух жирафов,  да
их ловить не стоило, потому что они старые.
   Гендрик, Аренд и Ганс  такому  хвастовству  не  очень-то  поверили,  зато
оценили все остальное в его рассказе. Да, жирафы тут только  старые,  решили
они, значит, оставаться здесь - лишь даром время терять.
   Виллем понял, что они опять готовы расстроить его планы,  но  это  только
утвердило его в решении не уходить отсюда.
   У каждого из четверых была своя заветная мечта. Виллем хотел во что бы то
ни стало поймать двух маленьких жирафов, а три его спутника, потеряв надежду
отговорить его от этого намерения - по крайней мере, в недалеком будущем,  -
мечтали о доме.
   Прошло еще два дня, и наши охотники, молодые по  возрасту,  но  связанные
старой дружбой, совсем уже собрались расстаться.  Но  в  этот  решающий  час
глазам их представилось  зрелище,  которое  снова  склонило  их  действовать
сообща.

Глава 52
ОТЧАЯННАЯ ПОГОНЯ

   За завтраком  наших  охотников  вдруг  всполошил  глухой,  тяжелый  топот
каких-то животных и лай диких собак. В четверти мили к востоку  они  увидели
крупное стадо скакунов, приближавшееся к лагерю, и с  ними  жирафов.  Больше
сотни этих антилоп и десятка два жирафов удирали от нескольких диких собак.
   Дикие собаки в  Южной  Африке  охотятся  стаями  и  действуют  по  хорошо
обдуманному плану. Завидев дичь, свора никогда не гонится за ней вся  сразу.
Часть собак остается в резерве, а потом, следуя зову тех, которые преследуют
жертву, нередко нагоняют  ее,  срезая  расстояние  под  углом.  Этот  маневр
удается всякий раз, когда дичь бежит не по прямой.
   Таким образом, собаки сменяют друг друга, пока жертва не выбьется из сил,
и тогда им ничего не стоит взять ее.
   Просто удивительно, до чего упорны, неутомимы и хитры эти  животные!  Они
начинают охотиться, лишь когда голодны, и тогда охота нередко длится  часами
- собаки не остановятся до тех пор, пока жертва не свалится  с  ног.  Сейчас
они бешено гнались  за  антилопами,  и  одна  из  них  вот-вот  должна  была
достаться собакам на обед в награду за их ловкость и труды.
   Жирафы по глупости вообразили, будто дикие собаки гонятся за ними. Вместо
того чтобы свернуть в сторону или же остановиться и дать собакам  промчаться
мимо, они бежали вместе с антилопами. Когда они  поравнялись  с  охотниками,
силы явно начали уже изменять им.
   Виллему очень приятно было это видеть.
   Вот они, жирафы, совсем близко. В стаде есть и детеныши. Троим из них  не
больше нескольких недель. Жирафы, за  которыми  он  приехал  в  такую  даль,
здесь, перед глазами, и пришли сюда словно для того,  чтоб  отдаться  ему  в
руки.
   Только когда антилопы повернули направо, чтоб не наскочить на  всадников,
они отделились от жирафов. Те по-прежнему бежали вдоль берега ручья, меж тем
как скакуны, преследуемые дикими собаками, понеслись к  холмам,  видневшимся
на севере.
   Жираф бегает медленнее лошади,  и  охотники  знали,  что  сумеют  нагнать
желанную дичь, но что толку? Жирафа можно  подстрелить,  но  как  его  взять
живым?
   Однако теперь было не до размышлений.  Охотники  пустились  в  погоню,  и
волнующая охота всецело захватила их.
   Две мили жестокого преследования - и жирафы стали сдавать. Они устали еще
прежде, убегая от собак, и теперь, когда  за  ними  гнались  свежие  лошади,
самое большое напряжение сил не могло их спасти. На  третьей  миле  охотники
настигли их.
   Часть стада, отделившись от остальных, повернула прочь от берега. Их было
трое: родители и прехорошенький  детеныш.  Виллем  скакал  сбоку,  глядя  на
малыша жадными глазами, - ему до смерти хотелось поскорее завладеть желанной
добычей. Жирафы уже не мчались галопом, а перешли  на  рысь;  они  поднимали
ноги от земли всего на несколько дюймов, чуть не волочили их, и по неуклюжим
движениям видно было, что долгая скачка измотала их вконец.  И  все  же  они
бежали с такой скоростью, что  Виллему  приходилось  все  еще  гнать  лошадь
галопом.
