Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Приключения
   Приключения
      Жаколио Луи. Пожиратели огня -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  -
тья Нины, - думай хорошенько, думай, пока ты жива еще. Открой пошире глаза и посмотри, что творится кругом - сколько в нашем доме уже пересажали. Сапожникова Вера Михайловна из третьего подъезда, художница, и ее арестовали: Сталина, видите ли, нарисовала с рябинками на лице, сделала копию с какого-то портрета, он в детстве болел оспой, а ей за эти оспинки восемь лет влепили. Мальчишки во дворе распевали: "Ленин умер, Надежда осталась, Сталин жив, Надежда пропала". Они даже не понимали, какая Надежда, что за Надежда, от кого-то услышали, подхватили, бегали и кричали: "Ленин умер, Надежда осталась, Сталин жив, Надежда пропала"... Уже посадили, родителей таскают в НКВД. Ищут организаторов, подстрекателей, кто научил да кто первый запел. Расстреливают самых главных твоих коммунистов. Посадили твою Алевтину. А ты кто? Букашка. Посадят и расстреляют. Не жалко себя, так пожалей других. Ведь там будут мучить - на Лубянке. Будут требовать показаний на Ивана Григорьевича, на Алевтину, на всех твоих знакомых, на учителей, на несчастную Ирину Юльевну. Если хочешь знать, то она мне все рассказала, и правильно сделала. Варя разогнулась на минуту, посмотрела на Нину. Та сидела опустив голову. - Ведь если посадили Алевтину, значит, вашу школу объявят "гнездом", так и напишут в газете: "Гнездо негодяев и вредителей". И тебя замучают, заставят все подписать, из-за тебя посадят еще много невинных людей. Где твои выходные туфли? Ага... - Она вытащила из-под кровати корзинку, где были сложены их летние вещи. - Там ведь будут всякие вечера, есть, наверное, Дом Красной Армии. - А если сегодня ночью за мной придут, что ты скажешь? - Сегодня, я думаю, не придут, ведь на завтра тебя куда-то вызвали. А ты не явишься. Тебя начнут искать, а я скажу: "понятия не имею, мы с ней уже полгода не разговариваем. Где она, у какого хахаля ночует, не знаю". И не придут они. Как только увидят, что не явилась ни в школу, ни в райком, подумают - заболела, а пока хватятся и поймут, что смылась, ты будешь уже у Макса и, как приедешь к нему, тут же иди в ЗАГС и становись Костиной. Да они и искать не станут. "Иванова Нина Сергеевна" - попробуй, найди такую в России! Нина сидела опустив голову. - Снимай домашние туфли, - сказала Варя, - я их положу в отдельную сумочку, в вагоне понадобятся. - Никуда я не поеду, - прошептала вдруг Нина, - я не могу убегать от своей партии. Не имею права. Варя наклонилась, сняла с ее ног домашние туфли. Нина не сопротивлялась, но не двигалась с места. - Ты не от партии убегаешь, ты от пули в затылок убегаешь. Зачем ты нужна своей партии мертвая? - Все равно я никуда не поеду, понимаешь, я никуда не поеду! Варя поднялась, схватила Нину за плечи, тряхнула, голова Нины откинулась назад. - Что?! Не поедешь?! Тогда отправляйся сама на Лубянку. Иди, кайся! Выдавай, предавай всех, наговаривай на всех! Может быть, тогда не расстреляют, просто лагерь дадут. А если стукачкой станешь, так и вовсе не посадят. Иди, иди, - она трясла ее, - иди, выполняй свой долг! Иди! Я не желаю, чтобы они сюда явились. Иди! На! Она сорвала с вешалки пальто Нины, бросила ей, швырнула ботики. - Ну, одевайся, собирайся! - Подожди, успокойся, - Нина опять поставила локти на стол, - подожди, давай все обдумаем. Варя села на кровать: - Хорошо, давай обдумаем. - Допустим, я уеду, - сказала Нина, - допустим, со мной будет благополучно. Но ведь начнут таскать тебя, будут мучить тебя. Варя усмехнулась, покачала головой: - Господи, выкинь ты это из головы. Кто меня будет спрашивать? В крайнем случае сумею ответить им, не волнуйся. Скажу: "Я здесь фактически не живу. Спросите у соседей. Жила с мужем в другом месте. Изредка ночую здесь. С сестрой не разговариваю, поссорились еще тогда, когда вышла замуж. Весь день на работе, вечером в институте". В общем, за меня не беспокойся! Я ваших школьных дел не знаю и знать не хочу. - Но ведь ты знала... - начала Нина. - Кому это известно?! - закричала Варя. - Только мне с тобой. А для них я ничего не знала о твоей жизни, а ты не знала о моей. Может быть, ты уехала на какие-то курсы. В общем, хватит! Хватит валять дурака! Сейчас решается твоя жизнь. Понимаешь?! Жить тебе или не жить. У тебя есть только один шанс - сегодня же уехать к Максу. Завтра этого шанса не будет - за тобой начнут следить или сразу арестуют. - Но и сегодня могут следить, - сказала Нина, - увидят, что уезжаю, и задержат. Тогда уже будет конец: если я убегаю, скрываюсь, значит, я действительно виновата. - Сегодня за тобой еще не следят, не беспокойся! Может быть, проводили от райкома до дома, да и то вряд ли, ведь ты побежала в другую сторону. И уже вечер, им тоже надо отдыхать. Даже если они нас засекут, что маловероятно, но допустим, так ведь неизвестно, кто уезжает - я или ты. Если подойдут, то уезжаю я, а ты меня провожаешь, на билете ведь ничего не написано. Но все это глупые предположения, за нами следить не будут, ты спокойно уедешь. Я выйду с чемоданом - на меня никто не обратит внимания, а ты выходи через черный ход, потом по Сивцеву Вражку и по Веснина к метро. Ниночка, дорогая, я прошу тебя, образумься, успокойся, перестань бояться этого несчастного райкома, ведь там тоже каждый день сажают, они сами дрожат от страха. И оттого, что сами боятся, они тебя обязательно исключат и посадят. Она закрыла крышку чемодана. - Съешь хотя бы две ложки супа на дорогу. - Ладно, налей, - согласилась Нина, у нее не было сил встать и сделать это самой. - Ты, конечно, во многом права, но всю жизнь скрываться под фамилией Костина, бояться, что меня узнают и разоблачат, донесут, что я удрала от партийного следствия... - Кто тебя узнает на Дальнем Востоке? Туда сейчас едут тысячи девушек - хетагуровок, вот и ты приехала. А если через три или четыре года вернешься в Москву, то к тому времени весь твой райком пересажают. Спасайся, Нина, спасайся! Счастье, что у тебя есть Макс. Ведь ты его любишь, и он тебя любит. Что же, ты променяешь Макса на камеру на Лубянке, на лагерь, на пулю в затылок? Хватит есть, собирайся, едем! Нина посмотрела на нее с тоской, встала: - Да, ты права, придется уехать. Пройдет некоторое время, кончится эта вакханалия, пусть тогда спокойно разбирают мое дело. - Вот это точно, - подхватила Варя. Ей очень хотелось съязвить, что и в будущем ничего хорошего не предвидится, но промолчала, не надо раздражать Нину. Слава богу, согласилась. Все прошло спокойно. Нина вышла через черный ход, прошла Сивцевым Вражком и Веснина, Варя ждала ее в метро возле касс, прижимая ногой к стене чемодан, чтобы не сбили. Люди спешили, толкались, толпились у телефонов-автоматов, кричали в трубку, из очереди их торопили. Глядя на эту, хотя и привычную, но всегда чем-то тревожившую ее вечернюю московскую сутолоку, Нина опять заколебалась. Оставляет Варю одну, оставляет расплачиваться за нее, как она будет выпутываться? Варя наклонилась за чемоданом, но Нина удержала ее за руку. - Варюша... Ты уверена, что мы правильно поступаем? - О Господи! - рассердилась Варя. - А вдруг мы никогда больше не увидимся? - Мы не увидимся, если ты сегодня не попадешь на поезд. Нам нельзя возвращаться домой, нас могут сцапать у самого подъезда. Нина молчала, думала, потом сказала: - Хорошо, пойдем. В начале одиннадцатого ночи они были на Ярославском вокзале. До отхода поезда Москва - Хабаровск оставался час. Следующий завтра в это же