роли
раздавательницы наград.
     По  приходе  домой  мы увидели мать сидящую на бочке, убранной листвой.
Победители  стали  вокруг этого воображаемого трона, подобно юным рыцарям, и
мать  раздала  подарки,  сопровождая  каждый  несколькими  словами похвалы и
одобрения и поцелуем.
     Фриц  получил,  призом за стрельбу и плавание, английское двухствольное
ружье  и  прекрасный  охотничий нож, предмет его давнишних желаний. Эрнесту,
победителю  в  беге,  достались  золотые  часы, подобные Фрицевым. Жаку мать
дала  пару  шпор  и  английский бич, и мальчик радовался им более, чем самым
высоким   почестям.  Хлопать  бичем  доставляло  ему  большое  удовольствие.
Маленькому  Франсуа  выпали  на долю пара маленьких шпор и хлыст с ручкой из
слоновой кости.
     По  раздаче  наград  я  подошел  к  жене и при радостных криках сыновей
подал  ей  рабочий  ящичек  со  множеством  вещей,  драгоценных для хозяйки,
как-то:   плодовым  ножом,  ножницами,  игольником,  наперстком,  нитками  и
прочее.
     Жена  одинаково  изумилась  и  обрадовалась  моему  подарку, и спросила
меня,  откуда  я  добыл  этот  ящичек. Я ответил, что нашел его на корабле и
прятал   до   настоящего   времени,   чтобы   порадовать   ее   при   случае
неожиданностью.
     Дети  попросили  у меня позволения закончить праздник Спасения пушечным
выстрелом;  я  разрешил  им  это,  с  условием,  что  они  возьмут небольшое
количество  пороху,  так  как единственная их цель произвести гул, а его они
могут упятерить, заткнув жерло пушки сеном.
     - Какой  славный выстрел! - восклицал Жак, участвовавший в заряжении. -
Меня почти оглушило!
     Стемнело.  После  ужина и молитвы мы улеглись на наши мягкие постели из
хлопчатника  и насладились благодетельным покоем после дня, о котором должны
были сохранить самые приятные воспоминания.


XXIII

ЛОВЛЯ ПТИЦ НА ПРУТЬЯ, НАМАЗАННЫЕ КЛЕЕМ.
                    ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЖАКА. РАЗЛИЧНЫЕ РАБОТЫ.
                            ПОХОД ПРОТИВ ОБЕЗЬЯН

     Около   месяца  спустя,  будучи  в  Соколином  Гнезде,  мы  увидели  на
деревьях,   как   в   соответствующее   время   прошлого   года,   множество
подорожников,  дроздов,  диких  голубей,  и  решились  запастись дичью, чтоб
сохранить  ее  в прок, в масле или жире. Была устроена правильная охота; но,
желая  сберечь  порох,  я вздумал прибегнуть к клею, который и приготовил из
резины и небольшого количества жира.
     Так  как наш запас резины был почти истощен, то я отправил Фрица и Жака
к  деревьям, из которых сочилась эта драгоценная жидкость и под которыми они
должны  были  найти  большое количество ее, потому что, уходя, мы сделали на
стволах большие надрезы и прикрепили под ними тыквенные чаши.
     Мальчики  возвратились  вечером с большим количеством не только резины,
но  и терпентину, с журавлем, которого Фрицев орел убил чуть не в облаках, с
целой  особью  аниса  и наконец с запасом корней, которые дети сами решились
назвать  корнями  обезьян,  потому  что  открыли  эту  пищу  благодаря стаду
обезьян,  которые  отрывали корни в земле, не щадя усилий, чтобы тотчас же с
жадностью пожрать их.
     Я  признал  в растении гинзенг или стосил, которому китайцы приписывают
чрезвычайную  питательную  и  врачующую  способность,  почему их император и
присвоил   себе  исключительное  право  возделывать  эти  растения  в  своих
владениях.
     Нам  оставалось  бы только радоваться успеху этого похода детей, если б
они  не сообщили, что, дойдя до фермы, увидели ее совершенно опустошенной, -
насколько можно было догадаться, обезьянами.
     Сарай  был  частью  разрушен; живность валялась задушенной, овцы и козы
бродили по окрестности.
     Я  решил,  про  себя,  отомстить  грабителям, но пока ничего не говорил
семье.
     Мы  продолжали  готовить  клей  и  намазывать им палочки, которые Жак и
Фриц  клали  на  ветви  деревьев.  Менее  чем  за неделю мы наловили столько
различных  птиц,  что  наполнили  ими  целую  бочку,  приготовив их таким же
образом,  как  в  предшествовавшем году. В числе этих птиц попались и два из
наших  домашних  голубей, уже давно улетевшие из Соколиного Гнезда. Когда мы
узнали  их, Жак попросил им пощады. "Посмотри, папа, по их глазам видно, что
они  узнали в нас старинных друзей". Само собой разумеется, что просьба Жака
была  исполнена. Чтобы удержать двух беглецов на будущее время, мы построили
им,  на  одной  из  скал  Палатки, голубятню, наполовину высеченную в скале,
наполовину  сделанную  из плетенок. Это жилище показалось голубям, вероятно,
до  того  удобным,  что  они  не только прочно поселились в нем сами, но еще
заманили  в  него  впоследствии  несколько  диких голубей, которые понемногу
одомашнились.
     Однообразие  нашей  жизни  было  нарушено происшествием более комичным,
чем грустным, героем которого был Жак, едва не став его жертвой.
     Однажды  утром наш ветреник явился домой с головы до ног покрытым слоем
грязи, под которой он представлял существо очень жалкое.
     Братья   стали   было   дразнить  бедного  мальчика,  и  он  готов  был
расплакаться.  Я  прекратил  насмешки  и  спросил  его  куда  он  попал, что
выпачкался таким образом.
     - "В Гусиное болото", за скалами, - ответил он жалостливо.
     - Но что же ты там делал? Ведь не гусь же ты?
     - Я хотел набрать тростей, чтоб устроить корзины голубям.
     - Хотя  ты  и  потерпел  неудачу,  но  намерение твое было доброе, и ты
заслуживаешь больше похвалы, чем порицания.
     - Как - потерпел неудачу? Я принес две огромные вязки тростей.
     - Но  они  так  же  грязны, как и ты сам, и мы не можем употребить их в
этом виде. Но расскажи нам, каким образом ты так выпачкался.
     - Мне  хотелось  набрать  тростей  длинных  и  толстых  какие растут на
болоте  только посредине; я стал прыгать с кочки на кочку, но поскользнулся,
попал  в  жидкое  болото  и стал чувствовать, что ухожу вглубь. Чем больше я
силился  выбраться  на  берег,  тем  больше  погружался  и  пачкался.  Грязь
доходила  мне  выше  колена.  Тогда  я  стал кричать во все горло. Но никто,
конечно,  не являлся мне на помощь, и я понял, что мне следует самому помочь
себе.  И  знаешь,  папа,  что  я  придумал? Я стал срезать ножом все трости,
какие  мог достать, настлал из них род фашинника, на который и уперся грудью
и  руками, пока освобождал ноги. Затем я вполз на фашинник и, поддерживаемый
им  на  грязи,  старался  добраться  до берега. Но без помощи шакала я еще и
теперь сидел бы в болоте.
     - Как шакал-то помог тебе? - спросил Эрнест.
     - Очень  просто.  Я, полулежа, полусидя, добрался до берега, но не знал
как  мне выбраться на него, потому что боялся стать на ноги. Между тем шакал
бродил  по  берегу;  он  видел, что я не могу выбраться и, казалось, ободрял
меня.  Я позвал его; он подошел; тогда я протянул руки, схватил его за хвост
и  закричал,  что  было мочи; шакал, должно быть, испугался, стал рваться на
берег и вытащил меня. Я выехал на берег на брюхе.
     Хотя  ребенок  подвергался  действительной  опасности,  но  мы не могли
удержаться  от  смеха, воображая себе подробности приключения и особенно вид
того,  как  шакал  вытаскивал ребенка на берег. Тем не менее я одобрил моего
ветреника  за  присутствие  духа, показанное им в затруднительном положении.
Мать,  которая  находила  приключение  отнюдь  не забавным, повела мальчика,
чтобы  поскорее  обмыть  его  и  переодеть.  За ними последовал и Франсуа, с
намерением, как он высказал, пополоскать Жака.
     Я  употребил  некоторые  из  принесенных  Жаком  тростей  на устройство
прядильного  станка,  о  котором просила меня жена. Я взял две самые большие
трости,  расщепил  их  по  длине  и  получил  таким  образом спинки гребней,
которые  должны  были  прибивать  нить утока. Затем я поручил детям нарезать
множество  тонких  пластинок,  которые  должны были образовать зубья гребня.