   Вскоре он потерял из виду и стадо и своих товарищей. Он не знал, где  они
теперь. Он даже не подумал, что рискует заплутаться, это  не  пришло  ему  в
голову. Все его мысли были об одном - как поймать маленького жирафа.
   Преследуемые и преследователь двигались все медленнее; лошадь Виллема вся
взмокла и, казалось, вот-вот свалится.
   "Какой смысл продолжать погоню? - думал Виллем. - Стоит ли губить  лошадь
ради того, чтобы  еще  немного  полюбоваться  малышом,  которым  я  не  могу
завладеть?"
   Он понимал, что поступает безрассудно, и все же не в силах был отказаться
от погони.
   Рядом с ним  скакал  маленький  жираф  -  такой  яркий,  красивый,  такой
грациозный, и в  глазах  Виллема  ему  просто  цены  не  было.  Но  как  его
заполучить? Страстно желанная добыча, всего лишь нескольких недель от  роду,
изнемогающая от долгого  бега,  все  еще  отказывалась  покориться  усилиям,
которые прилагал охотник, чтобы остановить ее.
   Виллем был уже в миле от реки. Конь под ним спотыкался, чуть не падая  от
усталости, измученный этой непрерывной долгой скачкой. Что же предпринять?
   Остановиться, дать коню отдохнуть,  а  потом  вернуться  к  друзьям?  Так
поступить подсказывал ему здравый смысл, но  здравый  смысл  был  сейчас  не
властен над Виллемом. Возбуждение, тревога, отчаяние сводили его с  ума.  Он
обезумел и вел себя, как  безумец.  Надежды,  мечты,  которые  он  лелеял  в
течение долгих месяцев, сосредоточились для него в этом одном часе погони за
жирафом, и в этот час он не в  силах  был  от  них  отказаться.  Виллем  был
слишком возбужден и не мог  рассуждать  спокойно  и  разумно.  Пусть  лошадь
сделает еще одно усилие, и он опередит этих  трех  жирафов,  а  тогда  можно
погнать их назад к реке. "Неужели я утрачу то, что почти уже держу в  руках?
- думал он вне себя от страха. - Если уж я не могу поймать этого детеныша, я
буду гнать его. Буду гнать до самого Грааф-Рейнета. Он от меня не уйдет!"
   Вонзив шпоры во взмыленные бока лошади, Виллем рванулся  вперед,  обогнал
трех жирафов, и  они,  как  он  и  ожидал,  остановились.  Осадив  коня,  он
повернулся к ним; и оба взрослых  жирафа  тоже  повернулись  и  понеслись  в
противоположную сторону.
   Отступая, один из них  толкнул  детеныша,  едва  державшегося  на  ногах;
мгновение казалось, что старый жираф растопчет его под  ногами,  но  вот  он
умчался, а детеныш, шатаясь, сделал шаг, другой и повалился наземь.

Глава 53
УТОМИТЕЛЬНОЕ БДЕНИЕ

   Соскочив с седла, Виллем ухватил упавшего жирафа за  шею  и,  прижав  его
голову к земле, не дал ему подняться. Сделать это  было  нетрудно,  так  как
мышцы длинной, тонкой шеи животного были еще  слабы.  Охотнику  не  пришлось
применять силу, достаточно было придавить добычу  тяжестью  своего  крупного
тела.
   Тем временем старые жирафы убежали, а лошадь  Виллема,  освободившись  от
седока, принялась щипать  сухую  траву,  росшую  поблизости.  И  вот  Виллем
заполучил то, что так долго и страстно желал добыть. Малыш у него  в  руках.
Виллем крепко держал его, и все же ему казалось, что никогда еще он  не  был
так далек от осуществления своей мечты! Что толку от того, что жираф пойман,
если удержать его можно, лишь  пока  он  лежит  там,  где  упал?  Стоит  его
отпустить на мгновение, как он вскочит на ноги, и тогда уж Виллему его никак
не вернуть.
