лап вправил ему челюсть, но говорить он не сможет еще месяц.
     Он снова наполнил стаканы.
     - Хорошо, я прослежу, чтобы в Рим он прибыл не в худшем, чем сейчас, виде.
     - Мне нужно подтверждение от самого Эстреноли, например, в виде письма из Рима по почте с датой отправки не позднее недели.
     Внешне Меткаф оставался спокойным. - Не слишком ли много требуешь? - спросил он вкрадчиво.
     - Это необходимо, - упрямо сказал я. Он пристально вглядывался в меня.
     - Кто-то пытается сделать из тебя настоящего мужчину, Хал, - йаконец проговорил он. - Ладно, пусть будет по-твоему.
     Он подтолкнул ко мне стакан через стол.
     - Видишь ли, - сказал он задумчиво и тихо, - на твоем месте я не стал бы задерживаться в Рапалло, а наскоро бы приладил киль и смылся. С таким человеком, как Торлони, лучше не иметь дел.
     - У меня нет никаких дел с Торлони, я видел его сегодня в первый раз.
     Он кивнул:
     - О'кей, если тебя устраивает такая игра, пожалуйста, дело твое. Но смотри, Хал! Ты только что ставил мне условия, и я их принял, поскольку Эстреноли меня не интересует, а ты мне вроде приятель, да, может, я и сам согласен с твоими условиями. Но не пытайся давить на Торлони, он отчаянный малый - съест тебя и не подавится.
     - Я не трогаю Торлони до тех пор, пока он не трогает меня. - Я допил стакан и поднялся. - Увидимся еще.
     Меткаф усмехнулся:
     - Наверняка. Как ты сказал, в таком маленьком городке трудно разминуться.
     Меткаф проводил меня на палубу, и, возвращаясь на верфь, я всю дорогу размышлял о нем. Вроде бы разговор получился откровенный, но не совсем - в общем, поведение Меткафа стало для меня еще более непонятным. Он ведь сказал именно то, что думал: смывайся, пока Торлони из тебя котлету не сделал. А я пытался понять, какова роль Меткафа, что заставляет его предупреждать меня, ведь Торлони - его человек. Но это не умещалось в моей голове.
     Когда я вернулся на верфь, работа в ангаре шла полным ходом, как будто никогда и не останавливалась. Я увидел ставшую привычной картину: плавится золото, излучая яркий свет, Курце наклоняется над формой и выливает туда жидкий металл.
     Подошла Франческа, и я сказал ей:
     - Я обо всем договорился - ты получишь известие от Эдуардо через неделю.
     Она вздохнула:
     - Иди поужинай. Ты еще не ел. Поблагодарив, я пошел за ней в домик.

Глава VII

ЗОЛОТОЙ КИЛЬ

     Мы работали, Боже, как мы работали!
     Вспоминая ту неделю, я переношусь в темную мастерскую с мелькающими на фоне разноцветных вспышек тенями. Мы плавили и лили золото по шестнадцать часов в сутки, когда руки уже отказывались служить, а глаза воспалялись от яркого свечения печей. Мы падали поздно ночью в постель и засыпали, не донеся голову до подушки, часы сна казались мгновенными, и снова надо было вставать к этому проклятому конвейеру, который я сам придумал.
     Мне стали ненавистны и вид золота, и прикосновение к нему, и даже его запах - да, во время плавки появлялся характерный запах, - и я мечтал о том времени, когда мы снова выйдем в море и мне не о чем будет беспокоиться, кроме шквалов и береговых укрытий. Я бы скорее согласился оказаться в маленькой лодке один на один с ураганом в Вест-Индии, чем еще раз пережить такую неделю!
     Но работа подходила к концу. Масса золота в форме увеличивалась, а груда слитков уменьшалась. Мы делали больше двухсот пятидесяти плавок в день и подсчитали, что опережаем составленный график на полдня. Двенадцатичасовой выигрыш во времени - не так много, но от него зависели наша победа или наше поражение.
     Меткаф и Торлони вели себя на удивление тихо. За нами наблюдали - точнее, наблюдали за верфью, и все. Несмотря на подкрепления, высланные Торлони в Рапалло, и несмотря на тот факт, что он лично прибыл руководить операцией, против нас не предпринимали никаких открытых действий.
