Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Приключения
   Приключения
      Жаколио Луи. Пожиратели огня -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  -
м вышибают. После месяца мучительного пути по тайге, ночевок на вокзалах, мыканья в поездах ему хотелось теплой постели. Выспаться! Хоть одну ночь не на вокзале, не в общем вагоне, привалившись к жесткой деревянной стенке. - Давайте споем, - предложила Ганна и затянула: Легко на сердце от песни веселой, Она скучать не дает никогда, И любят песню деревни и села, И любят песню большие города. Люда и Глеб подтянули: Нам песня строить и жить помогает, Она, как друг, и зовет, и ведет, И тот, кто с песней по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадет... Вместо слов "кто с песней" Глеб пропел: "И кто с поллитрой по жизни шагает..." - Не мешай! - одернула его Ганна. - Хорошая песня, - сказал Саша. Люда сняла руку с его плеча, посмотрела в глаза, тихо спросила: - А ты что, не знаешь ее? - Нет. Она отвернулась, помолчала, потом опять посмотрела на него, тихо, но внушительно произнесла: - А коль не знаешь - молчи! Он понял свою ошибку: эта песня появилась, когда он был в ссылке, все ее знают, он один не знает, вот и выдал себя. Люда оправила на себе платье и этим движением отстранилась, спросила Ангелину Николаевну о какой-то женщине, что работала вместе с ней в ателье, и Ганна вступила в их разговор. Глеб и Леонид заговорили о бухгалтере, что не платит Глебу денег или платит мало. Глеб говорил улыбаясь, обнажая свои белые зубы, непрерывно повторял "дорогуша", но говорил с пьяным напором, а Леонид отвечал ему с пьяной угрюмостью, и казалось, что сейчас вспыхнет ссора, но рядом сидел Иван Феоктистович и, чтобы предупредить ссору, сказал Леониду что-то о рессорах или о полосовом железе, в шуме стола Саша плохо слышал, о чем они говорят. Да и не прислушивался. Рухнуло ощущение, что он такой же, как и все, "простой советский человек". Нет, не такой же! Любое неверное, невпопад сказанное слово выдает его, хватило хоть ума не спорить с Глебом об Акимове. Три года он не был ни в кино, ни в театре, не знает новых песен, новых книг, даже машин новых не знает. Жизнь изменилась, и нельзя показывать, как он отстал. Лучше помалкивать, отделываться междометиями, пока не наверстает упущенное. - Надо выйти, - Леонид встал. - И мне, пожалуй, не мешает на дорожку, - присоединился к нему Глеб. Они вышли. И тут же Люда раздраженно сказала Ганне: - Тамарка твоя опять подвела. - Задержал ее директор, срочная работа. - "Срочная работа", - с тем же раздражением повторила Люда, - знаем... Этот директор имеет ее по-всякому - и на диване и на письменном столе. - Ладно тебе, Людка, не заводись! - примирительно сказала Ангелина Николаевна. - Должна была прийти, - не унималась Люда, - не можешь, не обещай! - Ничего она не могла сделать. Начальники теперь ночами работают. В Москве по ночам не спят и нашим приказывают. - Не надо было набиваться. Вернулись Леонид с Глебом, и перепалка прекратилась. Саше была неприятна грубость Люды, и эта Тамарка всего лишь повод, чтобы высказать Саше свое раздражение, свое нерасположение. Отшивает его. Злится. Саша посмотрел на часы. Половина второго. Как добираться до вокзала, трамваи ночью не ходят. - Чего, дорогуша, на часы смотришь, - спросил Глеб. - Мне на поезд, - ответил Саша. - Куда едешь? - В Москву. - Поезд в восемь, успеешь. Мы тебя подбросим. Леонид, когда за тобой машина придет? - В два часа велел. - Довезем Сашу? Саша выжидающе смотрел на Леонида. Вспомнит или не вспомнит, что звал на работу. Если вспомнит, тогда скажет: "Какой еще вокзал, ты же ко мне на грузовую идешь". - Довезем. Не вспомнил. Значит, никакие шоферы ему не нужны, трепался просто так, в