время. Билетов, конечно, нет. Варя прошла к дежурному по вокзалу и объявила, что опоздала к специальному поезду хетагуровок, который сегодня в восемь вечера отбыл из Москвы в Хабаровск. Задержалась из-за болезни матери, все ее документы ушли с эшелоном, и ей надо его догонять. Красивая, видная, настойчивая, она внушала доверие, замотанный дежурный что-то посмотрел по графику и сказал, на какой станции ей надо будет сойти с экспресса, чтобы пересесть в эшелон. До этой станции ей и выдадут билет. - А если он туда раньше придет? - спросила Варя. - И уйдет без меня? Куда мне тогда деваться? Нет, уж дайте мне билет до Хабаровска. - Зачем вам столько платить? - удивился дежурный. - Зато спокойно, - ответила Варя, - другие хетагуровки не знают, к кому едут, а я знаю, у меня там жених, он меня ждет. Майор, выдержит стоимость билета. - Как хотите, - сказал он равнодушно, прошел с ней в кассу и выдал билет. - Привет вашему майору. Видимо, был под впечатлением торжественных проводов хетагуровок, состоявшихся три часа назад. Они вошли в общеплацкартный вагон, нашли свое место, поставили чемодан, сели на скамейку, на перрон не выходили, тихо переговаривались: - Как приедешь, дай телеграмму на Центральный телеграф до востребования. И пиши тоже до востребования, - сказала Варя. - Я могу дать ее завтра с любой большой станции. - Не надо нервничать, все будет хорошо, дай, когда приедешь. - Но все же наведывайся на телеграф, тебе же близко от работы. И на почту наведывайся, я могу бросить открытку с дороги. Нина держалась спокойно, как всегда, когда принимала окончательное решение. Она не говорила Варе, но решила партийный билет не выкидывать, явится в парторганизацию Максима, встанет на учет, попросит запросить из Москвы свою учетную карточку, и пусть там, в Хабаровске, разбирают ее дело. Именно это соображение и успокоило, придало твердость. Успокоило и то, что все прошло благополучно, достали билет, села в поезд. Она немного, конечно, нервничала, сидела, опустив голову, отвернувшись от прохода, по которому сновали пассажиры, тащили свои пожитки. Наконец проводница объявила, что поезд отправляется, и попросила граждан провожающих покинуть вагон. Сестры встали, обнялись, поцеловались, прослезились. Когда они в последний раз целовались? Да и целовались ли вообще когда-нибудь? Разве только в детстве. - Ты к окну не подходи, - прошептала Варя и вышла из вагона. Раздался свисток, поезд медленно отходил от перрона, Варя глядела в окно, возле которого должна была, по ее расчетам, сидеть Нина, но там торчала чья-то физиономия. Телеграмму Максиму Варя дала с Ленинградского вокзала, сделать это на Ярославском показалось ей опасным. 14 Как и договорились, в три часа дня к Сталину в Кремль приехал Орджоникидзе. Коротко сообщил последние новости по своему ведомству, сухо говорил, неприязненно, в общих чертах: все в порядке. А было бы еще в большем порядке, если бы не необоснованные репрессии среди командиров промышленности. Сталин протянул Орджоникидзе телеграмму от Берии. В телеграмме говорилось, что руководство Наркомата тяжелой промышленности скрыло аварию на одном из участков Балахнинского нефтепромысла. Орджоникидзе удивленно посмотрел на Сталина: - Это какая же авария? Когда? - Там написано, - Сталин кивнул на телеграмму. Орджоникидзе дочитал до конца, снова удивленно посмотрел на Сталина. - Но эта авария была в июне прошлого года, шесть месяцев назад. Мелкая авария, которую тут же ликвидировали, - он смял телеграмму в кулаке, ударил кулаком по столу, - негодяй, провокатор! Я не желаю о нем даже разговаривать, пусть даст мне свидание с моим братом Папулией! - Положи телеграмму. Орджоникидзе бросил телеграмму на стол. Сталин взял ее, разгладил. - Зачем так волноваться, особенно с больным сердцем... У тебя готовы тезисы твоего доклада на Пленуме? - Нет! Орджоникидзе положил под язык таблетку нитроглицерина. - Когда будут готовы? - Не знаю. - Пленум открывается через два дня, нельзя тянуть, все докладчики представили тезисы. - Представлю, когда будут готовы. Если посчитаю нужным. Я - член Политбюро и имею право решать, о чем мне говорить. Мне не надо одобрения Ежова. Сталин помолчал, потом сказал: - Да, ты - член Политбюро и на Политбюро можешь высказывать свое мнение. Но на Пленуме ЦК тебе _придется_ изложить точку зрения Политбюро, точку зрения руководства партии. Иначе ты ставишь себя в оппозицию к Политбюро, в оппозицию к руководству партии, противопоставляешь себя партии. Подумай о последствиях такого решения. Учти опыт тех, кто до тебя пытался противопоставить себя партии. Иди домой, успокойся и подумай. Успокоишься, поговорим. Орджоникидзе встал, с шумом отодвинув стул. И ушел, хлопнув дверью. Минут через тридцать - сорок явились Молотов, Каганович, Ворошилов, Микоян, Жданов. Обсуждали текущие дела, подготовку к Пленуму. Дверь открыл Поскребышев. - Товарищ Сталин! Вас просит к телефону Зинаида Гавриловна Орджоникидзе. - Что ей надо? - Что-то случилось с Григорием Константиновичем. Сталин покачал головой. - Был здесь, ругался, глотал таблетки. Говорю: побереги сердце. Не хочет беречь. Опять, наверно, приступ. Поднял трубку: - Слушаю... Что?! Не болтай глупостей! Надо было подальше от него держать пистолет. Повторяю, не болтай чепуху! Сейчас приду. Вызываю врача. ОН положил трубку, обвел всех тяжелым взглядом. - Серго застрелился. Все молчали. Сталин поднял трубку другого телефона: - Товарищ Ежов! Застрелился товарищ Орджоникидзе. Немедленно врачей. Если спасти не удастся, то пусть ко мне приедет народный комиссар здравоохранения. Не снимая руки с трубки, чуть помедлив, Сталин сказал: - Ну что ж, пойдем посмотрим, что такое там случилось. Они вышли, мимо промчалась санитарная машина, остановилась у подъезда, где жил Орджоникидзе. Из машины выскочило несколько человек, в расстегнутых пальто, под которыми виднелись белые халаты, вбежали в подъезд. Сталин замедлил шаг: - Не будем мешать врачам. И все замедлили шаг. И никто не раскрывал рта. Так же медленно поднялись они по лестнице. Дверь в квартиру была открыта. Серго лежал в спальне на кровати. У изголовья, оцепенев, стояла Зинаида Гавриловна. ОН много лет знал ее и всегда поражался выбору Серго. Такой видный мужчина, а женился где-то в Сибири на деревенской учительнице, невзрачной, тихой, лицо незаметное, чего Серго в ней нашел? Испуганно взглянула на Сталина, прикусила губу. У кровати хлопотали врачи и санитары, вытирали пол, меняли простыни. Маленький чернявый человек в белом халате наблюдал за их работой, молча, кивком головы указывал, что делать. Кивнул на стул, где лежал браунинг, - отодвиньте! Но Сталин взял его, проверил предохранитель, положил в карман. Врачи и санитары закончили свою работу, отошли от кровати. Серго лежал на спине, укрытый наполовину, выпростав на одеяло руки со сцепленными пальцами. Чернявый в белом халате вопросительно посмотрел на Сталина. - Как? - спросил Сталин. - Смерть наступила с полчаса назад, - четко, по-военному, ответил чернявый. - Вот что значит, когда человек не считается со своим больным сердцем, - хмуро оглядывая присутствующих, сказал Сталин, - не выполняет указаний врачей. Эта фраза предназначалась прежде всего медицинской бригаде. Все должны знать, что товарищ Орджоникидзе умер от болезни сердца. Никакой другой версии быть не должно. - Поезжайте! - приказал Сталин чернявому. - Доложите своему начальству: вскрытия не будет. Не позволим резать нашего дорогого Серго. Врач и санитары ушли. Члены Политбюро окружили кровать, на которой лежал Орджоникидзе, смотрели в лицо покойного, только Микоян стоял в отдалении, прислонившись спиной к стене. - Зина, пройдем в кабинет, - сказал Сталин. Они вошли в кабинет, из его окон был виден Александровский сад. Сталин плотно закрыл дверь. - Что ты болтала по телефону? - Я не болтала, Иосиф, - прерывающимся голосом ответила Зинаида Гавриловна, - даю тебе честное слово. Я была внизу, вошел фельдъегерь с папкой, черной, как всегда, из Политбюро... Незнакомый... Я спрашиваю: "А где Николай?" Николай, который обычно приносит почту... Он отвечает: "Николай сегодня не вышел на работу, занят домашними делами". Прошел наверх с папкой... - Я понимаю, что с папкой, - перебил ее Сталин, - для этого и приехал, чтобы передать бумаги и папку. Дальше! - Прошел наверх... Потом спускается и говорит: "Зинаида Гавриловна, там какой-то выстрел..." И уехал. Я поднялась и вижу: Григорий убит. - Что значит убит? Ты хочешь сказать - фельдъегерь его убил? - Нет, нет... Я этого не утверждаю, но все как-то странно... - Ты выстрел слышала? - Я не слышала. - Если фельдъегерь его убил, _он должен был бы просто уехать_, не говоря ни слова. Зачем он тебе сказал, что слышал выстрел? Чтобы ты побежала наверх, оказала бы помощь, вызвала бы врачей, спасла его, а потом товарищ Орджоникидзе покажет, что именно этот человек пытался совершить террористический акт и его надо расстрелять?! А? Объясни мне: зачем он тебе сказал, что слышал выстрел? Нет объяснения. И как практически он мог убить его? Смешно и нелепо. Это все блажь. Я понимаю твое состояние, но нельзя терять рассудок. - Но, Иосиф... - начала Зинаида Гавриловна, - я ни на чем не настаиваю, этого, конечно, не могло быть, вместе с тем... - Не надо "вместе с тем"! Твои бабские выдумки, твои глупые домыслы могут дать пищу сплетням, сплетням, вредным для партии. Возьми себя в руки! За распространение клеветнических слухов партия с тебя строго спросит. Не испытывай терпения партии, Зина. Серго покончил с собой, но партия не хочет его компрометировать как самоубийцу Партия хочет сохранить его доброе имя. И потому для всех Серго умер от разрыва сердца. Вот партийная и правительственная версия. Ты член партии, и ты обязана ее поддерживать. А теперь иди к покойному. Скажи Климу, чтобы пришел сюда. Зинаида Гавриловна вышла и уже только за дверью поднесла платок к глазам. Сталин подошел к письменному столу. Большие блокноты с записями, сделанными карандашами разного цвета, лежали открытыми. Сталин перелистал их. Вот он - доклад к Пленуму. Его почерк. Вошел Ворошилов. Сталин показал ему на блокноты: - Это тезисы доклада Серго. Распорядись их и все бумаги, что есть в ящиках, передать Поскребышеву. 15 Только через две недели удалось Саше уехать из Тайшета. В вагоне и на нижних, и на верхних полках люди сидели впритык друг к другу. Успевшие захватить багажную полку лежали - сидеть нельзя: не выпрямишься. Багаж держали на полу в проходах. Проводник требовал убрать вещи: мешают, пройти нельзя. Пассажиры поднимали мешки и чемоданы на колени, обхватывали руками и, как только проводник уходил, снова опускали на пол. Плакали дети, взрослые бранились, все раздражены, грубы, недоброжелательны. Густой махорочный дым висел в воздухе. Вагон не отапливался, окна заиндевели, пассажиры сидели в шубах, в ответ на их жалобы проводник привычно отбрехивался: - Приедем в Красноярск, затопим. Одна уборная заперта, в другую - очередь, жди до станции, а на станции вагон осаждают яростные толпы, проводник никого не пускает: "нету местов". Пробиться сквозь такую толпу невозможно, а если и пробьешься, то обратно не попадешь. Так что сиди, терпи до Красноярска. Местными поездами Саша добрался до Красноярска, затем через Новосибирск до Свердловска. В Красноярске дал мам

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору