стал  господствовать
в организационном бюро ЦК. У всех других,  начиная  с  Ленина,  были  другие
задачи,  более,  казалось,  важные,  сложные  и,  во  всяком  случае,  более
притягательные. Оргбюро представляло организационную кухню партии.
   После смерти Ленина Сталин  сейчас  же  удалил  старых  секретарей  бюро,
которые хорошо знали отношения  внутри  Политбюро,  в  частности,  отношение
Ленина к Сталину. Старая революционерка Лассер,  глубоко  преданная  Ленину,
была заменена молодым человеком новой школы  Бажановым.  Выбор  оказался  не
очень счастливым. Бажанов  скоро  порвал  с  партией,  бежал  за  границу  и
разоблачил все, что он успел узнать за время своего короткого  пребывания  в
Политбюро, прибавив к этому свои догадки и вымыслы.
   Без инициативы Зиновьева Сталин едва ли стал бы  генеральным  секретарем.
Зиновьев  хотел  использовать  эпизодическую  дискуссию  о  профессиональных
союзах зимой 1920 - 1921 гг.  для  дальнейшей  борьбы  против  меня.  Сталин
казался  ему,  и  не  без  основания,  наиболее  подходящим  человеком   для
закулисной работы.
   Сталин ведет в этот период переговоры  с  представителями  тех  различных
национальных  организаций,  которые   признали   власть   Советов   Народных
Комиссаров и выражали желание установить  с  ними  правильные  отношения.  В
большинстве  своем  это  были  враждебные  или  полувраждебные  организации,
которые лавировали до поры до времени, стараясь извлечь для себя  выгоды  из
смены режима. В этих переговорах с мусульманами и белорусами Сталин был  как
нельзя более на месте. Он лавировал среди лавирующих, отвечал  хитростью  на
хитрость и вообще не давал себя одурачить. Именно это качество ценил  в  нем
Ленин.
 
   Когда на  11-м  съезде  (март  1921)  Зиновьев  и  его  ближайшие  друзья
проводили кандидатуру  Сталина  в  генеральные  секретари  с  задней  мыслью
использовать его враждебное отношение ко мне, Ленин в тесном кругу, возражая
против назначения Сталина генеральным секретарем, произнес  свою  знаменитую
фразу: "Не советую, этот повар будет готовить только  острые  блюда".  Какие
пророческие слова!
   Победила,  однако,  на  съезде   руководимая   Зиновьевым   петроградская
делегация. Победа далась ей тем легче, что Ленин не принял боя. Он не  довел
сопротивление кандидатуре Сталина до конца только потому, что пост секретаря
в  тогдашних  условиях  имел   совершенно   подчиненное   значение.   Своему
предупреждению сам он не  хотел  придавать  преувеличенного  значения:  пока
оставалось у власти старое Политбюро, генеральный секретарь мог быть  только
подчиненной фигурой.
   Здоровье Ленина резко надломилось в конце  1921  года.  Пять  месяцев  он
томился, наполовину отстраненный врачами от постоянной работы,  в  борьбе  и
тревоге с подтачивавшим его недугом. В мае 1922 года Ленина поражает  первый
удар. После заболевания Ленина тот  же  Зиновьев  взял  на  себя  инициативу
открытой  борьбы  против  меня.  Он  рассчитывал,  что  тяжеловесный  Сталин
останется его начальником штаба. Генеральный секретарь продвигался в те  дни
очень осторожно. Массы его не знали совершенно. Авторитетом  он  пользовался
только у части партийного аппарата, но и там его  не  любили.  В  1924  году
Сталин сильно колебался.  Зиновьев  толкал  его  вперед.  Для  политического
прикрытия своей борьбы Сталин нуждался  в  Зиновьеве  и  Каменеве:  на  этом
основана была  механика  "тройки".  Наибольшую  горячность  проявлял  именно
Зиновьев: он на буксире тянул за собой своего будущего палача.
   В 1926 году, когда Зиновьев и Каменев после трех с лишним лет совместного
со Сталиным заговора против меня перешли в оппозицию к аппарату, они сделали
мне ряд поучительных сообщений и предупреждений.
   - Вы думаете, - говорил Каменев, - что Сталин размышляет сейчас над  тем,
как возразить вам по поводу вашей критики? Ошибаетесь. Он думает о том,  как
вас уничтожить, сперва морально, потом, если можно, и физически, Оклеветать,
организовать   провокацию,    подкинуть    военный    заговор,    подстроить
террористический акт. Поверьте мне, это не гипотеза;  в  тройке  приходилось
быть откровенными друг с другом, хотя личные отношения и тогда  уже  не  раз
грозили взрывом. Сталин ведет борьбу совсем в другой плоскости, чем  вы.  Вы
не знаете этого азиата...
   Сам Каменев хорошо знал Сталина. Оба они начинали в свои молодые годы,  в
начале столетия, революционную борьбу в кавказской организации, были  вместе
в ссылке, вместе вернулись в Петербург  в  марте  1917  г.,  вместе  придали
центральному органу партии оппортунистическое направление, которое держалось
до приезда Ленина.
   Приезд Ленина помешал Сталину довести свою политику до конца,  т.  е.  до
разгрома пролетариата и революции. Впоследствии Сталин в очень двусмысленных
выражениях признавал неправильность своей позиции в 1917 г. Но  научился  ли
он чему-нибудь из этого большого опыта? Решительно ничему, отвечает  нам  на
это опыт китайской революции. Власть Гоминьдана Сталин рассматривал  не  как
диктатуру буржуазии, а как власть междуклассового аппарата, в  который  надо
проникать и врастать, чтобы радикализировать власть. Доказательством  такого
реформистско-демократического понимания  природы  государства  является  вся
политика Сталина в отношении Гоминьдана. Из бесчисленного количества  речей,
статей и резолюций,  одна  другой  постыдней,  приведем  здесь  только  одну
цитату,  непосредственно  характеризующую   сталинское   понимание   природы
государства.
   "Несомненно, - писал Сталин во время северного похода Чан Кайши, - что  в
новых освобожденных  провинциях  будет  создаваться  новая  власть  по  типу
кантонской власти... И вот задача коммунистов и  вообще  (?)  революционеров
Китая состоит в том, чтобы п р о н и к а т ь в а п п а р а т н о в о й в л а
с т и, сближать этот аппарат с крестьянскими массами и помогать крестьянским
массам ч е р е з э т о т  а  п  п  а  р  а  т  удовлетворить  свои  насущные
требования..." ("О перспективах революции в Китае", с. 52, разрядка моя).
 
   Власть есть аппарат, в который надо  проникать,  который  надо  сближать,
через который надо действовать. Одно только  не  сказано:  аппаратом  какого
класса является данная власть? Между тем только с этого вопроса и начинается
марксизм. Для  марксиста  ясно,  что  пролетариату  бессмысленно  стремиться
проникать в аппарат буржуазной диктатуры  и  что  крестьянство  ни  в  каком
случае  не  может  "через   этот   аппарат   удовлетворить   свои   насущные
потребности".  В  приведенных  словах  Сталина,  повторяющих  претворение  и
развитие  его  взглядов  1917  года,  дано  наиболее  законченное  выражение
мелкобуржуазно-демократического понимания природы государства.
   23  апреля  1920   года   московская   организация   партии   праздновала
пятидесятилетие Ленина. Праздник был очень скромный, интимный, причем  Ленин
появился только на короткое время, решительно отказавшись слушать  хвалебные
речи, которые произносились в  его  честь.  Среди  десятка  ораторов  был  и
Сталин. Темой своей речи он, совершенно неожиданно для всех,  выбрал  ошибки
Ленина - тему, малоподходящую к юбилейному торжеству, но  очень  характерную
для Сталина. Его собственные ошибки в 1917 году были  еще  слишком  свежи  в
памяти; и он чувствовал внутреннюю потребность напомнить партии, что и Ленин
небезгрешен. Речь в высшей  степени  нескладная  и  угловатая,  исходила  из
"скромности" Ленина, из его готовности признавать свои ошибки.
   Что  руководило  Сталиным  -  трудно  сказать.  Во  всяком  случае,  речь
показалась всем настолько несообразной, что  в  "Правде"  и  "Известиях"  на
следующий день, 24 апреля, было сказано: "Товарищ Сталин  сообщил  несколько
эпизодов из прошлой совместной дореволюционной работы". И только.
   К 50-летию Ленина Сталин написал общую статью "Ленин  как  организатор  и
вождь РКП". Статья интересна тем, что показывает, чему именно Сталин  учился
и хотел учиться у Ленина, Теоретическая и литературная ценность статьи очень
невелика. Достаточно сказать, что статья открывается с  такого  утверждения:
"В то время как на Западе, во Франции, в Германии, рабочая партия  вышла  из
профессиональных союзов  в  условиях  существования  союзов  и  партий...  в
России,  наоборот,   образование   пролетарской   партии   происходило   при
жесточайшем  абсолютизме..."  Партия  вышла   из   профессиональных   союзов
Великобритании. Неверно, будто  она  вышла  из  профессиональных  союзов  во
Франции. Чудовищно утверждение, будто она вышла из профессиональных союзов в
Германии. Наоборот, в Германии партия строила профессиональные  союзы.  Одна
эта фраза показывает, что история европейского рабочего движения  оставалась
для Сталина в 1920 г., как остается и ныне, книгой за семью печатями,
   Интерес статьи в том, что Сталин на первое место не только в заглавии, но
и во всей своей концепции ставит Ленина как организатора и  лишь  на  второе
место как политического  вождя.  "Величайшая  заслуга  т.  Ленина",  которую
Сталин ставит на первое место, это "его бешеная атака против организационной
распущенности  меньшевиков".  Достоинство  организационного   плана   Ленина
состояло в том,  что  он  "мастерски  обобщал  организационный  опыт  лучших
практиков".  "Только  в  результате  такой  организационной  политики  могла
создать себе партия то внутреннее  единство  и  поразительную  сплоченность,
обладая которыми, она безболезненно вышла из июльского кризиса при Керенском
и вынесла на своих плечах Октябрьское  восстание  без  потрясений,  пережила
кризис брестского периода, организовала победу над Антантой и пр..."  Только
после этого Сталин говорит: "Но организационные достоинства РКП представляют
лишь одну сторону дела". Дальше он говорит о политическом содержании  работы
партии, о ее программе и тактике. Вряд ли будет преувеличением сказать,  что
никакой другой марксист, особенно  русский  марксист,  не  построил  бы  так
оценку Ленина.
   Организационные вопросы являются  не  фундаментом  политики,  а  выводом,
кристаллизацией теории, программы и тактики. Однако  Сталин  не  случайно  в
основу  кладет  организационный  рычаг.  Вторая  часть  статьи,   касающаяся
программы  и  политики,  является  для  него  в  сущности   орнаментом   над
организационным фундаментом.
 
   В этой статье интересно и то, что Сталин едва ли не в последний раз более
или  менее  правильно  формулировал  еще  совершенно  свежие  тогда  взгляды
большевизма на роль пролетарской партии в условиях буржуазно-демократической
революции нашей эпохи. Издеваясь над меньшевиками,  Сталин  писал,  что  для
них, плохо переваривавших историю старых революций,  "пролетариат  не  может
быть гегемоном русской  революции;  руководство  должно  быть  предоставлено
русской буржуазии, той самой, которая против революции;  крестьянство  также
должно  быть  предоставлено  попечению  буржуазии,  а  пролетариату  следует
оставаться  в  положении  крайне  левой  оппозиции.  Эти   пошлые   перепевы
плохоньких  либералов  выставлялись   меньшевиками   как   последнее   слово
марксизма!.."
   Замечательно, что уже через три года Сталин применил слово в слово, буква
в   букву,   эту   концепцию   меньшевиков   по   отношению   к    китайской
буржуазно-демократической революции, а затем с несравненно большим  цинизмом
к Испанской революции в 1931 - 1939 гг.  Такой  чудовищный  поворот  был  бы
совершенно невозможен, если бы Сталин в свое время  действительно  усвоил  и
продумал до конца ленинскую концепцию революции. Но этого  не  было.  Сталин
усвоил в  примитивном  виде  только  ленинскую  концепцию  централизованного
аппарата.  Когда  он  овладел  этим  аппаратом,  теоретические   предпосылки
оказались для него по существу безразличными,  и  он,  согласно  всей  своей
натуре,  своему  прошлому,  своему  провинциальному  происхождению,   своему
воспитанию,   естественно,   тяготел   к   мелкобуржуазной   концепции,    к
оппортунизму, к соглашательству. Если в 1917 г. ему не  удалось  осуществить
объединение с меньшевиками, Ленин помешал ему, то в Китайской  революции  он
полностью осуществил под знаменем большевизма меньшевистскую  концепцию,  но
он применял ее при помощи мер организационного доверия,  т.  е.  при  помощи
того  самого  аппаратного  централизма,  в   котором   он   видел   сущность
большевизма. С еще большей  законченностью,  поистине  убийственной,  та  же
политика была осуществлена в Испанской революции.
 
   Если, таким образом, статья Сталина о  Ленине,  переиздававшаяся  с  того
времени бесчисленное  количество  раз  на  всех  языках,  крайне  упрощенно,
односторонне характеризует Ленина,  то  она  дает  ключ  для  всей  политики
Сталина.
   В статье "Ленин как организатор и вождь РКП" есть  интересные  строки,  в
известном смысле  автобиографические:  "Нередко  наши  товарищи  (не  только
меньшевики) обвиняли т. Ленина в чрезмерной склонности к полемике и расколу,
в непримиримой борьбе с примиренцами и пр. Несомненно, и то и  другое  имело
место в свое время..." В 1920 г.  Сталин  все  еще  считается  несклонным  к
чрезмерной полемике и к расколу, как он считал в  1913  году.  В  дальнейших
строках  он   оправдывает   Ленина,   не   снимая,   однако,   обвинения   в
преувеличениях, чрезмерности, оправдывая тем свою позицию в 1913 году.
   У Сталина выходит, что он расходился с  Лениным  только  в  тех  случаях,
когда... Ленин был неправ: отказ от лозунга Советов после июля 1917  года  и
подготовка Октябрьского восстания. Сталин нашел в  позднейшие  годы  Ленина,
как средневековые схоласты нашли Аристотеля или католики - Фому  Аквинского.
Ленин ему нужен был как опора для собственной слишком эмпирической и  потому
неуверенной в себе мысли.
   Отношения  Ленина  со  Сталиным  официально  характеризуются  как  тесная
дружба. На самом деле эти две фигуры были отделены не только десятью годами,
но и размерами личности. О дружбе между ними не могло быть  и  речи.  Ленин,
несомненно,  стал  ценить  Сталина  как  самого   смелого   и   решительного
практического  организатора  в  годы  реакции  (1907  -  1913),  со  времени
кавказских экспроприаций. Если в годы революции Сталину не  хватало  качеств
вождя,  то  в   годы   реакции   он   зато   обнаружил   качества   упорного
профессионального революционера. Он  принадлежал  не  к  тем  многочисленным
тысячам,  которые  в  тот  период  дезертировали  из   партии,   а   к   тем
немногочисленным сотням, которые оставались в ее рядах.
   Но в годы советского режима Сталин все  больше  отталкивал  Ленина  своей
грубостью и нелояльностью.
 
   На 11-м съезде Ленин еще делает попытку взять Сталина под  защиту.  Боясь
дальнейшего развития своей болезни,  он  всячески  избегает  конфликтов.  Он
надеется еще урегулировать руководство при помощи  соглашения,  в  частности
своего   собственного   соглашения   со   Сталиным.   Отсюда    его    ответ
Преображенскому: "Сталин занят кучей дел".
   С другой стороны, Сталин, с тех пор как соприкоснулся с  Лениным,  т.  е.
после Октябрьского переворота, не выходил из состояния глухой,  беспомощной,
но вместе с тем более раздраженной оппозиции к  нему.  При  его  завистливом
честолюбии  он  не  мог  не   чувствовать   на   каждом   шагу   подавляющий
интеллектуальный и моральный перевес Ленина. Он пытался, видимо,  сблизиться
со мной. Только позже я отдал себе отчет в его попытках создать нечто  вроде
фамильярных отношений. Но  он  отталкивал  меня  теми  же  чертами,  которые
составили  впоследствии  его  силу  на  волне  упадка:  узостью   интересов,
эмпиризмом,  психологической  грубостью  и  особым   цинизмом   провинциала,
которого марксизм освободил от многих предрассудков, не заменив их,  однако,
насквозь продуманным и перешедшим в психологию миросозерцанием. По некоторым
разрозненным его замечаниям, которые мне в свое время  казались  случайными,
но вряд ли были такими на самом деле, Сталин пытался найти во мне  поддержку
против невыносимого для него контроля со стороны Ленина.  При  каждой  такой
его попытке я делал инстинктивный шаг назад и проходил мимо.  Думаю,  что  в
этом надо искать источник холодной, на первых  порах  трусливой  и  насквозь
вероломной вражды ко мне Сталина. Он  систематически  подбирал  вокруг  себя
людей, схожих с ним по типу, либо простаков, стремившихся жить не  мудрствуя
лукаво, либо, наконец, обиженных. И тех, и других, и третьих было немало.
   После первого приступа болезни Ленин возвращается к работе 2 октября 1922
года. В первые  недели  Ленин  делает  попытку  согласовать  свою  работу  с
секретариатом. В национальном вопросе он даже пытается поддержать  авторитет
Сталина и Орджоникидзе против грузинской оппозиции. 21 октября  1922  г.  он
резкой телеграммой отвечает на чрезвычайно горячий, в южном стиле написанный
протест оппозиции против Орджоникидзе и Сталина.
   С теми и другими колебаниями эти отношения тянулись  до  болезни  Ленина,
когда они превратились  в  прямую  борьбу  и  закончились  полным  разрывом:
накануне  второго  удара  Ленин  написал  Сталину   коротенькое   письмо   о
прекращении с ним всяких личных и товарищеских отношений.
   Наиболее верных соратников,  первых  своих  соратников,  Сталин  нашел  в
Орджоникидзе и Дзержинском. Оба они  находились  в  своем  роде  под  опалой
Ленина. Орджоникидзе, при несомненной воле, мужестве и твердости  характера,
был человеком по существу малокультурным  и  не  способным  к  контролю  над
собой. Пока он был революционером, его мужество, решительное  самоотвержение
перевешивали. Но когда он  стал  высоким  чиновником,  то  на  первое  место
выступили необузданность и грубость. Ленин, который очень тепло относился  к
нему в прошлом, все больше отстранялся от него. Орджоникидзе чувствовал это.
Дело закончилось тем, что Ленин предложил исключить Орджоникидзе на  год-два
из партии за злоупотребление властью.
   Ленин иногда говорил, что в этой мелкобуржуазной стране, в этой партии  с
подавляющим большинством непроверенных членов, при низкой  культуре,  старая
гвардия   большевизма,    воспитанная    на    марксистской    доктрине    и
интернациональном опыте, держится  только  благодаря  огромному  авторитету,
завоеванному в Октябрьской революции,  и  благодаря  несокрушимому  единству
своих рядов.  Позже  Ленин  внимательно  критиковал  и  комментировал  слова
Устрялова о том, что старое поколение выбывает из строя в силу  естественных
причин и открывает таким образом возможность  новым  социальным  тенденциям.
Слова Ленина, сказанные во время его болезни, Зиновьев однажды сформулировал
частным образом в следующей парадоксальной форме: "Наша марксистская  партия
при  отсутствии  мировой  революции   держится   на   честном   слове".   То
исключительное внимание, которое  Ленин  проявлял  к  здоровью  и  жизненным
условиям  каждого  старого  большевика,  диктовалось  не  только   чувствами
товарищества по отношению к  старым  соратникам,  но  и  чисто  политической
заботой по сохранению важнейшего партийного капитала. Он  многое  предвидел.
Но ему не могло прийти в голову, что этот капитал будет планомерно  разрушен
Сталиным, одним из соратников Ленина.
   При подготовке 12-го съезда  партии,  во  время  болезни  Ленина,  Сталин
оставался в партии совершенно неизвестной величиной. Щекотливым вопросом был
вопрос о том, кто  сделает  вступительный  политический  доклад,  который  с
основания большевистской партии составлял естественную  обязанность  Ленина.
За два месяца до съезда стало очевидно, что Ленин, даже если и оправится, не
сможет  сделать  вступительного  доклада.  Политбюро  обсуждало  вопрос   по
подготовке съезда и докладов. "Политический доклад сделает  т.  Троцкий",  -
сказал первым Сталин. Я не хотел  этого,  так  как  мне  казалось,  что  это
равносильно тому, как если бы я ставил свою кандидатуру на роль  заместителя
Ле