когда  Исаков потребовал
создания медицинской комиссии,  которая должна дать заключение  о  состоянии
здоровья Бориса Николаевича, его безоговорочно поддержали.
     Почти на всех заседаниях ВС присутствовал вожак коммунистов Зюганов. Он
часто  посещал  кабинет  Хасбулатова, Воронина и многие  вопросы обсуждались
кулуарно. А затем выносились на рассмотрение парламента.
     -  Вы сказали,  что  Президиум  был  подкуплен Хасбулатовым. В чем  это
выражалось?
     -   Известно,  что   председатели   региональных  Советов  приезжали  к
Хасбулатову, плакались, что, мол,  не хватает средств для трудящихся, трудно
вести  работу.  И  "добрый дядюшка" спикер из  своего  фонда  выделял по  20
миллионов рублей. Наиболее  верноподданным  областям подбрасывал  по  сорок,
пятьдесят и даже по двести миллионов рублей. Денег не  жалел, естественно, и
для себя. До роспуска парламента зарплата члена Президиума ВС равнялась  328
тысячам рублей.  Кстати, у Президента зарплата - 160 тысяч.  В середине года
Хасбулатов каждому  депутату выделил премию в размере двух миллионов рублей.
А какие  апартаменты они имели  в  Москве? Какие машины,  какие возможности,
влияние?! Разве  это  не подкуп? А  расставаться  с  такой  воистину райской
жизнью никому  не  хотелось. Но и  этого им  было  мало. Например, Челноков,
который  представлял   наиболее   оголтелую   часть   депутатского  корпуса,
выпрашивал себе  должность  замминистра,  хотя ни черта  в  таких  делах  не
соображал. Его, естественно, послали куда подальше, а он в отместку стал еще
более ярым врагом Ельцина и Гайдара.
     ...На  1Х  съезде  народных  депутатов  приняли  решение голосовать  за
импичмент.  Были мобилизованы все правофланговые силы, а кое-кто уже спал  и
видел себя в качестве Президента...
     - Вы имеете в виду господина Руцкого?
     - Он,  разумеется, надеялся  и верил, что импичмент состоится. Он  ждал
этого и не скрывал особо своих вожделений. Его корысть била в глаза и только
сам  Руцкой  делал вид, что более святого  и  честного человека, чем он,  на
земле не существует.
     Оппозиция добилась своего:  вопрос об  отрешении Ельцина от власти  был
поставлен на голосование.  Во время голосования Борис Николаевич находился у
себя в кабинете,  а мы  с комендантом Кремля Михаилом Барсуковым - в комнате
Президиума, который находится  за  трибуной  съезда. Наши люди участвовали в
подсчете голосов, беспрерывно давали информацию.
     - После голосования все руководство России оказалось на митинге, у стен
Кремля.   Народ   ликовал,   да   и   сам   Президент   не   скрывал  своего
удовлетворения...  А  ведь все  могло  обернуться  иначе,  не  набери Ельцин
необходимого минимума бюллетеней. Хасбулатову  не хватило  всего 60 голосов.
Был  ли  у  президента какой-нибудь  "запасной  вариант"  на  случай  победы
оппозиции?
     -  Конечно,  такого не  могло  случиться, чтобы Президента,  избранного
всенародно, снимали депутаты, избранные, по  существу, в другой  стране и  в
другую  эпоху. Безусловно,  были приняты  все меры на случай "форс-мажорных"
обстоятельств.  Уже во время  съезда  проводились  консультации  с министром
обороны Грачевым, Шапошниковым,  Баранниковым, Ериным. Никто бы  не позволил
развиваться  событиям  спонтанно.  Во всяком случае, у  меня сложилось тогда
именно такое впечатление...
     ...Что и говорить, противостояние между Ельциным и ВС было великое и не
могло  кончиться в духе  "хэппи энда".  В  апреле  был  проведен референдум,
который  давал дополнительные  полномочия Президенту и  "укорачивал" амбиции
парламента, что  весьма пришлось не по вкусу депутатам. Страсти накалялись и
дело дошло до  того, что 21 сентября  1993 года  Ельцин  издал Указ No1400 о
роспуске   Верховного   Совета    России.    Оппозиция,    сомкнувшаяся    с
коммуно-фашистами  первой  пролила  кровь  и едва  не развязала  гражданскую
войну.  Макашовцами была  захвачена мэрия  Москвы, боевики  из Преднестровья
оккупировали  ИТАР-ТАСС,   была  предпринята  попытка  вооруженного  захвата
телецентра "Останкино" - все с курьерской скоростью неслось к катастрофе...А
я  в те  часы спрашивал себя: а  что же  так медлит Ельцин,  все  катится  в
тартарары, а  он  молчит...Но  это  была знаменитая ельцинская пауза,  после
которой нарыв, какой бы величины и гнойности  он ни был, тут же разрывается.
Разорвался и  тот "нарыв" вызревавший не без помощи коммунистов, шовинистов,
словом,  всей той  публики, которая вместо мозгов предпочитает  пользоваться
лужеными  глотками. Я говорю  о  заводилах, но отнюдь  не  о  простых людях,
которые  искренне верили, что с  развалом  СССР  они потеряли все.  Для  них
крайние меры, хоть  и  не  были  желательны, но  в  силу инерции мышления  и
подталкиваемые радикалами  всех мастей, они посчитали единственным выходом -
ринуться на баррикады... И бог им судья...
     Лев Суханов:  "Страна  действительно находилась  на  грани  гражданской
войны, и это  понимали  все, потому  решения старались принимать взвешенные.
Ельцин  вместе  с  Черномырдиным ездил в  Министерство  обороны,  к Грачеву.
Видимо,  этот визит  был  чем-то  продиктован,  ничего  другого нельзя  было
сделать.  И там шел острый разговор, хотя его нюансы мне и неизвестны. Но не
трудно догадаться, что если бы все было однозначно в отношениях Президента и
Грачева, то не было  бы нужды самому Президенту отправляться на переговоры к
министру.  Но, так или иначе,  примерно к четырем  часам утра договоренность
между ними была достигнута. Именно в это время Борис Николаевич и вернулся в
Кремль.
     Тогда же вместе с Коржаковым мы пошли в кабинет к Ельцину.  Я рассказал
ему о  выступлении по ТВ Явлинского и Ахеджаковой. О международной поддержке
Президента, о том, что более 30 тысяч москвичей собрались у  Моссовета. Я не
утерпел и спросил  у Ельцина: "Где же наша армия?". Он снял при нас трубку и
стал  разговаривать с  Грачевым.  И по разговору я  понял, что  долгожданное
решение уже принято, а то, что мы рассказали Президенту, лишь укрепило его в
правильности его действий..."
     ...В  октябрьские  дни  я  был в  Москве,  встречался,  разговаривал со
многими журналистами,  писателями, артистами,  словом,  теми людьми, которые
представляют российскую интеллигенцию.  Особенно запомнился разговор с сыном
Валентина Катаева Павлом Катаевым. Приведу несколько  выдержек из  той нашей
беседы,  которая в каком-то  смысле была типичной для  всех  моих московских
встреч.
     - Павел Валентинович, что стало причиной вашей причастности к политике?
     -  Я никогда не был  адептом  той  системы. Но  не был и диссидентом  в
известном смысле этого слова. Весь мой протест заключался в риторике, за что
литературные чинуши творили мне мелкие пакости. Возможно, самый "героический
поступок" выразился в том, что однажды - то ли в Доме литераторов,  то ли на
каком-то  собрании,  - я обозвал газету  "Правда"  фашистским листком.  Это,
конечно,   шло  от  моей  невоздержанности.  Но  меня  постоянно  раздражала
непререкаемость  "руководящей  и направляющей  силы". Заметьте, не воли,  не
доброты, не идеи,  а силы. Эдакая заботливая железная длань, которая, того и
смотри, "ласково" возьмет  тебя за горло. И когда в  июне 1991 года к власти
пришел Ельцин, я впервые по-настоящему ощутил  полноту жизни. Я почувствовал
себя абсолютно свободным человеком. Я мог бояться уголовщины или несчастного
случая на  дороге,  но только не своего государства. И когда в  августе 1991
года я  находился  возле Белого  дома со своими, а  не с "нашими", я увидел,
сколько    в    Москве    настоящей   интеллигенции.    Интеллигент-инженер,
интеллигент-рабочий, интеллигент-бизнесмен. Это  были дни  какого-то святого
озарения.
     - И вы до сих пор остались верны этому "святому озарению"?
     - С  некоторыми  оговорками. Государство обязано своих граждан защищать
от бандитов, произвола чиновников, нищеты, и это так же естественно, как  во
время  дождя  раскрыть над головой  зонтик. Но  об  этом  государство  стало
забывать...
     Меня  иногда  считают грубым, и я действительно способен на резкость  -
эмоциональную,  конечно... А когда  началась "дуэль"  с Белым домом, я готов
был Ельцина разрезать  на  куски и пропустить через мясорубку. Ну почему  он
позволил этой мрази издеваться над  собой и над своим народом? Я  его ругал,
но одновременно и  оправдывал. Легко говорить за медведя, на которого идут с
рогатиной. Надо быть в его шкуре, чтобы правильно оценить,  какой лапой кого
бить. Но про Ельцина я еще узнал и другое...Сейчас  я его сравниваю со своим
любимым режиссером Эфросом. Если Ельцин выжидает, значит так нужно...
     - В  августе  1991 года вы как бы ощутили  момент истины  или,  как  вы
выразились,  святое  озарение...  А  что  вы чувствовали  в  эти  три-четыре
октябрьских дня?
     -  Третьего  октября  я вышел  купить  ребенку "Сникерс".  Это  было на
проспекте Мира. Пустынные улицы, унылая воскресная хлябь. И вдруг появляется
крытый  грузовик,  и когда он  проехал, я увидел в кузове озлобленные лица и
красный флаг. Вернувшись домой, я  начал довольно эмоционально высказываться
на сей  предмет. Меня стали успокаивать в том смысле, что  путчей  много,  а
нервная  система одна.  А я  все  заводился  и заводился. Я понимал, что над
всеми повисло что-то страшное, и что, возможно, дороги назад уже нет.
     Я неотрывно  слушал  радио  Свобода,  и где-то в  районе  девяти вечера
услышал призывы  сподвижника Ельцина  Юшенкова - придти  к  Моссовету. То же
самое  по  ТВ  говорил и  Гайдар.  И когда я  прибыл к  Моссовету,  там  уже
собрались тысячи  людей.  Здесь же я увидел своего  давнего приятеля Михаила
Иосифовича  Паперно.  Он  работает  в  издательском  агентстве  "Юго-запад",
которое  помогает  издавать наш писательский  альманах "Апрель". Мы  страшно
обрадовались друг другу, и все  время держались вместе. Но  просто болтаться
по улицам - это не в наших правилах, и мы стали искать какое-нибудь полезное
занятие.  Дело кончилось тем,  что  мы записались  в  дружину, в  которой  в
основном были молодые парни с открытыми лицами.
     Командовал нами  бывший военный -  высокий, крепкий человек  в  кожаной
куртке. Звали его Сергей. Он построил нас  и просто сказал: товарищи,  нужно
столько-то человек в разведку.  Несколько  человек  сразу  вышли  из  строя.
Кто-то  не  "дошагнул",  но таковых  было  немного.  Так  мы  с  Мишей стали
"разведчиками"...
     - Безоружными...
     - Я не умею  обращаться даже с игрушечным  пистолетом. Мы были, конечно
же,  безоружными.  Почему мы согласились на это -  не знаю.  Возможно, из-за
упрямства, чтобы не терзаться, что те, кто  ехал штурмовать Останкино, могут
все, а мы - ничего...
     Нас отвели в штаб, на  бывшей Советской площади,  и наш командир Сергей
пошел улаживать какие-то дела,  связанные с "операцией".  Выйдя из штаба, он
поставил  перед  нами задачу: добраться  до  Белого дома и выяснить, что там
происходит. Что затевается  и какими  силами.  Мы  сели в  большую  красивую
машину, которую вел Сергей, и  поехали в сторону Дома Советов. Однако близко
не стали подъезжать, остановились на маленькой неосвещенной  улочке и оттуда
по  одному-двое  направились  в  район  Белого  дома. Мы  с  Мишей пересекли
пустынную  Краснопресненскую  улицу  и  со  стороны  ночного  бара "Арлекин"
подошли  к  цели. Миновали  кордон, никто  нас  не  остановил,  прошли между
бензовозами.  Кругом  пахло  бензином,  и  мы  даже  подумали,  что  горючее
специально разлито, чтобы можно было в любой момент его поджечь.
     Прошел  какой-то  невооруженный отряд, со  знаменем,  слышались голоса,
приказы, окрики. По существу, я  был  "вторым номером",  всем командовал мой
товарищ. А  делал  он просто  чудовищные вещи: вместо  того,  чтобы выяснять
обстановку,  он  принялся агитировать. Я ловил  себя  на  мысли,  что кругом
враги, которые, попадись мы им в руки, просто растерзают нас.
     Мы узнали  - формируется большая группа для того, чтобы куда-то поехать
и  что-то  отбивать или захватывать. Возможно, речь шла об Останкино. Кто-то
из этой группы спросил - когда выдадут оружие? Командир резонно ответил: вот
когда, дескать, сформируем  отряд, тогда  и будем говорить  об  оружии. Черт
возьми, подумал я, нормальные речи нормальных людей. И тут же спохватился: а
почему, собственно,  это не должно быть нормальной  человеческой речью? Ведь
приказы  расстреливать  и  отправлять  в  лагеря  тоже,  небось,  отдавались
нормальными человеческими  голосами. Когда  мы  отошли  немного  в  сторону,
командир этой  группы как-то по-идиотски, совершенно  неестественным голосом
закричал: "На-аа-праа-ваа! Вперед ша-аа-гом марш!"
     Да, это были нормальные советские люди и отличались они от нас с  Мишей
тем,  что мы с ним  не собирались никого ни убивать, ни захватывать.  А  ЭТИ
формировались, ждали  раздачи  оружия,  чтобы  куда-то поехать  и  с  кем-то
расправиться.
     Мимо нас  бродили какие-то  тени,  было темно,  и от самого Белого дома
веяло леденящим холодом. Это был дом-призрак, заполненный внешне нормальными
людьми, одержимыми призрачными помыслами.  Мы подошли  к какому-то человеку,
безоружному, еще молодому, державшему в руках  авоськи. Спросили  его: "Куда
вы идете?" "К мэрии, - ответил человек, - там все наши". "А кто это - ваши?"
"Те,  кто  против жида Ельцина".  Миша спросил: "А  что  у вас  в авоськах -
оружие?"  "Да нет, какое  там оружие..." Ужасной  безысходностью повеяло  от
этой фигуры.  Стало  нестерпимо жаль это  потерянное в сумерках человеческое
существо.  Но, пожалуй,  самое  неизгладимое  впечатление  на  нас произвела
сцена, когда мимо провели трех человек с заломленными за голову руками.
     Мы  возвратились  к  машине,  подошли  остальные  "разведчики",  и  все
отправились к Моссовету. Мы так  с Мишей и не узнали  - был ли хоть какой-то
смысл в наших хождениях вокруг Белого дома... Но  все же к одному выводу  мы
пришли:  очень  тонкая грань отделяла  всех  нас от настоящей, с применением
всех средств и видов оружия, гражданской войны...


     * * *


     С  годами,  когда  более или  менее  сформировался  СНГ,  Прибалтика  в
политических  вопросах  не стала доминировать  и  наоборот  - изолировалась,
сделав резкий крен в  международных отношениях в  сторону Европы. Так  она к
этому  стремилась,  когда  боролась за независимость, и так, судя  по всему,
будет вести себя и  впредь, вплоть  до полной интеграции  с Западом. Не буду
говорить   -  насколько  Латвия  справедлива,  ужесточив  жизнь   неграждан,
проживающих на ее территории, насколько поспешны ее действия отмежевания  от
великого  восточного  соседа...  Ведь до  сих  пор  нет  межгосударственного
договора между  Россией и  Латвией, основы которого еще  закладывал Ельцин в
1990 году. Будущее покажет, кто тут поступил мудро, а кто перемудрствовал.
     В  Латвии много  проживает граждан России,  предпочтивших  определенный
гражданский статус  размытому понятию "негражданин", которых в Латвии сейчас
более  600  тысяч  человек.  Не  имеющих  права участвовать в  выборах  всех
уровней.  И  60  тысяч  - граждане  России, которые являются  потенциальными
российскими избирателями. И  у  каждого из  них  -  свой  кумир:  то  ли это
Зюганов, то ли Жириновский и очень  мало было  таких, кто еще  верил Ельцину
или  вдохновлялся   идеями  Явлинского.   Однажды,   перед  самыми  выборами
Президента  России  (1996 года)  на  страницах  местной  (теперь  уже  очень
провинциальной)  печати  разгорелась  дискуссия  на тему:  кто  больше всего
достоин стать Президентом России - Ельцин или Зюганов? Большинство было "за"
Зюганова. Такая уверенность  мне  показалась неубедительной и я "врубился" в
эту дискуссию, опубликовав за день до выборов статью "Симптом". Привожу ее с
небольшими сокращениями...

     "СИМПТОМ"

     В "СМ-сегодня" за 8 июня с.г. прочитал корреспонденцию "Ельцин, Зюганов
или Жириновский?", которая удивила и вызвала досаду.
     В  преамбуле  к  "прямой линии",  в  частности, говорится:  "Почти  все
собеседники уверены в том, что президентом России станет Геннадий Зюганов. И
не сомневаются,  что новый президент  будет больше заботиться о правах своих
соотечественников, проживающих за рубежом".
     Ну что  ж, Геннадия Андреевича  можно  поздравить всенародная поддержка
россиян,  проживающих в Латвии, ему "почти" обеспечена. Но вот что бросается
в глаза и  сводит на  нет  пафос и бравурность  этой  "прямой линии":  некий
аноним,  назвавший себя гражданином  России, с рабоче-крестьянской  прямотой
объявил нынешнего президента России преступником.  Вот так, походя, без суда
и следствия  выносится приговор главе  другого  государства, великой страны,
очень  красивой,  преодолевающей крутой подъем. Ярлык повешен, цель указана,
можно стрелять. Симптом образца 1937 года.
     Обидно  стало  за  матушку  Россию:  оказывается,  пять  лет ею  правит
"преступник", эдакий матерый "пахан", который не только  развалил Союз, но и
"расстрелял" Белый дом. Но вот вопрос: а  кто же такого президента  выбирал?
Может, вовсе и  не народ России,  а какой-нибудь инопланетный  коллектив  из
М-ского треугольника? Да нет же,  более 56 процентов  россиян отдали Ельцину
свои голоса, и сам этот факт ни у  кого никаких сомнений  не вызывает. А раз
все-таки  народ выбрал вот такого президента, то не следует ли из этого, что
качественно  эти величины (президент и народ) равноценны? Ведь бесспорно же:
каждый народ достоин своего суверена. Вот и выходит - по  мнению не знающего
удержу анонима  -  что  "преступник" не  только  Ельцин, но и  те  миллионы,
которые за него проголосовали - народ...
     Ельцин "расстрелял" Белый дом...Но не  сделай этого  Ельцин,  Белый дом
расстрелял бы Россию, чего, как президент, он допустить  не мог. Анпиловы  и
Макашовы сделали бы  в  октябре 1993 года то же самое, что "верные  ленинцы"
сделали в 1918  году  в Кронштадте.  Вина Ельцина не  в  том, что он защищал
порядок и законность, а в том, что он слегка запаздывал с принятием мер.  Но
замешкался  он лишь  потому,  что  чувствовал  ответственность  перед  своим
народом.   Терпел,  сносил  издевательства.  Надеялся:  а  вдруг   оголтелые
образумятся?  Нет,  те, кто  первыми  пролили кровь, захотели ее еще больше.
Знаете,  почему чекисты в разгар "красного террора" носили кожаные  тужурки?
Потому что с хрома легче смываются пятна...
     За  Чечню  Ельцина клюют со всех сторон. И те, кто принципиально против
всякой  войны, и те, кто в  душе  очень  рад  этой войне, но в  предвыборных
спекуляциях эту тему  терзают,  словно половую тряпку. Если бы, предположим,
сегодня  вдруг закончилась война  в  Чечне, то  на  следующий  же  день весь
"патриотический  фронт" России обвинил бы Ельцина в развале  государства,  в
потворствовании сепаратизму, в продажности мафиозным кланам.  Для них Ельцин
может вывернуться наизнанку, он все равно будет распят. Симптом: все, кто не
с ними, против них - и против этого нет лекарства.
     И не надо  трещать  о войне, просто  нужно порассуждать: могут ли  одни
россияне, вопреки закону и конституции, браться  за  оружие  и,  прикрываясь
фиговым  листком  борьбы  за национальную  независимость,  начинать  убивать
других россиян? Я что-то  не слышал, чтобы к началу конфликта Чечня вышла из
состава  России.  А  потому малейшее посягательство одной  части россиян  на
другую есть не что иное, как терроризм.  И бороться с ним - долг Президента.
Резонеры говорят, с сепаратистами, мол, надо вести переговоры...А почему они
не скажут сепаратистам:  прежде чем брать в  руки  оружие, лучше садитесь за
стол переговоров с федералами. В  конце концов не Россия выходит из Чечни, а
Чечня хочет сделать ручкой России.
     Теперь о Зюганове. Почему  о  его судьбе хлопочут анонимы на  страницах
"СМ-сегодня"? Полагаю,  в  силу  политических  предпочтений. Которые в  свою
очередь   обусловлены   нетерпимостью   к