аниям Льва Суханова (к
его  книге "Три  года  с Ельциным, 1992 г.): "Назавтра  новый  раунд,  новые
дебаты, новая нервотрепка. На третий день, когда "рубка" уже шла с Власовым,
я в Кремль не поехал. Просто не хватило духа выносить весь тот кошмар... Мы,
его  доверенные лица, находились в моем кабинете (на проспекте Калинина, 27)
и ждали исхода. Были со мной Михайлов и Демидов. Привезли шампанского, ибо у
всех было острое предчувствие победы.  Этот день запомнился навсегда: 29 мая
1990  года,  мы  ждали результатов  выборов  и, как  это  всегда  случается,
сообщение  пришло  совершенно  неожиданно  и  потому  ошеломило  нас.  Джуна
предсказывала четыре "победных"  голоса, а  Борис  Николаевич  набрал  шесть
решающих голосов...
     Незабываемые мгновения. Мы всей гурьбой  поехали к Ельцину домой, чтобы
поздравить.  А через  три  дня  бывший  председатель  Президиума  ВС  России
Воротников "сдавал" Борису  Николаевичу Белый дом. И происходило это первого
июня (день рождения Л. Суханова). Я  поехал к себе домой, а Ельцин - в Белый
дом.  Когда я  туда позвонил, ребята сказали,  что  там  находится Ельцин  и
Воротников. Происходила историческая "смена караула". И я поехал туда. Вошел
к  Борису Николаевичу,  в его  новый кабинет.  Он сидел  усталый, но явно  в
настроении.  Только  что от  него  ушел  Воротников. Старое уступало  дорогу
новому,  но смотреть на это было тяжело. Я еще раз  поздравил  своего шефа с
победой, но он мне о другом: смотри, мол, Лев Евгеньевич, какое мы отвоевали
здание...  Да разве только здание?  Россию отвоевали у воротниковых. А какой
хомут, говорю,  вы себе, Борис Николаевич, повесили на шею...Хватит  ли сил?
Должно  хватить,  отвечает   он...  Хотя,  чтобы  вывести  Россию  из  этого
состояния,  может  и  десяти  жизней  не  хватить.  На лице  шефа  появилось
мимолетное выражение отрешенности...  Видимо, на мгновение ему открылись все
"руины" и все "бездны" его замученной России..."
     Пророческие слова:  "может, и десяти жизней не  хватит..." Время  летит
без оглядки:  уже и  Льва Евгеньевича  нет (он внезапно  умер от  сердечного
приступа в 1998 году) и уже Россию не возглавляет БОРИС. Эпоха сменила эпоху
и как будто это произошло в течение какого-то мгновения...
     ...Когда   я   узнал  о  победе  Ельцина,  послал  ему  поздравительную
телеграмму такого содержания: "Недавно мы  с  вами прорывали зону  молчания,
теперь  нужно прорвать блокаду Балтии. Поздравляю с достижением  благородной
цели и, как сказал философ, на должность надо  назначать не в зависимости от
силы веры, а в зависимости от силы таланта"...
     В  мае  1990  года  в издательстве  "Авотс"  выходит моя книга "Что  за
поворотом?", в которой опубликованы интервью с Чингизом Айтматовым, Даниилом
Граниным,  Евгением  Евтушенко,   Татьяной  Заславской,  Сергеем   Залыгиным
(почетным  гражданином  Юрмалы),  Дайнисом  Ивансом, Леонидом  Жуховицким  и
другими  видными общественными деятелями.  И среди этих бесед - две первые с
Борисом Ельциным. В моем архиве сохранилось письмо, которое я отослал дочери
Ельцина Татьяне,  в котором, в  частности говорилось: "Высылаю на  Ваше  имя
свою книжку "Что  за поворотом" и  прошу Вас, при случае, показать ее Борису
Николаевичу. Я знаю, насколько он занят и потому не смею его беспокоить. Еще
передайте  отцу, что здесь, в  Балтии,  его  уважают  и  связывают с Россией
("ельцинской") большие надежды. Дай Бог, они окажутся не напрасными. Хочется
также надеяться,  что когда  парламентские бури войдут  в  более  или  менее
нормальное русло, Борис Николаевич выберет время и приедет в Латвию..."
     Ответ  от Татьяны Борисовны пришел  через...десять  лет, а точнее  -  1
декабря 1999 года. Она позвонила мне домой и сказала, что отец скоро уйдет с
работы,  и не мог бы я прислать  все  свои интервью, которые я брал у Бориса
Николаевича. Так я узнал о скорой самоотставке Ельцина. Татьяна Дьяченко еще
сказала, что будет создаваться фонд Ельцина и все, что о нем  было написано,
будет  собираться  этим фондом. И  я  выполнил  ее просьбу:  в течение  трех
месяцев написал данный текст, используя свои непосредственные впечатления от
встреч с БНЕ, блокнотные и дневниковые записи, рассказы людей близко знавших
его и,  в  том числе,  воспоминания  его первого помощника Льва  Евгеньевича
Суханова...Не знаю,  удовлетворил  ли  я  запросы Тани и тех людей,  которые
собирают  печатное "наследие" Бориса  Николаевича,  ибо  никакой реакции  на
отосланный текст в Москву до сих пор не последовало...
     ...После  тяжелого года,  бесконечной политической  борьбы  (сильнейших
нокдаунов),  изматывающей  нервы  травли  со  стороны  партаппарата,   Борис
Николаевич решился на отдых. В Латвии.

     Из дневника.

     24  июля  1990  года. Сегодня  был на  встрече с  Борисом  Николаевичем
Ельциным, который отдыхает в санатории "Рижское взморье". Однако узнал  я об
этом случайно: мне стали звонить журналисты, которые почему-то были уверены,
что  я в курсе событий,  относящийся  к времяпрепровождению Ельцина. Сначала
мне  позвонил  Михаил  Бомбин  с  радио "Свобода", затем  - Татьяна Фаст  из
"Литгазеты",   Карен  Маркарян  из   "Комсомолки"  и   даже   сам   директор
информационного  агентства Латвии  ЛЕТА Айвар  Бауманис.  Короче, эти звонки
меня так раззадорили, что на  следующий день я отправился на поиски Ельцина.
Это было  19  июля.  До этого я звонил  в  санатории "Рижский залив" (где он
отдыхал в 1988 году), "Янтарный  берег", но  там моего кумира не было. Позже
от  поэта  Межерова  я  узнал,  что  он  видел БНЕ, гуляющего  в районе Дома
творчества писателей, и я без труда вычислил его местонахождение - санаторий
"Рижское взморье". Туда  я и направился. Когда симпатичной администраторше я
назвал фамилию Ельцина, позади кто-то меня окликнул. Я обернулся и, к своему
удивлению, увидел Коржакова с Наиной Иосифовной. Они оба улыбались и я пошел
с  ними  здороваться.  Они  стали  говорить  что-то о  моей  книге  ("Что за
поворотом?",  которая только что вышла в издательстве  "Авотс", и  в которой
были  опубликованы первые два  интервью с Борисом  Николаевичем).  Мы вместе
пошли в другой корпус,  где отдыхали Ельцины. Коржаков отправился  в номер к
Ельцину, "доложить", что явился  Ольбик. И  узнать - примет ли он меня...Его
долго  не было,  но  это меня  не особенно волновало, так  как  я  совсем не
рассчитывал на встречу в этот же день. Хотя магнитофон был у меня с собой...
     Тогда  же  я  познакомился  с  еще  одним  охранником  Ельцина -  Юрием
Ивановичем Одинцом. Они вместе со своим  шефом  ездили в Цессис на встречу с
однокурсниками   -   такова  традиция   бывших   выпускников   Свердловского
политехнического  института. Словом,  БНЕ  чувствовал себя после  встречи  с
друзьями неважно, и явившийся от него Коржаков сказал,  что Борис Николаевич
принять меня сегодня  не может.  Мы пошли вниз,  в  бильярдную, и  сыграли с
Коржаковым  несколько партий.  Пока играли, узнал от Александра Васильевича,
что Борис Николаевич общается с Горбачевым только  по телефону,  что генерал
Калугин искал встречу  с Ельциным,  который  не верит  "в измену"  КГБ этого
человека и что будто бы он специально  заслан КГБ в лагерь демократов, чтобы
развалить  его изнутри.  И что  Калугин  был бы  не против  встать во  главе
российского  КГБ, который уже  под другой  вывеской  вскоре будет  создан  в
России.
     Затем Коржаков еще раз сходил наверх к БНЕ  и вернулся с известием, что
Борис  Николаевич  думает,  в какой  день мы должны будем с ним встретиться.
Потом он в третий раз отправился к шефу и вернулся с известием: БНЕ назначил
встречу со  мной  на  24 июля,  на 16 часов.  И Коржаков дал мне свой  номер
телефона, а я вручил охранникам свои визитные карточки.
     В понедельник я позвонил Коржакову и поинтересовался - не отменяется ли
наша  встреча с Борисом Николаевичем? Нет, не отменяется, и что еще никто из
журналистов   не  добрался  до   Ельцина,  успокоил   меня   Коржаков.   Это
обнадеживало, хотелось своим братьям по  перу "утереть нос", как  это не раз
делали они со мной.
     24 июля на  КПП санатория меня встретил Коржаков и отвел в распоряжение
Наины Иосифовны. И  она меня  повела на  встречу  с Ельциным. В  его  номер.
Апартаменты  были  просторные  и  мы  с  Борисом Николаевичем встретились  в
просторном  холле,  с большими, во  всю стену,  окнами, а потому  светлым  и
жизнерадостным. Да  и  день соответствовал - было 16  часов, когда жара  уже
уходила и в природе наступало равновесие.
     Борис  Николаевич был  в  сером трикотажном джемпере с изображением  на
груди футбольного мяча. Спортивные брюки делали его похожим на какого-нибудь
тренера футбольной команды...
     В гости я  пришел с цветами: Наине Иосифовне - белые гвоздики, как знак
чистоты и преданности, а Борису Николаевичу вручил розовые - как хочешь, так
и  понимай.  Но  тогда  я, конечно, никакого  смысла  в  цветовую  гамму  не
вкладывал, только  долго думал - уместно ли мужчине  да еще такому богатырю,
как БНЕ,  дарить цветы? Так  ни до чего и не додумался.  Подарил, потому что
хотелось сделать что-то приятное.
     Поначалу Борис Николаевич был сдержан,  как бы  присматривался ко  мне.
Все  мы  (Ельцин,  Наина Иосифовна,  Коржаков  и ваш покорный слуга) уселись
вокруг журнального столика, на  котором были шампанское и сухое вино. Вскоре
Борис Николаевич  стал шутить и  нарочно пикироваться  с Наиной  Иосифовной.
Происходила  такая  добродушная   пикировка,  которую   очень  тактично,   с
пониманием, она поддерживала.
     Вино Ельцину наливал  Коржаков - чуть  более половины двухсотграммового
фужера.  И  сам  выпивал  тоже.  Когда были  произнесены первые  тосты  - за
здоровье  Председателя ВС  России  и  за  процветание  России  - в атмосфере
наступила теплая раскрепощенность.
     Лист бумаги с вопросами я заблаговременно вытащил из сумки и положил на
стол  рядом  с  магнитофончиком.  Однако  в тот  раз  мне  почти не пришлось
заглядывать  в  бумагу,  ибо беседа  началась  сама  собой,  без  напряга  и
искусственности, и  все  незаметно втянулись  в  разговор. Настроение  у БНЕ
становилось все лучше и лучше, ибо он был окружен вниманием, все у него было
хорошо, а  главное, с  ним рядом  находилось его  "душа  и  сердце"  - Наина
Иосифовна.
     Собственно, беседа  с ним началась с вопроса о его визите в Латвию. Мне
было лестно, что  я имею честь разговаривать с самим  "президентом"  России,
так  мы,  журналисты,  тогда  уже  величали Ельцина,  когда  он  был  избран
Председателем ВС. Вопросов у меня  к нему было много, и мы, чередуя "работу"
с "отдыхом",  продвигались  вперед.  Когда речь  зашла о генерале  Калугине,
Ельцин  сам выключил магнитофон  и сказал,  что это работник КГБ и заслан  в
демократическое  движение,  чтобы  развалить  его  изнутри.  То же  самое  в
бильярдной  мне говорил и Коржаков... Говоря об этом сейчас, я не думаю, что
выдаю какую-то государственную тайну  -  Калугин выбор сделал  и не в пользу
России, и не в пользу КГБ...
     Борис  Николаевич  сидел  в  кресле  в  непринужденной  позе,  я  -  на
диване-"уголке", а  между нами, с  одной стороны Коржаков, с другой -  Наина
Иосифовна. Беседа,  как говорится,  проходила  в  откровенной, дружественной
обстановке. Интервью началось в 16.15 и продолжалось (вместе с застольем) до
20  часов.  В  какой-то момент  речь  зашла  о бильярде  и  БНЕ стал со мной
заключать пари - кто из нас  сильнее  играет в бильярд.  И  если, мол, я ему
проиграю, то чем смогу ответить? Конечно, будь мы мужчины одни, я бы ответил
"бутылкой", но  поскольку с  нами рядом была Наина Иосифовна,  такой ответ я
счел неподходящим и сказал, что, если проиграю, то отвезу Ельциных в русский
монастырь,  который находится под Елгавой. Это красивейшее место и старейший
в Прибалтике русский  монастырь. Однако мое предложение энтузиазма  у БНЕ не
вызвало, но при этом сразу оговорюсь,  что мою идею насчет монастыря Ельцины
все же реализовали в один из июльских дней.
     В конце беседы я дал БНЕ прочитать нашу журналистскую "Декларацию",  то
есть акцию "Прорыв"  по его информационной поддержке. Мне показалось, что во
время  читки на его лице промелькнула  тень изумления.  Затем я  передал ему
письмо известного русского поэта Александра Межирова (отдыхавшего в Дубулты,
в  Доме  творчества   писателей),  в   котором  он  предлагал  главе  России
экономический план выхода  из кризиса - путем ленд-лиза...Не знаю,  прочитал
ли впоследствии БНЕ его письмо,  но частично ленд-лиз в России действительно
был использован в качестве многочисленных зарубежных траншей...
     Пользуясь  его  расположением, и, немного злоупотребляя этим,  я дал на
подпись  ему  его книгу  "Исповедь на  заданную тему", на которой он  сделал
дарственную надпись: "Александру Ольбику от автора! Рад первой встрече (1988
год), а затем - многим встречам, совместной работе и дружбе!!! Борис Ельцин,
24/V11-90 г"  Эти слова для меня значат очень много и в самые тяжелые минуты
своей жизни я не раз к ним обращался...
     Уже  после  беседы  БНЕ   сказал,  что   было  бы  неплохо  посидеть  в
каком-нибудь уютном кафе.  Он  словно угадывал мои  мысли: мне тоже хотелось
посидеть где-нибудь  на открытой, зеленой веранде, попить кофе, полюбоваться
заливом и закатным солнцем...Или просто  прогуляться по  пляжу. Однако Наина
Иосифовна  тут  же перевела разговор  в  другое русло и  посоветовала  пойти
поужинать.  После чего - поиграть в  бильярд. Борис  Николаевич  обмолвился,
что,  когда  он  гуляет  по  пляжу, то  замечает красивых  женщин  и  лукаво
посмотрел на  Наину Иосифовну. И рассказал, как на встрече с однокашниками в
Сигулде, его целовали  все женщины, а он каждую из них  заставлял  стирать с
лица  губную помаду.  Сказал, что ребята его качали и  вместе с  ним  качали
приглашенного на  встречу (и помогшего организовать встречу) Председателя ВС
Латвии  Анатолия  Горбунова.  Вообще  БНЕ  очень лестно  отзывался  об  этом
человеке...
     Когда, наконец, мы вошли в бильярдную, Ельцин сказал: "Ставка выше, чем
жизнь!" Я поддакнул. Он играл сносно, несмотря на то, что кии были  кривые и
без  кожаных нашлепок, а стол горбатый. Борис  Николаевич выиграл  у меня со
счетом 8:4, борьба  была  честная без поддавков. Просто  я давно  не  играл,
утратив  глазомер  и навык.  Он был доволен  и в  конце игры пожал мне руку.
Потом мы сражались два  на два: я в паре с Коржаковым,  а Борис Николаевич с
другим охранником Юрием  Одинцом.  Борис Николаевич сам выбирал партнера. Он
шутил, делал кием  такие движения,  как  будто  концом кия  прокладывал шару
дорогу в лузу. У него  особенно хорошо  шли "свои"  шары, хуже - прямые. А у
меня наоборот.
     В  какое-то  мгновение Борис  Николаевич,  держа в  руках  кий,  словно
скипетр,  застыл  на  месте и стал смотреть  отсутствующим взглядом  куда-то
поверх  стола и поверх наших голов. Возможно, перед его взором предстала вся
гигантская  ширь России и его  сердце  отозвалось болью на  это  видение?  Я
почувствовал,  что бильярдные впечатления его больше  не волнуют,  его  душа
требует чего-то другого...
     Вторую  партию выиграли мы с  Коржаковым, но когда повели и в  третьей,
Ельцин сказал: "Все, ничья" и  положил кий на стол. Он пожал  мне руку  и мы
разошлись.  Потом  Коржаков  мне  сказал,  что  его  шеф  страшно  не  любит
проигрывать и на кортах часто называет не тот счет...
     Да, БНЕ не любит проигрывать, на этом он и стоит и России нужен  именно
такой,  не  любящий проигрывать, Государь...В  нем есть  что-то  такое,  что
граничит с гениальной чудаковатостью. Это совершенно  независимый, свободный
ум,  хотя  "книжно"  не отшлифованный.  Зато не  зашоренный,  не  замыленный
пустыми  догматическими  интеллигентскими  изысками...Он  во   всех  смыслах
самодостаточен, и  как айсберг,  представлен  публике лишь на  одну  десятую
своего существа.  Вся работа проходит  внутри  его мозгового вещества  и той
части груди, где, говорят, живет душа. А  это  не всем заметно и  потому его
часто  воспринимают по внешним  признакам, не учитывая  невидимую  часть его
необъятно широкого личностного спектра...
     Когда Коржаков провожал меня до КПП, он пожаловался, что работать с БНЕ
очень трудно особенно после того, как  был избран главой  Верховного  Совета
РФ. Мол, стал более капризен и требователен и т. д. Я бы на месте Александра
Васильевича посторонним  людям не стал  бы  рассказывать о своем  шефе такие
вещи...
     Визировать интервью мне пришлось дважды. Практически было два  варианта
интервью - маленькое для  информационного агентства ЛЕТА и большое,  которое
опять же  пожелали  опубликовать  газеты  "Юрмала"  и  "Советская молодежь".
Первый текст  прошел без проблем, БНЕ сделал лишь пару небольших поправок  -
речь шла о встрече в Юрмале глав трех Прибалтийских государств с Ельциным.
     С большим  интервью Борис Николаевич поработал  на совесть, особенно во
второй его  части.  А  дело происходило  так...  Вечером я  принес  текст  в
санаторий  и  через Коржакова  передал БНЕ,  чтобы утром забрать и отнести в
редакции.  Это  был понедельник, 30 июля,  когда я пришел  за  текстом нашей
беседы. Однако Коржаков  "обрадовал" меня, сказав, что  Борис  Николаевич не
очень доволен некоторыми местами и что сейчас он эти места правит. Я зашел в
комнату охранников,  где кроме Коржакова был  также Одинец.  Мы стали  ждать
вместе,  говоря о каких-то второстепенных жизненных проблемах. Затем подошла
Наина Иосифовна и мы с ней немного поговорили. Оказывается, она была в курсе
содержания представленной на  визу БНЕ  беседы. Она, в частности,  попросила
убрать  то  место, где Борис Николаевич  говорил о Горбачеве,  который перед
выборами Ельцина Председателем ВС  России "агитировал" депутатов-коммунистов
не голосовать за Ельцина. Еще она пожелала,  чтобы я не очень педалировал на
том, что ее зять Леша, вступив в партию, сильно потом ее критиковал.
     От Наины Иосифовны исходила  какая-то теплая  доброта,  она чрезвычайно
чутка  и,  видимо,  Борису  Николаевичу  живется  с  ней комфортно, уютно  и
надежно, как за каменной стеной. Только вот Наине Иосифовне, наверное, с ним
нелегко - с этим Везувием, и, возможно, не желая того, он немало попортил ей
нервов.  Но, несмотря на всю непростоту характера БНЕ, она его  воспринимает
как большого, но самого любимого ребенка. Такие пары соединяются  раз  и  на
всю жизнь  и,  не  дай бог,  кому-то из  них уйти из  жизни  первым. Это тот
случай, когда незримые супружеские нити настолько прочны, что не рвутся ни с
войнами, ни со смертью, ни с восхождениям к вершинам власти...
     В  комнатку, где  мы  находились,  позвонила  дежурная  и сказала,  что
какой-то человек на  КПП хочет  видеть Ельцина.  На КПП  отправился Одинец и
вскоре вернулся с  письмом в руках. Коржаков  его тут же вскрыл  и прочитал.
Это было письмо  от человека из Калининградской области, где  "партийцы, как
могут, поносят БНЕ"...
     Я  немного нервничал  пока  ждал,  когда  Борис Николаевич прочтет  мое
интервью.  А  мы в  это  время  с  Наиной  Иосифовной  говорили  о  каких-то
малозначащих вещах. Наконец, в вестибюле появился Ельцин и я его едва узнал.
Он был  в  белых шортах, кроссовках и  с  ленточкой на голове,  удерживающей
волосы. Вылитый  Спартак, только  вместо  меча  -  ракетка...Он  хотел  было
передать конверт  с интервью  Одинцу, но тот сказал, что "Ольбик сам здесь".
Борис  Николаевич шел играть в теннис, но Наина Иосифовна  успела спросить у
него насчет одной фразы в  моем интервью,  где шла речь о "кирпиче на голову
Ельцина".  БН  сказал,  что  он не  возражает, чтобы эту фразу  заменить  на
другую, более мягкую. Я предложил  вариант "физическое  устранение" и Ельцин
согласился.
     Когда  БНЕ ушел в другой  корпус, где  размещались  корты,  мы с Наиной
Иосифовной  продолжали  читать  текст,  изучая  правку  ее  супруга.  Первая
половина интервью