Так  как  я  далеко не был уверен в успехе, то и не хотел посвящать никого в
свою  тайну,  а  чтоб  удовлетворить  настоятельным вопросам детей, придумал
невинный   предлог,   будто   хочу   приготовить  готтентотский  музыкальный
инструмент,  который  доставит  большое удовольствие их матери и заставит ее
под лад притопывать ногой. Они посмеялись ответу и отстали от меня.
     Когда  было  наделано  достаточное  количество  зубьев.  Я  собрал их и
тщательно  спрятал,  намереваясь  продолжать  свою  попытку  и  впоследствии
одарить нашу хозяйку ткацким станком.
     В  это  время наша прирученная самка онагра принесла осленка прекрасной
породы,  который  и  был  присужден  мне, так как у меня еще не было особого
верхового  животного.  Я назвал осленка Быстрым, и он скоро оправдал это имя
легкостью и красотой своих движений.
     Приближалось  время  дождей,  и  нужно было позаботиться о запасе сена,
чтобы иметь возможность оставить при себе часть скота.
     Я  предпринял  также  проведение  пресной воды к нашему зимнему жилищу,
внутреннее  устройство  которого  было  вчерне  окончено. Водопровод был тем
необходимее,  что,  окружив  наше  жилище насыпями и плетнями, мы преградили
себе  дорогу  к  ручью  Шакала и вынуждены были ходить черпать воду к самому
истоку  ручья.  Чтобы  избавиться  от  таких  походов  в дождливое время, мы
устроили  длинный водопровод из пустых бамбуковых тростей, сложенных концами
и покрытых в суставах резиной.
     Эта  труба,  подпертая  воткнутыми  в  землю  вилами,  проводила воду в
служившую водоемом большую бочку.
     Жена  горячо  поблагодарила  нас  за труды и говорила, что предпочитает
свой   водоем   самым  пышным  мраморным  бассейнам,  украшенным  изваянными
дельфинами и статуями.
     Мы  пользовались каждым ясным днем для сбора картофеля, риса, желудей и
многих других полезных растений. Не были забыты и вкусные ананасы.
     Так  как  у  нас  не  хватило сосудов для вмещения всего собранного, то
жена  изготовила нам мешки из парусины и, кроме того, мы разобрали наш плот,
чтобы воспользоваться чанами.
     Я  не  забыл  задуманного  мною  похода  против  обезьян. Однажды утром
старшие  три  мальчика  и  я  отправились  к  ферме,  хорошо вооруженные и с
большим  запасом  клея,  который должен был служить нам единственным оружием
против обезьян.
     Придя  на  берег  озера,  я  выбрал  место, удобное для привала; потом,
раскинув  палатку  и  надев  путы  нашим  верховым  животным,  чтоб  они  не
разбрелись,  мы  стали  отыскивать  неприятеля.  Фриц,  которого  я отправил
вперед,  скоро  возвратился с вестью, что он открыл стадо грабителей-обезьян
на некотором расстоянии от опушки леса.
     Тогда  я  поручил  сыновьям  воткнуть  в  землю,  вокруг фермы, колья и
переплести   их   длинными   стеблями  вьющихся  растений,  а  между  кольев
поставить,  в  виде  приманки,  вскрытые  кокосовые  орехи  и тыквы с рисом,
вымазанные  клеем,  одинаково с кольями и лианами. Мы намазали клеем и крышу
сарая  и  стволы деревьев. Окончив эти приготовления, мы удалились, поджидая
неприятеля,  однако,  в остаток дня и в ночь он не появлялся. На другой день
мы  не  успели  протереть  глаза,  как  увидели приближавшуюся к сараю толпу
обезьян.  Мы  не  трогались  с места, чтобы не испугать их, и скоро увидели,
что  они  попались  в  устроенную  для  них  ловушку.  В несколько минут все
обезьяны  были  придерживаемы  своей  шерстью,  прилипшей  к кольям, лианам,
орехам  и  тыквам.  Интересно  было  наблюдать  тысячи ужимок этих животных,
ужимок,  которые еще ухудшали их положение. Со всех сторон раздавались крики
боли  и  злобы. В толпе произошла страшная суматоха. В это время мы спустили
собак,  которые  и  ринулись  на  обезьян.  Но  когда мы увидели ужас бедных
животных,  наша  досада  на  них  прошла.  Я  настойчиво  стал  звать собак.
Несмотря  на  причиненный  нам  обезьянами вред, мы не могли подавить в себе
чувства сострадания к ним.
     Мы  освободили пленных обезьян, постегав их немного плетью, и все стадо
обратилось  в  бегство  с таким очевидным ужасом, что, казалось мне, урок не
пропадет даром.
     - Право,  - сказал Эрнест, - обезьяны не такое же животное, как другие.
Убить обезьяну почти то же, что убить человека.
     - Да, - добавил Жак, - они точно старики и старухи в лохмотьях.
     - Знаешь  ли  ты,  -  заметил  Эрнест,  -  что один негр думал о ручном
орангутанге,  принадлежавшем  тому  же  хозяину,  как  и  он  сам? Он считал
обезьяну  негром  более  хитрым,  чем  его  товарищи,  и утверждал, что если
орангутанг не говорит, так потому, что не хочет.
     - Как же объяснил негр это молчание? - спросил Жак.
     - "Не говорить, чтоб не работать!"
     - И, верно, бедный негр, завидовал судьбе обезьяны! - заметил Жак.
     Фриц   выразил   свою   радость,   что  наш  поход  ограничился  легким
исправительным наказанием.
     - У  нас  не хватило бы духу отомстить сильнее, - сказал он мне. - Если
хочешь, мы исправим беспорядок в ферме и его уже не будет заметно.
     - Чтобы  предотвратить новое нападение обезьян, можно было бы поставить
по углам фермы ветряные мельницы, - предложил Жак.
     Дети  принялись  за  выполнение  этого  предложения,  и несколько часов
спустя  штук  тридцать вертушек, размещенных на некотором расстоянии одна от
другой,  дружно  выполняли  свое назначение. Я сомневался в действительности
этого  средства,  но  был  так  доволен  руководившей  детьми  целью, что не
высказал   им  своих  мыслей.  Нам  понадобилось  целых  четыре  дня,  чтобы
исправить  все  повреждения  на  ферме и привести ее в порядок; но зато мы и
оставили  ее  в лучшем состоянии, чем в каком она была прежде, пока опыт еще
не указал нам, чьим нападения ферма должна противостоять.
     Вскоре  за  ясной  погодой  последовали  бури.  Гром, молнии, проливные
дожди  заставили  нас прятаться в пещере. Шум волн, разбивавшихся о берег, в
первое  время  наводил  на  нас  невольный ужас. Я ожидал этих бурь только к
началу  июня,  но  они разразились гораздо раньше, и целые двенадцать недель
мы вынуждены были оставаться в своем зимнем помещении.
     При  нас  остались  только  четыре скотины: корова, ради своего молока;
Онагр,  кормивший  осленка;  буйвол  и осел, которые должны были служить для
неотложных  поездок  к  Соколиному  Гнезду,  где  находились остальной скот,
живность  и запасенное нами сено. Само собой разумеется, что при нас же были
собаки, орел, шакал и обезьяна, выходки которой немало нас забавляли.
     Хотя  мы  и  очень  заботились  об  устройстве  нашей  пещеры,  но  она
нуждалась  еще  во  множестве  улучшений.  Три  отверстия  в  скале освещали
внутренность  пещеры  очень  слабо. Мы порешили исправить этот недостаток по
окончании  дождливого времени. Еще более пугала нас мысль оставаться долго в
темноте.
     Придумывая  средство  помочь  горю,  я  остановился наконец на плане, в
исполнении которого мне сильно помогла ловкость Жака.
     Выбрав  длинную  и  толстую  трость  бамбука,  я накрепко всадил нижний
конец ее в почву пещеры, тогда как верхний касался свода.
     Жак  влез  по  этой  мачте  и  сильными ударами молотка вбил в бывшую в
своде  трещину колышек с прикрепленным к нему блоком, в который была продета
длинная  веревка. Между тем мать вычистила и снабдила маслом большой фонарь,
найденный  нами  на  корабле. Мы зажгли все три светильни фонаря и подтянули
его  на веревке к своду, кристальные площадки которого отражали свет тысячью
огоньков.
     В  течение  нескольких  дней  мы были заняты устройством нашего жилища.
Эрнесту  и Франсуа было поручено снабдить палками отделение, назначенное для
библиотеки;  мать  и  Жак занялись сборной комнатой и кухней; Фрицу и себе я
назначил устройство мастерской, требовавшее наибольшего труда.
     В  этом  отделении  были  помещены  токарный станок капитана, столярный
станок и все плотничьи и бочарные орудия, спасенные нами с корабля.
     Соседнее  отделение  мы обратили в кузницу. У нас были меха, наковальня
и  молоты;  но  нам  недоставало  еще  многих  орудий, чтобы достигнуть хоть
малого   успеха  в  кузнечном  деле.  Каждый  день  мы  замечали  отсутствие
каких-либо  вещей  или удобств, которых европеец даже и не ценит, потому что
никогда  не  испытывал  лишения  их;  например,  стульев,  столов,  мебели с
ящиками и прочее.
     Чтобы  предохранить  детей  от  влияния  праздности, я занимался с ними
изготовлением  недостававших  нам  вещей,  и  если  усилия  наши  не  всегда
венчались успехом, то мы все-таки прогоняли ими скуку.
     Из  обломков  скалы  мы  навалили,  перед  входом  в  пещеру, небольшую
насыпь,  а  на  ней  построили из толстых бамбуковых стволов и досок высокий
балкон, с которого мы могли смотреть вдаль.
     Благодаря   усилиям  нашего  ученого,  Эрнеста,  и  маленького  Франсуа
библиотека  приобрела  вид музея. На полках стояли ряды книг, принадлежавших
капитану  и  другим  офицерам  корабля.  Между  этими книгами было несколько
сочинений  по естественным наукам, с раскрашенными рисунками, руководство по
ботанике  и  зоологии  и  других,  не менее полезных изданий. В другом месте
стояли  математические  и  астрономические  инструменты и прекрасный глобус.
Между  учебными  книгами  я  нашел  и  несколько  грамматик  и  словарей  по
иностранным  языкам,  и  это  подало  нам  мысль  усовершенствоваться  в тех
языках,  которые  мы  знали  плохо,  и  изучить вовсе нам неизвестные, чтобы
иметь  возможность  войти в сношение с первым кораблем, который пройдет мимо
нас,  какому  бы  народу  он не принадлежал. Французский язык мы знали; двое
старших  детей  решились  выучиться  английскому;  Жак  выбрал итальянский и
испанский, преимущественно по их благозвучности.
     Эрнест  хотел  заняться  латинским языком, обещавшим большую пользу для
изучения  естественных  наук  и  медицины,  по  которой  в  нашей библиотеке
оказалось  несколько  сочинений.  Эрнест  занялся также обучением маленького
Франсуа  и  взялся  за  это  дело так хорошо, что ребенок не только перестал
по-прежнему  бояться  книг,  но  ожидал урока с нетерпением. Что касается до
меня,  то  я  решил  изучить  малийский  язык,  на  случай, если бы к нашему
острову пристали какие-нибудь туземцы Ост-Индии.
     По  окончании  наиболее  спешных  работ  мы вскрыли ящики, перевезенные
нами  с  корабля,  а  также  выброшенные  волнами.  Мы  увидели  себя  вдруг
обладателями   нескольких   зеркал,  двух  пристенных  столов  с  мраморными
досками,  одного  комода, двух письменных конторок и прочее. Первый выбор из
этой  неожиданно  доставшейся  нам  мебели  был предоставлен жене. Благодаря
этому  и  усердной  помощи  своих трех сыновей она убрала маленькую комнату,
которой  дети  очень  гордились,  а  жена  была  весьма  довольна.  В  числе
найденных  вещей  было несколько отличных стенных часов и одни морские часы.
Последними,  сознаюсь, я не умел воспользоваться. Словом, мы стали богатыми.
Все  вещи нужно было, правда, немного почистить, исправить. Вследствие этого
двенадцать  недель,  проведенные  нами в пещере, потребовали столько хлопот,
что я успел выполнить лишь малую долю предположенных работ.
     В  конце  августа  наступили  ужасные  ураганы. Море билось о берега со
страшным   ревом;   гром   и   молнии,   казалось,  грозили  земле  конечным
разрушением.  Как  искренно благодарили мы Проведение, позволившее нам найти
нашу  вместительную  пещеру,  -  настоящее создание Тысячи и Одной Ночи, - в
которой мы были укрыты от ярости стихий.
     Наконец  погода  переменилась,  небо  очистилось, и мы могли отважиться
выходить  из  нашего  убежища. Фриц, одаренный прекрасным зрением, заметил в
небольшом  заливе  Краснокрылов,  подле островка, предмет, который показался
ему  выкинутой  на  берег  лодкой;  я вооружился подзорной трубой, но не мог
ничего разглядеть отчетливо.
     И  потому мы решились посетить залив, чтобы рассмотреть предмет вблизи.
Притом  же,  после  трех месяцев заключения, мы нуждались в свежем воздух