   Этого он не мог допустить. Слишком страстно мечтал он о маленьком жирафе,
слишком далеко ради него забрался и слишком долго ждал. Мысль,  что  все  же
придется выпустить свою добычу или он убьет ее, была для Виллема нестерпима,
и только надежда, что к нему, может быть, подоспеют друзья, успокаивала его.
Они увидят следы его лошади и явятся сюда. Тогда все легко уладится.  Жирафа
свяжут ремнями, и он пойдет с ними вместе до самого Грааф-Рейнета. Но придут
ли они? А главное, придут ли вовремя? В этом Виллем  вовсе  не  был  уверен.
Они, вероятно, будут ждать его возвращения до утра и только потом отправятся
на поиски.
   А пока  они  придут,  маленький  жираф  околеет  от  непосильных  попыток
вырваться. Ведь он все время брыкается и мечется, лезет из  кожи  вон,  чтоб
высвободиться. Такие отчаянные усилия не могут ему не повредить. Сам  Виллем
страдал от жажды. Впереди еще долгий день. За ним последует  долгая  ночь  -
время, когда лев, блуждающий  тиран  африканских  равнин,  рыщет  в  поисках
ужина.
   Удастся ли сохранить драгоценную добычу? Его скакун, верный друг, который
столько раз уносил охотника от опасностей, бродит сейчас Бог весть где. Ведь
и он может заблудиться, найдешь ли его тогда?  Его  могут  растерзать  дикие
звери. Но его пока можно нагнать. Не лучше ли бросить жирафа и  вернуться  к
друзьям? Застряв здесь, он рискует все потерять - и коня, и свою драгоценную
находку, и самую жизнь. Как поступить? Никогда еще Виллем не чувствовал себя
таким растерянным. Его терзали сомнения, неуверенность.  Пот  заливал  лицо,
пересохшее горло жгло, как огнем. Лошадь  постепенно  удалялась,  почти  уже
скрылась из виду, а охотник все еще не решил, что  ему  делать.  Он  проехал
полторы тысячи миль, для того чтобы поймать двух молодых жирафов, вот таких,
как тот, что сейчас под ним. Он поймал одного; возможно, что  его  спутники,
выполняя свое обещание, поймали второго. При этой мысли Виллем  еще  сильнее
прижимал к земле пойманного жирафа; и в ту минуту, как  солнце  скрылось  за
горизонтом, он увидел, что конь его исчез где-то за холмом.
   Некоторое время  жираф  еще  отчаянно  бился,  пытаясь  вырваться,  потом
ненадолго присмирел, хотя не похоже было, чтоб  он  отказался  от  намерения
убежать; скорее, он раздумывал, как бы  ему  освободиться.  Затем  он  снова
начал вырываться и опять на время стих, словно собирался с силами для  новой
борьбы. Понемногу он примирился со своим положением и, казалось, стал ровнее
дышать, и все реже, все слабее  становились  его  попытки  освободиться.  Он
понял, что человек не угрожает его жизни. Жираф свыкся  с  его  обществом  и
убедился, что все равно не вырвется, пока человек его держит.
   Настала ночь, а Виллем все еще сидел возле жирафа, обхватив его руками за
шею. Он с удовольствием думал, что друзья уже начинают беспокоиться  о  нем.
Наверно, через несколько часов Конго со Следопытом отправятся по его следам,
а за ними и остальные; затем все придут сюда и  свяжут  жирафа.  Надеясь  на
такой благополучный конец,  Виллем  легче  переносил  страдания.  Вскоре  он
обнаружил,  что  бодрствует  не  один;  кое-кто  оспаривал  его   право   на
драгоценную добычу.
   Первыми появились гиены, но их смех, словно вызванный его забавной позой,
не  заставил  Виллема  переменить  ее,  и  хищники  забегали  вокруг   него,
бессмысленно скаля зубы. Они чересчур трусливы, чтобы напасть на человека, и
их усилия напугать его только насмешили Виллема.
   Сразу после захода солнца стало очень темно - так темно, что, хотя  гиены
были в нескольких шагах от Виллема, он видел  только  их  сверкающие  глаза.
Именно в такую ночь лев выходит на поиски добычи - в такую темь царь  зверей
может незаметно подкрасться и броситься на  человека  столь  же  смело,  как
бросился бы на антилопу.
   Вилл