Странно эти призраки исчезают. Точно раздеваются. Потому Трап и бегает к
тем местам, где еще минуту назад женское население расчесывало перед
"зеркалами" волосы и напудривало щеки. Трап был бабником, и бабником
активным. Гуль таких не любил. Если на уме только это, то, видимо, такой
это ум...

Он приподнял голову, окинул окрестности мутноватым взором. Спать не
хотелось, но глаза слипались. Наблюдение давалось не просто. Конечно, это
нельзя было сравнить с армейским нарядом, и все же... Ожидание - всегда
тягостно.

Они лежали на вершине одной из каменных громад и сонно таращились в три
стороны - Пол Монти, Володя и Гуль. Чтобы не дремать, разговаривали. Обо
всем на свете. И, разумеется, о каракатице.

- ..Червяк - он и есть червяк. Ползет и прокачивает через себя что ни
попадя. Землю, дома, людей. Он их и не замечает, и знать не знает, что
внутри него завелась этакая инфекция. - Пол Монти невесело усмехнулся. -
Другое дело - радиация! Это его хлеб с маслом. На нее он, как упырь на
кровь. Чуть где взрыв - он туда!.. Проф, между прочим, считает, что там,
внизу, у них целое царство. Только раньше-то им делать на поверхности было
нечего, вот и не выползали. А сейчас, когда кругом реакторы, радиоактивные
отходы, полигоны... - Он махнул рукой.

Капитан встрепенулся.

- А что? Очень может быть! Я - про царство. Там ведь магма, тяжелые изотопы
и так далее. Самое место для них.

Поерзав, Гуль не спеша уселся. Лежать надоело.

- А я подумал сейчас про землетрясения, - сказал он. - Может, это
каракатицы виноваты? Они же вон какие! Помнишь, Володь, как все кругом
раскачивалось? Вот так, наверное, и при землетрясениях. Они ползают
туда-сюда, а наверху все ходуном ходит.

Пол на минуту задумался.

- Может быть, и так... Хотя навряд: ли. Мне все-таки чудится, что она одна
такая. То есть на глубине их, может, и сотни, но сюда выбралась
какая-нибудь заблудшая. Или, может, наоборот самая умная и чуткая. Как
здесь случилась первая чепуха с испытаниями, так она и навострила слух.
Может, этих твоих изотопов у них там нехватка? А тут - даром ешь.

- М-да... Ядерная война для них вроде торта со взбитыми сливками.

- А если они ринутся всем скопом? Как пчелы. Одна полетала и разнесла
весть...

- Ну тебя с такими мыслями. - Пол закряхтел, пытаясь достать пятерней
спину. - Для этого надо, чтобы третья мировая стряслась. Куда им всем на
один полигон? Одной-то места едва хватило.

- А вдруг ей что другое нужно? Чего ради вы за-циклились на одной радиации?

- Ничего себе! - Пол удивился. - А что же ей еще? Считай сам! Три полигона
у нас, один у вас - и везде ядерное оружие. Проф рассказывал о резком
снижении уровня радиации. Первый-то раз им было не до того, а потом уже
следили. В общем, как только каракатица показывалась на поверхности, все
эти альфа, бета и гамма - словно пылесосом отсасывались.

- Загадка, - пробормотал Володя.

Гуль искоса взглянул на него. Капитан сидел без шапки, простоволосый, весь
какой-то обмякший, совершенно не похожий на военного. Уставясь в
пространство, он нервно сплетал и расплетал тонкие пальцы. Гуль подумал,
что в детстве капитан, должно быть, посещал музыкальную школу. По классу
фортепьяно или скрипки. Очень уж у него были музыкальные пальцы.

Гуль повернулся к американцу:

- Ты, я вижу, профессору в рот смотришь. Проф рассказывал... Проф
говорил... А что он, к примеру, рассказывал насчет скорого возвращения?

- Это куда же еще?

- Куда-куда... Домой, разумеется.

- Домой? - Пол озадаченно потер лоб. - Разве это возможно?

- Понятно... - Стиснув зубы. Гуль отвернулся. Не стоило и спрашивать. Он
ведь в достаточной мере прочувствовал здешнюю атмосферу. Все они так или
иначе свыклись со своим существованием. Кое-кто, вероятно, и думать забыл
про родные места. Да и чего ради? Ригги стал здесь мастером номер один, Пол
Монти выбился в разведчики, рыская по округе и узнавая все раньше других,
Сван без устали заигрывал с медсестрами, Пилберг просто и скромно правил.
Здесь не было обездоленных. Холод и голод колонистам не угрожали. Угрожали
только двойники, но опять же не смертью - только ее видимостью. Так или
иначе в силу сложившихся обстоятельств каждый превратился в личность. И
даже Фергюсон, едкий невзрачный человечек, которого в прежней жизни скорее
всего не замечали, теперь мог вволю поязвить, поспорить с самим
профессором. Наверное, грех было жаловаться и женщинам. На каждую из дам
вне зависимости от достоинств приходилось по полтора кавалера. Этим людям
не на что было жаловаться. По большому счету они ничего не потеряли. Их не
тянуло назад...

- Он что, женат? - спросил Пол у Володи. Спросил почему-то вполголоса.

- По-моему, нет.

- Тогда чего он?.. - Пол в растерянности изобразил рукой нечто напоминающее
скрипичный ключ. - Ясно же: дорога назад заказана. Сиди и не трепыхайся.

- Пол рассмеялся, но его никто не поддержал. Умолкнув, он покрутил головой.

- Что-то вы, парни, не о том думаете... Нет, в самом деле! Я бы понял, если
жена, дети или наследство в пару миллионов. А если нет? Чего ж туда
рваться?

- У каждого свои причины, - уклончиво заметил Володя. Он тоже несколько
посмурнел.

- Знаю я ваши причины. - Пол дернул Гуля за рукав. - Ты давай не молчи. Не
хватает чего, говори прямо. Мы же люди, прислушаемся. Придумаем что-нибудь.

- Отстань, - вяло огрызнулся Гуль.

- Вот непутевый! Или считаешь, что здесь тебя не поймут? Одна бестолочь
кругом?

- Угадал. Именно так я и считаю.

- Характерец!.. Как у Фергюсона! - Пол хмыкнул, с наслаждением потянулся
всем телом. Кости у него звучно хрустнули. - Все равно привыкнешь, малыш,
никуда не денешься. Да и чего не привыкнуть?

Жратва есть, крыша над головой - плохонькая, но имеется. С женщинами,
правда, сложнее, но это уж кому как. Ферги, понятное дело, мается, но ты...
- Пол подался к Гулю, и лицо его приняло плутоватое выражение. - А вот тебе
тосковать стыдно. Это уж я по секрету, как своему первенцу. Как-никак я
тебя нашел... В общем, испанка наша глаз на тебя положила. Из-за тебя и
Свану на порог указала. Видел, какой он дерганый в последнее время? В
общем, шансы твои верные. Главное тут - не тянуть резину и действовать
смелее. Понял?

Гуль не ответил, но помимо воли образ улыбчиво-говорливой Милиты всплыл
перед глазами. Не такое это простое дело - холодно выдержать сообщение о
том, что кому-то нравишься. Все равно что-то внутри начинает таять. А если
тот, кому нравишься, тоже тебе небезразличен, то и вовсе начинается
душевная кутерьма. Вроде той суеты, что затевается в доме перед праздником.

Пол тем временем улегся на спине и, забросив ногу на ногу, принялся
разглагольствовать о вечном, разлагая на составные и расставляя в строгом
порядке - по ранжиру и степени важности.

- Я, парни, о любви думаю так: она, конечно, загадка и все такое, но если
взглянуть правде в глаза, то все тут яснее ясного. Люди - твари эгоистичные
и во все времена любили только самих себя. Поэтому и подбирали себе
подобных. Возьмите любую парочку - что он, что она. Или оба курносые, или
оба рыжие. Вот и ты на Милиту чем-то похож. Проф, между прочим, считает,
что ты грузин.

- Много он понимает, ваш проф, - пробурчал Гуль. Сердце его гулко и неровно
билось. Какого черта он все это выслушивает?!

- Решать тебе, малыш, хотя я бы на твоем месте не раздумывал. И время как
раз спокойное, подходящее. Двойники уже который день не тревожат.

Сделав над собой усилие. Гуль задал вопрос, который в данный момент
интересовал его менее всего:

- Что ты знаешь о двойниках, Пол?

- О двойниках?.. А чего о них знать? Нечисть, вот и все. Ходят в наших
шкурах, а живут как звери, в пещерах. Видел я однажды их логово...

Володя пошевелился.

- Пилберг говорил что-то о дроблении. Не зря же вы называете их двойниками?
Может, они такие же, как мы?

- Такие же?.. - Пол усмехнулся. - Спроси вон у Гуля, какие они. Он-то
видел, как эти подонки вколачивали в меня пули. Ну, да вы еще насмотритесь
на них. Помню, поначалу мы тоже все бегали, ползали по скалам, выход
пытались искать, а как напоролись на них, так и угомонились.

- Нелепо все это. - Капитан в задумчивости глядел вдаль. - Кстати, вон на
том гребне - не один ли из них?

Перевернувшись, Пол сгреб пятерней карабин, рывком высунулся из-за камней.
Гуль тоже посмотрел в указанном направлении. Шагах в трехстах от них, на
перевале, торчала одинокая фигурка.

- Сюда бы мой бинокль, - пожалел Володя.

- Свои все здесь, так что бинокль ни к чему - Пол осторожно выдвинул перед
собой ствол карабина

- Подожди! Мы же не знаем, чего он хочет.

- Что ты говоришь! - насмешливо произнес Пол. - Ей-богу, я расплачусь, если
попаду...

Карабин вздрогнул в его руках, по ушам хлестнуло. Далекая фигурка на
перевале покачнулась и упала.

- Зачем?! - глухо проговорил капитан. Лицо его побледнело. - Зачем ты это
сделал?

Пол холодно улыбнулся. В узких щелочках его глаз играло злое пламя.

- Ты еще простишь мне этот грех, парень. И сам сумеешь ответить на свой
вопрос, когда словишь от них парочку-другую пуль. А еще я скажу тебе вот
что: мне плевать, кто это был. Здесь всюду одна видимость. Сомневаешься или
нет - стреляй. Зуул был хорошим парнем, но однажды ушел в горы и вернулся
тронутым. Что-то Мудрецы сотворили с ним. Он нес такую околесицу, что
пришлось спровадить его. Иначе он сманил бы за собой еще кого-нибудь.
Доверчивость здесь не в почете, а он был чересчур доверчивым. Поэтому
Мудрецы так легко справились с ним. А с двойниками у нас война. Тут все в
открытую, кто кого. Затем мы здесь и сидим, чтобы не подпустить к лагерю ни
одной живой души. Для того и пароль каждый день меняем.

Володя пристально смотрел на говорившего. В некотором замешательстве
перевел взгляд на Гуля, словно обращался к нему за поддержкой. Было видно,
что ему тяжело и он не принимает сказанного. Гуль молча пожал плечами. Чем
он мог помочь? Он уже видел, как здесь убивают, и внутренне смирился с
этим, хотя далось это непросто. Но, как говорится, в чужой монастырь со
своим уставом не лезут.

Пол, однако, по-своему объяснил их взгляды. И, шлепнув по прикладу
винтовки, вздохнул.

- Ни черта вы, ребятки, не понимаете. Ни Богу, ни дьяволу неведомо, что
сотворила с нами эта тварь. Проф как-то болтал, что заглоти каракатица
какое-нибудь кладбище, и по горам пойдут шастать полуистлевшие мертвецы.
Что вы об этом скажете, а?.. Укладывается это в ваших красивых головках? А
если нет, так чего цепляться за старое?.. - Он повторно вздохнул. - Я-то
знаю, что вам нужно. Один хороший оглушительный бой. На войне человек
быстро взрослеет, - слыхали про такое? Это оттого, что он начинает
соображать раз в десять быстрее. Вот и вы сообразили бы, что к чему.

- Я бы очень хотел этого, - тихо проговорил Володя, - сообразить, что к
чему...

"Глупец! - мысленно буркнул Гуль. - Сообразить, что к чему..."

Отчего-то особенно остро разлилась под сердцем пустота. Трещинка между ним
и Володей ширилась, мало-помалу превращаясь в пропасть. Одиночество
приближалось чеканной поступью.

Один. Совершенно один...

Подобно утопающему. Гуль ухватился за последнее, что у него оставалось.
Припомнив сон, попытался отчетливее прорисовать в памяти пруд, бамбуковую
удочку и отца, но ничего не получилось, только испортил дело. Лиловый туман
накрыл родные тени, завис над водой, пряча берега и пруд. Воображение
предавало хозяина. Посреди знакомого пруда сами собой встопорщились скалы,
а лицо отца на глазах менялось, становясь все более похожим на лицо
Пилберга. Приветственно подняв руку, профессор язвительно улыбался.

- Ты хочешь увидеть меня, сынок? В самом деле?

Дрожащей ладонью Гуль поспешно прикрыл глаза. Видение погасло.

* * *

Ему снова снился дом, и возникло теплое, полное сентиментальной неги
чувство. Почему человек редко помнит сны? Наверное, чтобы жить...

Стоило Гулю оторвать голову от скатанного в валик полушубка, как дымчатой
змейкой сновидения скользнули сквозь тайную прореху в глубину сознания,
вспыхнули серебристыми извивами и исчезли. Осталась лишь слепая
неосознанная радость, энергетический заряд, придающий тонус телу и душе.

Весь этот день Гуль был сильным. О чем-то небрежно заговаривал за обедом с
Пилбергом, великодушно прощал Фергюсону все его колкости и даже в конце
застолья решился немного поболтать с Милитой, ее черные блестящие глаза
смотрели не моргая, со значением, - сколько помнил себя Гуль, именно таких
глаз он и боялся. В горле пересыхало, неловкие руки норовили сшибить со
стола посуду, и все же он находил в себе силы вовремя кивать, произносить
более или менее длинные фразы, сопровождая их улыбками и неуклюжими
жестами.

Рядом сидела подружка Трапа, Барбара. Она тоже о чем-то без устали
тараторила, но Гуль никак не мог понять, о чем же она все-таки
рассказывает. Всякий раз, когда бросал в ее сторону вежливые взгляды,
что-то происходило со зрением. Впору опять было заподозрить местные
оптические фокусы. Он видел вместо девушки белесое размазанное пятно с
ехидными лепестками губ и зелеными светлячками глаз. Капризным ребенком
взор тянулся к Милите, и тотчас видимое приобретало ясные очертания -
настолько, что перехватывало дыхание. К счастью, Пилберг объявил очередную
Охоту, и поселенцы с энтузиазмом включились сначала в ее обсуждение, а
затем и подготовку.

В сущности, вся подготовка заключалась только в тщательном осмотре оружия.
Забирали практически весь боезапас колонии. Женщин оставляли в лагере с
тремя винтовками. Долгих сборов здесь не знали. Все происходило
стремительно, и вконец одурманенный Гуль пришел в себя только тогда, когда
под предводительством Пилберга отряд из девятерых мужчин оставил территорию
поселка, вторгшись в край гор и туманных сюрпризов.

* * *

Шли быстро вытянувшись в неровную цепочку, стараясь не шуметь. Монти держал
слово. Он обещал вывести людей точно на группировку Чена, и по мере
продвижения охотники все больше убеждались в том, что местность он знает
превосходно. Они почти не петляли.

Справа и слева тянулся все тот же однообразный ландшафт, и все же было
ясно, что забрались они достаточно высоко. Постепенно отходя от внутреннего
размягченного состояния, Гуль чаще начинал оглядываться. Они ни разу еще не
спускались. Весь путь оказался сплошным подъемом. С запозданием он осознал
причину возникшего беспокойства.

Сверхгравитация!..

Вот оно что! Профессор говорил как-то о физических размерах каракатицы -
километра два в диаметре и пять-шесть в длину. Это совсем немного. Даже по
земным меркам. Значит, подобно мухам, они двигались уже по вертикали!..

Гуль подумал о каменном далеком небе. Показалось, что фрагментом этого
самого неба стал их маленький шанхайчик. Задрал голову. Кто там глядит
сейчас вверх? Барбара или Катарина? А может, пышнотелая ленивая Жанна,
одновременно питающая симпатии и к Ригги, и к маленькому Ферги? Интересно,
что нашла она в последнем? Или в язвительности тоже кроется красота? Если
привлекательна грубая и мохнатая сила, то почему бы не стать
привлекательным и ехидству?..

Гуль намеренно обошел имя Милиты. Все, что было связано с девушкой, он
оконтурил незримой чертой, превратив в подобие заповедника...

- Что ты обо всем этом думаешь? - Его нагнал капитан.

Гуль взглянул искоса.

- Ты о чем?

- Об Охоте. - Володя сосредоточенно смотрел под ноги. - Не нравится мне все
это. Нас тут, может быть, всего тридцать или сорок человек, а мы
выслеживаем друг друга, точно дикие звери.

- А мы и есть дикие звери. Читал Чарльза Дарвина?

- Ты говоришь за себя?

- При чем тут я? Охота - не моя затея. Пилберг предложил, все поддержали.

- И ты считаешь это нормальным?

- Надо же чем-то заняться.

- Значит, всему виной - скука? - капитан нахмурился. - Хотя я понимаю... Мы
ведь всего лишь частица человечества - и, право, не самая лучшая. Не ученые
и не художники.

- Вот именно - не ученые и не художники. Поэтому чего ты хочешь?

- Да так... Тошно. Все наше мировоззрение строится на войне.

Гулю стало жаль капитана. Казалось, он читает мысли приятеля. Все-таки кое
в чем они были удивительно похожи. Как и Гуль, Володя оставался честен
перед самим собой, яростно противясь обстоятельствам, не принимая того,
чего не хотел принимать. И тем не менее оба были вынуждены отступать.
Правда, пути отступления они выбрали разные. Володя соглашался остаться и
потому переделывал себя, с терпением изучая мир, к которому следовало так
или иначе привыкнуть. За старое он цеплялся скорее по инерции, шаг за шагом
отдаляясь от Гуля. Ступив на канат, он словно собирался с духом, готовясь
окончательно выпустить из рук последнюю опору. Гуль же выбрал для себя
бегство. Он отвергал этот мир, как голодающий отвергает гадюку, зная, что
она не пойдет ему впрок. И если капитан ломал голову, пытаясь распознать
подоплеку того или иного явления, Гуль загружал себя совершенно иными
проблемами. Перебирая в уме увиденное и услышанное, он словно пересыпал из
горсти в горсть серые невзрачные зернышки фактов, силясь угадать среди них
тот единственный, что подсказал бы дорогу домой. Он не вызвался волонтером,
не знал, зачем поплелся вместе со всеми. Сработала идиотская тяга к
кучности. Принцип несвободы от общества.

Искоса поглядел на капитана. Вероятно, Володя выдумывал сейчас некую
оправдательную философию - для себя и для здешнего мира. Что ж... Кто ищет,
тот найдет. Проще: кому это надо, когда ты в строю?.. Тебе? Или шеренгам
шагающих?.. Да никому! Просто кучей сподручнее бить, а в одиночку труднее
защищаться. Вот и вся философия. Стадо всегда сильнее одиночки и всегда
бессовестней. Потому что совесть общества - миф. Совесть у каждого своя, а
общество живет кодексом. В лучшем случае!..

- Ты замечал, какая здесь тишина? - Капитан издал нервный смешок. -
Молиться хочется, а не стрелять.

Гуль передернул плечом, с пугливым интересом прищурился на свой автомат.

Если на стене висит ружье, значит, дело пахнет керосином. Что-нибудь да
жахнет, кто-нибудь да рухнет, цепляясь пальцами за скатерть, за стены и за
мебель. А насчет тишины капитан прав. Тишина, что называется, настоящая,
без примесей и добавок. Этакая гигантская сурдокамера. Ни ветра, ни дождей,
ни птиц. Последние, впрочем, тоже могли здесь рано или поздно объявиться. А
почему нет? Чем, скажите, пернатые лучше людей?.. Только вот будут ли они
тут петь? Или потеряют голос, как люди теряют нюх?

Споткнувшись, Гуль чуть было не растянулся, но Володя вовремя поддержал
его. С тех пор как они попали сюда, Гуль не раз задавался вопросом, что же
такое стряслось с их обонянием? Оно попросту пропало. Дыша через нос, они
абсолютно ничего не чувствовали. Воздух, если это был воздух, стал стерилен
и безвкусен. А было бы интересно принюхаться к здешней атмосфере. Чем могла
пахнуть эта живая, сама собой передвигающаяся сурдокамера? Расплавленным
золотом? Ртутью?.. А может, это и хорошо, что они ничего не ощущают? Не
всякие миазмы приятны...

Впереди произошла какая-то заминка. По колонне - от головы к хвосту полетел
тревожный шепоток, люди вдруг побежали. Рядом с капитаном возник Пол Монти
- как всегда, легкий и быстрый, сияющий белозубой улыбкой.

- Вперед, парни! Через двести шагов котловина. Там они, субчики, и сидят!
Смотрите, вовремя жмите курки.

И снова заработал принцип стадного послушания. Ни Гуль, ни Володя и не
пытались возражать. Разворачиваясь в неровную цепь, отряд стремительно
скатывался к цели. Пупырчатый рельеф временами дробил их, разводя в
стороны, и снова смыкал в единую группу. Капитан куда-то пропал. Теперь
рядом с Гулем бежали Фергюсон и Сван. Виляя между валунами, перепрыгивая
через встречные трещины, они добрались наконец до края котловины.

Земля обрывалась гладко и круто. О том, чтобы по-человечески спуститься в
этом месте, нечего было и думать. Гуль прикинул на глаз и ахнул: высота
шестиэтажного дома, не меньше. Впрочем, времени на раздумья не ос