     Я ничего не мог поняты
     Франческа сохраняла бодрость и в такой обстановке. Она успевала вести хозяйство, получать донесения и давать указания нашей разведывательной службе. И хотя из-за напряженной работы у нас не было времени побыть вдвоем, ее маленькие знаки внимания - прикосновение руки или улыбка, посланная тайком, - давали мне силы работать
     Через пять дней после нашей встречи с Меткафом она получила письмо, которое, прочитав, сожгла, и я видел по выражению ее лица, что письмо причинило ей боль. Она подошла ко мне и сообщила, что Эдуардо в Риме.
     - Значит, Меткаф выполнил обещание, - сказал я. Легкая улыбка мелькнула на ее губах.
     - И я свое выполню... - И серьезно добавила: - Завтра надо показаться врачу.
     - У нас нет времени, - нетерпеливо ответил я.
     - Постарайся найти, - настаивала она. - Очень скоро тебе придется управлять яхтой, ты должен быть здоров.
     В разговор она втянула Курце.
     - Она права. Не можем же мы зависеть от Уокера!
     Еще одна забота! Уокер менялся на глазах. Он стал угрюмым и необязательным, впадал в ярость и без причины ссорился со всеми подряд. Золото портило его медленно, но верно, действуя сильнее, чем алкоголь...
     - Давай, парень, отправляйся к врачу, - сказал Курце и робко улыбнулся. - Это из-за меня тебе досталось. Если бы я получше укрепил тот проход!.. Иди, я позабочусь, чтобы работа без тебя не пострадала.
     Впервые Курце признал свою вину, и я почувствовал к нему уважение. Но вот моя ободранная рука сочувствия у него не вызывала, он утверждал, что настоящий мужчина должен уметь драться, не причиняя себе вреда.
     Итак, на следующий день Франческа повезла меня к врачу. Он присвистывал, причмокивал, осматривая меня, бинтовал и наконец с удовлетворением заметил, что процесс заживления идет быстро, но надо показаться ему на следующей неделе в это же время. Я пообещал приехать, хотя знал, что в это время мы уже будем держать курс на Танжер.
     Когда мы вернулись в машину, Франческа сказала:
     - А теперь поедем в гостиницу ?Леванте?.
     - Мне нужно на верфь.
     - По-моему, тебе не мешает выпить, несколько минут ничего не изменит.
     Мы отправились в гостиницу, зашли в бар и заказали выпивку. Франческа повертела в руках бокал и неуверенно сказала:
     - Есть еще кое-что... есть еще причина, почему я привезла тебя сюда. Мне хотелось, чтобы ты встретился тут кое с кем.
     - С кем же? Кто здесь может быть?
     - Мой отец живет в этой гостинице сейчас. Хорошо бы тебе встретиться с ним.
     Для меня ее предложение было полной неожиданностью.
     - Он знает о нас?
     Она покачала головой.
     - Нет. Я рассказала ему о золоте и драгоценностях. Он очень рассердился, и не знаю, что он собирается делать. О нас с тобой я ничего не говорила.
     Похоже, мне предстоял трудный разговор. Ситуация уж очень необычная: будущий зять должен услышать от старого человека, что он вор, а потом попросить у него руки дочери, которая к тому же замужем за другим.
     И я сказал:
     - Мне давно хотелось познакомиться с твоим отцом.
     Мы осушили бокалы и поднялись в номер. Отец Франчески сидел в кресле, укрытый до пояса шерстяным одеялом; когда мы вошли, он открыл глаза. Я увидел совсем седого дряхлого человека, борода его больше не топорщилась, волосы стали тонкими и редкими. Перед нами сидел усталый старик с погасшим взглядом.
     - Это мистер Халлоран, - представила меня Франческа Я подошел ближе:
     - Очень рад познакомиться с вами, сэр. В глазах его зажглись искорки.
     - Неужели? - сказал он, не замечая моей протянутой руки, и откинулся в кресле. - Значит, вы и есть тот самый вор, который вывозит золото, принадлежащее моей стране?
     Я почувствовал, как мне сводит судорогой скулы, но возразил спокойно:
     - Очевидно, вы не знаете законов своей страны, сэр.
     - О! Быть может, вы просветите меня, мистер Халлоран?
     - Эти ценности подпадают под статью закона об утраченной собственности, - сказал я. - В соответствии с итальянским законом, первый, кто заявит на них права, становится их владельцем.
     Он задумался, потом отреагировал:
     - Возможно, вы и правы, допускаю, но в таком случае, к чему вся эта конспирация?