подпитии. Ладно! Сорвался Калинин, поедем в Рязань. Поодаль от дома стоял грузовой "газик", покрытый тентом, - дежурная машина, такие бывают в каждом гараже. - Куда сначала, на вокзал? - спросил Леонид. - Сначала меня завези, - приказала Люда. - Так ведь в сторону. - Трудно тебе? Или бензина жалко? Леонид что-то проворчал и сел в кабину. Глеб подтянулся на руках, перемахнул через борт, помог подняться Люде и Ганне, те сразу плюхнулись на скамейки, что стояли по бокам кузова, последним взобрался Саша. Ганна привалилась к плечу Глеба, задремала или сделала вид, что задремала, чтобы не ссориться больше с Людой. Люда мрачно молчала. Молчал и Саша. Все было безразлично. Сидел в темноте, прикрыв глаза, ни о чем не думая. Они долго кружили по темному городу, наконец машина остановилась. Люда открыла заднюю полость брезента, огляделась. - Так, приехали. Она встала. - Саша, помоги мне. Саша не двигался с места. - Ну выйди из машины, помоги женщине. Саша выпрыгнул из кузова, подхватил Люду на руки. - Езжайте! - крикнула Люда. Приоткрыв дверцу, Леонид выглянул из кабины. - Езжайте, езжайте! - повторила Люда и махнула рукой. 3 Они стояли возле двухэтажного дома с длинным рядом темных окон по фасаду. Люда дернула дверь - заперта. - Гады! Специально от меня закрыли. Она прошла вдоль дома, постучала в окно, выждала, постучала еще. Зажегся свет, занавески раздвинулись, изнутри толкнули форточку, раздался старушечий голос: - Кто? - Тетя Даша, это я, Люда, открой. Форточка захлопнулась, Люда вернулась к подъезду Заспанная старуха в капоте, с всклокоченными седыми волосами впустила Люду и Сашу и, шаркая шлепанцами, удалилась в свою комнату. Люда накинула на дверь здоровенный крюк, повела Сашу длинным тускло освещенным коридором, по обе его стороны располагались комнаты. Видно, была здесь когда-то гостиница, только в те времена не вешали рукомойники у дверей и не ставили под ними табуретки с тазами. Люда повернула ключ во французском замке, открыла дверь, с порога дотянулась до выключателя, кивнула Саше: - Входи! Комната крохотная: шкаф, кровать, стол, кушетка, два стула, зеркало, несколько фотографий. - Раздевайся! Сашино пальто она повесила на вешалку рядом со своим, бросила на стул платок, пригладила перед зеркалом волосы, села на кровать, посмотрела на Сашу, глаза пьяные, мутноватые. - Ну как тебе у меня? - Хорошо, тепло, уютно. - Лучше, чем в лагере? - При чем тут лагерь? - Ты же песен современных не знаешь. Скажи спасибо, я одна усекла, больше никто не слышал, а то бы все догадались. Теперь народ понимает, разбирается. - В лагере песни не поют? - Ну, в тюрьме. - Может, хватит? - Нет, ты скажи, из какого фильма эта песня? - Какая? - А та, что Ганна пела. "Легко на сердце от песни веселой..." - Не знаю. - Ну вот, ты и фильмов не знаешь. Из заключения ты, дорогой мой, миленький. - А может, я на Севере работал? - Деньги зарабатывал? - Допустим. - И большие у тебя деньги? - Какие есть, все мои. Могу тебе одолжить. - Мне твои деньги не нужны. Думаешь, я "медхен фюр аллее"? - Немецкий знаешь, - усмехнулся Саша, - чего ты мне допрос учинила? - Должна я знать, с кем в постель лягу. - Я тебе набивался? Ты меня к кузнецу привела и сюда сама затащила. Я на вокзал ехал, зачем ты меня с машины ссадила? Она помолчала, вздохнула: - Глупости говорим. Выпили. - И опустила голову. - Не пей! Как отсюда на вокзал пройти? В ответ, не поднимая головы, она спросила: - Обиделся? - На что мне обижаться? Другие, знаешь, и фамилии не спрашивают. А ты по всей анкете прошлась. - Я и без анкет все знаю. Шел по коридору, видал? На трех комнатах сургучные печати, простых рабочих с "Пролетарки" и тех забрали. А ты из заключения, я это сразу поняла, если хочешь знать, даже там, в кафе, подумала и все равно тебя на улице не оставила, я к тебе со всей душой, а ты меня оскорбляешь. Саша присел на край стула, хотелось спать. Сутки без сна и выпил. - Я не хотел тебя оскорблять, но мне надоели допросы. Я свободный человек, вот мой паспорт, посмотри! Он протянул руку к карману за бумажником, но она отстранилась: - Не надо! Я у тебя документы не проверяю. - Читай, читай, хоть фамилию узнаешь. - Убери, не хочу я. - Не хочешь, как хочешь. Да, я из ссылки, отбыл срок, не имею права жить в Москве, приехал сюда, думал устроиться, не получилось, еду в другое место. Она смотрела на него не отрываясь: - Куда ехать-то? Леонид Петрович обещал тебя взять, работа готовая. - Не нравится мне здесь, чересчур бдительны вы. - Миленький, всюду так, всюду. Она села к нему на колени, обхватила голову, прижалась к его губам. Он поднял ее и опустил на кровать... Утром она растормошила его, стояла уже одетая, в пальто, ботиках, смотрела на него улыбаясь. - Бегу, миленький, приду в два, у меня сегодня короткий день, - наклонилась, поцеловала. - Ты отсыпайся. Посмотри, - она показала на стол, - там хлеб, масло, сыр, колбаса, чай в термосе. Захочешь в туалет - выйдешь в коридор, направо третья дверь, никого не бойся, сволочи на работе, под кроватью - тапочки, на столе - ключ от комнаты, закройся потом, второй ключ у меня. Постучат в дверь, никому не открывай. Ну пока, я побежала. Саша встал, натянул брюки, накинул пиджак, открыл дверь, коридор был пуст и тих, прошел в уборную, вернулся, запер комнату, положил ключ на стол, сполоснул под умывальником руки, пожевал, стоя, колбасу, разделся и снова улегся в постель, хорошо, черт возьми! И тут же заснул. Проснулся от ощущения того, что кто-то ходит по комнате. Сел на постели, сердце стучало. Какой-то муторный сон приснился, будто камнем разбивают окно. Люда в халатике тихо накрывала на стол. - Разбудила тебя, миленький? Это я рюмкой нечаянно звякнула. Саша потянулся. - Я уж выспался. Сколько сейчас времени? - Три часа. - Ты давно пришла? - Минут сорок. Она поцеловала его. Саша расстегнул ее халатик, притянул к себе, долго не отпускал... - Замучаешь меня. Ноги таскать не буду. - Будешь. - Вставай, миленький, давай поедим, я горячее принесла, сейчас разогрею. - Погоди. Голову мне в парикмахерской помыли, теперь в баню бы, - сказал Саша. - Далеко отсюда баня? - Близко. Только женский день сегодня. - Что это значит? - А у нас один день для мужчин, другой для женщин. Ты здесь помойся, - она показала на рукомойник - Я в него теплую воду налью, - она выдвинула из-под кровати большой таз, протерла его полотенцем, - я сама так моюсь, в баню не хожу, грязно там, вещи воруют и дует изо всех щелей. Саша посмотрел на рукомойник, на таз. - Мне нужно белье сменить, майку, носки, трусы, но чемодан на вокзале, в камере хранения. - Какой разговор: трусы, майка... Сейчас сбегаю за угол в универмаг и куплю, зимой этого добра навалом. Какой у тебя размер - сорок восьмой, пятидесятый? - Не знаю. - Пятидесятый, наверно, я пятидесятый куплю. - Хорошо, - он кивнул на пиджак, - возьми деньги в бумажнике. Она вынула бумажник, вытащила тридцатку. - Хватит! Подвинула ногой от двери половичок к рукомойнику, поставила на него таз, рядом на табуретку - тазик поменьше, положила мочалку мыло, принесла большой чайник с горячей водой, налила ее в рукомойник и тазик, поставила на пол ковш с холодной водой. - В большой таз встанешь, из маленького ополоснешься. Не хватит - в чайнике еще вода есть. Вот полотенце, вот халат мой - натянешь, пока я тебе трусы и майку принесу. Я тебя закрою, тут уже ходят по коридору, - она торопливо одевалась, - все, я побежала. Щелкнул замок, заперла его. Саша поднялся с кровати, встал в большой таз, намылил под рукомойником мочалку, натерся. Давно не мылся, черт возьми, месяц, наверное. Он тер руки, плечи, снова мылил мочалку, стараясь не расплескать воду, снял с табуретки маленький тазик, сел, так удобнее намыливать ноги, ступни. Конечно, не баня, конечно, не ванна на Арбате, а все же хорошо, замечательно! Он вытерся, натянул на себя Людин халат, халат был узок, но байка приятно согревала спину и грудь, уселся на кушетке, подобрав под себя ноги. Хорошо! Хоть какое-то подобие нормальной человеческой жизни, никуда не надо бежать, торопиться, пересаживаться с поезда на поезд, что-то затравленно придумывать, сочинять. Сидит в чистой уютной комнате, в городе, не в деревне, как не радоваться такой удаче? Люда не предложила ему привезти чемодан с вокзала, значит, не собирается задерживать у себя надолго. Ну что ж, правильно. И то спасибо: хоть передохнул немного, расслабился, отодвинул в памяти арест, тюрьму, ссылку, Ангару, Кежму, Тайшет. И о Варе не думал, не страдал больше, не ревновал, пришел в себя. Даже Москву вспоминал без особой печали, что делать, закрыта для него Москва, да и никого у него там не осталось, кроме мамы. Иллюзии кончились, начинается борьба за выживание, зацепится ли он в Калинине, уедет ли в Рязань или еще куда-нибудь, легко нигде не будет. Как повезет! Повезло же в Калинине, попался добрый человек. Вернулась Люда, бросила Саше пакет: - Лови свои трусы. Черных не было, купила синие. - А тебе больше нравятся черные? - улыбнулся он. - А то... Вынесла таз, ковш, чайник, свернула половичок, наклонилась, вытирая пол, юбка поднялась, натянулась на бедрах. - Поди ко мне! - Нет, - она выпрямилась, - сейчас обедать будем. - Мне надо сходить на почту, позвонить в Москву маме. Она ревниво прищурилась: - Маме? - Маме, да. Вчера я ей обещал, она ждет моего звонка. А к Леониду завтра с утра пойду Как думаешь, не забыл он про меня? - Не забыл, не беспокойся. - Слушай, - Саша погладил ее руку. - Ладно, вернусь - поговорим. Еще на ночь пустишь? - Так ведь заездишь ты меня. - На кушетке лягу. Она засмеялась. - Ты и с кушетки меня достанешь. 4 На переговорной пришлось подождать - с Москвой соединяли только две кабины. Дали примерно через час. Мама сама взяла трубку, ждала его звонка. Саша сказал, что работу ему обещали, завтра пойдет оформляться, там есть общежитие, а если не понравится в общежитии, снимет комнату. - Слава богу, - сказала мама, - Сашенька, позвони Варе. - Зачем? - Позвони, я тебя прошу, она была так внимательна, так заботилась обо мне. - Но я не понимаю... - Ты все поймешь. Саша, умоляю тебя, позвони, будь с ней поласковей. Ты помнишь ее номер? - Нет, конечно. - Запиши. - У меня нечем записать и не на чем. - Как и наш, ты запомнишь, только последние две цифры - 44. Сашенька, позвони обязательно, обещай мне. - Хорошо, позвоню, если сумею, надо снова заказывать, тут большая очередь. - А мне когда позвонишь? - Дня через три-четыре, хочешь? Когда тебе удобнее? - Вечером, после шести я всегда дома. - А до шести? - Я завтра выхожу на работу. - Не надо специально все время сидеть дома, я тебе позвоню в воскресенье вечером, хорошо? - Хорошо. Так позвони Варе. Целую тебя. - Постараюсь. Целую. Он положил трубку, вышел из кабины. У окошка, где принимали заказы, толпились люди. Мужчина, стоявший первым, расплатился и, получая талон, спросил: - Долго придется ждать? - Часа два. Следующий! - Если будут разговаривать учреждения, то и все три прождешь, - добавил кто-то из очереди. Два или три часа он ждать не будет. Да и зачем? Какая срочность? Мама многим обязана Варе и хочет, чтобы Варя убедилась: Саша все знает и ценит. И вот звонит, благодарит. Мама очень щепетильна на этот счет, по своей доброжелательности сама предложила ей: "Саша будет мне звонить, я ему скажу, чтобы позвонил тебе". Он подумал о том, что знает, где в ее квартире телефон. И сразу вспомнилось, как ввалились они всей компанией к Нине - звать ее в "Арбатский подвальчик" отметить его восстановление в институте. Нины дома не оказалось, а Варя разговаривала по телефону. Телефон висел в коридоре, недалеко от кухни, она стояла, привалясь спиной к стене, в короткой юбчонке, почесывала пяткой коленку. Он положил руку на рычаг: - Собирайся! Она с любопытством уставилась на него: - Куда? - Гульнем! Отпразднуем победу! Но хватит об этом. Было и быльем поросло. "Гинуг" вспоминать, "гинуг" слезы лить, как любил повторять его друг Соловейчик, еще одна исчезнувшая из жизни душа. Он уже примирился, заставил себя примириться: все, связанное с Варей, придумано, а следовательно, и кончено. Он спал сейчас с другой женщиной, приютившей его, и эта женщина была желанна ему. Но произнесла мама имя Вари, и резануло по сердцу. Люда дремала, укрывшись пледом, но тут же подняла голову, когда Саша вошел, улыбнулась ему, кивнула на дверь: - Запри! Саша опустил защелку, снял пальто, шапку. - Ой, хоть немного отошла. Отвернись, я оденусь. Он засмеялся: - Ты меня стесняешься? - Ладно, у нас ночь впереди. Сейчас поужинаем, выпьем. Ты небось голодный. - Есть немного. - Тебя в коридоре никто не видел? - Никто. - Хорошо. Отворачивайся. - А если не отвернусь? - Все равно не отломится тебе, - она пошарила голой рукой под кроватью, нащупала тапочки: - Переобуйся и отвернись. Саша подошел к кушетке, над ней висели фотографии, какие можно встретить в любом доме: отец, мать, дети, отдельно отец, мать, Люда одна, с подругами, где-то на пляже, в компании, все в купальниках, мужчина в военной форме с кубарями в петлицах. - Все, - сказала Люда, - мой руки. Она поставила на стол водку, колбасу, сыр, масло, хлеб. - Печенку из кафе принесла, сейчас разогрею с картошкой. - Хватит нам этого. - Нельзя, испортится. Я быстро. Принесла из кухни сковородку с печенкой и картошкой, села, разлила по рюмкам водку. - За твои успехи. Они выпили. - Что у тебя дома, как мать? - Ничего, все в порядке. - Беспокоится, поди. - Конечно, беспокоится. Слушай, Люда, вот какое дело, паспорт у меня временный, мне его нужно обменять на постоянный. Ты не знаешь порядок - я сначала должен прописаться, потом обменять паспорт или я могу сразу обменять, а потом уже прописываться? Люда налила по второй, выпила свою, заела ломтиком печенки, внимательно посмотрела на Сашу. - Я тебе помогу обменять паспорт. У меня паспортистка знакомая. Ты завтра иди к Леониду, оформляйся, а я забегу к ней с утра, все узнаю. - Понимаешь... Конечно, неудобно тебя стеснять... Но... - Разве я тебя гоню? - перебила Люда, - потерплю немножко. - Но мне завтра в автопарке не хотелось бы предъявлять временный паспорт. Если можно обменять, то лучше сразу предъявить постоянный. - Ладно, спрошу. - Ты хорошо знаешь эту паспортистку? - Своя девка. - Она не может сделать чистый паспорт? - Как это? - Без пометки, что у меня минус. - Не знаю. Надо поговорить. Она опять выпила и многозначительно произнесла: - Паспорт она тебе обменяет без волынки. Но сам понимаешь, надо будет отблагодарить. - Паспорт мне обязаны обменять по закону. - По закону ты будешь таскаться две недели, насидишься в очереди к начальнику, таких, как ты, в Калинине знаешь сколько? Ангелину Николаевну видел? - А что она? - А ничего. Спрашиваю - видел? Видел. Ну и все! Все в порядке у нее. С Иваном Феоктистовичем расписана, его фамилию носит. Вот я и говорю, таких, как ты, в Калинине - вагон и маленькая тележка. Из Москвы, Ленинграда, и своих хватает. Вот. Так что, если по закону, две недели проволынишься. Это с

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору