й и уверяли друг
друга, что очень проголодались. Не  дав  себе  времени  даже  снять  верхнюю
одежду и привести себя немного в порядок, обе девушки бросились в  гостиную,
окна которой выходили к тяжелым дубовым  воротам,  поддерживаемым  толстыми,
сверху донизу обвитыми  плющом  кирпичными  столбами.  Едва  девушки  успели
выглянуть в окно, как в ворота стал въезжать Реджинальд Тревор. Ворота  были
далеко  от  дома,  и  девушки  не  могли  еще  рассмотреть  выражение   лица
въезжавшего. А если бы видели, то поняли бы, что он очень  взволнован  из-за
различных противоречивых чувств:  ему,  видимо,  было  не  особенно  приятно
показываться здесь вновь после того, что  произошло  между  ним  и  хозяином
этого дома, но он  подбадривал  себя  какой-то  мыслью,  тоже  имевшей  свою
неприятную сторону. Все это отчетливо выражалось на его подвижном лице  и  в
красивых темных глазах.
   Действительно, Реджинальду Тревору еще никогда  в  жизни  не  приходилось
чувствовать себя так неловко, как в эту минуту. Он знал, что везет  с  собой
нечто такое, что нанесет его обидчику такой же удар, какой он,  Тревор,  сам
получил от него. Это доставляло молодому человеку некоторое удовлетворение и
вместе с тем мучило его. Ведь после этого как бы ответного удара он навсегда
испортит свои отношения с отцом девушки, которую так искренне  и  беззаветно
полюбил. Но его тут же утешала мысль, что, быть  может,  сама  девушка,  эта
простенькая,  наивная  полевая  маргаритка,  какой  она  ему  казалась,   не
разделяет взгляда своего отца; остальное же со временем  уладится  и  помимо
этого чересчур уж резкого старика. Затем вдруг мелькнула еще мысль: ведь как
никак, а он едет с  крайне  неприятным  поручением,  таким  неприятным,  что
стыдно и выполнять его.  А  чтоб  пусто  было  этому  Джону  Уинтору  и  еще
кое-кому,  поставившим  его,  Реджинальда,   в   такое   щекотливое,   почти
безвыходное положение!
   Когда он стал подъезжать к самому дому, то  сразу  увидел  смотревших  на
него в окно девушек. Заметив, что обе девушки в шляпах, он понял, что именно
их-то он и видел стоящими на горе, а потом спешащими домой, только не по той
дороге, по которой ехал он, а по боковой тропинке. Очевидно, они узнали его,
и Вега хотела бы встретить гостя милой, ободряющей улыбкой, а, может быть, и
еще более милым словом, но не решалась на  это.  Впрочем,  пока  довольно  и
того, что они хоть в окно смотрят. Сердце молодого  человека  забилось  было
сильнее, но тут же и упало: вместо привета, прелестное личико Веги  выражало
презрительное равнодушие, а черные брови Сабрины были враждебно нахмурены. И
когда он хотел  снять  шляпу  и  раскланяться  перед  девушками,  они  резко
отвернулись от окна и скрылись. На крыльце же появился сам хозяин дома и  со
строгим видом поджидал приближения незваного гостя.
   Несколько  мгновений  царило  тяжелое  молчание.  Гость  не  решался   ни
заговорить первым, ни сойти  с  коня,  не  получив  приглашения  со  стороны
хозяина. Мистер Поуэль ожидал объяснения, зачем пожаловал  столь  нежеланный
гость, а последний, хотя и понимал, что должен дать это  объяснение,  но  не
знал, как к нему приступить, и, совершенно смущенный, тоже  молчал.  Наконец
хозяин с кислой улыбкой осведомился:
   - Что вам еще угодно от меня, мистер Тревор? Вам, кажется, опять зачем-то
понадобилось меня видеть?
   - Да, именно вас. Кого же еще? - грубовато отрезал посетитель, обозленный
этим оскорбительным тоном.
   - В таком случае прошу вас поскорее изложить ваше дело, -  тем  же  тоном
продолжал Поуэль. - Быть может, вы хотите сказать мне всего несколько  слов?
Можете сделать это, не  сходя  с  седла.  Но,  если  необходимо,  я  могу  и
пригласить вас войти в дом.
   И эти слова Поуэля, и тон, каким они были произнесены, и взгляд,  который
их сопровождал, - были, по существу,  пощечинами  для  блестящего  кавалера.
Весь побледнев, он выпрямился на стременах и с  резко  подчеркнутой  иронией
отчеканил:
   - Благодарю вас, сэр. Мне нет надобности входить под ваш  "гостеприимный"
кров. То, что мне поручено передать вам, я могу вручить и  здесь,  оставаясь
на лошади. Я предпочел бы вручить это кому-нибудь из ваших слуг, но  раз  уж
вы очутились здесь, у дверей вашего дома, сами,  то  позвольте  вручить  вам
лично.
   С этими словами молодой человек вытащил из-за пазухи  большой  конверт  с
красной сургучной печатью. Печать была королевской. Эмброз Поуэль молча взял
его и, тут же  вскрыв  конверт,  прочитал  про  себя  следующее  королевское
послание:

   "Дворянину Эмброзу Поуэлю".
   "Благосклонно  приветствуем  вас,  верного  нашего  подданного"   -   так
начиналось письмо.  Далее  тягучим  канцелярским  слогом  описывалось  право
короля  совершать  частные  займы  у  своих  подданных,   затем   излагалось
предложение внести в личную кассу короля, для военных и других  надобностей,
три тысячи фунтов стерлингов, которые-де по истечении полуторагодового срока
будут возвращены полностью. Письмо заканчивалось словами, что  получить  эту
сумму король доверяет сэру Джону Уинтору, которому Эмброз  Поуэль  и  должен
представить ее не позже двенадцати дней по получении этого послания,  и  что
сэром Джоном Уинтором будет выдана официальная расписка в  получении  денег.
Затем следовали печать и собственноручная подпись короля.

   - В начале как бы просьба, а в конце уж прямо разбойничье  требование!  -
едко проговорил тот, которому адресовано было это письмо.
   - Позвольте мне, мистер Поуэль, заметить вам, что я служу не только  сэру
Джону Уинтору, который послал меня к вам с этим  поручением,  но  и  королю,
поэтому не могу допустить, чтобы вы так отзывались о  короле.  Вы,  кажется,
осмелились назвать его разбойником?
   Мистер Тревор произнес эти  слова,  задыхаясь  от  разнообразных  чувств,
переполнявших его. Он едва сдерживался, чтобы не выйти из рамок приличия.
   - Вы можете думать все, что хотите. Это вам не воспрещается, - иронически
отвечал Поуэль, разрывая королевское  послание  и  бросая  клочки  под  ноги
лошади всадника. - Поезжайте обратно  и  доложите  вашему  непосредственному
начальнику, как я поступил с этой... с этой просьбой о пособии на бедность.
   Нечаянно взглянув вверх, Тревор  снова  увидал  прекрасные  личики  обеих
сестер и прочел на них полное одобрение действий  отца.  Посланцем  овладело
такое бешенство, что  он  чуть  было  не  прибег  к  насилию  над  стариком,
бросившим вызов не только ему, Тревору, но и тем, кому он служил. Но, сделав
над собой громадное усилие, молодой человек сдержался, сообразив, что он  со
своим слугой слишком слаб в сравнении с целой толпой  челяди,  выглядывавшей
из всех дверей надворных построек и, видимо, готовых немедленно броситься на
защиту своего хозяина.  Их  насмешливые  лица  и  злорадное  хихиканье  ясно
доказывали, что они с особенным удовольствием "занялись" бы этим господином,
ненавистным им уже за одно то, что он принадлежал к партии короля. К тому же
его оскорбитель все-таки был отцом боготворимой им девушки, и с этим  Тревор
не мог не считаться. Поборов в себе гнев,  молодой  кавалер  почти  смиренно
сказал:
   - Ваш поступок, мистер Поуэль, лично меня мало  касается.  Поверьте,  что
это поручение для меня крайне неприятно, и я принял его на себя лишь в  силу
необходимости.
   - Верю. Поручение, действительно, не из приятных, - с  прежним  сарказмом
произнес Поуэль. - Поэтому вы, разумеется, не станете  дольше  задерживаться
здесь  и  поспешите  удалиться  отсюда,  стряхнув  с   себя   поскорее   эту
неприятность... Впрочем, быть может, вы найдете нужным, в  довершение  вашей
обязанности, подобрать остатки королевского послания и  отвезти  их  обратно
усерднейшему рабу королевы и вашему господину, сэру Джону Уинтору. Я  вам  в
этом не воспрепятствую.
   Идти дальше было уже некуда. Тревор чувствовал это  и  при  каждом  слове
строптивого старика вздрагивал, словно от удара хлыстом. Но снова, в  третий
раз  он  молча  проглотил  горькую  обиду,  и,  окинув   пылающим   взглядом
теснившуюся возле него толпу челяди, глядевшей на него с самым неприязненным
видом, круто повернул лошадь и направился к воротам.
   - Желаю вам доброго вечера, мистер Поуэль! - сдавленным  голосом  крикнул
он своему непримиримому врагу.
   - Желаю и вам того же, сэр!  -  с  преувеличенной  вежливостью  отозвался
старик.
   Однако, как ни бодрился Поуэль, но на душе у него было тревожно. Он знал,
что король, несмотря на ослабившую его парламентскую оппозицию, все же  имел
еще достаточно сил, чтобы  уничтожить  такого  мелкого  дворянина,  как  он.
Вернувшись в гостиную, куда собрались его дочери, он сказал:
   - Милые дети, я уже давно предвидел приближение грозовой тучи, и  вот,  в
настоящую минуту она нависла над нашим домом.  Нам,  пожалуй,  придется  или
покинуть наш милый Холлимид, или же укрепить его и защищаться в нем.

Глава VII
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

   Пока в Холлимиде шел совет, что предпринять, Реджинальд Тревор при выезде
из холлимидского парка неожиданно  встретился  со  своим  двоюродным  братом
Юстесом, ехавшим, как мы уже  знаем,  рядом  с  Ричардом  Уольвейном.  Слуги
следовали позади. Кузены давно уже не виделись, но каждый из них  знал,  где
должен находиться другой. Реджинальд был уверен, что Юстес был при дворе,  и
никак не ожидал встретить его здесь, у порога дома, который  одновременно  и
притягивал его к себе, и одновременно отталкивал. В свою очередь, и Юстес не
предполагал, что увидит в этом месте Реджинальда, о возвращении  которого  с
войны он не имел никаких сведений. Оба были немало изумлены этой неожиданной
встречей.
   - Ба, Юст! Тебя ли я вижу? - воскликнул Реджинальд,  сдерживая  лошадь  и
окидывая беглым взглядом незнакомого ему спутника своего  кузена.  -  Откуда
ты?
   - Редж?.. Вот удивительная встреча! - вскричал и Юстес,  опережая  своего
спутника.
   - Что это с твоей рукой, Юст? -  вдруг  спросил  Реджинальд,  увидев  его
окровавленный рукав и перчатку. - Ты ранен? Подрался с кем-нибудь?
   -  О,  это  пустяки,  простая  царапина!  -  возразил  со  смехом  Юстес,
протягивая для пожатия свою левую руку.
   - Но чем нанесена эта "царапина"?
   - Кончиком шпаги.
   - Ну, так и есть, значит, дрался! Да с кем же и где?
   - Пожалуйста, потише, Редж! Мне не хотелось  бы,  чтобы  этот  джентльмен
слышал нас, - взмолился юноша, указывая глазами  на  сэра  Ричарда,  который
скромно оставался в стороне.
   - Так это с ним у тебя было дело, Юст?
   - Да.
   - И он победил тебя?
   - Сразу.
   - Гм?.. Странно! Ты ведь хороший фехтовальщик, хотя и слишком  горяч.  Но
еще более странно, что ты находишься в компании со своим противником. Уж  не
в плену ли ты у него?
   - Есть отчасти.
   - В таком случае моя шпага к твоим услугам. Я отомщу за тебя  и  освобожу
от любого слова, которым ты связал себя, и вообще от всяких обязательств.
   Всего несколько минут тому назад Реджинальд Тревор принес в  жертву  свое
самолюбие, уклонившись от угрожавшей ему  схватки  с  холлимидской  челядью;
теперь же, ввиду возможного равного боя с равным противником, он  был  полон
прилива храбрости и  мужества.  Была  пролита  кровь  Треворов,  благородная
кимврская кровь, и эта кровь требовала  отмщения.  Кузены  никогда  не  были
особенно дружны, но  родственная  связь  давала  себя  знать  во  всем,  что
касалось родовой чести.
   - Вызвать мне его, Юст? -  спросил  шепотом  Реджинальд,  наклонившись  к
кузену. - Скажи да, и он у меня живо затрещит по всем швам.
   - Ах, нет, нет, дорогой Редж! Благодарю тебя за участие и предложение, но
этого не следует делать.
   - Ну, как знаешь,  Юст.  Но  мне,  право,  очень  досадно  видеть  своего
родственника в таком униженном положении, и очень хотелось  бы  помочь  тебе
вернуть  свою  честь.  Твой  противник,  кажется,  одних  лет  со  мной   и,
по-видимому,  порядочный  малый.  Мне  доставило  бы  большое   удовольствие
сразиться с ним.
   - Верю, Редж, но еще раз прошу тебя оставить это.  Не  сердись  на  меня,
если я скажу, что и тебе самому несдобровать бы с ним. Ты и не заметишь, как
он отделает тебя еще чище, чем меня.
   Как ни любезно было предложение Реджинальда  вступиться  за  него,  Юстес
почувствовал себя уязвленным; юноша видел в этом предложении намек  на  свою
собственную слабость. Поэтому и говорил он не без  некоторой  насмешливости.
Реджинальд заметил это и раздраженно спросил:
   - Ты шутишь, Юст? Что ты за ерунду несешь?
   - Совсем не ерунду, я говорю правду, - тоже, немного надувшись,  возразил
юноша. - Этот джентльмен один из великолепнейших бойцов и наездников,  каких
я когда-либо видел. Он доказал мне свое превосходство в несколько  минут,  а
если бы захотел, то мог бы сделать это еще скорее. Хотя  я  и  сам,  как  ты
знаешь,  неплохо  владею  шпагой,   но   против   него   казался   ребенком,
размахивающим деревянным или картонным  мечом.  Да  он,  собственно,  так  и
обращался со мной, как я потом узнал. Вначале  только  немножко  поиграл,  а
потом вдруг так ловко ткнул меня в руку, что моя  шпага  далеко  отлетела  в
сторону. Но это еще не все. Он обезоружил меня и в другом смысле:  превратил
из врага почти в друга. Потому я и сказал, что я у него как бы в плену.
   - Гм... Все это очень странно,  -  повторил  Реджинальд,  подавляя  новую
вспышку гнева. - Но оставим это. После расскажешь подробности. Пока же скажи
мне, как и зачем ты попал сюда. Я думал, ты так крепко  внедрился  в  стенах
вестминстерского дворца и так увлечен ласками его хозяйки, что  тебе  не  до
сельских идиллий. И вдруг встречаю тебя в  самой  лесной  глуши,  далеко  от
блестящей придворной и городской суеты. Разве она  для  тебя  уже  не  имеет
никакой  привлекательности?  Как  же  это  могло  случиться,  Юст,  объясни,
пожалуйста.
   - Охотно объяснил бы, дорогой Редж, но сейчас неудобно. Видишь, меня ждет
сэр Ричард.
   - Какой сэр Ричард?
   - Уольвейн... Мой недавний противник, а теперь новый приятель.
   - А, так вот как зовут твоего великодушного победителя.
   - А ты разве знаешь его?
   - Понаслышке - да, но до сих пор ни разу еще не видел его... Но как ты  с
ним встретился и из-за чего вы поссорились?
   - Оставь и эти вопросы до более  удобного  случая,  Редж.  Право,  сейчас
неловко...
   - Ну, хорошо, хорошо. Но скажи мне, по крайней мере,  зачем  ты  едешь  в
Холлимид? Надеюсь, ответ на этот вопрос не отнимет у тебя много времени.
   - В какой Холлимид? - удивился Юстес.
   - Ну вот, ты даже не знаешь названия усадьбы, в которую въезжаешь!  -  со
смехом проговорил Реджинальд. - Неужели и в самом деле ты не знал  этого  до
сих пор?
   - Честное слово, не знал.
   - Не знать, как называется усадьба Эмброза Поуэля!
   - А это еще кто такой? - все более и более недоумевал Юст.
   Не менее юноши недоумевал и его кузен.
   - Ты  даже  имени  лица,  которое  собираешься  посетить,  не  знаешь?  -
продолжал спрашивать Реджинальд, делая большие глаза.
   - Право... не знаю, - робко ответил юноша, начиная теряться.
   - Совсем, значит, ничего не знаешь об этом лице?
   - Ровно... ничего.
   Юноше хотелось откровенно добавить: ничего, кроме того, что  у  него  две
прелестные дочки, но его удержала мысль, что этим он может  нечаянно  задеть
чувствительную струну в сердце кузена.
   - Вот чудеса-то! - смеясь проговорил Реджинальд. - Ты, придворный,  едешь
знакомиться, по-видимому, с самыми мирными намерениями с  самым  заклятым  и
опасным врагом королевской власти, с человеком, который ненавидит и  короля,
и двор, и церковь и более всего твою покровительницу, королеву,  по  милости
которой ты и попал ко двору. Я сам слышал,  как  мистер  Поуэль  называл  ее
Иезавелью, с присоединением некоторых очень нелестных эпитетов.
   - Нехорошо с твоей стороны, Редж, что ты,  будучи  ревностным  роялистом,
мог хладнокровно слушать такие вещи! - пылко вскричал юноша.
   - Я не говорил, что слушал  их  хладнокровно.  Охотно  остановил  бы  его
кощунство, если бы не...
   - Если бы не... Что же ты замялся, Редж?
   - По некоторым причинам, о которых,  быть  может,  ты  узнаешь  в  другое
время. Ведь и у меня так же, как у тебя, Юст, есть свои тайны.
   Юноша подумал, что он угадывает одну из этих тайн, но смолчал об  этом  и
ограничился возражением:
   - Однако продолжаешь же ты бывать у этого ненавистника  короля?  Ведь  от
него ты едешь? Или эта дорога ведет еще к кому-нибудь из здешних дворян?
   - Нет, я был у мистера Поуэля, но после оказанного  мне  приема  полагаю,
что нескоро снова попаду к нему.
   - А, значит, тоже была ссора? По какому поводу?
   - По довольно серьезному. Мне было  поручено  отвезти  к  мистеру  Поуэлю
письмо короля с требованием ссуды... Я теперь состою на службе у сэра  Джона
Уинтора, который является королевским агентом по сбору денег в личную  казну
короля в этом графстве и в глочестерском. Вот я  и  имел  удовольствие  быть
посланным сюда с одним из королевских посланий, - пояснил Реджинальд.
   - И денег ты не получил, - подхватил Юстес. - Вижу это по твоему лицу.
   - Да, Юст. Вместо денег я получил другое:  клочки  разорванного  мистером
Поуэлем королевского письма. Положим, эти клочки были брошены под ноги  моей
лошади, а не прямо мне в лицо, но  от  этого  мне  не  легче.  Вызов  брошен
королю, сэру Джону и мне, - одним словом, каждому роялисту. Разумеется, этим
дело не кончилось. Сгоряча я сказал, что нескоро снова буду здесь, но это не
правда: я буду в недалеком будущем.  Тогда  и  разговор  у  нас  с  мистером
Поуэлем будет другой, и вся картина  изменится...  Но  что  теперь  скажешь,
кузен? Неужели после того, что ты слышал от меня об этом доме,  ты  все-таки
еще намерен войти в него? Я бы посоветовал тебе лучше  повернуться  к  этому
очагу мятежа спиной и поехать со мной в Росс, куда я сейчас направляюсь.
   - Ах, дорогой Редж, - сокрушенно ответил Юстес, - сделать так, как ты мне
советуешь, будет такой грубостью с моей стороны, на  какую  я  не  способен.
Ведь этим я нарушу и вежливость и простую благопристойность, не говоря уже о
благодарности.   Я   и   без   того   слишком   злоупотребил   терпением   и
снисходительностью сэра Ричарда, заставив его так долго ждать.
   - Да, это правда, - согласился Реджинальд. - Ну, так делай,  как  знаешь,
мой милый Юст. Я не могу заставить  тебя  сделать  то,  чего,  очевидно,  не
желает твой новый приятель. До свиданья.
   Простившись с кузеном, королевский посланец  поскакал  в  противоположную
сторону от дороги, на которой произошла его встреча  с  Юстесом.  Мимо  сэра
Ричарда Уольвейна проезжать ему не пришлось. Таким образом оба джентльмена в
этот раз так и не познакомились.

Глава VIII
СЦЕНА В КАМЕНОЛОМНЯХ

   - Ну, двигайся же, Джинкем! Чего ты плетешься, как безногий!.. Живее  же,
говорят тебе!
   Эти  хриплые  окрики  сопровождались  градом  ударов  палкой   по   спине
небольшого осла, полускрытого под тяжестью двух огромных корзин, висевших  у
него по тощим бокам.
   - Да будет тебе, Джек, мучить бедное животное! Дай ему передохнуть.  Ведь
этот подъем - один из самых тяжелых.
   - Да, но зато  корзины-то  почти  пустые.  Чего  ему  еще?  Уж  очень  ты
жалостлив, Уинни!
   - А у тебя совсем нет сердца, Джек. Когда он еще недавно нес эти  корзины
в Моннертс, они были полны доверху. Туда и назад - четырнадцать миль, и  без
отдыха. И он ничего не ел, кроме того, что ущипнет мимоходом.
   - Тем больше  ему  хочется  поскорей  попасть  домой.  Если  бы  он  умел
говорить, то, наверное, сказал бы то же самое, что говорю я.
   - Может статься. Но все-таки он очень устал и, конечно, еле  тащит  ноги.
Ты хоть не бей уж его больше, Джек, слышишь?
   - Ну, ладно, не буду... Ползи же скорее, Джинкем. Еще какая-нибудь миля -
и ты будешь дома, на лужайке, по  самые  уши  в  хорошей,  сочной  траве.  И
полакомишься всласть и отдохнешь  там  до  утра.  Постарайся  еще  немножко,
пошевеливайся!