     - Большие ценности имеют притягательную силу. Стервятники уже слетелись, и, несмотря на конспирацию, нам приходится трудновато.
     Он прищурился:
     - Не думаю, чтобы приведенный вами закон так уж подходил к данному случаю, молодой человек. Ведь эти ценности не назовешь утраченными - они отбиты у немцев с помощью оружия. Какой материал для судебного процесса!
     - Даже если мы выиграем процесс, все наши деньги уйдут на судебные издержки, - сухо заметил я.
     - Впрочем, поступайте как знаете, - сказал он, - но мне это не нравится, особенно, что мою дочь втянули в подобное дело.
     - Ваша дочь была втянута и в худшие дела, - сказал я, зная, что поступаю жестоко.
     - Что вы имеете в виду? - требовательно спросил он.
     - Брак с Эстреноли.
     Он вздохнул и откинулся на спинку кресла, искорки, что плясал в его глазах, потухли, и перед нами снова был угасающий старик.
     - Да, знаю, - устало произнес он, - позорная сделка. Я должен был запретить, но Франческа...
     - Я должна была это сделать, - заявила она.
     - Но вам больше не придется терзаться из-за него - теперь он от вас отстанет.
     Граф снова оживился:
     - А что с ним случилось?
     Франческа слегка улыбнулась и сказала: >
     - Хал сломал ему челюсть.
     - Неужели! Неужели вы это сделали?! - Граф кивнул мне. - Подойдите сюда, молодой человек, садитесь поближе. Вы действительно ударили Эстреноли? Но за что?
     - Мне не понравились его манеры.
     - Многим не нравятся манеры Эстреноли, но никто до сих пор не пытался вразумить его таким образом. И здорово ему досталось?
     - Один мой друг говорит, что я чуть не убил его.
     - А! Жаль... - двусмысленно высказался Граф. - Но будьте осторожны, он сам влиятельный человек и имеет влиятельных друзей в правительстве. Вам надо поскорее уехать из Италии.
     - Я сделаю это, но не из-за Эстреноли. Думаю, он сейчас достаточно напуган и для меня не опасен.
     - Человек, который справился с Эстреноли, заслуживает моей благодарности... и моего глубочайшего уважения.
     Франческа встала рядом со мной и положила мне на плечо руку.
     - Я тоже собираюсь уехать из Италии, - сказала она. - С Халом.
     Граф долго смотрел на нее, потом опустил голову и уставился на свои костлявые руки, сложенные на коленях.
     - Поступай так, как лучше для тебя, моя девочка, - тихо сказал он наконец. - На родине ты ничего, кроме несчастья, не узнала, возможно, чтобы стать счастливой, тебе нужно жить по другим законам. - Он поднял голову. - Вы позаботитесь о ней, мистер Халлоран?
     Я кивнул, не в силах говорить.
     Франческа подошла к отцу, встала перед ним на колени и взяла его руки в свои.
     - Мы вынуждены уехать, папа, ведь мы любим друг друга. Ты благословишь нас?
     - Разве можно благословлять то, что считается греховным, девочка? Но, надеюсь, Бог мудрее служителей церкви и Он поймет. Так что я вас благословляю вас, и вы должны верить, что Бог тоже благословит. Франческа склонила голову, плечи ее вздрагивали. Граф взглянул на меня:
     - Я был против брака с Эстреноли, но она пошла на это ради меня. Такой уж здесь закон - подобные сделки нельзя расторгнуть.
     Франческа вытерла глаза и сказала:
     - Папа, у нас мало времени, а я должна сказать тебе еще кое-что. Кариачети - помнишь, маленького Кариачети? - будет заходить к тебе и приносить деньги. Ты должен...
     Он прервал ее:
     - Мне не нужны эти деньги!
     - Папа, выслушай. Эти деньги не для тебя. Их будет много, и ты должен брать какую-то часть на свои нужды, но остальное надо раздать. Дашь денег Марио Прадели, у которого младший ребенок родился больным, дашь Пьетро Морелли - ему не на что послать сына в университет. Раздай деньги тем, кто воевал вместе с тобой, тем, кого, как и тебя, ограбили коммунисты, тем, кто просто нуждается в помощи.
     - Моя доля золота теперь принадлежит Франческе, - сказал я. - И она может распоряжаться ею по своему усмотрению. Вырученные за золото деньги тоже можно раздать.
     Граф надолго задумался.
     - В конце концов из вашего дела может выйти что-то хорошее. Ладно, я приму деньги и распоряжусь ими так, как вы говорите.
     - Пьеро Морезе поможет тебе, он знает, где живут твои старые товарищи, - сказала Франческа. - А меня здесь не будет, я отплываю с Халом через несколько дней.
     - Нет, - сказал я, - ты останешься. А я потом вернусь за тобой.
     - Я уеду с тобой, - настаивала она.
     - Прошу, останься пока здесь. Я не хочу, чтобы ты плыла с нами на ?Санфорд?.
     Вмешался Граф:
     - Слушайся его, Франческа Он знает свой долг, и, может быть, твое присутствие на яхте помешает ему выполнить его.
     Все в ней бунтовало, и уступила она неохотно. Граф сказал ей:
     - Франческа, я хочу поговорить с Халом... наедине.
     - Я буду внизу.
     Граф подождал, пока она уйдет.
     - Вы производите впечатление человека порядочного, мистер Халлоран. Так отозвался о вас Пьеро Морезе, когда говорил со мной прошлой ночью по телефону. Каковы ваши намерения?
     - Я намерен жениться на вашей дочери, - ответил я. - Сразу же после ее развода.
     - А вы понимаете, что при таких обстоятельствах она никогда не сможет вернуться в Италию? Что такой брак будет считаться здесь двоемужеством?
     - Я знаю... и Франческа тоже знает. Но вы же сами сказали, что в Италии она ничего, кроме горя, не узнала.
     - Это верно, - вздохнул он. - Мать Франчески умерла, когда она была еще крошкой, перед войной. Моя дочь выросла в партизанском лагере в разгар гражданской войны, с ранних лет она узнала людей разных - и героев, и предателей. Оттого и выросла непохожей на других. Кому-то ее жизненный опыт покажется горьким, но в ней самой горечи нет. Ее большое сердце готово сострадать всему человечеству - и мне не хотелось бы видеть его разбитым.
     - Я люблю Франческу, - заверил я его. - И не разобью ей сердце, во всяком случае, умышленно.
     - Как я слышал, вы конструктор кораблей и судостроитель?
     - Не кораблей, а маленьких лодок.
     - Понимаю. После разговора с Пьеро я решил побольше узнать о вас, так что один мой друг навел кое-какие справки... Оказывается, у вас высокая профессиональная репутация.
     - Возможно, в Южной Африке, но я понятия не имел, что меня знают здесь.
     - На вас даже как-то ссылались, - продолжал он. - Скажу прямо: мне понравилось то, что я узнал о вас. Нынешняя авантюра не в счет. Я не верю в ее успех... Но, если вам будет сопутствовать успех, поверьте, вы получите заколдованное золото - в ваших руках оно обернется жухлыми листьями. Приятно знать, что на своем профессиональном поприще вы преуспеваете.
     Он подоткнул вокруг ног одеяло.
     - Теперь вам надо идти - Франческа ждет. Мне нечего подарить вам, кроме добрых пожеланий, но они всегда и везде будут с вами.
     Я пожал его протянутую руку и неожиданно для себя сказал:
     - Почему бы вам тоже не уехать из Италии вместе с нами? Он улыбнулся и покачал головой.
     - Нет, я стар, а старики не любят перемен. Теперь мне уже не покинуть свою родину, но благодарен вам за это предложение. Прощайте, Хал, думаю вы сможете сделать мою дочь счастливой.
     Я попрощался и вышел. Больше я никогда не видел Графа.
     Просто невероятно, но наступил день, когда киль был отлит. Мы столпились вокруг формы и не верили своим глазам. Неужели весь наш пот и труд воплотился в этой застывшей массе тусклого желтого металла размером в восемь кубических футов?!
     - Ну вот, - сказал я. - Через два дня спустим ?Санфорд? на воду.
     Курце взглянул на часы:
     - Мы можем сделать сегодня еще что-нибудь. Нельзя расхолаживаться, киль закончен, но впереди еще масса дел.
     Итак, работа продолжалась. Уокер начал разбирать печи, а Курце и Пьеро под моим руководством готовили ?Санфорд? к замене свинцового киля. В ту ночь мы были счастливы.
     Франческа доложила, что на потенциальном военном фронте - без перемен: Меткаф на борту фэамайла, Торлони в гостинице, наблюдение за верфью ведется в том же составе - в общем, все нормально, насколько это возможно в столь ненормальной ситуации.
     Беда придет, если ей суждено прийти, когда мы спустим ?Сан-форд? на воду. При первых же признаках нашего отъезда противник будет вынужден действовать. Я никак не мог понять, почему они до сих пор на нас не напали.
     Следующий день принес сплошные радости. Мы работали, как всегда, напряженно, а когда закончили, ?Санфорд? стала самой дорогой в мире яхтой. Килевые болты, отлитые Курце вместе с золотым килем, легко вошли в новые отверстия кильсона, которые Гарри сделал давным-давно в Кейптауне, и, как только мы убрали тали, ?Санфорд? удобно и надежно обосновалась на золоте.
     - Не понимаю, почему ты не использовал старые отверстия? - спросил Курце.
     - Другое распределение тяжести, - объяснил я. - Золото в два раза легче свинца, и такой киль должен иметь другой профиль. Мне пришлось поколдовать с центром тяжести. Конечно, с балластом, сдвинутым к центру, яхта будет испытывать бортовую качку, как шлюпка, но с этим уж ничего не поделаешь.
     Я любовался ?Санфорд?: теперь яхта стоила около двух миллионов фунтов - самая дорогая в истории пятнадцатитоннажная яхта Я испытал за нее прилив гордости - немногие конструкторы могут похвалиться такой изобретательностью!
     За ужином мы сидели притихшие и расслабленные. Я сказал
     Франческе:
     - Сегодня ночью лучше бы вывезти отсюда драгоценности, возможно, это последний удобный момент перед ?фейерверком?.
     Она улыбнулась:
     - Это сделать нетрудно. Пьеро залил их в бетонные кирпичи - перенимаем у вас опыт камуфляжа. Они сложены около нового ангара, который строит Пальмерини.
     Я рассмеялся:
     - Нужно взглянуть на них. ,
     -Пошли, - предложила Франческа, - я покажу тебе.
     Мы вышли в ночную темноту, и она направила луч фонаря на рассыпанную груду кирпичей около нового ангара.
     - Вот они, драгоценные кирпичики, вымазанные известкой.
     - Неплохо, - оценил я, - совсем неплохо.
     Она прильнула ко мне, и я нежно обнял ее. Нечасто нам выпадала такая возможность, из-за отсутствия времени мы были лишены многих радостей, которыми обычно наполнена жизнь нормальных влюбленных. Через секунду она тихо спросила:
     - А когда ты вернешься?
     - Как только продам золото, - ответил я. - Первым же рейсом из Танжера.
     - Я буду ждать, - сказала она - Только не здесь, а в Милане с отцом.
     Она назвала мне адрес, который я запомнил.
     - Тебе не жаль будет покидать Италию?
     - Нет. С тобой - нет.
     - Я предложил твоему отцу поехать с нами, но он отказался.
     - Конечно, ему ведь за семьдесят. Он не переживет этого.
     - Я тоже так думал, но все-таки решил попробовать.
     Мы еще долго болтали в темноте о всяких пустяках, столь милых сердцам влюбленных. Потом Франческа пожаловалась на усталость и пошла спать. А я остался выкурить сигарету, мне было так хорошо. Я видел, как ее силуэт таял в темноте, на секунду возник прямоугольник света дверного проема, и вот она уже скользнула внутрь.
     Из темноты послышался шепот:
     - Халлоран! Я вздрогнул.
     - Кто здесь? - Я стал шарить вокруг лучом фонаря.
     - Убери свой чертов фонарь. Это я, Меткаф.
     Я выключил фонарь и шагнул в сторону, чтобы ухватить один Из бетонных кирпичей. Я не разобрал, меченый он или нет; если меченый, то Меткафу достанется по башке драгоценным кирпичом. : Темный силуэт приблизился.
     - Я уж думал, ты никогда не кончишь любезничать со своей подружкой, - сказал Меткаф.
     - Что тебе нужно и как ты сюда попал? Меткаф посмеивался.
     - Пробрался со стороны моря... за воротами верфи наблюдают ребята Торлони.
     - Я знаю.
     - Знаешь? - В голосе его звучало удивление. - Давно ли? -Я видел, как блеснули его зубы. - Впрочем, какое это имеет значение, теперь это ничего не меняет.
     - Что не меняет? -
     - Хал, мальчик мой, ты в беде, -